Литературоведение России: основные теоремы и концепции

К.А. Баршт

ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ РОССИИ

Основные теоремы и концепции

Учебное пособие

Москва
Издательство «ФЛИНТА»
2022

УДК 821.161.1(075.8)
ББК  83.3(2=411.2)5-6я73
         Б26

Б26          

Баршт К.А.
   Литературоведение России: основные теоремы и концепции : 
учебное пособие / К.А. Баршт. — Москва : ФЛИНТА, 2022. — 
384 с. — ISBN 978-5-9765-4675-2. — Текст : электронный.

Учебное пособие содержит систематическое описание двадцати четырех литературоведческих концепций с краткими биографическими 
сведениями 
о 
ведущих 
отечественных 
теоретиках литературы; прилагаются вопросы для повторения и 
списки рекомендуемой литературы для подготовки к экзаменам 
и самостоятельного изучения.
Книга предназначена для широкого круга читателей, интересующихся теоретическими проблемами в области литературоведения, а также для студентов и преподавателей средней и высшей школы, в предметное поле которых входят теория и история 
отечественного литературоведения.

УДК 821.161.1(075.8)
ББК  83.3(2=411.2)5-6я73

ISBN 978-5-9765-4675-2 
© Баршт К.А., 2022
© Издательство «ФЛИНТА», 2022

ВВЕДЕНИЕ.  
ХАРАКТЕРНЫЕ ЧЕРТЫ РУССКОЙ 
ЛИТЕРАТУРОВЕДЧЕСКОЙ ТРАДИЦИИ

Наш предмет — возникновение и развитие в России литературоведения, науки о генезисе, внутреннем устройстве и функционировании 
художественного текста. Надо признать, что далеко не всеми признается возможность систематического описания столь многообразного 
материала, каким является набор гипотез и концепций, выработанный 
поколениями русских и советских литературоведов, однако такого рода 
комплексное описание различных подходов к литературному произведению в последние годы обретает все более высокую актуальность, 
учитывая бесконечные теоретические «возвращения» к прошлому, 
особенно частые в последние десятилетия.
Известно, что любой науке для утверждения факта своего существования требуется наличие собственного материала исследования, своего 
научного принципа, системы методов и соответствующего терминологического аппарата. Не исключение и наука о литературе, которая вот 
уже более столетия борется против методологической экспансии других 
наук — истории, социологии, психологии, лингвистики и культурологии, 
возвращая себе предмет изучения — художественный текст, настаивая 
на своем научном принципе и очищая терминологию от наслоений 
чуждых ей смыслов. Нельзя сказать, что попытки поглощения литературоведения другими науками закончились, они продолжаются и поныне, 
временами выступая под эгидой «междисциплинарного исследования».
Слово «литературоведение» обозначает систему концепций и гипотез 
о сходстве и различиях в типологическом аспекте текстов и поэтических 
языков, созданных художниками слова, описание закономерностей возникновения и восприятия сообщений на этих языках — художественных произведений, с возможностью проверки данных, полученных в 

результате исследования. Этим литературоведение, систематически 
описывающее художественные тексты, отличается от критики, где такого 
рода проверка не требуется и является излишней. В науке о литературе 
вырабатываются и накапливаются научные данные о происхождении, 
контекстуальных основаниях и внутренней структуре произведения, в 
то время как критика создает авторский продукт — художественные 
тексты о других художественных текстах, где верификация удается 
лишь иногда, но принципиально не требуется. Фактически литературоведение — это метаязык описания художественного текста, востребованный постольку, поскольку культура заинтересована в изучении 
и запоминании языков, служащих для связи между человеческими 
индивидуальностями. Это обстоятельство объясняет высокую гуманитарную и культурную значимость науки. Выступая в роли самосознания культуры как семиотической личности, литературоведение 
становится фактором повышения системности культуры, тем самым 
активно способствует обращению цивилизации в «сферу разума», 
пользуясь термином В.И. Вернадского.
Возраст литературоведения сегодня — полтора века. Это очень 
немного, однако уже возможна историческая ретроспектива. Что же 
касается перспектив молодой науки, то рано еще ставить точки и подводить итоги. Многие проблемы еще только намечены, многие научные направления лишь начаты, существуют трудности и в методологии, и в определении границ литературоведческого научного поля. 
Именно поэтому полезен обзор сделанного, тем более, что уже сейчас 
видны некоторые кардинальные линии развития науки, и, оглядываясь назад, лучше видно, каковы ее наличные возможности, насколько 
тяжелы потери, становятся видны маршруты движения научной мысли, 
осваивающей столь трудный предмет, каким является литературное 
произведение. Многообразие и взаимная противоречивость литературно-эстетических школ, концепций, доктрин, существовавших ранее 
и существующих сегодня, требуют такого изложения, которое представило бы этот чрезвычайно трудный материал в систематическом 
виде. Вряд ли возможно полное описание этого многообразия в пределах одной книги. Мы будем считать свою задачу выполненной, если 
окажем помощь в попытке прояснить специфику, сходство и противоречия, свойственные основным подходам к художественному тексту 
и представлениям о задачах литературоведения как науки, вырабо

танным в России и Советском Союзе с конца XIX в. и по настоящее  
время.
Начало развития отечественной литературоведческой мысли было 
положено первыми попытками летописцев Древней Руси логически 
обосновать свойства повествований на только что созданном письменном языке. Правда, средневековая литература не знала понятия 
«критика текста» в современном его понимании; проповедническое, 
исповедальное и молитвенное начала исключали возможность появления «текста о тексте», тесная связь с религиозным обрядом обращала 
строй литературы в систему жанров, непосредственно выраставших 
из норм церковной жизни. Отношение к письменному слову, достоверность и истинность которого предопределялись прямой связью с Благой 
Вестью, было высокоуважительным; вся словесность понималась как 
распространение и истолкование Слова, мир осознавался как символ 
и автотекст, в прямом смысле этого слова — воплощаемое в факты 
реальной жизни Провидение. Произведение древнерусской литературы 
оказывалось частью развития абсолютного мирового текста и продолжением текста евангельского.
Рождение русской литературной критики как рефлексии литературноэстетического процесса произошло в середине XVIII в. вместе с расцветом журналистики, преподносившей новые литературные произведения 
как крупные события в жизни страны. Увлеченность демонической 
темой не помешала романтикам начала XIX в. с особой пристальностью вглядываться в нравственные категории, управляющие законами 
организации внутреннего пространства литературного произведения. 
К началу XIX в., благодаря усилиям сентименталистов и романтиков, 
бурное развитие получила философская критика, осмыслявшая значение 
концепций Мироздания, которые были представлены тем или иным 
произведением (Н.М. Карамзин, Н.И. Надеждин, Д.В. Веневитинов,  
П.Я. Чаадаев, А.С. Хомяков, И.В. Киреевский и др.). В эти годы впервые 
в отечественной филологической жизни были поставлены вопросы о 
природе художественного творчества, задачах словесного искусства, его 
общественной и культурной роли, о связи между мифом и литературой, 
о природе и внутреннем устройстве художественного произведения. 
Были сделаны первые попытки систематического изложения истории 
русской литературы, например, в статьях В.Г. Белинского о Пушкине. 
Получила свое обоснование «филантропическая» критика, во многих 

отношениях пролагавшая путь социологическому литературоведению 
конца XIX — начала ХХ в. Первые термины новой науки — «народность» и «реализм», к поискам следов которых сводился чаще всего 
анализ текста, не знавший практически никаких форм, кроме приложения к художественному тексту общепринятого культурного кода 
эпохи. К середине XIX в. были сформированы первые курсы истории 
русской литературы: М.А. Максимовича (1839), А.В. Никитенко (1845), 
С.П. Шевырева (1846) и др. В последнюю треть века их число достигло 
нескольких десятков: Н.С. Тихонравов (1863), П.З. Тимошенко (1870), 
Н. Лебедев (1875), А.Н. Пыпин (1898) и мн. др.
Научного литературоведения со своими принципом и методологией 
еще не существовало; критика, продуцировавшая философско-эстетические и историко-биографические эссе, понималась как единственный 
способ освоения произведения словесного искусства. Редкие попытки 
выстроить позитивную и логически непротиворечивую систему литературного произведения принимались с трудом и неохотно, и только 
лишь стараниями историков, представителей передовой гуманитарной 
науки XIX в., вмещавшей практически все наличные возможности научного подхода к литературному тексту. Критика XIX в. охотно прилагала к художественной литературе достижения философской эстетики 
(особенно немецкой классической философии), к этому моменту уже 
признанной наиболее ценным теоретическим достижением в области 
анализа свойств окружающей жизни, в которую включалась как ее часть 
и художественная литература.
Важнейший для нашей науки тезис о несводимости художественного мира к отражению социально-бытовой реальности получил в те 
годы форму концепции «чистого искусства», которой не остался чужд и  
А.С. Пушкин. Эта идея сохраняется в роли высшего достижения эстетической мысли на пути к созданию научного описания сущности художественного творчества и конструктивных особенностей художественного 
текста. Концепция «чистого искусства», отвергавшая идею «копирования» 
реальности в художественной литературе и формировавшая представление о художественном мире как самостоятельной эстетической сущности, обязана своим бурным развитием литературной критике второй 
половины XIX в., подготавливавшей рождение науки о литературе.
Значительную роль в формировании такого рода модели литературной 
критики, упорядочивающей закономерности литературно-художествен

ных явлений, сыграл сентиментализм начала XIX в. с его апологией 
«доброго чувствительного человека», обладающего исключительными духовными и моральными качествами, взгляду которого на мир 
свойственна особая проницательность, способного «срывать покровы 
лжи» и «обнажать тайну истины». Сентименталисты вскрыли важное 
свойство литературного произведения — формирование в нем особой 
точки зрения на мир, в которой реализована позитивная ценностная 
система. В основе требования морального идеала для автора и читателя 
художественного текста лежала мысль о том, что этическая чистота 
повествователя является условием приближения к художественности 
и правде, а этическое совершенство читателя обеспечивает исключительное качество понимания смысла заложенных в тексте значений. То, 
что эти значения реально существуют и они непосредственно связаны 
с насущным бытием Вселенной, не вызывало никаких сомнений; речь 
шла только о сочетаниях смыслов, спор был только о месте расположения опорных центров строительства художественного пространства. 
Определяемый этим поиск этического идеала («положительного героя») 
в русской литературе XIX в. шел параллельно требованию позитивной 
точки зрения на художественный текст. Гуманитарные устремления 
сентименталистов были поддержаны школой В.Г. Белинского, других 
критиков, искавших в художественном тексте в той или иной его трактовке нравственный смысл.
К середине XIX в. стало очевидно, что художественный текст нуждается в специальных средствах его истолкования, суть которых —  
в адекватном прочтении заложенного автором смысла. Такого рода 
интенсивное прочтение художественного произведения высоко ценилось, было в глазах человека XIX в. значительным событием и большим 
личным достижением читателя. Русская критика, которая весь XIX в. 
шла рука об руку с литературой (многие критики писали художественные произведения, многие писатели создавали критические статьи), 
тяготела к психологической, исторической и философской прозе. Было 
создано немало произведений, находящихся на границе между художественным произведением и критической статьей, само такое смешение не казалось необычным. В сущности, русская критика середины  
XIX в. — очевидная отрасль литературы, чуждая утилитарности, не 
признававшая научности знания о литературе, однако охотно признававшая свое высокое эстетическое достоинство.

Литература и словесность звучали в эти годы как синонимы. Редкие 
попытки обосновать видовую самостоятельность литературно-художественных текстов в XIX в. были связаны с популяризацией различных политико-философских концепций: социализма (В.Г. Белинский,  
Н.Г. Чернышевский, Н.А. Добролюбов), славянофильства (А.С. Аксаков, И.В. Киреевский), западничества (Т.Н. Грановский, М.Н. Катков), народничества (Н.К. Михайловский), «реализма» и «социального дарвинизма» (В.А. Зайцев, Д.И. Писарев и др.), почвенничества  
(А.А. Григорьев, Н.Н. Страхов, Ф.М. и М.М. Достоевские), космизма 
(Н.Ф. Федоров, В.С. Соловьев, А. Фет, А. Блок) и других религиознообщественных движений. Попытки создания системы знаний о литературе часто связывались с политико-идеологическими концепциями. 
Литературная критика чаще всего трактовала художественный текст как 
опосредованный контакт автора произведения с читателем, заменяя на 
обращение автора к своему читателю сложную систему эстетической 
коммуникации, где важнейшую роль играет повествователь, от лица 
которого ведется рассказ. Это упрощение имело свои плюсы, обнажались 
свойства систем ценностей, заложенных в характерах персонажей, но 
одновременно повествователь или герои произведения смешивались с 
автором, как бы возвращая литературно-эстетический диалог между 
ним и читателем в сферу тождественности исходных систем ценности, 
свойственную средневековой культуре.
Проповедь оказывала на литературную критику XIX в. столь же 
значительное влияние, как на жанры литературы — исповедь. Не случайно почти все крупные писатели XIX в. (например, Н.В. Гоголь,  
Ф.М. Достоевский, Л.Н. Толстой) переболели на вершинах их писательской популярности особенной, типично русской болезнью критически-исповедального наставничества. В этой связи с традициями 
христианской культуры одна из причин того, что русская критика 
XIX в. стала столь читаемой и оказывала мощное воздействие на умы, 
формируя общественное мнение. Яркий пример здесь — феномен  
В.Г. Белинского. Его усилиями критика превратилась в один из ведущих 
жанров литературы, оказав воздействие на становление «натуральной 
школы», заложив основу тургеневского «общественного романа», дав 
направление целой плеяде писателей середины XIX в. Однако именно 
это — принципиальная вовлеченность в общественно-политические 
процессы — и помешало критике обрести черты научного знания.

Представление о художественном тексте как носителе определенной 
точки зрения на мир, связанной с индивидуальной системой ценностей, 
разрабатывалось в трудах едва ли не всех критиков XIX в., однако 
представление о художественном тексте как о чем-то отдельном от 
реальной жизни давалось с большим трудом. Лишь спустя век оказалось 
возможно установить, что произведения различных литературно-эстетических направлений — классицизма, сентиментализма, романтизма 
и реализма — получают смысловой знаменатель в виде наличия в них 
характерной модели «точки зрения текста», которая в каждом случае 
имеет специфический ценностный адрес: в государстве (классицизм), 
в природе (сентиментализм), в личном «я» человека (романтизм).  
В русском классическом романе эта точка может находиться в каждой 
человеческой индивидуальности, не отрицающей никакую другую. На 
этом основан философский диспут по коренным проблемам бытия, 
свойственный русскому классическому роману: былые монологические 
поэмы романтизма первой трети XIX в. сменяются с середины века 
такого рода обсуждениями широкого круга вопросов, которые мы видим 
на страницах романов Тургенева, Достоевского и Толстого. Наблюдения, сделанные русской критикой XIX в., содержат ценнейшие данные, 
на основе которых двигалась теоретическая мысль и в более поздние 
времена. Анализ этого богатого теоретического наследия показывает, 
что некоторые литературно-эстетические направления ХХ в., называя 
себя новыми и «революционными», фактически варьируют забытые 
модели. Так, например, «социалистический реализм» 1920—1950-х го- 
дов есть концептуальное повторение классицизма конца ХVIII в., а 
постмодернизм конца XX — начала XIX в. нередко повторяет эстетические схемы романтиков.
Рождение в конце XIX в. научного литературоведения оказалось 
адекватным ответом на насущные требования эпохи. Классическая 
литература 1860—1880-х годов поколебала условные правила распределения информации о мире на «правильную» и «неправильную», сменив 
прежнюю «черно-белую» картину мира на полихромную со множеством 
цветовых переходов. Понимание того, что правда и правдоподобие в 
литературе — вещи не тождественные, — было одним из крупнейших 
достижений литературно-критической жизни XIX в. Параллельно вызревал научный принцип литературоведения, основанный на существенном 
различии между художественными и нехудожественным текстами, 

по-разному реализующими свои функции в процессе межличностной 
коммуникации. Это понимание было свойственно даже критике «социо- 
логистов», настойчиво искавших влияние «среды» на литературного 
героя, «униженного и оскорбленного» окружающей действительностью. 
Утвердившийся в эти годы термин «произведение» сосредотачивал 
отношение к литературному тексту как «производному от автора» в 
роли прямого и полного выражения его внутренней сущности; самостоятельность текста по отношению к автору казалась несущественной или несуществующей. Неразделение автора как исторического 
лица и имплицитного автора произведения породило ощущение, что 
личность автора составляет центральную смысловую точку, сдвигая 
художественный текст на периферию, вследствие этого аналитический 
разбор творчества писателя временами обращался в разговор об авторе 
как философско-эстетической персоне и исторической личности; из 
этих ростков с учетом крепких и живых традиций житийной литературы возникли первые исследования «биографического литературо- 
ведения».
Повышенный интерес к истории, свойственный русской научнообщественной жизни ХIХ в., проявился в том, что почти все попытки 
систематизации изучаемого литературного материала сводились либо 
к пересказу «содержания» с определенным идеологическим ракурсом, 
признававшегося затем публикой в качестве «правильного» (В.Г. Белинский), либо к превращению автора литературного произведения в «героя 
жизни»: социально-бытовая реальность трактовалась как текст, а писатель — как ее главный герой. Возникала так называемая «творческая 
биография», способ описания творческого процесса писателя и до сей 
поры чрезвычайно популярный. Другая популярная версия критического 
исследования, свойственного литературной публицистике XIX в., объединяет в себе и то и другое: в ней трактуется история жизни персонажа 
произведения, вынутого из литературного хронотопа и размещенного 
непосредственно в поле соответствующей социально-бытовой реальности. 
Литературный герой признается здесь характерным или нехарактерным, типичным или нетипичным, положительным или отрицательным.  
С этими подходами связано возникновение историко-культурной школы 
и эстетических исканий «литературоведов-социологов», придавших 
вопросу о «жизненности» персонажа политическую окраску, искавших 
в литературном герое черты «передового», «отсталого» или «лишнего»