На пороге безмерной радости. Французские поэты «Католического возрождения» первой половины ХХ века

Протоиерей Павел Карташев
(П.Б. Карташев)

НА ПОРОГЕ
БЕЗМЕРНОЙ РАДОСТИ

Французские поэты «Католического возрождения»
первой половины ХХ века

Москва
Издательство «ФЛИНТА»
2022

УДК 801.675.1
ББК 83.3(4=471.1)6
К27

К27 

Карташев П.Б. (протоиерей)
На пороге безмерной радости. Французские поэты «Католического возрождения» первой половины ХХ века / П.Б. Карташев. — Москва : ФЛИНТА, 2022. — 208 с. — ISBN 
978-5-9765-4856-5. — Текст : электронный.

В сборнике представлены пять французских поэтов «Католического возрождения» первой половины ХХ века: Поль Клодель, 
Франсис Жамм, Шарль Пеги, Мари Ноэль и Анриетта Шарассон. 
Переводы стихотворений предваряются сведениями о жизни и творчестве их авторов. Большая часть стихотворений публикуется на 
русском 
языке 
впервые. 
Сборник 
открывается 
описанием 
феномена «Католического возрождения» в историко-культурном 
контексте. Заключает сборник глава, посвящённая философии 
познания и поэзии Поля Клоделя.
Для преподавателей, студентов, специалистов в области гуманитарного знания, а также для всех любителей поэзии.

УДК 801.675.1
ББК 83.3(4=471.1)6

ISBN 978-5-9765-4856-5 
© Карташев П.Б. (протоиерей), 2022
© Издательство «ФЛИНТА», 2022

ПРЕДИСЛОВИЕ

Эта книга носит знаменательное название... Она представляет интерес не только для читателя, который интересуется историей западноевропейской литературы, и французской литературы в частности, но и для широкого читателя, готового сделать 
очередной шаг в мир поэтического слова, вдохновленного верой 
в Создателя, слова, передающего волнующий диалог человека с 
Богом и миром.
В центре внимания автора блистательная страница в истории 
французской культуры, связанная с «Католическим возрождением» первой половины ХХ века, имеющим обширные переклички с родственными явлениями в культуре других европейских 
стран и России. В то же время автор ёмко и убедительно освещает своеобразие этого явления в европейской и православной 
традиции.
Книга П.Б. Карташева содержит немало нового для отечественной гуманитарной науки, и филологии в частности. Автор 
предложил читателю много прежде неизвестных фактов, глубоких, аналитических суждений о них, ранее не переводимых на 
русский язык текстов, в том числе поэтических. Осуществлённый автором книги перевод свидетельствует о его собственной 
поэтической одарённости и тщательной работе с поэтическим 
словом. П.Б. Карташеву удалось создать яркий образ индивидуальности, неповторимости каждого из героев этой книги, пробудить раздумья о судьбах представленных французских поэтов. 
И, что, быть может, особенно важно, ему в полной мере удалось 
заразить душевным волнением, которое естественным образом 
рождается при чтении замечательных поэтических строк, предлагаемых в книге.

Написанное с любовью рождает ответную любовь и радость, 
в которой так нуждается современный читатель. Предлагаемая 
книга способна раздвинуть грани текущих проблем и забот и 
позволить читателю ощутить себя под знаком вечности.

Марина Ивановна Никола,
профессор, доктор филологических наук,
заведующий кафедрой всемирной литературы
Института филологии МПГУ

ВСТУПЛЕНИЕ

Предлагаемый сборник знакомит читателя с творчеством 
пяти французских поэтов. Двое из них — Поль Клодель и 
Шарль Пеги — являются общепризнанными классиками у себя 
на родине, и во многих странах мира их имена небезызвестны. 
Во Франции их единодушно признают литераторами первой 
величины, подлинными выразителями духа французской культуры; их произведения постоянно переиздаются, включаются 
в различные сборники и антологии, с их творчеством знакомят 
детей уже в школе. Двое других — Франсис Жамм и Мари Ноэль — известны и почитаемы, но менее первых (что не говорит 
о меньшем таланте, просто их творчество по стилю не торжественно, не пафосно, его можно назвать домашним, колоритным, очень личным — это как будто пение для себя или близких, услышанное неожиданно многими и прозвучавшее после 
выступления большого хора с оркестром). А об одном поэте, 
Анриетте Шарассон, мало кто помнит в начале XXI века. Все 
они были христианами, католиками. О своих убеждениях они 
не стремились заявлять с трибун или в газетных статьях (за исключением Шарассон, которая вела постоянные рубрики в ряде 
газет и журналов); они предпочитали разговаривать с современниками образами, художественно, но спрошенные о своём уповании — никогда его не скрывали. Об их вере ярко и красиво говорит всё их многообразное творчество: стихи, драмы, повести, 
одноактные пьесы, сказки, интервью, статьи, радиопередачи, а 
также богословские, философские, литературно-критические и 
социально-политические эссе.
Все пять поэтов родились во Франции в 60—80-е годы 
ХIХ века, а писательской, поэтической зрелости и разной сте

пени известности они достигли в веке двадцатом. Поль Клодель удостоился общенационального признания ещё при жизни. 
Шарля Пеги страна оценила посмертно, и импульсом к признанию послужил его воинский подвиг — он пал в бою, поднимая 
солдат в атаку. Его мужественная кончина в сражении лицом к 
врагу кровью подтвердила все его пророческие слова о надвигающихся на Францию грозных испытаниях и оправдала все его 
пламенные призывы к защите родины. Франсиса Жамма и Мари 
Ноэль современники знали, многие любили и любят больше 
всех прочих поэтов, собратья по цеху высоко ценили, но их известность и признание остаются в некотором отношении камерными, касающимися образованной части общества. Анриетта 
Шарассон в своё время широко печаталась, получала литературные награды и премии, но ныне оказалась едва ли не забытой.
Кроме героически погибшего в самом начале Первой мировой войны Пеги, все остальные представляемые здесь поэты 
прожили долгую и наполненную трудами жизнь. Клоделя чтили 
особенно, отмечали премиями и званиями, и его голос одно время — в конце 40-х — начале 50-х годов ХХ века — звучал по 
радио как голос одного из наиболее мудрых и заслуженных отцов французского народа, взгляды и мнения которого ценили не 
только в католических кругах того времени, но и во всём просвещённом обществе. Пеги же почитали как народного героя, 
человека горячей евангельской веры, часто и повсеместно цитировали фрагменты из его поэм, печатавшиеся даже в газетах 
и непременно в различных сборниках поэзии и прозы, в школьных учебниках.
Известность их в некотором смысле не снижается, о них 
помнят, и французы, внимательно учившиеся в школе, скажут, 
не ошибившись, кем был Поль Клодель и чем прославился 
Шарль Пеги. Но при всей этой популярности — у большинства 
современных эрудитов осведомлённость не связана с вдумчивым и трудолюбивым интересом — они по-настоящему малоизвестны. И сегодня нисколько не кажется удивительным (и это 
по причине всеобщего упадка вкусов и снижения потребности 

в серьёзном и неспешном чтении), что в наше ускоряющееся и 
поверхностное время произведения Клоделя и Пеги — за исключением традиционно репродуцируемых цитат и фрагментов — стали в основном уделом науки, материалом для исследователей. Конечно же, при встречающихся обнадёживающих 
исключениях. Изучают, публикуют и Франсиса Жамма — поэт 
настолько обаятелен и сияет таким неповторимым, дословно с 
французского «местным» цветом, что любителей его творчества 
немало. Любят во Франции, и многие считают самой одарённой 
из всех нами собранных, Мари Ноэль. А творчество Анриетты 
Шарассон ещё ждёт своего часа — возвращения к читателю.
Эти поэты редко и скудно переводятся на иностранные 
языки и почти не изучаются в мире, за пределами Франции. 
Почти. Это значит, что отдельные исследования, вне планов и 
научных стратегий, время от времени появляются и на других 
языках. Клодель вообще более известен за пределами Франции 
своей драматургией. Но на иной вкус, и французский тоже, он 
гораздо значительнее, интереснее и тоньше именно как поэт. 
Ценителям, предпочитающим в нём поэта, его драматургия 
видится, как ни парадоксально, несценичной, надуманной и 
дидактичной. А вот поэзия Клоделя читателям и критикам названного предпочтения представляется явлением выдающимся, ярким и самобытным. Клодель писал ещё и богословскоэкзегетические трактаты, философские, историко-культурные и 
литературно-критические эссе. Эссеистика Пеги, так же как и 
Клоделя, давно тщательно собрана, подробно прокомментирована и издана. Она оригинальна тем, что в ней богословие, философия, литературная критика и общественно-политическая 
проблематика переплетены, слиты в одном потоке его могучей 
мысли-речи. Жамм с успехом выступал и как прозаик; Ноэль 
обнаружила дар сказочницы и проявила себя ещё и как публицист и рассказчик; Шарассон заслужила в 1920—1930-е годы 
популярность и похвалы критики в качестве автора одноактных пьес, а французам традиционных нравственных убеждений она полюбилась как автор передач на радио, посвящённых 

семье, воспитанию детей, добрым традициям католической 
Франции.
В России русская читающая публика познакомилась с переводами из Пеги в начале ХХI века (если не считать нескольких 
стихотворений, переведённых в 1930-е и в 1980-е годы). Пьесы Клоделя у нас переводились и ставились на сценах московских театров ещё в начале 1920-х (а первые опыты переводов 
из него появились ещё до революции). Поэзия же Клоделя остаётся для русского читателя областью неосвоенной, нехоженой, 
интригующей своей внушительностью на литературной карте. 
В 1992 году вышла книга лирики Клоделя в переводе О. Седаковой и М. Гринберга — «крохотная выборка, — по словам переводчиков, — из его многочисленных стихотворных книг».
Одним словом, творчество всех названных поэтов для России — сфера малоизученная, многообещающая, на которую проливают неяркий свет краткие справки в энциклопедиях, редкие 
научные тексты (в том числе и диссертации о Клоделе и Пеги) и 
малое число переведённых сочинений — пьесы, несколько стихотворений, отрывки из эссе. И не стоило бы уточнять, потому 
что это очевидно, но приличия ради всё же следует сказать, что 
данная книга не способна удовлетворительно восполнить недостающее и обстоятельно рассказать читателю о поэзии (и представить достойное число переводов) избранных нами французских католиков, так как созданное ими действительно велико. 
Но она, будем надеяться, как некая краткая экскурсия, познакомит желающих с областью и направлением почти неизвестными.
Здесь, перед знакомством с биографиями поэтов и их стихотворениями, фрагментами из дневников и эссе, я хотел бы выразить глубокую благодарность профессорам МПГУ Марине Ивановне Никола, Валерию Павловичу Трыкову, Елене Николаевне 
Чернозёмовой. И, конечно же, заслуженному профессору МГУ, 
моему наставнику от юных лет, ныне уже покойному диакону 
Андрею Николаевичу Горбунову. Также благодарю профессора 
Киру Юрьевну Кашлявик. Наставления этих учёных и их под

держка были важны и ценны для меня не только в приложении 
к данному исследованию, но и шире, как помощь в понимании 
искусства, литературы, поэзии. С благодарностью вспоминаю 
и моих первых, ушедших в мир иной, научных руководителей: 
Нину Павловну Михальскую и Владимира Андреевича Лукова. 
Благодарю и моих друзей во Франции, с которыми учился в Москве, Владимира Бойкова и Андрея Рачинского, за книги и полезные советы.
Стихотворения в этом сборнике переведены автором, кроме 
двух стихотворений Франсиса Жамма, переведённых  поэтом 
и переводчиком Дмитрием Крючковым, расстрелянным в 
1938 году — в пик сталинского террора.
Работая над сборником — над отдельным ли стихотворением, или думая о творчестве поэта в целом, — я стремился понять, как переживали свою веру собранные здесь западные 
христиане, непоколебимые убеждения которых и пламенная 
преданность самому дорогому для них не могут не внушать глубочайшего почтения. И это приближение к пониманию их образа веры давало мне возможность видеть отчётливее и ценить 
бережнее своё, некогда сознательно выбранное православное 
христианство. Последнее, конечно же, переживается мною как 
исповедание самое верное, целостное и от обстоятельств времён и культур не зависящее. Но творчество представленных католических поэтов мне близко, при всех указанных замечаниях 
и уточнениях, по духу искренней преданности Иисусу Христу, и 
я высоко ставлю его в плане литературном: это настоящая, красивая и умная, насколько могу судить, поэзия. Ко всему прочему данный малый труд невидимо вводит дорогих иностранных 
гостей в наше отечественное общество. Мы смотрим на них, 
слушаем, судим: они об этом не подозревают, но уже самим 
приходом к нам расширяют наш кругозор, начинают нас учить 
сочувствию, помогают нам лучше видеть самих себя.
Примечательно — так сложилось в истории, и это объясняется долго сохранявшейся разностью и своеобразием культурнопросветительских потенциалов, — что православные о католи

ках знают больше, чем католики о нас. В связи с этим позволю 
себе думать, что некоторым образом вношу, в непривычном для 
данной сферы лирическом ключе, вклад в развитие тех сведений и опыта, что объединены понятием и предметом из иной 
сферы знания — сравнительного богословия. В предлагаемом 
сборнике нет и быть не может богословских тем, идей и сопоставлений, изложенных логично, по негибкому плану и строгим 
научным языком; в нём содержатся, в аспекте выбранной темы, 
сопоставления иного рода — двух религиозных мироощущений, 
двух религиозных типов восприятия действительности, запечатлённых эстетически, в искусстве, в изящной словесности.