Культ маски: исторический контекст

Наталья Кириллова

Культ маски

Исторический контекст

Министерство науки и высшего образования Российской Федерации
Уральский федеральный университет  
имени первого Президента России Б.Н. Ельцина
Уральское отделение Научно-образовательного  
культурологического общества России

＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠  ＠ﾫﾻ＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠ＲＰＲ2＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠＠     ＲＰＲ2

2-е издание, стереотипное

УДК 7.08
ББК 71.1
       К43

Р е ц е н з е н т ы:

кафедра истории театра и литературы Екатеринбургского государственного 
театрального института (зав. кафедрой – доктор филологических наук, 
профессор, заслуженный деятель культуры РФ В. Г. Бабенко);

И. Я. Мурзина, доктор культурологии, профессор, 

директор Института образовательных стратегий (г. Екатеринбург)

Н а у ч н ы й   р е д а к т о р

О. Л. Девятова

Х у д о ж е с т в е н н о е   о ф о р м л е н и е

С. В. Малышевой

Кириллова Н. Б.
     Культ маски: исторический контекст / Н. Б. Кириллова. – 2-е изд., 
стер. – Москва : ФЛИНТА ; Екатеринбург : Изд-во Урал. ун-та, 2022. –   
292 с. + 32 с. цв. ил. – ISBN 978-5-9765-5072-8 (ФЛИНТА) ; ISBN 
978-5-7996-3363-9 (Изд-во Урал. ун-та). – Текст : электронный.

Маска – уникальное явление мировой культуры, феномен которого в 
разные исторические эпохи и в современности был обусловлен общекультурными тенденциями, включая и медиатизацию общества, когда имидж 
личности становится составной частью коммуникационного процесса. 
Объектами исследования являются культ маски и ее социальные метаморфозы. Проанализированы генезис и эволюция маски, обоснованы ее роль, 
своеобразие и функции   в первобытном обществе и в Античности, в Средние века и в эпоху Просвещения, на рубеже XIX–XX вв. и в новом тысячелетии. Показано, что главная способность маски – быть «медиумом», то 
есть посредником между реальным и мифологическим мирами, между человеком и социумом.
Для представителей гуманитарной науки – культурологов, историков, 
искусствоведов, филологов, а также всех тех, кто интересуются теорией и 
историей культуры и искусства (живописи, театра и кино, хореографии, 
эстрады).

УДК 7.08
ББК 71.1

ISBN 978-5-9765-5072-8 (ФЛИНТА)
© Уральский федеральный
университет, 2022 

ISBN 978-5-7996-3363-9 (Изд-во Урал. ун-та)
© Кириллова Н. Б., 2022

К43

Под маской все чины равны,
У маски ни души, ни званья нет, – есть тело.
И если маскою черты утаены,
То маску с чувств снимают смело...
Михаил Лермонтов

ПРЕДИСЛОВИЕ

В XXI в., знаменующем собой эру глобализации и цифровизации, 
усилился интерес исследователей к извечным вопросам бытия человека, его духовной и практической деятельности, проблемам смысла жизни и творчества. Усложняющаяся структура социокультурного 
пространства, расширение сферы медийной культуры интенсифицировали появление новых наук и учебных дисциплин (информатики, 
инфоэстетики, медиалогии, медиапедагогики); особое развитие получила имиджелогия, изучающая процесс формирования имиджа 
(образа) как социального статуса личности, стремящейся определить 
свою роль и миссию в информационном обществе. 
В этой связи особый интерес для автора представляет исследование 
культивирования маски в разные исторические эпохи и в современности, что обусловлено общекультурными тенденциями, включая и медиатизацию общества, когда имидж личности становится составной частью 
коммуникационного процесса. Объектами исследования стали маска 
как феномен культуры и ее социальные метаморфозы. Цель автора – 
проанализировать генезис и эволюцию маски, определив ее роль, своеобразие и функции в первобытном обществе и в Античности, в Средние 
века и в эпоху Просвещения, на рубеже XIX–XX вв. и в новом тысячелетии. Выявляя культурные коды маски, автор доказывает, что главным из 
них является способность маски быть «медиумом» – посредником между 
человеком и социумом, между реальным и мифологическим мирами. 
Маска – сложное полифункциональное явление культуры. Она 
связана, как писал М. М. Бахтин, «с радостью смен и перевоплощений, с отрицанием тождества и однозначности, с метаморфозами, 
с нарушениями естественных границ; в маске воплощено игровое 
начало жизни, в ее основе лежит особое взаимоотношение действи

Предисловие

тельности и образа», а это значит, что «маска никогда не может стать 
просто вещью среди других вещей»1. Да и в условиях обычной жизни 
маска окутана мистической атмосферой и воспринимается зачастую 
как явление какого-то иного мира. Й. Хейзинга отметил, что «даже 
для образованного взрослого человека в маске всегда остается что-то 
таинственное. Вид человека в маске уводит нас даже на уровне чисто 
эстетического восприятия… из окружающей нас “обыденной жизни” 
в иной мир. В сферу дикарей, детей и поэтов, в сферу игры…»2
Изучением символики маски занимаются представители разных 
гуманитарных наук – антропологи и этнографы, историки и социологи, культурологи и театроведы, что свидетельствует об актуальности  
и неисчерпаемости самой темы.
Маска – непреходящий фактор культуры, древней и современной. 
Ее истоки – в фольклоре и мифологии разных стран. Исследователь 
культуры народов Евразии Б. Н. Путилов доказал, что в фольклорной культуре элементы мифологии формируются «в ритуалах, социальных актах, обычаях и этикете, типовых ситуациях быта и т. д.»3. 
М. М. Бахтин утверждал «народно-карнавальную природу маски», которая «функционирует в органическом целом народной культуры»4. 
Французский антрополог и социолог К. Леви-Стросс изучал маску 
в совокупности трех сторон культуры: 1) как материального объекта;  
2) в контексте ее связей с семантикой миров; 3) ее социальные и религиозные характеристики5.
Что касается самого термина, приведем его определение:  
«Маска (франц. masque) – накладка с вырезами для глаз, скрывающая 
лицо, иногда с изображением человеческого лица, головы животного 
или мифического существа»6. И хотя данное определение – перевод с 
французского, понятие «маска» есть и в других языках мира: maschera 
(итал.), mascara (исп.). Истоки термина – в латинском mascus, masca – 
«призрак» и арабском maskharah – «шут», «человек на маскараде». 
Маска, как отмечает французский театровед П. Пави, «нарушает 
нормальные связи персонажа с реальностью, вводит инородное тело  
в процесс идентификации зрителя с исполнителем»7.

1 Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья  
и Ренессанса. М., 2015. С. 58.
2 Хейзинга Й. Homo ludens / Человек играющий : статьи по истории культуры. М., 2003. 
С. 40.
3 Путилов Б. Н. Фольклор и народная культура. СПб., 2003. С. 35.
4 Бахтин М. М. Указ. соч. С. 59.
5 См.: Леви-Стросс К. Путь масок. М., 2000. 
6 Большой энциклопедический словарь. 2-е изд. М. ; СПб., 2000. С. 608.
7 Пави П. Словарь театра. М., 1991. С. 171.

Предисловие

В древности маски использовались в самых разных ритуалах, 
с практическими и эстетическими целями. Среди сохранившихся масок известны маски Древнего Востока. К примеру, золотая маска из 
Ура – голова быка, найденная в числе сокровищ царской гробницы 
в Месопотамии (территория нынешнего Ирака), датируется примерно 
2800 г. до н. э. К числу знаковых относится и золотая маска Агамемнона, найденная на Крите и относящаяся примерно к 1500 г. до н. э. Хорошо известна посмертная маска египетского фараона Тутанхамона, 
датируемая 1352 г. до н. э. Историю происхождения этих уникальных 
масок обстоятельно анализирует немецкий исследователь Н. Файсон8.
В европейской культуре маска была широко представлена в искусстве древних греков и римлян. Смеющаяся и плачущая маски как свое- 
образный символ театра появились на греческой сцене в V в. до н. э.
В Средневековье ношение масок было связано сначала с мистерией (от лат. misterium – таинство, тайная исповедь) – религиозной 
драмой на сюжеты из Библии и Евангелия, затем с пьесой «моралите».
Спрос на масочное ремесло вырос в эпоху Возрождения, когда 
стала процветать народная культура карнавала, которая, по мнению 
П. Пави, «высвобождает подлинные человеческие качества и снимает 
классовые сексуальные запреты»9. 
Анализ источников и литературы по истории маски доказывает, 
что это уникальное явление, которое исследователи связывают, как 
правило, с игровой культурой, то есть в значении, которое А. Д. Авдеев определил так: «Это специальное изображение какого-либо существа, надеваемое или носимое с целью преображения в данное 
существо»10. Эта точка зрения позволила и другим исследователям 
рассматривать маску как реальный объект с присущими ему функциями и механизмами моделирования образа. Можно согласиться 
и с мнением современного культуролога и театрального деятеля 
А. В. Толшина, что маска, «родившись в недрах мифологии и фольклора как их органическая составляющая, несет культурный код, 
печать породившего ее времени и общества»11. Более того, создание 
с помощью маски образа можно рассматривать как «особый вид духовного творчества, как… игровой дискурс, отражающий особенности отдельного этноса…»12 

8 Файсон Н. Величайшие сокровища мира / пер. с нем. М. Гурвица. М., 1996. С. 10–17.
9 Пави П. Указ. соч. С. 171.
10 Авдеев А. Д. Маска и ее роль в процессе возникновения театра // VII Международный 
конгресс антропологических и этнографических наук. М., 1964. С. 81.
11 См.: Толшин А. В. Маска, я тебя знаю. 2-е изд. СПб., 2015. С. 7.
12 Там же.

Предисловие

Следует иметь в виду и тот факт, что маска в культуре имеет 
множество значений и может употребляться не только в прямом, но 
и в переносном, метафорическом смысле. Обоснование маски как феномена культуры предполагает в качестве своей предпосылки определение содержания, вкладываемого в это понятие. Маски, рассмотренные в качестве составляющих личность элементов, выступают, 
как правило, необходимым аспектом коммуникации. При этом маска 
остается сложным, неоднозначным феноменом. 
Эта многогранность открывает сегодня новые возможности для 
поиска причин современных изменений в структуре человеческого 
«я», что может быть рассмотрено как с точки зрения теории и истории 
культуры, так и с точки зрения психологии и системы медиакоммуникаций, что и было предпринято в данной работе, которая включает в себя пять глав. В первой главе рассматривается культурогенез 
маски; во второй объектом исследования становится маска в истории 
театральной культуры; в третьей главе анализируется феномен маски  
в художественной культуре Серебряного века – периоде своеобразного 
русского «ренессанса»; в главе четвертой рассматривается взаимосвязь 
маски и мифа в экранной культуре XX в.; в пятой главе внимание 
концентрируется на роли маски в процессе медиатизации общества,  
в формировании имиджа (образа) современного человека, в коммуникационной культуре глобализованного мира, включая и эпоху пандемии, когда маска приобретает особый смысл – самозащиты личности 
от вызовов реальности. Такая структура дает возможность не только рассмотреть роль маски в теории и истории культуры, включая 
практику театра, изобразительного искусства, кино и телевидения, 
но и запечатлеть общую картину эволюции маски, сконцентрировав 
внимание на ее культе в разные периоды человеческой цивилизации,  
в том числе и в современности.

Предисловие

1.1. Происхождение маски

Театроведы зачастую начинают историю маски с анализа театральных систем античного мира. Однако антропологами и этнографами доказано, что еще в древности, в первобытной культуре, можно 
найти разные примеры, когда человек в тех или иных целях преображался в иное существо, воздействуя на других людей.
Временные границы первобытного общества определить нелегко. 
Существа семейства Homo появились около 4 млн лет назад, Homo 
habilis (умеющие изготовлять каменные орудия труда) – около 2 млн 
лет назад, a Homo sapiens – около 100 тыс. лет назад. Самый древний из известных городов – Иерихон – возник около 10 тыс. лет 
назад, а древнейшие государства образовались на рубеже IV–III тыс. 
до н. э. Первобытный образ жизни сохраняется и в XX в. у некоторых 
племен в Африке, на островах Тихого океана. Но как бы там ни было, 
ясно одно: эпоха первобытной культуры – самая длительная в человеческой истории.
Важнейшей отличительной чертой первобытной культуры является синкретизм (от греч. syncretis – соединение)  – нерасчлененность, недифференцированность ее форм, свойственная их неразвитому состоянию. Другая важная особенность этой культуры – 
ее бесписьменность. Это обусловило медленность накопления информации в обществе и вытекающие отсюда слабые темпы культурного 
и социального развития.
На ранних стадиях первобытного общества, когда язык был еще 
очень примитивен и возможности речевой коммуникации невелики, 
главным информационным каналом культуры была, помимо естественно-биологической активности, трудовая деятельность. В ней 
сочетались воедино прагматический и информационный аспекты. 
Освоение и передача смысла трудовых операций происходили в невербальной форме, без слов. Показ и подражание («обезьянничанье»)