Роберт Оппенгеймер. Жизнь в центре

Ray Monk

Robert 
Oppenheimer

A Life Inside the Center

Рэй Монк

Роберт 
Оппенгеймер

Жизнь в центре

Перевод с английского 
Анны Васильевой

Под научной редакцией 
Алексея Снигирова

| Издательский дом ДЕЛО |

Москва | 2022

 УДК 539.1
 ББК 22.38
 
 
М77

Монк, Рэй
Роберт Оппенгеймер. Жизнь в центре / Перевод с английского А. Васильевой; под научной редакцией А. Снигирова. — Москва : Издательский 
дом «Дело» РАНХиГС, 2022. — 864 с. (Интеллектуальная биография). — 
ISBN 978-5-85006-359 -7

Роберт Оппенгеймер — одна из самых спорных и важных фигур XX века. 
Назначенный директором Лос-Аламосской национальной лаборатории, 
он был среди тех, кто возглавил успешный проект, позволивший опередить нацистов в создании первой атомной бомбы: этот прорыв повлек колоссальные и необратимые последствия для человечества и сделал Оппенгеймера «отцом атомной бомбы».
Он обладал феноменальными интеллектуальными качествами и имел 
множество разнообразных интересов. Талант и целеустремленность позволили молодому ученому присоединиться к сообществу величайших 
физиков XX века — Бору, Борну, Дираку, Эйнштейну и другим — и сыграть 
свою роль в те дни, когда в лабораториях и учебных аудиториях мир менялся навсегда.
Впрочем, биография Оппенгеймера — это не простая последовательная 
история успешной ассимиляции и научных достижений, ведущих к всемирной известности. Сложная и тонкая натура, он ощущал последствия 
открытий, сделанных в Лос-Аламосе, как тяжкий груз на своих плечах. 
Попытки Оппенгеймера противостоять эскалации гонки вооружений 
во время холодной войны, с учетом его политических симпатий и связей 
в 1930-х годах, заставили многих сомневаться в его лояльности — и неизбежно вели его к столкновениям с сенатором Джозефом Маккарти и его 
«охотниками на ведьм».
Как и в случае с непревзойденными биографиями Витгенштейна и Бертрана Рассела, «Жизнь в центре» Рэя Монка — выдающаяся исследовательская работа. История открытий, шпионажа, немыслимых решений и невообразимых разрушений, она глубже других жизнеописаний Оппенгеймера раскрывает, что двигало этим блистательным и противоречивым 
человеком и с какими сложностями он столкнулся.

ISBN 978-5-85006-359 -7

© Ray Monk 2012
© ФГБОУ ВО «Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации», 2022

М77

УДК 539.1
ББК 22.38

Содержание

Предисловие и слова благодарности · 7

ЧАСТЬ I. 1904–1926

Глава 1. Amerika, du hast es besser:  
немецко-еврейские корни Оппенгеймера · 15
Глава 2. Детство · 40
Глава 3. Первая любовь: Нью-Мексико · 64
Глава 4. Гарвард · 70
Глава 5. Кембридж · 106

ЧАСТЬ II. 1926–1941

Глава 6. Гёттинген · 149
Глава 7. Постдок · 173
Глава 8. Американская школа теоретической физики · 197
Глава 9. Нестабильные ядра · 259
Глава 10. Деление · 297

ЧАСТЬ III. 1941–1945

Глава 11. В обстановке секретности · 351
Глава 12. Лос-Аламос 1: секретность · 395
Глава 13. Лос-Аламос 2: имплозия · 453
Глава 14. Лос-Аламос 3: тяжелые предчувствия · 516

ЧАСТЬ IV. 1945–1967

Глава 15. Ученый-инсайдер · 549
Глава 16. Годы процветания · 591

Глава 17. Массированное возмездие · 619
Глава 18. «Единожды солгав» · 697
Глава 19. Открытая книга? · 728

Примечания · 779
Библиография · 834
Указатель имен · 853

Предисловие и слова благодарности

Эта книга выросла из написанной мною около пятнадцати лет 
назад рецензии на переиздание книги «Роберт Оппенгеймер: 
Письма и воспоминания» под редакцией Элис Кимбалл Смит 
и Чарльза Вайнера. До тех пор я был знаком только с общеизвестными фактами об Оппенгеймере: что он был выдающимся физиком, руководил проектом по разработке и созданию 
первой в мире атомной бомбы и был лишен допуска к секретной информации в эпоху Маккарти из-за подозрений в том, 
что он коммунист, а то и советский агент.
Пока я не прочел собрание его писем, я и не подозревал, каким он был восхитительно разносторонним человеком. 
Я не знал, что он писал стихи и рассказы, очень любил французскую литературу и хорошо в ней разбирался, а индуистские священные книги вдохновили его выучить санскрит, чтобы читать 
их в оригинале. Не знал я и того, насколько сложной и тонкой 
натурой он был, какими глубокими и сложными были его отношения с отцом, матерью, любимыми женщинами, друзьями 
и учениками.
Заинтересовавшись этим, я с удивлением обнаружил, что 
до сих пор не написано ни одной его полной биографии. В рецензии я отметил, что еще ждет написания биография Оппенгеймера, которая будет поистине великой книгой, и что в ней 
будет воздано должное как его важной роли в истории и политике XX века, так и своеобразию его ума, глубине и разнообразию интеллектуальных интересов. Она должна не только 
описать и объяснить его вклад в физические науки и как этот 
вклад выглядит в историческом контексте, но и уделить внимание другим его интеллектуальным интересам и его участию 
в политической и общественной жизни. Написать такую книгу 
будет нелегко. Честно говоря, казалось, что такой книги не будет никогда.
С тех пор как я написал эту рецензию, вышло несколько 
книг об Оппенгеймере, которые пытались ответить по крайней 
мере на часть из этих вопросов. Важнейшей из них можно назвать «Американский Прометей: триумф и трагедия Дж. Робер

РобеРт оппенгеймеР: Жизнь в центРе

та Оппенгеймера». Ее авторы, Кай Бёрд и Мартин Дж. Шервин, 
провели долгую и поразительно объемную исследовательскую 
работу. «Американский Прометей» — действительно очень хорошая книга, монументальное исследование. Я всегда держу ее 
под рукой с тех пор, как она вышла. Однако (отчасти к моему 
облегчению, поскольку ко времени выхода этой книги я был занят собственной) это не та книга, о которой я мечтал, когда писал рецензию на Смит и Вайнера. Хотя Бёрд и Шервин исчерпывающе подробно описывают личную жизнь Оппенгеймера 
и его политическую деятельность, они либо полностью пропускают, либо очень кратко резюмируют его научные достижения.
В качестве примера того, что может показаться несущественным, хотя в действительности очень важно: из книги Бёрда и Шервина не узнаешь, сколько времени и интеллектуальных сил Оппенгеймер потратил на размышления о мезонах. 
Мезоны — это субатомные частицы: их существование предсказали в 1934, а открыли в 1936 году. На протяжении почти всей 
научной карьеры Оппенгеймера они оставались загадкой и сопротивлялись всем попыткам разобраться в явно противоречивых данных относительно их природы и поведения, собранных 
в ходе лабораторных экспериментов и наблюдений за космическими лучами. Ученик Оппенгеймера, Эдвард Герджой, иллюстрируя мысль о том, что «Оппи занимался физикой, говорил о физике, необычайно страстно жил физикой»*1, привел 
в качестве яркого примера одержимое желание Оппенгеймера включить их в общую физическую картину: «Это беспокоило, мучило его». Если хочешь понять Оппенгеймера, невольно подумаешь, что такое настойчивое, многолетнее стремление 
уж точно не стоит пропускать. И все же в книге Бёрда и Шервина об этом почти ничего не сказано. В указателе нет даже слова «мезон».
Часто обсуждают связь между героем биографии и его работами. Многие люди настаивают, и на мой взгляд справедливо, на том, что, конечно, можно понять работы человека, ничего 
не зная о его жизни; самый очевидный и наиболее красноречивый пример — Шекспир. Это не значит, что биография бесполезна или не нужна, поскольку понять каждого отдельного человека — само по себе достойное и интересное занятие. 
Мы хотим понять Оппенгеймера не для того, чтобы понять его 
работу, а просто потому, что он был интересным человеком. 

 
* Все ссылки на источники размещены в примечаниях в конце книги, пронумерованных арабскими цифрами. Остальные комментарии размещены 
в постраничных сносках. — Прим. ред.

П р е д и с л о в и е  и  с л о в а  б л а г о д а р н о с т и

И пусть его достижения можно понять, не рассматривая его 
жизнь, обратное, как мне кажется, невозможно: нельзя утверждать, что понял Оппенгеймера, если совсем не понимать 
того, над чем он работал, тем более что, как ясно показывают 
комментарии Герджоя, эта работа велась с необыкновенной 
страстью и энергией, и во многом именно она делала Оппенгеймера Оппенгеймером.
Так что как бы я ни восхищался достижениями Бёрда и Шервина и сколько бы ни почерпнул из их работы, не такую книгу 
я представлял себе, прочитав письма Оппенгеймера. То же самое можно сказать и о книге «Оппенгеймер: трагический интеллект» Чарльза Торпа — в целом по сходным причинам. Она 
вышла в свет на следующий год после издания книги Бёрда 
и Шервина; в ней много интересного о жизни Оппенгеймера, 
о том, как на него повлияли общество и политика того времени и как он повлиял на них, но почти ничего не сказано о том, 
как его страсть к физике влияла на его жизнь и направляла ее.
Многие, и я в том числе, думали, что биографию Оппенгеймера, в центре повествования которой будет его вклад в науку, напишет покойный Абрахам Пайс. Широко известно, 
что он работал над биографией Оппенгеймера вплоть до своей смерти в 2000 году. Сам известный физик, занимавшийся 
изучением элементарных частиц, Пайс хорошо знал Оппенгеймера в Принстоне и написал прекрасные книги о Боре и Эйнштейне. Увы, Пайс умер, не закончив работу. То, что он успел 
написать, вместе с «дополнительными материалами», добавленными Робертом П. Кризом, было опубликовано в 2006 году 
под названием «Жизнь Дж. Роберта Оппенгеймера». Оказалось, 
что Пайс сосредоточился не на вкладе Оппенгеймера в физику 
(этому посвящена лишь краткая и довольно вторичная глава2), 
а на его руководстве Институтом перспективных исследований 
в Принстоне. Те, кто ждал масштабной научной биографии Оппенгеймера, были разочарованы.
Дэвид К. Кэссиди, ранее написавший на редкость хорошую, 
корректную с научной точки зрения биографию Гейзенберга, 
в 2005 году издал биографию Оппенгеймера, которая, по мнению многих, должна была восполнить пробел, оставленный 
Пайсом. В книге Кэссиди «Роберт Оппенгеймер и американский век», безусловно, уделяется больше внимания его научной работе, нежели в любой предыдущей биографии. Однако, 
как следует из названия, Кэссиди, как и Торп, решил подойти 
к жизни Оппенгеймера с широкой исторической и социологической точки зрения. И хотя в книге содержится много новой 
биографической информации, основное внимание уделяется 

РобеРт оппенгеймеР: Жизнь в центРе

теме «американского века» — то есть росту политической власти 
Америки и превосходству американской науки в XX веке.
Не то чтобы такой подход был неверным, вот только он 
не дает той биографии, которую я себе представлял и теперь 
попытался написать. Место Оппенгеймера в истории, его влияние на американское общество и влияние общества на него — все 
это интересные темы, и их нельзя игнорировать. Однако больше всего меня интересует сам Оппенгеймер, его необыкновенные 
интеллектуальные способности, сложность его переживаний, 
а также любопытная смесь сильных и слабых сторон в общении с другими людьми. Из всего, вышедшего за последние несколько лет об Оппенгеймере, с точки зрения баланса и фокуса 
внимания больше всего приблизились к тому, что я хотел написать, замечательные мемуары Джереми Бернштейна «Оппенгеймер: портрет тайны». Если бы Бернштейн предпочел написать полную биографию, а не краткие воспоминания, моя книга 
стала бы совершенно излишней.
Слова «в центре» звучат в названии книги по многим причинам. Прежде всего, я хотел подчеркнуть свое намерение написать внутреннюю, а не внешнюю биографию — ту, что направлена в первую очередь на понимание самого Оппенгеймера. 
Конечно, это не значит, что меня не интересует социальная 
и политическая подоплека его жизни. Напротив, она меня 
крайне интересует, и я даже посвящаю первую главу немецкой 
еврейской общине в Нью-Йорке, в которой он родился и вырос. 
Наследие этой общины, по сути, — еще одна причина назвать 
книгу именно так, поскольку мне кажется, что Оппенгеймера 
нельзя понять, не учитывая, насколько сильно он хотел преодолеть ощущение чужеродности из-за своего еврейского происхождения, как жаждал он попасть в центр американской политической и социальной жизни. Это желание лежало в основе 
его двойственного отношения к своему «еврейству», которое замечали многие близкие друзья, и в основе того, что Эйнштейн 
проницательно назвал его безответной любовью к правительству США. Думаю, оно также много значило для его готовности 
взять на себя огромную задачу по руководству созданием первой в мире атомной бомбы и для его решимости после войны 
играть ведущую роль в формировании американской атомной 
политики. Это желание следует учесть, чтобы понять, почему 
он считал себя обязанным защищаться от обвинений в нелояльности, когда было бы намного легче просто покинуть поле боя.
Более того, как я уже говорил выше, мне кажется, что если 
хочешь понять Оппенгеймера, следует попытаться понять, какой вклад он внес в науку, и словосочетание «в центре» отражает