Политическая география. Формирование политической карты мира

И. М. Бусыгина

ПОЛИТИЧЕСКАЯ 
ГЕОГРАФИЯ
Формирование
политической карты мира

Учебник для студентов высших 
учебных заведений, обучающихся по направлениям 
подготовки (специальностям) «Международные 
отношения» и «Зарубежное регионоведение»

2-е издание, исправленное и дополненное

Москва
2022

УДК 32:911.3(075.8)
ББК 66.09я73
 
Б92

Р е ц е н з е н т ы:

доктор географических наук, профессор кафедры 
социально-экономической географии зарубежных стран 
географического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова 
Смирнягин Л. В.

доктор исторических наук, профессор, заведующая кафедрой 
политических наук Пермского государственного университета 
Фадеева Л. А.

 
  
Бусыгина И. М.
Б92   
Политическая география. Формирование политической карты мира: 
Учебник для студентов вузов / И. М. Бусыгина. 2-е изд., испр. и доп. — 
М.: Издательство «Аспект Пресс», 2022. — 367 с.

 
  
ISBN 978-5-7567-1148-6

 
  
Основная цель учебника состоит в формировании у студентов устойчивых 
и адекватных представлений о политико-территориальной структуре совре-
менного мира, ее динамике и новейших трансформациях по всем континен-
там. Обладание географическими знаниями и географической аргументацией 
является необходимой предпосылкой для полноценного образования по лю-
бой из политологических и международных специальностей. Учебник напи-
сан с современных научных позиций политической географии и охватывает 
как ее общие проблемы, так и проблемы формирования политической карты 
отдельных континентов.
 
  
Для студентов, обучающихся по направлениям подготовки «Регионоведе-
ние», «Политология», «Международные отношения», а также для более широ-
кого круга читателей, интересующихся политгеографической проблематикой.

 
УДК 32:911.3(075.8)
 
ББК 66.09я73

ISBN 978-5-7567-1148-6 
© Бусыгина И. М., 2022
 
© ООО Издательство «Аспект Пресс», 2022

Все учебники издательства «Аспект Пресс» 
на сайте и в интернет-магазине https://aspectpress.ru

Оглавление

Предисловие. Географические знания для политической 
науки и международных отношений . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 7

Глава 1. Политическая география как научная дисциплина . . . . . . . . . . . . . . . . 17

 
Что такое политическая география . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 17
 
Карты как особый язык географии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 20
 
Политическая география: основные этапы развития  . . . . . . . . . . . . . . 22
 
Новые области исследования, новые идеи. Политическая 
география в современной России . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 29
 
География, институты и экономическое развитие . . . . . . . . . . . . . . . . . 35
 
Политическая география и международные отношения  . . . . . . . . . . . 37
 
О профессии политгеографа  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 38

Глава 2. Географическое государствоведение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 42

 
Консолидация государств и «волны» государствообразования . . . . . . 44
 
Источники географического государствоведения . . . . . . . . . . . . . . . . . 47
 
Направления исследований в географическом 
государствоведении . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 49
 
Территория государства и ее параметры . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 49
 
Географическое положение государства . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 58
 
Границы, приграничные конфликты и споры  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 62
 
Эволюционизм и функционализм в географическом 
государствоведении. Территориальная эволюция государства  . . . . . . 67
 
Современное государство и глобализация . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 70
 
Там, где нет государств: Арктика и Антарктида . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 71

Глава 3. Формирование политической карты мира. Европа . . . . . . . . . . . . . . . . 75

 
Эволюция политической карты Европы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 76
 
Древний этап (до V в. н.э.) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 78
 
Средневековый этап (около V—XV вв.) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 81
 
Новый этап (с середины XVI до начала XX столетия) . . . . . . . . . . . . . . 87
 
ХХ век — новейший этап европейской политической истории . . . . . . 103

Глава 4. Политическая карта Азии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 115

 
Формирование политической карты Азии  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 118
 
Древняя эпоха (до V в. н.э.) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 118
 
Средневековый этап (около V–XV вв.)  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 119
 
Период колонизации (XVI–XX вв.) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 121
 
Распад колониальной системы и формирование современной 
карты Азии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 127
 
Субрегионы Азии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 129
 
Типология политико-географических конфликтов 
и проблем в Азии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 134
 
Конфликты относительно спорной территории  . . . . . . . . . . . . . . . . . 136
 
Проблема территориального единства 
(контроля над территорией) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 137
 
Проблема непризнанных государств . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 139
 
Пограничные споры и конфликты . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 141
 
Внутренние территориальные расколы — автономистские, 
сепаратистские требования; проблема анклавов . . . . . . . . . . . . . . . . . 143
 
«Расколотые» нации  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 146
 
Народы без государственности . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 147

Глава 5. Политическая карта Африки . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 152

 
Как формировалась политическая карта Африканского 
континента  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 159
 
Древний этап (до V в. н.э.) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 159
 
Средневековый этап (V–XV вв.)  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 160
 
Колониальный раздел Африки . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 162
 
Последние годы колониального правления и деколонизация 
Африки  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 167
 
Субрегионы Африки . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 170
 
Территориальные конфликты в Африке . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 180

Глава 6. Политическая география Латинской Америки . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 191

 
Доколумбовы цивилизации . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 196
 
Испано-португальская колонизация . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 197
 
Деколонизация . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 202
 
Субрегионы Латинской Америки . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 204
 
Современные территориальные споры и конфликты . . . . . . . . . . . . . 217

Глава 7. Политическая география Северной Америки . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 222

 
Начало освоения и заселения территории США . . . . . . . . . . . . . . . . . 226
 
Создание политических институтов в колониях  . . . . . . . . . . . . . . . . . 229
 
«Проблема империи» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 231

Новая политическая система и территория страны . . . . . . . . . . . . . . . 232
 
Стратегии расширения территории: покупка Луизианы, 
аннексия Техаса, присоединение Калифорнии и Нью-Мексико, 
освоение Великих Равнин  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 239
 
Освоение территории и формирование территориальной 
структуры Канады . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 246
 
США: региональные различия  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 251
 
Канада: региональные различия . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 254

Глава 8. Политическая география Австралии, Новой Зеландии, 
Океании . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 257

Глава 9. Политическая география России . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 276

 
Размер территории как независимая переменная  . . . . . . . . . . . . . . . . 277
 
Россия: территориальные контрасты и централизация . . . . . . . . . . . . 278
 
Россия: общие сведения . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 280
 
Оси пространственных различий и социально-экономические 
районы России . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 283
 
История освоения российских пространств . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 286
 
Присоединение Сибири . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 291
 
Как «организовать» пространство: административно-
территориальное деление в Российской империи 
и Советском Союзе . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 295
 
Регионализация в России . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 298
 
Федерализм в России: географические и исторические корни . . . . . 299
 
Советская модель федерализма . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 300
 
Перестройка, становление и развитие федерализма в 1990-е годы . . 302
 
Реформы российского федерализма с 2000 года . . . . . . . . . . . . . . . . . . 309
 
Слишком много регионов: процесс объединения 
субъектов Федерации  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 313

Глава 10. Региональная интеграция. Европейский союз . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 317

 
Регионализация и региональная интеграция . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 317
 
Интеграция и глобализация . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 319
 
Обзор региональных объединений на карте мира . . . . . . . . . . . . . . . . 320
 
Региональная интеграция и региональная идентичность . . . . . . . . . . 326
 
Европейский союз: политическая система и политическое 
пространство нового типа . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 328
 
Европейский союз в контексте подхода «центр–периферия» . . . . . . 335
 
Европейский союз и Турция  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 338
 
К вопросу о границах: где кончается Европейский союз? . . . . . . . . . 341
 
«Северное измерение»  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 342

Трансграничное сотрудничество: «еврорегионы» . . . . . . . . . . . . . . . . . 343
 
Интеграционные объединения вокруг России . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 343

Вместо заключения. Будущее политической географии 
и будущее политической карты мира . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 352

Литература . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 360

П р е д и с л о в и е

Географические знания 
для политической науки 
и международных отношений

A place for everything and everything in its place.

Samuel Smiles1

Geography is too important to be left to geographers.

David Harvey2

И каждое общество, и мир в целом имеют пространственную струк-
туру, а потому — самый широкий спрос на географические знания 
и, следовательно, на саму географию как на один из подходов к по-
ниманию собственного устройства, устройства своих соседей и мира 
в целом. В английском языке to take place дословно означает «занимать 
место» и одновременно «состояться». Таким образом, чтобы состоять-
ся, надо иметь место. Так же и в русском языке: «имеет место», значит, 
наличествует, присутствует.
Как и другие направления общественных наук, политическая на-
ука и международные отношения накапливают и интерпретируют 
информацию, имеющую выраженную пространственную, географи-
ческую составляющую. По образовательной и научно-исследователь-
ской системам идет своеобразная диффузия географических знаний. 
Географические знания могут и должны играть важную роль не толь-
ко для объяснения социально-политических процессов в обществе 
и характера международных отношений, но и для их трансформации, 
например, модернизации государства или изменения его внешнепо-
литического курса. Как утверждал Сойя, «нет аспатиальных (т.е. вне-
пространственных) социальных процессов»3, а Додгшон продолжил 
его мысль: мир лежит в пространстве и во времени; мир — это аккуму-
ляция пространств, так же как и аккумуляция моментов4.

П Р Е Д И С Л О В И Е

Признавая ценность географических знаний и объяснений, по-
литологи и международники, конечно, не должны становиться гео-
графами (и наоборот). Речь идет лишь о необходимости географиче-
ского знания и географического воображения в политической науке 
и международных отношениях — о том, как возможно «мыслить по-
добно географу» (thinking like a geographer), поскольку политическая 
нейтральность географических знаний всегда была и будет фикцией. 
Ключевой вопрос — в адекватных интерпретациях знаний о простран-
стве при анализе политических процессов и явлений, в поиске дефи-
ниций для «места» и «пространства», ориентированных на потребности 
политической науки и международных отношений. При этом кажуща-
яся очевидность и даже банальность географических знаний придают 
им дополнительную мощь, а географическое невежество может ока-
заться крайне пагубным и для политика, и для эксперта-политолога, 
и для специалиста по международным отношениям. География — это 
своего рода «фон» мировой истории, по сути, ее вклад в объяснение 
стратегических намерений государств не меньше, чем информация 
о секретных переговорах5.
Традиционно географические знания имели преимущественно 
фрагментированный характер; при этом одна из базовых идей геогра-
фии состояла в том, что знания, полученные в ходе географических 
изысканий, имеют особый характер, отличаются от всех других видов 
знания. Суть отличия следующая: географические знания не поддают-
ся генерализации и систематизации; в географии нет ни общих зако-
нов, ни общих принципов, это наука о «случаях». По мнению извест-
ного американского географа Ричарда Хартшорна, география — это 
идиографическая наука, использующая индивидуализирующий метод, 
описывая уникальные явления. Утверждалось, что география сильна 
не единством объекта (предмета), но единством метода. Однако подоб-
ная констатация лишь регистрирует, но не решает глубинную для гео-
графии проблему — проблему собственной идентичности, которую 
не может не иметь дисциплина, простирающаяся от палеогеографии, 
геоморфологии и климатологии до постмодернистских работ в области 
культурной географии.
Идея специфичности географических знаний имеет не только сто-
ронников, но и противников, одним из которых является знаменитый 
географ Дэвид Харви. Он настаивает на необходимости более система-
тизированного подхода к географическому знанию, на необходимости 
поиска и выдвижения новых, «мощных» географических идей, которые 
служили бы своего рода каркасом в географии и для географии6. Тра-

Географические знания для политической науки и международных отношений

диционная география была, по выражению Харви, «незаконнорожден-
ным ребенком Просвещения», оставаясь либо в тени других научных 
направлений, либо отражая и даже усиливая нелучшие их стороны7.
«Академическая география, — писал Харви, — ставила большие 
вопросы, но слишком часто давала тривиальные ответы»8. Кризис географии 
побудил Харви к выстраиванию рамок новой, так называемой 
«критической» географии, которая была бы занята поиском общих 
принципов и механизмов производства географических знаний и объясняла 
бы, как, когда и с какой целью различные их формы используются 
политическими акторами. Харви признает и обосновывает наличие 
динамической взаимосвязи между политическими процессами 
и институтами, с одной стороны, и различного рода географической 
информацией — с другой.
История географии развивалась вместе с историей общества, в котором 
совершались основные географические открытия, рождались 
идеи и подходы. Таким образом, содержание и форму географических 
знаний невозможно понять в отрыве от социальной базы для их производства 
и использования — все в свое время и на своем месте. Мы 
легко заметим, что, несмотря на отсутствие генерализации (проблема, 
которая в XIX столетии не вызывала особого беспокойства), ранее география 
занимала очень почетное положение в культуре основных европейских 
стран — Франции и Германии, была тесно связана с проблемами 
национального строительства и внешней политики. Так, труды 
Видаля де ла Блаша и французской школы «Анналов» имели прямые 
выходы на проблематику национального единства, а работы Георга 
фон Тюнена — на проблему индустриализации в Германии. В конце 
XIX в. раздел мира на сферы влияния основными империалистическими 
державами породил серьезные геополитические проблемы; борьба 
за доступ к природным и трудовым ресурсам и контроль над рынками 
были, в конечном счете, борьбой за территорию. В это время работы 
Фридриха Ратцеля9, Рудольфа Челлена, а позже и Карла Хаусхофера, 
развивавшего ратцелевскую идею «жизненного пространства» государства, 
послужили основой для создания геополитических стратегий 
империалистической экспансии Третьего рейха. Таким образом, географические 
знания в течение всего этого периода (до конца Первой 
мировой войны) зачастую использовались для оправдания агрессивных 
действий против соседних государств. В 1904 г. английский географ 
и политик сэр Хэлфорд Макиндер разработал одну из наиболее 
влиятельных и в то время, и позже геополитических концепций, исходя 
из представлений о мире как о географическом и политическом целом.

П Р Е Д И С Л О В И Е

После войны географические исследования в Западной Евро-
пе и США постепенно теряют масштаб и глубину, превращаясь 
по преимуществу в дескриптивные штудии-«кейсы» пространствен-
ных форм, располагающихся в некоем «абсолютном» неподвижном 
пространстве. Географические (и географо-политические) подходы 
к пространству стагнируют, пространственный «язык» в политиче-
ских исследованиях и международных отношениях становится не-
востребованным10. В 1960–1970-е годы идеи первичности экономи-
ческого базиса общества и вторичности социальных, политических 
и культурных форм, так же как и идеи очевидных, резко выражен-
ных географически «несправедливостей» капитализма, занимают умы 
многих западных географов11. Развивается и другой процесс: геогра-
фия «мельчает», не замахиваясь на крупномасштабные проблемы. 
В географических специальностях идет процесс «профессионализа-
ции», иными словами, географы по преимуществу занимаются тем, 
что Харви называет «техникой и механикой городского, регионально-
го и экологического менеджмента»12, утратив по преимуществу роль 
«синтезаторов» знаний в их пространственном аспекте. Сказанное 
относится к так называемой «прикладной географии», однако и в ака-
демической ее ипостаси географии не удается отвоевать достойную 
позицию в научном разделении труда. Ее позиция — это скорее пози-
ция существования при других научных направлениях, роль некоего 
«субстрата», науки, «оплодотворяющей» другие научные направления 
знаниями о пространстве.
Тем не менее (или — тем более) географические знания не остаются 
невостребованными. Вопрос в адекватных интерпретациях. Более того, 
общемировые экономико-политико-культурные процессы, которые 
мы знаем под общим именем «глобализация», серьезнейшим образом 
зависят от накопления и интерпретации определенных видов геогра-
фических знаний. Именно здесь география проявляет себя как особый 
способ познания, который «пронизывает» политические и социальные 
процессы, оказывая таким образом влияние на общий ход и характер 
общественного развития. Возникает взаимосвязь между политически-
ми, экономическими и социальными трансформациями и географиче-
скими знаниями. Анализ процессов глобализации, «освобожденный» 
от географической специфики, может обернуться абстрактным и от-
чужденным размышлением. С другой стороны, география, не вдохнов-
ленная (не обогащенная) глобальным видением, рискует либо пре-
вратиться в чистое описание без анализа, либо остаться пассивным 
инструментом для прикладников.

Географические знания для политической науки и международных отношений

За последние сто лет конец пространства как одного из важней-
ших факторов жизни обществ был предсказан неоднократно. Дебаты 
о смысле глобализации возвращают нас к этой теме: «негеографы» 
рассуждают о резком падении значения «фактора территории» в силу 
появления новых видов коммуникации. Однако глобализация «не от-
меняет» территорию, хотя действительно изменяет концепцию тер-
риториальности: контроль над потоками и сетями становится важнее 
прямого контроля над физической территорией. Глобализация меняет 
не только роль места, но и (в процессе усиливающейся пространствен-
ной неравномерности развития) относительную «цену» мест по отношению 
друг к другу.
«…Это место исчезло… Теперь имеют значение не поля, не горы, 
а дорога. Не будет деревни как места самого по себе. Будет просто 
название, через которое вы проезжаете, дома вдоль дороги. И там вы 
будете жить, имейте в виду. Вдоль дороги»13. Действительно, место, 
территория «заканчиваются» в прежнем своем смысле, но не место 
меняется — меняется интерпретация, а место немедленно обретает 
новый смысл. Все места выстраиваются «вдоль дороги» (на самом 
деле — вдоль многих дорог), не переставая при этом сохранять своеобразие. 
Мы являемся свидетелями (и одновременно неизбежными 
участниками) глокальной реорганизации пространства, реорганизации, 
суть которой в замене мира ранжированных вдоль одномерной 
шкалы — от «развитых» до «отсталых» — мест на мир неповторимых 
пространственных ситуаций, образованных наложением глобальных 
потоков на местные (региональные) особенности14. Идет 
погружение «мира потоков» в «миры мест», с происходящим одновременно «
истончением», по выражению Роберта Сэка, но не исчезновением,
 последних15. Эти изменения вызывают, в свою очередь, 
реакцию — региональную социально-политическую мобилизацию, 
формы которой ориентированы на логику развития конкретного 
места16. Таким образом, последствия глобальной перестройки 
и местная локально-ориентированная среда переплетаются, накладываются 
друг на друга; влияние глобальных процессов опосреду-
ется локальными факторами. Прекрасную иллюстрацию сказанному (
и важное свидетельство размывания традиционной концепции 
территориальности) автор видит в появлении так называемых регионов-
государств (region-states), пространственно локализованных 
зон массированных инвестиций, секущих национальные гра-
ницы17. География, таким образом, должна изучать не только «мир 
мест», но и «мир потоков» — поле, которое осваивается на Западе, 

П Р Е Д И С Л О В И Е

но пока недостаточно освоено российской географией — ни методически, 
ни методологически.
Современный мир постепенно выстраивает совсем новую систему 
отношений, базирующуюся на новой этике, одним из компонентов 
которой является компонент пространственный, артикулирующий 
новые принципы, принципы территориальности и коммунитаризма18. 
Пространственная этика подразумевает географическое видение мира. 
Об этом красиво пишет Сэк: We are geographical and will improve as we 
think geographically19. Пространственное воображение и этика предусматривают 
отказ от двойной иллюзии относительно пространства: от его 
восприятия как фиксированной, застывшей, мертвой формы либо 
полной его дематериализации, абстрагирования от пространственного 
фактора в принципе.
С другой стороны, глобализация вовсе не означает «конец» территориального 
государства, наоборот, мы видим скорее укрепление государств, 
нежели их постепенное «отмирание». Мы платим налоги государству, 
соблюдаем законы государства, наконец, именно государство 
предоставляет нам основные услуги. Другое дело, что глобализация 
предъявляет новый набор требований к современному конкурентоспособному 
государству, при этом стратегическая роль его меняется, 
но отнюдь не сокращается. Так что и изучение пространства государств — 
это вовсе не нечто старомодное, но, напротив, по-прежнему 
(если не более) актуальное.
География постоянно развивается — и как образовательная, и как 
научная дисциплина. Географическое образование не знает периода 
стабильности, оно постоянно находится в процессе инновационного 
обновления. В то же время происходит приращение знаний, и прежде 
всего в гуманитарной географии. Открываются новые направления 
исследований — удивительные и неожиданные. Такие, например, 
как география преступности или исследование географических образов 
и смыслов в литературе и искусстве20.
Между тем роль и смысл географии, знаний о пространстве, до сих 
пор недооцениваются во внешнем для этой науки мире. Но и география 
недооценивает сама себя. Она обладает крайне важной особенностью, 
но пока слабо использует ее: речь идет о диффузном присутствии 
географических знаний в «теле» других дисциплин, в том числе 
политологии и международных отношений (происходит, естественно, 
и обратный процесс: мощная экспансия этих дисциплин в географию). 
Обладая этой специфической позицией, география могла бы не только 
«прислоняться» к другим наукам, но порождать и стимулировать в них 

Географические знания для политической науки и международных отношений

научные новации. Сегодня если это и происходит, то, увы, не по иници-
ативе географов. Так, географические переменные признаны как весь-
ма значимые для объяснения качества социально-политических ин-
ститутов государств, которые в свою очередь помогают в объяснении 
неравенства между государствами в уровнях экономического разви-
тия. Однако привлекать географические переменные к анализу начали 
не географы, а экономисты и политологи.
Подобно географии, эволюцию и политической науки, и между-
народных отношений следует рассматривать в контексте изменяю-
щихся нужд и потребностей общества, которые, что важно, меняются 
не только во времени, но и в пространстве, от общества к обществу. 
Автор убеждена в том, что без глубокого освоения географии, в част-
ности знаний о российском пространстве, сегодня невозможно понять 
ни политическую среду России, ни ее внешнюю политику. Полити-
ческие процессы в России во многом обусловлены самим характером 
российского пространства, в том числе его феноменальной диффе-
ренцированностью. Пространство непременно должно быть признано 
в качестве активного несущего компонента во властных отношениях: 
их конфигурации, фрагментации, консолидации. Так что обращаю-
щийся к России (тем более к России политической и к ее взаимоотно-
шениям с внешним миром) вынужден обращаться к пространству. При 
этом обращаться с радостью, а не «из-под палки».
Пренебрежение географическими знаниями отражается не только 
на политической науке и международных отношениях, но и — крайне 
резко — на образовании по этим направлениям. Географическая без-
грамотность непростительна. Автор глубоко убеждена в том, что сту-
дентам крайне необходимы базовые знания по географии, необходимы 
сразу, уже на первом курсе. Много ли смысла учить студентов сравни-
тельному методу, если они слабо представляют себе, где расположены 
объекты сравнения? Много ли смысла учить студентов теориям между-
народных отношений, если они плохо ориентируются в мировой кар-
те? При отсутствии географического «субстрата» политическая наука 
и международные отношения съеживаются до набора отвлеченных 
теорий, положений, схем, которыми студент научается жонглировать 
с большей или меньшей ловкостью. А потому тезис автора: «любая по-
литическая и международная проблема имеет географический аспект 
и требует географических знаний».
Какие же географические знания нужны студентам-политологам 
и международникам? Студенты должны уметь «читать» географические 
карты и представлять себе реальный мир во всей его пространствен-

П Р Е Д И С Л О В И Е

ной мощи и динамике. Политические карты и весь массив политико-
географической номенклатуры были и остаются основными «посред-
никами», соединяющими географическое видение мира с собственно 
механикой политических и международных процессов, практик и ин-
ститутов. Изучение карт — кропотливый, долговременный и система-
тический труд; как неоднократно было доказано, политико-географи-
ческую номенклатуру и «совмещение» ее с картой за ночь не осилить.
Студенты должны иметь представление о территориальной струк-
туре современных государств, об их административно-территориаль-
ном членении.
Студенты должны понимать специфику политических процессов 
и явлений различного пространственного масштаба (локального, реги-
онального, национального, глобального) и взаимосвязь между ними.
Наконец, студенты должны иметь представление о пространствен-
ном измерении международных и внутриполитических конфликтов 
(их локализации, границах и пр.).
Географические знания производятся во всех местах приложения 
сил выпускников факультетов и кафедр международных отношений 
и политологии (и всюду же востребованы): на государственной службе 
(а государство было и остается важнейшим, «первичным» местом про-
изводства и интерпретации географических знаний), в международных 
организациях (формирующих обширную и постоянно растущую сфе-
ру производства и потребления географических знаний), в негосудар-
ственных организациях (распространяющих эти знания в «теле» граж-
данского общества), корпорациях и компаниях, средствах массовой 
информации (вот он — важнейший источник потребления, но, что еще 
важнее, конструкции и интерпретации географической информации 
и дезинформации!).
Хотелось бы, чтобы учебник «Политическая география. Формиро-
вание политической карты мира» по крайней мере отчасти решал про-
блему пробелов в географических знаниях у студентов-политологов 
и международников. Этот учебник — своего рода база, основа, на кото-
рую должны накладываться многие другие курсы.
Структура учебника проста. Первый блок (главы 1–2) посвящен 
предметным областям политической географии, ее истории, а также ге-
ографическому государствоведению. Главы 3–9 формируют ключевой, 
центральный блок учебника. Здесь автор смотрит на трансформации 
политической карты континентов, исследует динамику пространствен-
ных форм — от первых до современных политий, а также изменения 
системы границ. Фактически речь идет об объяснении политической