Комплексный подход к изучению природы и целей государства: политико-правовое исследование

КОМПЛЕКСНЫЙ ПОДХОД 
К ИЗУЧЕНИЮ ПРИРОДЫ 
И ЦЕЛЕЙ ГОСУДАРСТВА

ПОЛИТИКО-ПРАВОВОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ

А.Г. ЧЕРНЯВСКИЙ

Москва 
ИНФРА-М 

2022

МОНОГРАФИЯ

УДК 342.5(075.4) 
ББК 67.400.5 
 
Ч49

Чернявский А.Г.

Ч49  
Комплексный подход к изучению природы и целей государ
ства: политико-правовое исследование : монография / А.Г. Чернявский. — Москва : ИНФРА-М, 2022. — 409 с. — (Научная мысль). — 
DOI 10.12737/1867634.

ISBN 978-5-16-017687-1 (print)
ISBN 978-5-16-110336-4 (online)
В монографии изложен взгляд автора на то, что всякая теория сама яв
ляется итогом предшествовавших ей обстоятельств и связана с сопровождающими ее событиями. Мысль не существует отдельно, в отвлеченной 
от всего внешней области, а связана с известным порядком жизни. Автор 
возвращается к теории разделения властей, потому что ею обусловлено такое влияние на рассмотрение учения о государственной власти, что только поэтому она уже не может быть забыта. Автор доказывает, что теория 
разделения властей, несмотря на то, какое влияние она оказала на вопрос 
свободы граждан, поставив его в самую тесную связь с учением о государственной власти, должна рассматриваться как подвижная, в зависимости 
от природы, целей и обстоятельств конкретного государства. Кроме того, 
автор полагает, что природа государства должна изучаться в тесной связи 
всех государственных наук, а именно: государственного права, политологии, истории, политической экономии и т.д. — и одновременно аккуратного 
и внимательного применения философских построений, которые, как показывает история, часто являются спекулятивными.

Для широкого круга читателей, интересующихся вопросами теории го
сударства и права. Может быть полезна студентам, аспирантам и преподавателям юридических вузов.

УДК 342.5(075.4) 

ББК 67.400.5

ISBN 978-5-16-017687-1 (print)
ISBN 978-5-16-110336-4 (online)
© Чернявский А.Г., 2022

Введение

Все публицисты, начиная с Платона и Аристотеля и заканчивая 

самыми новейшими представителями науки о государстве, говорят 
об обществе как о среде, вне которой немыслимо человеческое существование. «Кто может жить не в обществе, тот или зверь, или 
Бог!» — восклицает Аристотель. Обществу человек обязан всем, что 
только находится в его обладании. Только живя в нем, он может 
удовлетворить все свои потребности более или менее совершенным 
образом; только благодаря ему он достигает всестороннего развития своих сил и способностей, осуществляя свое высокое назначение на земле.

Хотя против этих истин никто не станет спорить, но нельзя 

не видеть, что они слишком неопределенны. Если изучающий государственную науку не захочет удовлетвориться ими и потребует отчета, в чем выражается сущность общежития, почему именно в обществе становится возможным для человека достижение всех его 
целей, то во всей публицистической литературе найдется очень небольшое число произведений, которые могли бы дать хоть скольконибудь удовлетворительный ответ на этот вопрос. Самым стереотипным ответом на него служит выражение Аристотеля, что человек есть общежительное существо. Но это не ответ, а тавтология. 
Некоторые идут дальше и говорят, что человек собственно потому 
и общежительное существо, что он слабое существо, нуждающееся 
постоянно в помощи других и потому соединяющее свои силы с силами других для достижения своих целей. Но это все-таки не объясняет, почему именно соединение человеческих сил в общественном 
организме дает возможность отдельным лицам достигать того, чего 
они не в состоянии достигнуть путем индивидуальных усилий. Положение, что человек по самой своей природе социальное существо, 
так же старо, говорит Киссельбах, как сама государственная наука, 
и так часто повторялось, как только на свет появлялось новое произведение о государстве и государственных вопросах. Простого повторения этого аристотелевского выражения считали вполне достаточным для объяснения возникновения общественной жизни и вытекающего из нее политического существования. Самое большее, 
если при этом тот или другой писатель прибавлял в пояснение такого неопределенного положения, что состояние индивидуальной 
беспомощности составляет основное начало всякого человеческого 
общества. Дальше этого, насколько нам известно, никто не решался 
идти в научном исследовании древнегреческой аксиомы1.

1 
Kiesselbach W. Socialpolitische Studien. Stuttgart: Cotta, 1862. S. 2.

Замечая эту несостоятельность государственных наук в объяс
нении основного вопроса, один из наиболее самостоятельных научных деятелей Германии, профессор Марбургского университета, 
Фольграф, ничего не придумал лучшего сделать, как возвратиться 
к теории неравенства естественных способностей людей, на которой была построена Республика Платона. Не замечая этого, он 
видит в своей теории одно из главнейших открытий, к которым 
привели его, как он говорит, двадцатилетние научные изыскания 
простейших причин и законов, управляющих всеми явлениями 
культуры и цивилизации1. Свои исследования он начал с разрешения вопроса: почему люди живут в гражданских и политических 
обществах? Потому, отвечают древние философы, что человек социальное существо. Но это не составляет еще, говорит Фольграф, 
ответа на вопрос, так как при этом можно спросить: почему люди 
социальные существа? Ответ — что они нуждаются друг в друге. 
Но и на этом нельзя остановиться; мы должны спросить, почему 
они нуждаются друг в друге? — и только на последний вопрос 
не остается никакого другого ответа, кроме того, что они духовно 
и физически созданы не одинаково и одарены не равными способностями. Если бы все обладали одинаковыми способностями и физическими силами, то людям не было бы причины нуждаться друг 
в друге, никто не мог бы и не захотел бы служить другому; каждый 
был бы всем. Тут не могло бы быть и речи ни о какой культуре 
и цивилизации2.

Но такое разрешение вопроса нисколько не составляет открытия, 

как кажется Фольграфу, ибо оно ничем в сущности не отличается 
от объяснения, представленного во второй книге Платона, и представляет те же слабые стороны. Действительно, неравенство естественных способностей между людьми далеко не так велико, чтобы 
на нем одном можно было основывать всю теорию общежития. Принятие подобного объяснения в Новейшее время неизбежно должно 
было бы привести к отрицанию основных принципов христианской 
цивилизации и к воспроизведению классической идеи государства, 
построенной на естественном неравенстве людей и вытекающем отсюда порабощении одних классов общества другими. Кроме того, 
оно скорее заставляет догадываться, чем действительно разъясняет 
причины, почему неравенство способностей может вести людей 
к тем великим результатам, которые достигаются общежитием.

1 
Vollgraff K.F. Erster Versuch einer wissenschaftlichen Begründung sowohl 
der allgemeinen Ethnologie durch die Anthropologie wie auch der Staats und 
RechtsPhilosophie durch die Ethnologie oder Nationalität der Völker In drei 
Theilen. Polignosie und Polilogie oder genetische und comparative Staats und 
RechtsPhilosophie auf anthropognostischer. Marburg: Elwert, 1855. T. I. S. 6–8.

2 
Ibid.

Неясность в объяснении главных оснований общественного ор
ганизма и его сущности естественно ведет к неясности и произвольности в самом объяснении законов его развития. Как много ни писалось о вопросах, касающихся значения государства и общества, 
но нельзя не сознаться, что за очень немногими исключениями 
все, что выходило из-под пера писателей, опиравшихся на метафизические принципы государственной науки, не могло привести 
к их хоть сколько-нибудь удовлетворительному разрешению. Даже 
в наше время, когда все новейшие ученые говорят о государстве 
и обществе как о двух отдельных друг от друга идеях, уяснение 
взаимного отношения которых завещано историей новому времени 
и составляет одну из главных задач современной науки, редко 
можно встретить произведение, в котором хотя бы с некоторой 
точностью были бы намечены границы между этими понятиями 
и выяснена сущность общественных оснований, на которые опирается развитие государственной жизни. Лучше всего справедливость сказанного можно увидеть даже не у современного писателя, 
а в многотомном произведении Гельда «Государство и общество»1, 
по прочтении которого можно менее, чем после какого-либо другого, составить себе понятие, что такое государство и что такое 
общество, в чем их сходство и в чем их различие. Поэтому нельзя 
не согласиться с мнением Киссельбаха, что государственное лицо, 
которое захотело бы обратиться за необходимыми для него сведениями к господствующим политическим теориям, не только не в состоянии было бы найти в них содействие себе, но скорее может 
сбиться с толку их отвлеченностями; они могут только затуманить 
его здравый, непосредственный взгляд на действительность2.

Однако необходимо сразу оговориться, что при изучении данной 

проблематики нужно использовать междисциплинарный подход. 
Данный подход предусматривает соотнесение со следующими науками:

— политологии как науки о существенных сторонах, побуди
тельных силах и стимулах, нормах и принципах политической деятельности государства. Только изучая повседневную деятельность 
политических институтов, можно выявить систему связей и зависимостей, закономерности и тенденции в функционировании политических институтов, понять причины их неэффективности, приводящие к политической нестабильности и конфликтам;

— политической экономии как обосновывающей фундамент 

для обоснованной государственной политики;

1 
Held J. Staat und Gesellschaft vom Standpunkte der Geschichte der Menschheit 
und des Staates. Mit besonderer Rücksicht auf die politisch-socialen Fragen 
unserer Zeit. Leipzig: Brockhaus, 1861–1865. I. S. 63–69.

2 
Kiesselbach W. Socialpolitische Studien. Stuttgart: Cotta, 1862. S. 3–4.

— социологии как науки об обществе как целостной системе 

и об отдельных социальных институтах, процессах и группах, рассматриваемых в их связи с общественным целым;

— исторических подходов к познанию общества, поскольку 

прошлое, настоящее и будущее тесно связаны между собой;

— социальной психологии как средства установления самых 

частотных последствий деятельности государственных органов 
и правовых институтов;

— юриспруденции как комплексной науки, включающей в себя 

сущность и свойства государственного устройства и права, практику 
юристов и систему подготовки профессио нальных кадров, а также 
совокупность правовых знаний.

Если мы оставим в стороне философскую литературу государ
ственной науки и обратимся к политико-экономической, то нельзя 
не видеть, то здесь сделано гораздо больше для правильного и чуждого всяких отвлеченностей разрешения вопроса о главных основаниях общественного быта, которые должны служить фундаме  нтом 
для органической системы государственной политики.

Государственное право в лице государства, учитывая закон 

разделения труда, гарантирует своему гражданину, учитывая его 
специализацию или более эффективное выполнение для общества 
своей работы, все остальные его потребности.

Первое наиболее значительное произведение экономической ли
тературы — исследование Адама Смита о природе и причинах богатства наций, начиная с изложения основного экономического закона, известного под названием разделения труда. Этот закон служит 
вместе с тем к уяснению сущности общественного организма. То, 
что является в высшей степени смутным, загадочным и неопределенным в объяснении как метафизической, так и во многом теоретической литературой причин всей великости результатов, достигаемых общежитием, становится необыкновенно ясным, простым 
и несложным, — а это, как известно, бывает, в большинстве случаев, 
и наиболее правильным, — если мы примем за объяснение экономический закон, столь блестящим образом развитый А. Смитом 
в первых главах его исследования. Разделение труда производит 
собственно то, что человек, живя в обществе, увеличивает в неизмеримое число раз свои силы и может достигать того, чего индивидуальными усилиями никогда не в состоянии был бы достигнуть. 
Оно собственно делает для него возможным наиболее полное и совершенное удовлетворение всех своих потребностей, всестороннее 
развитие сил и способностей, вложенных в него природой, а следовательно, таким образом и осуществление его человеческого назначения. Как именно это происходит и вследствие каких причин, 
Адамом Смитом объяснено так просто и с такой очевидностью, что 

это объяснение сделалось классическим, и мы, прежде чем делать 
из него какие-либо выводы, приведем его почти целиком.

Собственно, мы задаемся в этой связи вопросом, а что пер
вично закрепляет разделение труда, или обеспечивает исполнение 
прав и обязанностей при этом, общественная реальность, принятая 
теория построения государства, сила государства и его возможности, желание общества или все вместе? Когда появляется право?

Глава 1. 

ПРИРОДА ГОСУДАРСТВА

К характеристическим чертам государства причисляются те, 

что с одной стороны представляют нечто самобытное, а с другой 
подлежат влиянию человеческой индивидуальности и могуществу 
истории, которые в них проникают, управляют ими и даже могут 
привести его к разрушению как само для себя существующее, государство не представляет простого союза сил и связи условий, но является живым целым и потому имеет собственную природу. Природой мы называем все, что действует и образуется собственными 
внутренними силами. Вопрос заключается только в том, является ли государство искусственной или естественной средой? Конечно искусственной, потому что создано человеком, а не являлось 
закономерным явлением природы. Да, природа влияет несомненно 
на ход исторического развития государств и особенности его развития, но основное влияние, конечно, оказывает человек, однако 
несмотря на это оно все-таки образуется и действует сообразно 
собственным внутренним силам как искусственный созданный 
человеком организм, предусматривающий обеспечение не только 
внешней защиты лиц, объединившихся для совместного проживания и создавших государство, но и обеспечения реализации его 
функций, свойственных тому или иному периоду времени.

Это слово «природа» ничуть не нужно понимать в исключи
тельно материалистическом смысле, как противоположность всему 
духовному, а в смысле общем, обозначающем жизненную силу всякого существа, даже исключительно духовного. Природа государств 
не может быть, однако, исключительно духовной, потому что духовное становится доступным государству только тогда, когда 
оно выражается внешними проявлениями. Еще менее она может 
быть исключительно материальной, так как в ней соединяется 
и та и другая сторона в неразрывное единство, причем духовный 
элемент без сомнения преобладает, управляя не только самим 
собой, но и материей. Кроме того, слово «природа» выражает противоположность свободе преднамеренной человеческой деятельности и проявлению человеческого самосознания. Поэтому, приписывая государствам природу, мы тем самым утверждаем, что в них 
есть нечто само для себя существующее независимо от желаний 
и помыслов людей. Под этим «нечто» мы не подразумеваем чеголибо подобного истинам рассудка или законам религии (которые 
также не зависят от человеческого самосознания, а, напротив того, 

управляют им), а нечто конкретное и живое, что вследствие этого 
и может быть названо в полном смысле слова природой.

Так как наша главная задача состоит теперь в уяснении этого 

понятия, то нужно прежде всего вспомнить все, что касается образования публичной власти, и о фактическом характере государства. 
Происхождению государства предшествует фактическая связь, 
служащая зародышем государства, а сожительство людей предполагает начало публичной власти, которая, постепенно усиливаясь, 
становится властью государственной. Существенная особенность 
последней состоит в том, что она самобытна, не зависит от воли 
людей и даже существует против их воли. Таким образом причинное основание всякого государства следует искать в соединении 
произвольных действий и случайностей, ведущих к одному результату, являющемуся силой, которая не управляется сознанием, 
а действует сама по себе. Это, можно сказать, сила, действующая 
могуществом необходимости, сила, основа которой лежит отчасти 
в физических потребностях и наклонностях людей, соединяющих 
их общим союзом и прикрепляющих их к земле, отчасти в естественном преобладании более богатых, рассудительных и уважаемых 
членов общества над более бедными и слабыми, отчасти в моральном принуждении, вытекающем из уважения к нравам, обычаям и религиозным верованиям, которые возникают всегда до образования государства. Все это соединяется в одно целое, которое 
в течение времени своей переходной бесформенности может быть 
названо материалом общественной власти, принимающим, смотря 
по ходу событий, ту или другую определенную форму1.

Хотя со временем люди и составляют себе более ясное понятие 

о ходе образования государства и инстинктивные их поступки сменяются действительностью сознательной и обдуманной, но первоначальная, естественно сложившаяся сила этим ничуть не разрушается; она, напротив, развивается еще более, отчасти по той причине, 
что в человеческой жизни остается еще много бессознательного 
(ибо кто решится утверждать, что вся его жизненная деятельность 
вполне обдуманна?), а еще более потому, что все наши даже целесообразные действия, независимо от наших видов, оставляют свои 
следы, производящие в свою очередь последствия, которые становятся неизбежными. Кто сделал первый шаг, тот должен покориться всем его последствиям, хотя бы и не имел этого в виду. Так 
из совместной жизни людей, как бы ни была предусмотрительна 
их деятельность, развивается целая масса взаимных отношений 
и зависимостей, нравов и обычаев, которые и не могли быть преду смотрены, но, как прямое следствие сожительства, являются ес
1 
Франц К. Общие начала физиологии государства. Санкт-Петербург: Типография Н. Неклюдова, 1870. С. 107.

тественной необходимостью. Вследствие этого к первоначальной 
основе происходит постоянное приращивание сил, действующих 
неизбежно; эти силы связывают людей и потому, как уже было 
сказано, становятся первым основанием публичной власти. Пока 
развивается государство, развиваются и эти силы, когда же они 
разрушаются или поглощаются, тогда падает и само государство.

Без такой основы государство не только не может существовать, 

но даже немыслимо. Если бы в государстве не существовало нечто 
независящее от желаний и помыслов людей и действующее собственной силой, то всякое государственное развитие было бы немыслимо; осталось бы только одно развитие людей, и с каждым 
переворотом в их сознании появлялось бы новое государство. 
Государство же, напротив этого, есть нечто имеющее основание 
в самом себе и сохраняющее свое существование и среди подобных 
изменений в сознании людей, в такой мере, что трудно бывает подорвать основы старого государства даже тогда, когда стремятся 
к этому со всевозможным упорством, как то доказала французская 
революция. Во Франции, быстро следуя одна за другой, образовывались и падали самые разнообразные государственные системы, 
как то: феодальное королевство, республика, империя, реставрация, 
и опять республика и опять империя; тем не менее это были одни 
только метаморфозы одной и той же старой Франции, и никто 
не станет утверждать, что республика или империя были новыми 
государствами. Это совершенно противоречило бы существующей 
международной практике, так как империя, июльская монархия 
и республика вступали в права и обязанности, установленные договорами, которые были заключены предшествующими им правительствами; таким образом, Французское государство, субъект 
этих прав и обязанностей, всегда считалось и считается другими 
государствами постоянно и неизменно существующим, хотя все, 
что было в нем основано не в сознании и зависело от свободной 
деятельности, претерпело изменения и установилось в основании 
рацио  нальных конституций и законов. Должно же было существовать нечто во Французском государстве, что удержалось, несмотря на эти радикальные изменения. Существо Французского государства не может заключаться во временной конституции, потому 
что, в противном случае, с изменением этой конституции каждый 
раз являлось бы новое государство, которое не могло бы быть субъектом международных прав и обязанностей, относившихся к государству, ему предшествовавшему. Субъектом этим не может быть 
также и французский народ, так как известно, что так называемое 
международное право фактически и теоретически существует 
не между народами, а между государствами. Поляки и венгры, например, народы, но не субъекты международного права; из этого