Бастующая Россия. Шахтерские забастовочные комитеты и профсоюзы 1988-1995 гг.

Д. А. Левчик 

Бастующая Россия. 
Шахтерские забастовочные 
комитеты и профсоюзы 
1988–1995 гг.

Монография 

Москва 
Берлин 
2020 

УДК 331.109.32 
ББК 66.72(2Рос),4 
Л34 

Левчик, Д. А. 

Л34      Бастующая Россия. Шахтерские забастовочные комитеты 

и профсоюзы 1988–1995 гг. : монография / Д. А. Левчик. — 
Москва ; Берлин : Директ-Медиа, 2020. — 204 с. 

ISBN 978-5-4499-1650-1 

В монографии анализируется история забастовочного и профсоюзного движения в России в 1988–1995 гг. Автор, доктор исторических наук, политтехнолог консультировал независимый профсоюз 
горняков России (1992) и Росуглепрофсоюз (1993–1995). Автор был 
инициатором создания и членом исполкома движения «Шахтеры 
России».  
В работе впервые описаны феномены забастовки без сформулированных требований и «кумулятивный эффект» забастовок. Впервые 
введено понятие «шпильбрехер» для изучения «разрушителя» забастовочного движения, ставится вопрос об источниках финансирования 
забастовок. В работе анализируется имиджбилдинг движения «Шахтеры России» (1994–1995) — уникальная полит-технологическая разработка, не подлежавшая в момент создания огласке.  
Главный вывод книги: трансформирующаяся номенклатура 
СССР в ходе перестройки решая свои экономические и политические 
задачи, нарушая права рабочих «втиснула» забастовочное движение 
в рамки «новых» профсоюзов.  

УДК 331.109.32 
ББК 66.72(2Рос),4 

ISBN 978-5-4499-1650-1
© Левчик Д. А., текст, 2020
© Издательство «Директ-Медиа», оформление, 2020

Введение 

Забастовка, социально-трудовой конфликт, сознательное 
нарушение работниками обычного трудового процесса, а также 
прекращение работы, с целью изменения условий производства 
или производственных отношений, стала неотъемлемым атрибутом российской политики и социальной жизни. В предлагаемой Вашему вниманию монографии мы обратимся к анализу 
забастовок в России. 
В забастовку «ложатся». Ее не начинают. Именно этот 
термин из арго бастующих шахтеров я буду использовать в 
предлагаемой Вашему вниманию книге для обозначения такого явления как проведение забастовки. «Лечь в забастовку» 
означает начать забастовку.  
Хронологические рамки исследования ограничиваются 
1988–1995 годами. Первая дата связана с тем, что в 1988 году  
в нашей стране начались массовые забастовки в шахтерских 
регионах. Кроме того, в тот год произошел перелом не менее 
великий, нежели тот, что был в конце 20-х годов. Новый «год 
великого перелома». Почему?  
1. К этому году в стране сложилась широкая антикоммунистическая и антигорбачевская оппозиция;  
2. Начались необратимые негативные последствия в экономике страны;  
3. «Взорвалась» «национальная бомба», расширилась эскалация насилия в республиках советской Средней Азии, на 
Кавказе и в Прибалтике;  
4. Антисоциалистическая идеология стала ведущей в 
идейно-политических спорах; 
5. Началась клерикализация общественно-политической 
жизни страны, начало которой было ознаменовано широким 
государственным празднованием 1000-летия крещения Руси; 
6. Именно в тот год, на наш взгляд, лидер перестройки, 
М. С. Горбачев сосредоточил в своих руках всю полноту власти 
в стране, став в дополнение к своей должности Генерального 
секретаря КПСС еще и Председателем Президиума Верховного 
Совета СССР;  
7. В 1988 году в СМИ были опубликованы все основные 
элементы популистско-демократической программы перестройки 

нашего общества, то есть той программы, которая впоследствии 
и была воплощена в жизнь. 
На наш взгляд, все эти события позволяют считать обоснованным первую хронологическую границу нашего исследования.  
Вторая 
хронологическая 
граница 
исследования — 
1995 год. В том году властями было практически покончено  
с массовым забастовочным движением. Кроме того, в тот год: 
1. В России изменился характер партийного строительства;  
2. Был осуществлен временный переход от выборов  
к назначению глав региональной исполнительной власти.  
3. Началось наступление этатизма в форме призывов к 
«восстановлению управляемости страной»; 
4. Радикальные демократы были вытеснены из политики, высший орган государственной власти, Парламент, стал 
почти целиком коммунистическим; 
5. Большинство СМИ попало под жесткий контроль, как 
политический, так и финансовый.   
Все вышеизложенное позволяет считать обоснованными 
хронологические рамки исследования — 1988–1993 гг. 
Забастовки можно классифицировать по отношению  
к процессу производства на открытые — с прекращением 
работы, и латентные, скрытые — с продолжением работы. 
Забастовки различаются также по масштабу, по продолжительности, по степени конфликтности (с радикальным дополнительным конфликтом, например, голодовкой или без 
нее) и, наконец, по содержанию основного конфликта (по 
характеру отношений к работодателю — конфликт по вопросу о заключении коллективного договора или политический 
конфликт). Можно разделить забастовки по характеру забастовочной инициативы на рабочие, где инициатива конфликта 
исходит от рабочих, и «директорские» (пишу в кавычках, 
потому, что в данном случае трудовой коллектив «укладывается» в ненужную ему забастовку, выступает как инструмент 
решения «директорских» проблем). При этом первые можно 
разделить на забастовки рабочих основного производства и 
забастовки вспомогательного персонала.  
Забастовка может трансформироваться в митинг, в голодовку, а также в другие формы протеста. Формы самой забастовки также могут изменяться.  

Зачастую 
российская 
читающая 
публика 
считает,  
что рабочие бастуют «сами по себе». Очень редко вспоминают 
об органах управления забастовкой: забастовочных комитетах 
и профсоюзах. Но именно эти структуры являются главным 
предметом нашего исследования. 
Что представляли собой российские профобъединения  
в изучаемый период? В то время в России действовало огромное 
количество организаций, которые называли себя профсоюзами, 
но на деле таковыми не являлись. Это, во-первых, «профсоюзы» 
системы Федерации независимых профсоюзов России (ФНПР), 
остатки 
расколовшегося 
в 
1990–91 гг. 
по 
национальнореспубликанскому признаку Всесоюзного центрального совета 
профсоюзов (ВЦСПС), по сути, — ассоциация заместителей 
директоров по кадрам и быту. Главное, что отличало эту организацию от профсоюза — то, что ее членом мог быть директор 
предприятия, человек, осуществляющий функцию найма работников, фактически работодатель. ФНПР объединяла в себе 
работников не по признаку профессии, а по признаку принадлежности к отрасли. В рамках этой системы все сотрудники 
какой-либо отрасли — от министра до уборщицы, были членами 
одного профсоюза. Кроме того, ФНПР осуществляла свою деятельность не на профсоюзные взносы, а за счет своей коммерческой деятельности. Соответственно главной целью ФНПР было 
не защита наемного работника, а извлечение прибыли из своего 
имущества. ФНПР участвовала в управлении производством и 
организовывала профраспродажи. До 1992 года она управляла 
фондом социального страхования. Таким образом, ФНПР выполняла также функции работодателя, торговой организации и 
страховой фирмы. Структурно ФНПР была жестко централизована. При этом, как у наследницы ВЦСПС, в ней автоматически 
числились 40 миллионов трудящихся. В монографии я именую 
ФНПР псевдопрофсоюзом, ложным профсоюзом.  
Во-вторых, в конце 1992 г. и в 1993 г. рабочие бастовавших в конце 80-х — начале 90-х предприятий были вынуждены 
начать трансформацию забасткомов в т. н. «свободные» профсоюзы, альтернативные системе ФНПР. Это были организации, 
которые пытались стать профсоюзами в западноевропейском 
смысле этого слова, то есть стать представителями трудящихся на рынке труда, организованными торговцами рабочей 

силой. Самые известные альтернативные профсоюзы того 
времени: независимый профсоюз горняков России (НПГР), 
Российский профсоюз работников локомотивных бригад железнодорожников (РПЛБЖ), федерация профсоюзов авиационных диспетчеров (ФПАД), «Соцпроф». Главными задачами этих 
профсоюзов должны были стать проблемы заключения  
коллективного договора работников с работодателями и тарифного соглашения, согласно которому работникам осуществляются выплаты зарплаты. Эти профсоюзы попытались отказаться от 
традиционных функций советских профсоюзов — участия в 
управлении производством и распределении. Они отказались от 
профраспродаж и социального страхования. Членом таких профсоюзов не мог быть работодатель. Структура новых профсоюзов 
стала более демократична. Новые профсоюзы были, как правило, 
федерациями или конфедерациями (яркий пример — Российская 
конфедерация свободных профсоюзов (РКСП)). Но в 1992–93 гг. 
таких объединений было очень мало. По подсчетам Учебноисследовательского центра Московской федерации профсоюзов — примерно семьдесят. К 1993 году официально зарегистрировались двадцать пять. Общее число членов — около 350 тысяч. 
Мы считаем профсоюзы подобного рода протопрофсоюзами, 
профсоюзами, которые еще «не встали на ноги».  
В-третьих, в России действовали предпринимательские 
«профсоюзы». Формально являясь профсоюзами больше, чем 
ФНПР, объединения предпринимателей шокировали специалистов по теории и практике профсоюзного движения  
своей смелой попыткой «стереть грань» между рабочим и 
работодателем (вплоть до попыток проведения забастовок 
кооператоров). Всего предпринимательских «профсоюзов» 
насчитывалось примерно десять. Наибольшую известность 
получили Объединенный профсоюз трудящихся кооперативных предприятий (ОПТКП), Российский профсоюз работников 
среднего и малого бизнеса (РПРСМБ) и «Единение». На практике развитие предпринимательского «профсоюзного» движения 
означало 
использование 
профсоюзного 
законодательства 
России для защиты мелкого предпринимателя от государственного рэкета, немыслимых налогов и всевозможных поборов. Дело в том, что профсоюзное законодательство тех лет 
позволяло, например, не предоставлять налоговым службам 

данных о профсоюзных фондах. И в этих фондах скрывать 
прибыль. В то время возбудить уголовное дело против лидера 
общероссийского профсоюза мог только генеральный прокурор России. Достаточно было зарегистрировать общероссийское профобъединение хотя бы из нескольких членов (а оно 
регистрировалось в заявительном порядке), стать его лидером, 
и ты — недосягаем для районных, городских и областных 
прокуроров. Профсоюзное законодательство позволяло не 
платить налог на фонд зарплаты. Достаточно было оформить 
всех трудящихся на предприятии как получающих минимальную зарплату (с нее налог не взимается), а реальные выплаты 
производить через «профсоюзные пособия», налоги с которых 
тоже не платятся и т. п. Предпринимательские «профсоюзы» в 
исследовании называются псевдопрофсоюзы.  
Современная 
история 
России 
знает 
еще 
несколько  
оригинальных профсоюзных объединений (условно назовем их 
имитативными профсоюзами), созданных, в значительной мере, 
ради рекламы и саморекламы. Это попытка создания профсоюза 
фотомоделей и манекенщиц (москвичам, несомненно, памятна 
демонстрация этого «профсоюза» под лозунгом «Модели не для 
постели!»), а также создание женского профобъединения «Россиянка» (лидер В. Серышева, «бабушка российского альтернативного профдвижения»), при создании которого сделана попытка 
воплотить в жизнь мечту всех проффемисток — создать профсоюз работниц с «мужской» секцией по типу существования «женских» секций в традиционно «мужских» профсоюзах.  
Таким образом, на наш взгляд, в профсоюзном движении 
России в начале 90-х действовали псевдопрофсоюзы, протопрофсоюзы и имитативные профсоюзы. Настоящих профсоюзов 
не было. Да и откуда они могли взяться?! Профсоюзы могут 
существовать только в условиях рынка труда. А в России в 
начале 90-х, до завершения массовой приватизации единственным реальным покупателем рабочей силы было государство. Рынок с одним покупателем — не рынок. 
Целью нашего исследования является изучение исторического опыта возникновения и развития забастовочных  
комитетов в условиях кризиса и краха советской общественнополитической системы и становления новых общественнополитических отношений на территории нашей страны.  

Забастовки рассматриваются нами под углом зрения проблем 
зарождения несистемных элементов гражданского общества 
в процессе становления демократических институтов трансформирующейся России. Сложность такого подхода заключается в том, что приходится изучать элементы явления 
(гражданского общества), которое, по мнению большинства 
обществоведов, как система пока не существует в России.  
Я не собираюсь демонизировать или апологетизировать 
забастовочное и профсоюзное движение. Свою исследовательскую цель я вижу в том, чтобы показать забастовку, забастком 
и профсоюз такими, какие они есть на самом деле, с достоинствами и недостатками, без преклонения перед рабочим классом или принижения его роли. 
Задачами исследования является изучение:  
1. Социально-экономических и политических условий 
возникновения первых забастовочных комитетов в России;  
2. Эволюции структур и функций забастовочных комитетов;  
3. Развития межличностных взаимоотношений между 
активистами внутри забастовочных комитетов;  
4. Субординационных и иерархических связей забастовочных комитетов, то есть системы взаимодействия этих органов с аналогичными структурами, и системы подчиненности 
этих органов;  
5. Трансформации забастовочных комитетов по мере изменения исторических условий;  
6. Социально-психологического состояния актива забастовочных комитетов.  
Для решения этих задач, на наш взгляд, необходимо решить следующие подзадачи:  
1. Проанализировать требования бастующих и их представление о рыночном обществе; 
2. Проанализировать алгоритм развития забастовок; 
3. Изучить финансирование забасткомов;  
4. Изучить функции забасткома (на примере объединенного забасткома производственного объединения «Севуралбокситруда» (ОЗК ПО СУБР));  
5. Изучить методы борьбы формирующейся буржуазии с 
забастовками;  

6. Изучить ход трансформации забасткома и превращения его в профсоюз;  
7. Изучить конкретную модель «политотдела» профсоюза (формирование движения «Шахтеры России»).  
Впервые я столкнулся с профсоюзным и забастовочным 
движением в январе 1990 г., когда забастовали архивисты 
г. Тулы и я (тогда аспирант института всеобщей истории  
и преподаватель историко-архивного института) собирал 
деньги в поддержку забасткома архивистов. В мою бытность 
народным депутатом Красногвардейского райсовета г. Москвы, 
в 1992 г., я столкнулся с забастовками школ, детских садов  
и поликлиник. Также мне довелось заведовать отделом международных связей и общественных отношений независимого 
профсоюза горняков России, консультировать объединенный 
профсоюз трудящихся кооперативных предприятий, ЦК российского профсоюза работников среднего и малого бизнеса, входить в комиссию исполкома московской организации социалдемократической партии России по связям с профсоюзами, 
некоторое время быть членом штаба поддержки федерации 
профсоюзов авиадиспетчеров России (в период подготовки 
этого профсоюза к осенней забастовке 1992 г.), консультировать 
Росуглепрофсоюз и быть членом исполкома движения «Шахтеры России» (1995 г.). Материалы этих профсоюзов, отложившиеся в моем личном архиве, стали важной частью источниковой 
базы работы, предлагаемой вашему вниманию. В конце 1994 — 
начале 1995 гг. я работал руководителем аналитической группы 
в Национальной информационной корпорации (НИКО) — аналитической структуре корпорации «Олби». Материалы корпорации 
также 
использованы 
в 
этой 
книге. 
В 
качестве 
специалиста-политтехнолога я работал агентствах политконсалтинга «Николо М», «Политика», «ИМА-консалтинг», а также в 
службе избирательных кампаний и кадровых рекомендаций 
СДПР. В книге я использую материалы и этих структур. Эти 
материалы содержат, в основном, социологическую и политологическую информацию о выборах, электоральной активности 
населения и предвыборном положении в 18 регионах страны  
в 1992–2003 гг. Данные материалы использовались мною для 
изучения электоральной стратегии и тактики активистов забасткомов, а также как иллюстративный материал. 

Важнейшей частью источниковой базы исследования является личный фонд лидера объединенного забастовочного комитета производственного объединения «Севуралбокситруда» (ОЗК 
ПО СУБР) В. Чезганова, который он мне подарил в 1993 г.  
Фонд содержит материалы о деятельности забастовочного комитета ПО СУБР в 1991–1992 гг., о развитии забастовочного движения в Североуральске и становлении в этом городе 
Независимого профсоюза горняков. В файлах ОЗК ПО СУБР 
содержатся уставные документы Независимого профсоюза 
горняков России (НПГР), программные документы бастующих, 
например, принципы отношений с различными организациями, а также проекты положений и предложения о создании 
нереализованных форм объединений шахтеров. В нашей источниковой базе содержатся обращения, требования и заявления бастующих (часто в форме листовок). Кроме того, 
отложились резолюции, решения и постановления организаций, создаваемых бастующими рабочими (ОЗК, общегородского митинга и т. п.), а также телеграммы и письма, приходившие 
в ОЗК и отправляемые им. Самым массовым типом документов 
фонда являются протоколы сменных собраний бастующих 
шахтеров и протоколы заседаний ОЗК. Отложились в материалах забасткома и приказы дирекции ПО, изданные в период 
забастовок и непосредственно после них, а также тарифные 
соглашения горняков и администрации.  
Самым интересным, на наш взгляд, документом следует 
признать дневник забасткома, в котором фиксировались параметры забастовки — структурное подразделение, сколько 
человек, говоря на сленге шахтеров, «легло в забастовку»,  
то есть забастовало, каковы основные требования бастующих, 
что происходило в ходе стачки. Дневник забасткома был документом «внутреннего пользования». Его данные не предназначались для печати или публичного оглашения, поэтому в нем 
много данных, противоречащих публичным заявлениям и 
листовкам ОЗК, что повышает ценность информации дневника 
и делает его, на наш взгляд, одним из главных достоверных 
источников по истории ОЗК ПО СУБР. 
Кроме того, в фонде есть материалы профсоюзов, в основном, аналитические записки, решения и постановления 
высших органов профсоюзов, политические декларации профсоюзов, протоколы заседаний различных органов профсоюзов.