Воспоминания. Очерки. Документы : очерк

Министерство науки и высшего образования Российской Федерации

Федеральное государственное бюджетное

образовательное учреждение высшего образования

«Казанский национальный исследовательский

технологический университет»

А. П. Троицкий

ВОСПОМИНАНИЯ. ОЧЕРКИ. 

ДОКУМЕНТЫ

Очерк

Под редакцией Е. И. Григорьев, Л. А. Зенитовой, В. В. Янова

Казань

Издательство КНИТУ

2019

УДК 678.7
ББК 35.721

Т70

Печатается по решению редакционно-издательского совета 

Казанского национального исследовательского технологического университета

Рецензенты:

д-р техн. наук, проф. Н. З. Мингалеев

канд. хим. наук М. М. Аладжев

Т70

Троицкий, А. П.
Воспоминания. Очерки. Документы : очерк / А. П. Троицкий; под 
ред. Е. И. Григорьева, Л. А. Зенитовой, В. В. Янова; Минобрнауки 
России, Казан. нац. исслед. технол. ун-т. – Казань : Изд-во КНИТУ,
2019. – 88 с.

ISBN 978-5-7882-2618-7

Посвящен истории становления промышленности синтетического каучука 
в России. А. П. Троицкий – инженер, ученый, организатор и непосредственный 
участник становления промышленности синтетического каучука в 
России. В своих воспоминаниях он честно, иногда нелицеприятно отзывается 
о тех временах. Однако это наша история, и его взгляд на происходящие события 
важен и интересен. 

Предназначен для студентов, обучающихся по направлению 18.03.01 

«Химическая технология», а также для широкого круга читателей. Особенно 
интереснен будет выпускникам университета, молодым инженерам в осмысливании 
происходящих и нынешних событий истории. 

Подготовлен на кафедре технологии синтетического каучука.

ISBN 978-5-7882-2618-7
© Троицкий А. П., 2019
© Казанский национальный исследовательский 

технологический университет, 2019

УДК 678.7
ББК 35.721

Предисловие

В августе 2018 г. исполнилось 114 лет со дня рождения инженера, ученого, 
организатора промышленности синтетического каучука в России Андриана 
Петровича Троицкого.

А. П. Троицкий был непосредственным участником становления промышленности 
синтетического каучука в нашей стране. Он оказался в ряду 
первых выпускников Казанского химико-технологического института, а свою 
трудовую деятельность начал на вновь построенном Казанском заводе синтетического 
каучука. Затем А. П. Троицкий перешел в главное управление отрасли 
синтетического каучука в Москве – Главкаучук, где проработал 40 лет. 
На него возлагалась ответственность за планирование, конструкторские рабо-
ты и строительство почти всех заводов синтетического каучука на территории 
бывшего СССР. На протяжении этого периода он отвечал за решение всех 
проблем, возникавших в данной отрасли.

А. П. Троицкий также активно занимался наукой, он является автором 

ряда изобретений и научных работ. Ему принадлежат более 150 патентов в 
области химии и технологии получения катализаторов, мономеров и полиме-
ров, а также множество статей по технической тематике. В 1992 году им и 
другими авторами была написана книга об истории отрасли под названием 
«Синтетический каучук в СССР».

Всю жизнь А. П. Троицкий поддерживал связь с родным институтом. 

Неслучайно в 2005 г. он передал на кафедру Серебряную чашу 1768 года, ко-
торой его (единственного из России) за выдающийся вклад в развитие миро-
вой промышленности СК и установление связей между странами наградил 
Международный институт производителей синтетического каучука (США).
Вся трудовая деятельность А. П. Троицкого была связана с производством 
последнего каучука. В своих воспоминаниях он честно, иногда нелицеприят-
но отзывается о тех временах. Однако это наша история, и его взгляд на про-
исходящие события важен и интересен.

Мы постарались найти и объединить материалы, касающиеся его жиз-

ни и трудового пути, которых, к сожалению, осталось очень мало. Верим, что 
читатель с интересом окунется в те трудные и неоднозначные годы, которые 
выпали на долю А. П. Троицкого, сможет составить свое мнение о происхо-
дящем тогда. Молодому поколению, в том числе выпускникам нашего уни-
верситета, несомненно, будет интересно окунуться в реалии тех лет.

Е. И. Григорьев, Л. А. Зенитова, В. В. Янов

1. ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА

Троицкий Адриан Петрович (1914– 2007) в 1937 году закончил 

КХТИ, став одним из первых выпускников кафедры технологии син-
тетического каучука. СК он и посвятил всю свою дальнейшую жизнь. 
До 1946 г. А. П. Троицкий работал в Казани на Казанском заводе СК 
им. С. М. Кирова (аппаратчик, начальник смены, начальник цеха).

В 1946 году переезжает в Москву и более 40 лет работает в 

Главкаучуке (начальник технического отдела). Участвовал в проекти-
ровании, строительстве и пуске практически всех заводов синтетиче-
ского каучука в СССР. Автор и соавтор более 150 патентов и многих 
статей в области катализа, синтеза мономеров, полимеров, эластоме-
ров и нефтехимии. С 1960 года получил широкую известность в мире 
как пионер в области сотрудничества между промышленностью Со-
ветского Союза и стран Запада. Являлся консультантом ОАО «Син-
тезкаучук».

С 1992 года – участник ежегодных конференций, проводимых 

Международным институтом производителей синтетического каучука.

В 1994 году за значительный вклад в развитие мировой про-

мышленности синтетического каучука получил награду Международ-
ного института производителей синтетического каучука – обеденную 
чашу 1768 года, выполненную мастером Бирном Линном из литого 
серебра (авторская копия). 16 февраля 2006 года 92-летний Адриан 
Петрович Троицкий передал награду Международного института про-
изводителей каучука своей alma mater – Казанскому государственному 
технологическому институту.

2. О ВРЕМЕНИ И О СЕБЕ

(А. П. Троицкий)

2.1. Введение

В последние годы немногие оставшиеся в живых друзья совето-

вали мне приступить к написанию мемуаров – занятию многих закон-
чивших активную жизнь и испытавших в старости склонность к графомании. 
Но сам я мемуары терпеть не могу читать, а писать литературно 
– нет умения, знаю, что выйдет самоделка. Решил, что не стоит. Не раз 
предлагали писать самому или принять участие в создании истории 
промышленности синтетического каучука (СК), в которой я проработал 
шестьдесят лет, находясь в центре всех проходивших заменить на знаменательных 
событий. Но для этого материала у меня оказалось недостаточно: 
былые связи порвались, архивы пропали, сохранившаяся отраслевая 
и партийная печать не вызывает у меня доверия. Записей я не 
вел: дневники в те дни были смертельно опасны, имена действовавших 
лиц или забылись, или не хочется тревожить память покойных. В общем, 
на такой труд, как написание истории отрасли, я уже не замахиваюсь. 
Но не столько для себя, сколько в память ушедшей и уже забытой 
всеми жены я начал постепенно записывать свои сохранившиеся еще 
воспоминания и раздумья о событиях и фактах прошедшей длинной 
жизни. Перечитывая написанное, я увидел, что эти воспоминания, кроме 
интереса личного, могут послужить неплохой иллюстрацией к истории 
промышленности СК. И те, кто долго работал в отрасли, найдут 
что-то интересное для себя. А раздумья… Может, в них ученые экономисты, 
философы и политологи узрят неточность или элементарность, 
но простой читатель, не зная специальной терминологии, может быть,
поймет мою оценку первопричин событий.

Под конец жизни я понял, что судьба каждого в России полностью 
зависела от маньяков, воплощавших свои бредовые идеи, в которые 
многие из нас поверили... И, пожалуй, главной идеей, лозунгом, 
основой философии этих маньяков,  исказивших судьбу страны за следующие 
семьдесят лет, была сначала бычья упертость в правильности, 
необходимости и возможности построения социализма в одной изолированной 
стране. А позже потомкам и последователям упертых оставалось 
только сохранять верность этой философии, чтобы остаться в 
верхнем слое общества. Идея строительства социализма в одной 

стране, только намеченная, предложенная в общих чертах Лениным, 
семинаристом, дорвавшимся до власти, после краха его мечты о мировой 
революции была разбита в концепцию, даже догму.

Ничем не обоснованная концепция превратила СССР в изолиро-

ванный от всего земного шара остров, окруженный со всех сторон вра-
гами. Она определила судьбу миллионов населявших его людей, став-
ших «строителями социализма». Судьба их была предопределена 
власть имущими: им предстояло умереть, но построить социализм в 
одной, отдельно взятой стране.

Маленькой частью этой концепции стал отказ от импорта нату-

рального каучука за счет производства его синтетического заменителя. 
Среди многих, кому было поручена эта задача, были и мы с женой, 
дети своего времени, уверовавшие в то, что должны быть готовы по-
жертвовать всем, голодать, холодать, работать безропотно, для того 
чтобы обойтись без Запада (подразумевался весь мир) и материально, 
и технически. Мы оказались загипнотизированными этой ложной дог-
мой и всю свою жизнь растратили на реализацию бредовой идеи 
«обойтись без заграницы», навязчивой идеи маньяков. 

К сожалению, ложность этой догмы стала ясна мне лишь в по-

следние десятилетия. Думаю, что если бы мысли о ее ложности (даже 
только мысли!) пришли бы в голову тогда... Осталась бы от нас только 
лагерная пыль... Нет, молодыми мы воображали себя энтузиастами 
строительства социализма, адептами коммунистической идеи. Жена 
моя, человек эмоциональный по натуре, вспоминала в старости, что 
когда-то всерьез замирала от счастья, только подумав, что родилась и 
живет в такой стране... Это ведь про нас пел Утесов:

«Я другой такой страны не знаю, где так счастлив человек...»

Итак, упершись в эту идею, мы стали специалистами, строив-

шими промышленность СК, производившими его. Что-то и нам с женой 
удалось в жизни сделать полезное. Мы больше пятидесяти лет прорабо-
тали непосредственно на заводах: аппаратчиками, начальниками смен, 
цехов и отделов, исполнителями в аппаратах руководства и планирова-
ния промышленности. Заработали, по словам Гоголя, «ордена в петлицу 
и геморрой в поясницу». Но лишь к концу жизни начали понимать, что 
сделали лишь малую часть того, что могли… В моем возрасте нет нуж-
ды хвалить самого себя, но я твердо уверен, что я и тем более жена моя

не реализовали свои таланты и ум. Большая часть нашей жизни, как лу-
жа в песке, высохла без следа так же, как жизнь многих умнейших и 
способнейших специалистов, число которых – миллион.

Пожалуй, введение оказалось слишком длинным. Начну о своей 

долгой-долгой жизни, начавшейся еще при царе Николае II и заканчи-
вающейся при президенте который пока еще не царь. Постараюсь по-
дробнее писать о тех событиях моей жизни, которые как-то касаются 
истории развития производства синтетического каучука в России и 
нашей роли в этой истории.

2.2. Раннее детство

Почти сто лет прошло с той поры… О первых годах детства в 

памяти сохранились лишь отрывки, благодаря которым можно приот-
крыть – частично восстановить картину жизни типичной провинци-
альной интеллигентной семьи того времени и попытаться показать, 
как складывался характер ребенка в такой среде.

Современная педагогическая наука считает годы раннего дет-

ства, включая часть пренатального периода, решающими в становле-
нии характера взрослого человека. Разница в характере, развитии и 
жизни моего брата и моей только подчеркивает правильность этой 
теории. Детство мое началось в годы Первой мировой войны, мало 
коснувшейся нашего маленького, процветавшего городка Козмодемь-
янска, живописно расположенного – расположившегося на высоком 
правом берегу Волги. В памяти сохранились и откос к реке с деревянной 
лестницей, и казавшийся большим деревянный одноэтажный дом. 
Смутно помнятся няня, горничная, вечеринки учителей городской 
гимназии, на которых пели хором и танцевали, где я выступал как 
намечающийся вундеркинд, читая со стула, поставленного на стол, 
стишки и песенки. 

Быстро прошли годы провинциальной жизни интеллигентной 

семьи учителя (высокого тогда звания), семьи, где я был долгожданным 
первым сыном-баловнем. Наступило тяжелейшее безвременье, 
воспоминания о котором сохранились у меня лишь благодаря боле 
поздним разговорам родителей. Впрочем, родители не очень-то любили 
вспоминать это время, лишь порой удивлялись, как же все-таки они 
умудрились, несмотря ни на что, выжить. Весной 1918 года гимназия 
закрылась. Отец-учитель остался без работы, с двумя малыми детьми, 
без дома, денег и состоятельных родственников. Начались поиски от-

ветов на вопросы о том, где и на что жить дальше. Вспоминали об 
учительстве в захолустном Троицком Посаде – родине предков, деревне 
на берегу Волги против устья реки Ветлуги. Жили и в большом, 
но бедном марийском селе Помары, запрятанном в скуднейшем лесном 
левобережье Царевококшайского уезда, там, где сейчас стоит 
огромная насосная станция магистрального газопровода Западная Сибирь–
Европа. Впрочем, в моей детской памяти о Помарах, а после них –
о Паратске (ныне Зеленодольск), сохранилось немногое: огороды, 
купленная вскоре корова, часть избы «от хозяина». Что хорошо помнилось, 
так это то, что больше всего говорили о еде. Вспоминаются 
вкусные первые овощи, молоко с хлебом, которого всегда казалось
мало. После переезда в Паратск вспоминается детский сад, в котором 
на обед давали сладкую рисовую кашу на сгущенном молоке. О ней с 
утра мечталось, а за обедом она слишком быстро исчезала из тарелки. 
С тех пор сладкая рисовая каша со сгущенным молоком так и осталась 
самым вкусным блюдом. Как-то после я в советской печати читал поганенькие 
статьи об АРА1 и ее «фальшивом милосердии» – помощи 
детям Поволжья. Но я – то знаю, что нас, многих детей Поволжья, Па-
ратска, Америка кого спасла, а кого вкусно покормила, хоть один раз в 
день, хоть не каждого. В деревнях дети мерли с голоду. Благодарные 
слова взрослых тех лет про АРА… Не они ли зародили еще тогда в 
детских умах понятие о богатой и счастливой стране Америке, где все 
есть. Детские впечатления сохраняются в подсознании надолго, до 
разрушения мозга...

Отчетливо помню первое знакомство с новым для нас с братом 

лакомством, привезенном из Казани, колбасой, продуктом, ставшим на 
многие годы мерилом народного благополучия. Помню, как мы с братом 
разглядывали белые вкрапления в круглых, тонких ломтиках и,
получив разъяснения мамы, с уважением выковыривали их, чтобы 
съесть отдельно. Ведь мама сказала, что это самое вкусное и питательное 
вещество – сало.

Каким тяжелым для всех было безвременье пяти-шести лет

Гражданской войны и разрухи!.. Только под конец жизни я понял, как 
же трудно было отцу и матери прокормить, обуть, обогреть нас – двух 
совсем маленьких детей – в годы краха экономики страны, смертельного 
голода Среднего Поволжья. Отец – преподаватель гимназии, сын 
из многодетной семьи безземельного крестьянина, с огромным трудом 

1 ARA – Американская администрация помощи (American Relief 
Administration).

добившийся своей лучезарной мечты – высшего образования, оказался 
после ликвидации гимназии безработным в маленьком городке, а по-
том в бедном селе Помары, затерявшимся в скудных заболоченных 
лесах марийского края. И не забылась за всю его жизнь обида – выс-
шее образование, добытое таким трудом и лишениями за счет обде-
ленных членов многодетной крестьянской семьи, стало никому не 
нужным. А тщательно хранившийся в сундуке университетский зна-
чок стал ярлыком презираемого, нищего интеллигента. 

Из Корана: «Мальчик, юноша станет настоящим мужчиной 

только после смерти отца». Так и я, сорок лет спустя став настоящим 
мужчиной, устыдившись, простил родителям то, за что я их раньше в 
душе укорял, не без основания считая, что во мне пропал талант 
настоящего музыканта, исследователя, ученого. Меня не научили нот-
ной грамоте, не научили думать над книгой и обсуждать прочитанное, 
не научили любить брата и родных и много чего еще не сделали роди-
тели для нас, своих детей. Повзрослев, устыдился, поняв, что для того, 
чтобы я вырос и стал хотя бы таким, какой я есть, отец пожертвовал 
очень и очень многим, в том числе самым дорогим: молодым кре-
стьянским здоровьем и своими убеждениями. Пожертвовал, чтобы 
только прокормить, одеть и защитить двоих сыновей. Не его вина, а 
его беда, что младший из них, еще в самые ранние годы жизни испы-
тывая голод, видя отчаяние матери, недополучил своей порции любви, 
внимания и воспитания, вырос с дефектом в душе и умер молодым 
мужчиной от типично российской слабости. Не смогли родители вос-
питать во мне и чувство сопереживания, хорошее чувство необходи-
мости заботиться о слабом, ответственности и привязанности к тому, о 
ком заботишься, а ведь это всегда составляет большую часть любви. 
Лишенный этого, часто корю я себя, что мало заботился и поэтому 
мало любил близких мне людей, не любил по-настоящему детей. Да и 
понимаю теперь, что любила меня по-настоящему только жена, а сам я 
только принимал эту любовь как должное. Впрочем, при характере ее, 
принципиально отвергающем всякую помощь, заботиться о ней я и не 
мог. И отцу с мамой в их старости не помог так, как мог бы помочь. 
Из жизненного опыта теперь вижу, что недостаток этот весьма рас-
пространен, что, впрочем, не считаю его извинением.

Я горько пожалел впоследствии, что, будучи взрослым, не нашел 

времени и охоты поговорить с отцом по душам, не дал ему возможности 
излить то, что, наверное, накопилось у него в душе. Упустил возмож-
ность познать, как он прошел длинную и трудную дорогу, ведущую от 

деревенской хатенки до Варшавского университета, дорога, которая была 
куда круче и длиннее моей. Пожалел, но было уже поздно. В 60-м году 
его не стало. 

Из людей этого поколения, еще более несчастного, чем наше, 

ему еще повезло. Из прожитых им семидесяти лет, девять-десять ему 
удалось прожить счастливо, у многих других – жертв войн и револю-
ций вроде Доктора Живаго – и того не насчитать.

Извините за отступление. Оно необходимо, для того чтобы 

возможный читатель попытался понять судьбу русского интелли-
гента, пережившего революцию и гражданскую войну и вынужден-
ного потом еще многие годы смотреться в кривое зеркало советской 
философии.

2.3. Детство. Двадцатые годы

Закончилась Гражданская война, наступили двадцатые годы, ко-

торые я считаю критическими и для страны, и для моей личной судь-
бы. Я убежден, что так же, как мои детские годы определили мой ха-
рактер, мою личность, так и двадцатые годы в России определили ха-
рактер и судьбу общества в последующие семьдесят лет. Постараюсь 
несколько позже доказать это. Начну с описания жизни нашей семьи.

После урожая 1923 года голод отступил и, по выражению мамы,

мы начали жить, а не маяться. Многие мои воспоминания приобрета-
ют более конкретную форму. Как ребенок я, конечно, не анализировал 
мир вокруг себя, просто жил, слушал, что говорят взрослые, бегал по 
улицам, по развалинам судоремонтного завода, учился в первых клас-
сах поселковой, а потом и городской школы. На улицах появились 
лошади, очереди у распределителя сократились, а сам распределитель 
превратился в магазин. Иногда ездили в Казань, где я пялился на 
трамваи и впервые увидел автомобиль. Память о тех годах у меня со-
хранялась довольно долго, много позже я мог восстановить кое-что из 
той моей жизни, совсем детской, уже не забитой чувством голода, 
полной элементарных деревянных и глиняных игрушек. Из жизни ма-
ленького поселка при разрушенном заводе, мирной жизни восемьдесят 
лет тому назад.

В 1923 году семья переехала в большой университетский город 

Казань, заняв первый этаж маленького деревянного домика в верхней 
части города, стоящий в окружении домов, в которых жило казанское 
«интеллигентное общество». Нижняя часть города для нас, детей