Русская стилистика (основы функциональной стилистики)

А. В. Флоря 

РУССКАЯ СТИЛИСТИКА 

Основы функциональной стилистики 

Монография 

2-е издание, стереотипное

Москва 
Издательство «ФЛИНТА» 
2022 

УДК 811
ББК  81.2 

Ф73

Рецензенты: 

Донецких Л. И., доктор филологических наук, профессор  
кафедры русского языка, теоретической и прикладной лингвистики ФГБОУ ВО 
«Удмуртский государственный университет; 

Лелис Е. И., доктор филологических наук, доцент,  
заведующий кафедрой медиакоммуникационных технологий  
ФГБОУ ВО «Санкт-Петербургский государственный институт 
кино и телевидения» 

Флоря А. В. 
Ф73      Русская стилистика (основы функциональной стилистики) : 
монография / А. В. Флоря. – 2-е изд., стер. – Москва : ФЛИНТА, 
2022. – 168 с. – ISBN 978-5-9765-5152-7. – Текст : электронный. 

В 
монографии 
автор 
излагает 
системный 
подход 
к 

функциональным стилям, рассматривает лингвистический материал с 
учетом дискурсивного аспекта. 

Книга предназначена для студентов филологических факультетов, 

для аспирантов филологических специальностей. 

УДК 811 
ББК  81.2 

ISBN 978-5-9765-5152-7               
    © Флоря А. В., 2021 
© Издательство «ФЛИНТА», 2022 

Содержание 
 

Введение …………………………………………………………...
4

1 Понятие о функциональном стиле …………………………….
14

1.1 Характер признаков, актуальных для выделения 

функционального стиля ………………………………………...... 14 

1.2 Стилеобразующие факторы ……………………………....
26

2 Книжная речь ……………………………………………………
33

2.1 Научно-профессиональный функциональный стиль ….... 33
2.2 Официально-деловой функциональный стиль ………......
64

2.3 Публицистический функциональный стиль ……………..
89

2.4 Высокий функциональный стиль ………………………...
104

3 Разговорная речь ………………………………………………... 115
Заключение ………………………………………………..………. 138
Библиографический список ………………………………………
141

Приложение. Естественное красноречие. Виды пафоса ……….. 143

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

 

ВВЕДЕНИЕ 
 
В 1997 г. автор этих строк опубликовал свою первую книгу по 
стилистике – курс лекций, так сказать, «краткий курс» (147 страниц). 
С тех пор в течение четверти века этот опус неоднократно 
переиздавался с многочисленными дополнениями и уточнениями. В 
2004 г. он – под названием «Русская стилистика» – вышел уже в трех 
частях, а к 2011 г. вырос в 900-страничный фолиант. В течение 
следующего десятилетия работа продолжалась, накапливался новый 
материал, возникали новые темы, новые нюансы речевых явлений. 
Например, в постсоветский период сразу же стала остроактуальной проблема распознания и разоблачения лженауки. Но  
в 2010-х гг. она приобрела новый оттенок. Явно антинаучные тексты  
(о «торсионных полях», паранормальных явлениях и проч.) 
опознаются легко, но в последние 20 лет стала распространенной 
мимикрия 
под 
настоящую 
науку. 
Происходит 
пролиферация 
(размножение) текстов, не имеющих объективной научной ценности, 
не 
способствующих 
приращению 
знания, 
но 
формально 
соответствующих 
требованиям 
научного 
дискурса. 
Данной 
проблемой занимались прежде всего философы. Автор тоже принял 
участие в разработке этой темы, но с лингвистических позиций, 
например, в статье «Языковые маркеры симулякров науки» (Вестник 
Удмуртского государственного университета. Серия 5: История и 
филология. – Ижевск : ГОУ ВПО «Удмуртский Государственный 
университет», 2019. – Т. 29. – Вып. 3.). 
С середины 1990-х гг. ставится вопрос о выделении особого 
функционального стиля – церковно-религиозного (Л. П. Крысин,  
О. А. Крылова, И. В. Бугаева и др.), нашедший отражение даже в одном учебнике (Кожина, М. Н, Дускаева, Л. Р., Салимовский, В. А. 
Стилистика русского языка : учебник. – 3-е изд. – М. : Флинта; Наука, 
2008). В 2010-х гг. делались новые попытки конвенционального 
закрепления соответствующего понятия, причем есть немало статей, 

в которых наличие данного функционального стиля репрезентуется 
не как научная проблема, а как свершившийся факт. 
Мы в своей монографии не станем подробно рассматривать 
данный вопрос из-за малой компетентности и можем судить лишь о 
некоторых публикациях на эту тему, появившихся в прошедшем десятилетии. Наше основное мнение таково: исходя из этих публикаций, 
мы не видим веских оснований для расширения существующей 
классификации функциональных стилей. В своей основной сфере – 
богослужебной 
– 
религиозный 
стиль 
больше 
связан 
с 
церковнославянским языком, нежели с русским. «Яркой особенностью данного стиля является инкорпорированность в него элементов 
церковнославянского языка как агиолекта, причем степень этой 
инкорпорированности в некоторых его подстилях (например, в 
литургическом или молитвенном) может доходить до 100%, что 
выглядит как полное вытеснение русского языка языком церковнославянским (речь идет не только о лексике и графике, но также о 
морфологии и синтаксисе)» (курсив наш – А. Ф.)1. 
В других сферах социальной коммуникации конфессионализмы 
включаются в тексты традиционно выделяемых функциональных 
стилей. Религиозная по своему содержанию педагогика, риторика, 
публицистика, поэзия существовали всегда, даже в советскую эпоху, 
другое дело – не входили в официальный советский дискурс. 
Впрочем, библеизмы нередко употреблялись и в рамках советского дискурса, в публицистических и философских текстах, авторы 
которых были атеистами и/или коммунистами, но воспитанниками 
старой школы. У А. В. Луначарского (о Надежде Монаховой – 
героине драмы М. Горького «Варвары»): «Что поражает в Надежде 
– это ее спокойная, как у тихой, широкой реки, уверенность в себе. 

 

1 Изотов, А. И. Об обоснованности вычленения церковно-религиозного функционального 
стиля в русистике и религиозного функционального стиля в богемистике / А. И. Изотов // 
Филологические науки. Вопросы теории и практики. № 2 (68) : 2 ч. Ч. 1. – Тамбов : Грамота, 
2017. 
[Электронный 
ресурс]. 
– 
Режим 
доступа: 
https://cyberleninka.ru/article/n/obobosnovannosti-vychleneniya-tserkovno-religioznogo-funktsionalnogo-stilya-v-rusistike-ireligioznogo-funktsionalnogo-stilya-v/viewer. 

Свои фразы она говорит с полной верой в то, что ей знакома самая 
сущность любви. Говорит, как власть имущая»2; в другом случае 
Луначарский через каламбур остроумно обновляет евангельский 
оборот, но сохраняет и старый смысл: «(…) мы, действительно, 
можем уложить неуклюжими политическими мероприятиями всю 
литературу в гроб, и притом в евангельский повапленный гроб, 
произведя это последнее слово от выражения ВАПП», то есть 
Всесоюзная ассоциация пролетарских писателей (цит. по: Б. Сарнов. 
Борьба за право писать плохо // Зависит от нас. М., 1988. С. 253)3. 
У Л. С. Выготского: «(...) в конце концов никакого выхода за 
пределы единичного чувства, кроме его количественного расширения, 
мы не имели бы в искусстве. Чудо искусства тогда напоминало бы 
безотрадное евангельское чудо, когда пятью-шестью хлебами и 
двенадцатью рыбами была накормлена тысяча человек (…) Здесь 
чудо только в количестве – тысяча евших и насытившихся, но 
каждый ел только рыбу и хлеб, хлеб и рыбу. И не то ли же самое ел 
каждый из них каждый день в своем доме без всякого чуда! (…) Чудо 
искусства 
скорее 
напоминает 
другое 
евангельское 
чудо 
– 
претворение воды в вино, и настоящая природа искусства всегда 
несет в себе нечто претворяющее, преодолевающее обыкновенное 
чувство, и тот же самый страх, и та же самая боль, и то же 
волнение, когда они вызываются искусством, заключают в себе 
нечто сверх того, что в них содержится» («Психология искусства»). 

У М. А. Лифшица: «К сожалению, писательница проходит 

мимо самых трудных вопросов сельского хозяйства, ограничиваясь 
почти совершенно одной лишь парадной стороной дела. Поэтому, 
все её термины, проценты, килограммы, литры – только медь 
звенящая» (М. А. Лифшиц. Дневник Мариэтты Шагинян). 

А. С. Стаценко и С. И. Холодионова очень подробно перечисляют черты субъязыка, относимого ими к религиозному функцио
 

2 Луначарский, А. В. О Горьком / А. В. Луначарский. – М., 1975. – С. 56. 
3 Примеры из кандидатской диссертации Е. Г. Липатовой. 

нальному стилю. Заметим, статья называется: «Языковые особенности религиозного стиля». 
Каковы же эти особенности? Цитируем: 
«Итак, в области фонетики религиозный стиль характеризуется: 
1) меньшей четкостью произношения звуков, особенно это 

касается разнообразных религиозных служб, в которых подразумевается знание текста адресантом; 

2) растягиванием гласных, напевностью, что связано со 
спецификой песнопений и религиозных служб, для которых растягивание гласных – обязательный атрибут. 
В области лексики можно выделить следующие особенности: 
1) преобладание слов с абстрактным значением над конкретным 
(добро и зло, нравственность, вера); 
2) лексическую разнородность, употребление общекнижной 
лексики, терминов, заимствований, слов высокой стилистической 
окраски (высокого штиля по Ломоносову), просторечия, диалектизмов, жаргонизмов; 
3) употребление собственных имен (Матфей, Иоанн), лексики 
родственных отношений (мать, брат); 
4) использование фразеологизмов (брать себя в руки, камень 
преткновения); 
5) развита многозначность: покинуть (умереть); 
6) употребление библеизмов (время собирать камни); 
7) придание словам из разных сфер языка оценочного значения: 
драма народа, ослабление связи; 
8) использование книжных слов с торжественной, патетической, 
риторической окраской: самопожертвование, благотворительность, 
служение; 
9) употребление слов из пассивного словарного запаса: ратный, 
зиждиться; 
10) использование речевых стандартов – устойчивых в составе и 
воспроизводимых в готовом виде языковых средств, которые 

способствуют быстрой передаче информации: общие усилия, пройти 
через испытание; 
11) тяготение к лексике с широкой и бедной семантикой: кров 
(дом, квартира, монастырь) (иначе говоря, употребление гиперонимов; это явление характерно для официально-делового стиля, а еще 
больше для канцелярита – А. Ф.); 
12) употребление смысловых повторов на уровне слова, 
предложения: колыбель христианства, колыбель христианской 
культуры. 
В области словообразования можно наблюдать следующие 
тенденции: 
1) продуктивность русских приставок под-, о-, про-, из-: поддерживать, осознавать, происходить, изгнание; и иноязычных – 
архи-: архипастырь, архиепископ; 
2) образование существительных с отвлеченным значением на  
-ость, -ство, -ыня: солидарность, братство, гордыня; 
3) употребление существительных с заимствованным суффиксом: -изм, -ци- (вообще-то -циj-): героизм, гомосексуализм (sic! –  
А. Ф.), дискриминация, секуляризация; 
4) употребление существительных, обозначающих принадлежность лица к церковной иерархии: игумен, Патриарх, прихожанин; 
5) распространенность слов, образованных сложением основ: 
мировоззрение, благосклонность, единомыслие. 
В области морфологии можно выделить: 
1) преобладание винительного падежа: возвышать голос, 
предпринимать шаги; 
2) частое употребление глаголов в настоящем времени, поскольку религия говорит о «вечных истинах»: просматривается 
дискриминация, мусульман не обижают4; 

 

4 Здесь следовало бы уточнить, какое настоящее время имеется в виду: неактуальное, то есть 
не относящееся непосредственно к моменту речи. Причем неактуальные оттенки настоящего 
времени бывают разные. 

3) характерное употребление формы единственного числа существительного в значении множественного: христианин; 
4) употребление неисчисляемых существительных в форме 
множественного числа: правды5; 
5) приобретение значения совокупности форм множественного 
числа существительного: люди, первосвященники (совершенно то же 
явление мы наблюдаем, например, в официально-деловом стиле: 
служащие, 
налогоплательщики 
и 
другие 
как 
совокупности; 
характерно это и для научного стиля – А. Ф.); 
6) редкое использование кратких прилагательных и превосходной степени сравнения прилагательных и наречий; 
7) преобладание глагола над существительным, в качестве сказуемого чаще используется именно краткое прилагательное: мир 
переполнен информацией (вообще-то переполнен – это причастие, 
прилагательное – по́лон – А. Ф.); 
8) частое употребление сослагательного наклонения глагола: 
хотел бы; 
9) часто представлены формы деепричастия и причастия: посещающим храм, защищая их (идеи) с оружием в руках; 
10) часто употребляются формы повелительного наклонения 
глагола: Дай Бог; Пребывай в единомыслии и соработничестве; 
11) часто употребляется глагол в инфинитиве: хранить, соблюдать; 
12) часто употребляются служебные части речи: частицы (же, 
не, ни, ведь, только). 
В области синтаксиса для религиозного стиля характерно: 
1) употребление как развернутых синтаксических конструкций, 
так и конструкций разговорной речи, в том числе слов-предложений: 
Еще недавно ты не помышлял о столь высоком служении и в меру 
сил трудился в сане пресвитера, исполняя возлагаемые на тебя 

 

5 Почему слово «правды» в значении «убеждения, взгляды» является неисчисляемым? Конкретизация непредметных существительных – явление весьма распространенное. Разве слово 
«правды» не употребляется в публицистике или в поэзии во фразах типа «Правд много, а 
истина одна» так часто, что это стало штампом? 

Священноначалием послушания, но Премудрый Владыка призрел на 
тебя и призвал к апостольскому деланию, подобно тому как 
однажды воззвал к мытарю Левию, нареченному Матфеем, имя которого дано тебе при постриге, обратившись к нему со словами 
“следуй за Мною”, и он, оставив все, встал и последовал за Ним. 
Почему?; 
2) употребление эмоционально окрашенных конструкций: 
восклицательных и вопросительных предложений: Что такое добро 
и зло? Ваше Высокопреосвященство, дорогой владыка!, в том числе и 
риторических вопросов: Что означает для нас слышать слово 
Божие?; 
3) употребление обращений: Ваше Высокопреосвященство, 
дорогой владыка! (Может быть, владыко – если это обращение? –  
А. Ф.) Ваше Святейшество! (Иначе говоря, здесь речь идет об употреблении не обращений вообще как синтаксической конструкции, а 
о конкретных, специфических обращениях. Кстати, почему как 
особый признак не упомянуто сохранение звательных форм? – А. Ф.); 
4) использование инверсии: Почти четыре десятилетия Вы 
несете ответственное служение, возглавляя Антиохийское подворье 
в Москве; Поэтому центральной темой нашей встречи с Папой 
стала озабоченность ситуацией на Ближнем Востоке (а где здесь 
инверсии? – А. Ф.); 
5) употребление однородных членов: огромное количество слов, 
идей, мыслей; 
6) введение в авторский текст прямой речи, цитирования: “Кто 
хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй 
за Мною”, – говорит Господь; 
7) частое употребление вводных слов и словосочетаний: Я не 
думаю, что отход молодежи от христианских ценностей является 
естественным процессом. Нам остается только молиться и, конечно, работать;