Исповедальность и рефлексия в литературном тексте

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ 
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ 
Стерлитамакский филиал  
ФГБОУ ВО «Башкирский государственный университет» 
 
 
Г.М. Ибатуллина 
 
 
 
ИСПОВЕДАЛЬНОСТЬ 
И РЕФЛЕКСИЯ 
В ЛИТЕРАТУРНОМ ТЕКСТЕ 
 
 
 
Монография 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Москва 
Издательство «ФЛИНТА» 
2022 

УДК 82.09 
ББК  83.3 
 И13 

Р е ц е н з е н т ы: 
кафедра литературы и методики её преподавания Института филологии  
и межкультурной коммуникации УрГПУ (г. Екатеринбург); 
кафедра русской и зарубежной литературы СФ БашГУ (г. Стерлитамак); 
д-р филол. наук, проф. УрГПУ Н.П. Хрящева; 
канд. филол. наук, доцент ЛГУ им. А.С. Пушкина Л.И. Вигерина 

А в т о р 
д-р филол. наук, доцент Стерлитамакского филиала БашГУ 
Ибатуллина Гузель Мртазовна 

О т в е т с т в е н н ы й   р е д а к т о р 
д-р филол. наук, проф. Стерлитамакского филиала БашГУ 
Карпухин Иван Егорович 

И13      

 Ибатуллина Г.М. 
 Исповедальность и рефлексия в литературном тексте : монография /  
Г.М. Ибатуллина ; отв. ред. И.Е. Карпухин. – Москва: ФЛИНТА, 2022. —   
148 с. – ISBN 978-5-9765-4962-3. – Текст : электронный.

Текстопорождение в литературе и искусстве определяется в монографии как двунаправленный процесс: с одной стороны, здесь действуют 
рефлексивно-моделирующие энергии творческого мышления, формирующие текст как систему знаков; с другой – глубинные исповедальные 
интенции авторского сознания, направленные на преодоление «заданности» дискурсивно- и текстово-оформленного слова. Центральный круг 
проблем связан с исследованием сущности исповедального сознания и 
различных форм исповедальных высказываний, а также природы и 
структуры текстового сознания в диалектике его отношений с исповедальным. В первой главе данный ряд вопросов рассматривается в теоретическом аспекте, во второй – на примере интерпретации текстов А. Камю, А. Ахматовой, Б. Пастернака. 
Книга может быть интересна как филологам, так и специалистам в 
области культурологии, эстетики, психологии творчества, философии сознания, герменевтики, генологии.  

УДК 82.09 
ББК  83.3 

ISBN 978-5-9765-4962-3  
   © Ибатуллина Г.М., 2022 
© Издательство «ФЛИНТА», 2022 

ВВЕДЕНИЕ 
 
 
Исследование разных форм и модусов человеческого сознания непосредственно связано с аксиологическими доминантами современной культуры, где проблема сущности, функций 
и возможностей сознания становится одной из ключевых. Данный круг вопросов оказывается местом диалогической встречи 
и разных культурных сфер (искусства, науки, религии), и ряда 
научных дисциплин: философии, психологии, культурологии, 
филологии, герменевтики, генологии и т.д. В этом плане особую актуальность приобретают пути изучения природы и закономерностей бытия литературно-тéкстового1 сознания в «пограничных» исследовательских ракурсах, представленных в 
предлагаемой монографии. Ее основная цель – исследование 
парадигмы взаимоотношений рефлексийного и исповедального 
типов сознаний в смысловых контекстах европейской литературы и культуры (объяснение данного написания слова «рефлексийный» дается чуть ниже). Обозначенная парадигма при 
этом интерпретируется нами как выражение фундаментальных 
оснований, первичных интенциональных энергий процессов 
текстопорождения в целом. 
Следует предварительно отметить, что проблемы рефлексийного сознания и его функций в литературе и культуре неоднократно рассматривались в наших предшествующих работах, 
поэтому здесь, во «Введении» к книге, мы ограничимся лишь 
кратким обзором состояния исследований в данной области и 
сосредоточимся в монографии на диалектике взаимодействий 
рефлексийного и исповедального начал в процессах образотворчества и смыслопорождения2, а также на природе, сущности и функциях исповедальных интенций в литературном тек
                         
1 Слово «текстовый» мы используем с ударением на первом слоге. 
2 О соотношении процессов образотворчества и смыслопорождения в литературе и искусстве см. в статье В.А. Зарецкого «О взаимодействии смысло- 
порождения и образотворчества в литературном произведении» [Зарецкий, 
2007]. 

сте, поскольку последнее остается менее изученным в контекстах современных научных изысканий. 

Говоря в данной работе о тексте и связанной с ним про
блематике, мы рассматриваем его прежде всего как онтологический, культурологический и генологически-духовный феномен, как одну из гипостазированных форм самовыражения человеческого сознания, а не только как чисто семиотическое или 
лингвистическое явление. Знаковая и языковая структура текста достаточно активно изучается наукой XX–XXI столетий, в 
то время как философия текста представлена гораздо меньшим 
кругом работ. Методологической основой исследования вопросов, связанных с природой и структурой текста, с функциями 
дискурсивно-текстового сознания и знакового мышления, семиотическими проблемами языка, текста, повествования явились для нас идеи и концепции, развиваемые в трудах 
М.М. Бахтина [Бахтин, 1975, 1975 (а), 1997], А.Ф. Лосева [Лосев, 1982 (а), 1993 (а), 1994 (а), 1995, 2010], Ю.М. Лотмана 
[Лотман, 1970, 1996, 1998, 2002, 2002 (а), 2010], В.В. Иванова 
[Иванов, 1976, 1978], Б.М. Гаспарова [Гаспаров, 1996], 
Ю.С. Степанова [Степанов, 1971, 1985, 1998, 2004, 2007, 2010], 
Р. Барта [Барт, 1989, 2000, 2000 (а), 2000 (б), 2001], Ж. Дерриды 
[Деррида, 1999, 2000, 2000 (а), 2007], Ж. Женнета [Женнет, 
1998, 1998 (а)], В.И. Тюпы [Тюпа, 2010], В. Шмида [Шмид, 
2008] и др. 

Понятие рефлексии в контексте нашего исследования так
же предполагает особое содержание, более широкое, чем принято в современной психологии: это не только субъектнопсихологические акты, но любые процессы образно-смысловых 
взаимоотражений – внтурисубъектные, межсубъектные, субъектно-объектные, в том числе и между такими феноменами, как 
художественный образ, жанр, сюжет, стиль. Именно в данной 
интерпретации термин «рефлексия» и его производные, как, 
например, определение «рефлексийно-диалогические отношения», употребляются нами здесь и в ряде предшествующих работ, см., например: [Валиева (Ибатуллина), 1992; Ибатуллина, 

2015]. Поэтому используемое прилагательное «рефлексийный» 
отлично по форме и семантике от прилагательного с другой 
принятой формой написания – «рефлексивный»: говоря о рефлексивных актах, как правило, подразумевают прежде всего 
личностные субъектно-психологические акты рефлексии. 

Феномен рефлексии стал предметом особенно активного 

научного внимания в последней трети ХХ века. В этот период 
возникла одна из известных научных школ, ставящих своей 
целью изучение рефлексии и понимания как основных функций человеческого сознания, в том числе в литературе и искусстве, – школа, созданная профессором Г.И. Богиным; материалы этой школы нашли отражение не только в работах самого 
Г.И. Богина [Богин, 1982, 1990, 1993, 2000, 2001], но и в публикациях созданного им журнала «Hermeutics in Russia». В эти же 
годы, и даже чуть ранее, развивает активную деятельность по 
изучению проблем рефлексии и интеллектуально-логических 
систем в целом новосибирская школа И.О. Ладенко: [Ладенко, 
1973, 1985, 1993, 1995], [Проблемы рефлексии, 1987], [Рефлексия в науке, 1989], [Рефлексийные процессы, Ч. 1-2, 1990]. 
«В 1986-96 гг. Ладенко и его научной школой разрабатывались 
логические, методологические, социологические, кибернетические, семиотические, психологические и другие аспекты проектирования, изучения, развития и освоения интеллектуальных 
систем с рефлексией. Сначала (1973) он использовал рефлексию как один из объяснительных принципов организации интеллектуальных систем. Затем рефлексия выступает не только 
предметом специального изучения, но и как методологическое 
основание для анализа других школ, изучающих рефлексию 
(Г.П. Щедровицкого [Щедровицкий, 2005] , В.А. Лефевра [Лефевр, 1990, 2003], В.В. Давыдова [Давыдов, 1990, 1998, 2005, 
2006], Н.Г. Алексеева [Алексеев, 2002, 2007], И.Н. Семенова 
[Семенов, 1989, 1990, 2006, 2008; Семенов, Дударева, 2008], 
В.И. Слободчикова [Слободчиков, 1975, 1995], А.А. Тюкова 
[Тюков, 1987, 1989], О.С. Анисимова [Анисимов, 2002, 2005, 
2012]); наконец, используется как конструктивное средство ин

теллектуальной культуры современного специалиста (199097)», – пишет И.Н. Семенов [Семенов, 2006]3. В российской и 
западной философии и культурологии теоретические модели, 
описывающие и объясняющие феномен рефлексии, оригинальное воплощение получили также в трудах Ю.А. Шрейдера 
[Шрейдер, 1974, 1988, 1990, 1999], М.К. Мамардашвили [Мамардашвили, 1991, 1992, 1999, 2000, 2004, 2010, 2011, 2012], 
А.М. Пятигорского [Пятигорский, 1996, 1996 (а), 2004]4. 

Как уже было сказано, в отечественной и мировой науке 

второй половины ХХ – начала ХХI века возрастание интереса к 
исследованиям рефлексии в разных ее аспектах отчетливо проявилось не только среди психологов и философов, но также 
среди лингвистов, искусствоведов, культурологов, литературоведов. Одним из основоположников создания данной научной 
парадигмы в филологии и культурологии можно назвать 
М.М. Бахтина, труды и концепции которого положили начало 
исследованию диалогизма и полифонии в художественноэстетическом и общекультурном сознании, в том числе и в литературе, а также актуализировали ряд проблем, связанных с 
феноменами сознания и понимания в целом: [Бахтин, 1975, 
1979, 1986, 1986 (а), 1990, 1997]. Диалогизм и полифонию в 
бахтинском их определении мы рассматриваем как формы проявления рефлексийного мышления и как механизмы осознания, генерирующие процессы текстопорождения в литературе, искусстве, культуре, – наряду, как мы уже говорили, с 
исповедальными текстопорождающими интенциями, а также с 

 

3 Ссылки на работы перечисленных авторов сделаны мной. В двух последних 
из указанных работ самого И.Н. Семенова «анализируются логика развития и 
этапы изучения рефлексии в европейской философской и психологической 
мысли от античности до современности» [Семенов, 2008], дается обзор «основных направлений англо-американских изысканий в области психологии 
рефлексии» [Семенов, Дударева, 2008]. 
4 В квадратных скобках указываются: фамилия автора работы или первые 
слова названия издания; далее год издания, том, страница; если автор (наименование) и год издания разных работ совпадают, то дополнительно используется буквенная маркировка в круглых скобках: (а), (б) и т.д. 

мифотворческими – о чем будет сказано ниже. Отметим, что 
М.М. Бахтиным были первично описаны и исповедальные 
начала творческого акта: «Исповедь как ценностно-смысловую 
позицию подробно рассмотрел М.М. Бахтин в работе «Автор и 
герой в эстетической деятельности, – пишет М.В. Михайлова. – 
Бахтин настаивает на внеэстетичности самоотчета-исповеди 
как «акта принципиального и актуального несовпадения с самим собой (нет вненаходящейся силы, могущей осуществить 
это совпадение – ценностной позиции другого), чистого ценностного прехождения себя, изнутри себя самого чуждого 
оправданного конца»5, противящегося эстетическому завершению» [Михайлова, 1997]. 

Среди первых собственно литературоведческих работ, по
священных функциям рефлексии, следует отметить статью 
В.И. Тюпы и Д.П. Бака «Эволюция художественной рефлексии 
как проблема исторической поэтики» [Тюпа, Бак, 1988], а также книгу Д.П. Бака «История и теория литературного самосознания: Творческая рефлексия в литературном произведении» 
[Бак, 1992]; тематика этих исследований связывает проблемы 
эволюции художественного сознания с функциями рефлексии в 
литературном произведении и литературном процессе6.  

Исследования рефлексии продолжаются в современном 

литературоведении. В ряде литературоведческих трудов рассматриваются общие проблемы художественного сознания и 
связанных с ним форм рефлексийного мышления: [Едошина, 

 

5 Цитируемый автор дает следующую ссылку на работу М.М. Бахтина: Бахтин М.М. Работы 1920-х годов. – Киев, 1994. – С. 203. 
6 Автор данной монографии приступил к научным изысканиям по той же 
проблематике практически одновременно и автономно от названных ученых 
(см.: [Валиева (Ибатуллина), 1990, 1992]); подобное совпадение, на наш 
взгляд, не случайно и свидетельствует об объективно назревшей потребности 
в исследовании сущности и функций рефлексии как одного из принципов 
саморазвития художественного сознания и одной из базовых текстопорождающих энергий творческого процесса. Основные концепции данной монографии были отражены также в других более поздних работах: [Ибатуллина, 
1999, 2015 и др.], однако некоторые из положений, особенно, касающиеся 
природы Покаянного сознания, подверглись существенной переработке. 

2002], [Турышева, 2011], в других – вопросы рефлексийной 
поэтики в творчестве писателей и поэтов XIX–XX веков: 
[Абашеева, 2001], [Житенев, 2004], [Русская литература…, 
2004], [Скобелев, 2008], [Хатямова, 2008]. В докторской диссертации и одноименной монографии М.А. Хатямовой дан обстоятельный обзор литературы по проблеме; помимо уже 
названных нами выше работ В.И. Тюпы и Д.П. Бака, автор отмечает среди значимых в истории вопроса исследования 
В.М. Петрова [Петров, 1983], М.Н. Липовецкого [Липовецкий, 
1997], Н.С. Бройтмана [Бройтман, 2001], Д.М. Сегала [Сегал, 
2006]. 

Актуализация потенциалов рефлексийного мышления 

происходила практически во всех сферах и на всех уровнях 
российского и западного культурного самосознания, начиная с 
середины XX века; своеобразным спонтанно-радикалистским 
выражением этих процессов явилась культура постмодернизма 
– как в собственно художественной, так и гносеологической 
своей ипостаси. В научном дискурсе зарубежной филологии и 
эстетики в конце XX – начале XXI века проблематика, связанная с рефлексийным миропониманием и его релятивистскими 
функциями, проявила себя в идеях постструктуралистов: 
Р. Барта [Барт, 1983, 1989, 2000, 2000 (а), 2000 (б), 2001], 
М. Фуко [Фуко, 1994, 2010], Ж. Дерриды [Деррида, 1999, 2000, 
2000 (а), 2007], Ж. Делеза [Делез, 1998, 1998 (а)], Ю. Кристевой 
[Кристева, 1998] и др. 

Постмодернизм стал логическим завершением процессов, 

актуализированных уже на протяжении двух последних столетий. Пробуждение внутреннего самосознания и соответственно 
внутренней рефлексии как механизма самоосознания – один из 
определяющих смысловых векторов литературы и культуры 
XIX–XX веков, заявивший о себе еще в самом начале постромантической эпохи. Романтизм в этом плане можно назвать 
явлением переходным, поскольку, оставаясь в целом последним монологически замкнутым типом художественного мышления, он уже включает в себя рефлексийные установки и тен

денции, пытаясь понять природу, сущность, происхождение, 
ценностные доминанты и свои собственные, и искусства как 
такового. Однако романтическое самоосознание остается рефлексией философского и психологического порядка, не перерастая в рефлексию художественную – то есть актуализированную в самих принципах организации художественного текста и выраженную на языке образов, а не суждений. Рефлексия 
художественного образа, направленная на самое себя и генерирующая такие феномены, как «образ образа» (или «образ жанра», «образ стиля»), в рамках общелитературных и общеэстетических 
процессов 
(а 
не 
отдельных 
индивидуально
творческих открытий) рождается на принципиально новом витке становления европейского культурного самосознания. Это 
качественно «другой» шаг в развитии художественного сознания и мышления, определяемый общей тенденцией культуры к 
развитию и утверждению принципов диалогизма, многополярности и релятивизма, усложнению степеней рефлексийности во 
всех сферах деятельности человеческого духа. Внутренняя амбивалентность нового типа сознания, по сравнению с предыдущими его стадиями, приобретает более заостренный и 
внешне выраженный характер, особенно в рамках оппозиций 
«созидательное – разрушительное», «абсолютное – относительное». 

Новый модус сознания – в определенном смысле и куль
минационный, и итоговый, если речь идет о высших его достижениях в искусстве и культуре XIX–XX веков, и в то же 
время – грозящий кризисом эстетики в ее традиционных европейских формах, если иметь в виду периферийно-декадентские 
или вторично-эпигонские его манифестации, редуцирующие и 
выхолащивающие суть «многополярности» и «относительности»: все равно – в рамках декаданса начала XX века или постмодерна конца XX-го столетия. Не случайно подобной остроты 
самовыражения достигла амбивалентная суть рефлексии в 
культуре, искусстве, литературе именно XX века.  Элементы 
самоосознающей поэтики мы найдем в литературе любой эпо

хи, но именно в XX веке создание рефлексирующих и саморефлексирующих художественных систем стало, с одной стороны, аксиологической доминантой, с другой – начало превращаться в искусственно выстраиваемую самоцель. Искусство, 
рефлексийно направленное на самое себя, оказывается на опасной грани между самоосознанием и саморазрушением; выразительной иллюстрацией к этой ситуации могут служить многие 
явления и факты постмодернизма, постструктурализма и деконструктивизма и т.п. На наш взгляд, одна из причин подобных саморазрушительных тенденций – нарушение равновесия 
между рефлексией и исповедальностью как равнозначимыми 
текстопорождающими интенциями творческого сознания. 
Доминанта рефлексийности приводит к редуцированию исповедальной природы слова – логоса авторской души и, как следствие,  не только к «смерти автора» (Р. Барт) и невозможности 
достичь «нулевой степени письма» (Р. Барт), но и во многом к 
«смерти» самого искусства.  

Именно поэтому сейчас, когда культура подводит итоги 

своего развития  в прошлом столетии и живет поиском возможностей своего внутреннего обновления, особенно важно 
осмыслить основные пути и принципы текстопорождения в 
искусстве и литературе – одновременно в их синхронических 
(типология) и диахронических (традиция) аспектах, в онтогенезе и филогенезе (в соотношении индивидуально-авторских и 
универсальных закономерностей художественного творчества). 

Базовой текстопорождающей парадигмой в искусстве, на 

наш взгляд, можно считать интенциональную триаду: мифотворчество – рефлексия – исповедальность7. Миф при этом 
понимается и как первичная8 форма мироощущения и бытия 
человека (в согласии с концепциями А.Ф. Лосева: [Лосев, 1994, 
2001], и как протожанровая миромоделирующая форма созна
 

7 Курсивы здесь и далее – выделено мной, жирный шрифт – авторами цитируемых работ. 
8 Естественно, первичность здесь подразумевается не в хронологическом, а в 
архетипическом плане.