Поэзия А. Фета и мифология

Г.П. Козубовская

ПОЭЗИЯ  А. ФетА 
И МИФОЛОГИЯ

Учебное пособие

5-е издание, стереотипное

Москва
Издательство «ФлИнта»
2022

УДК 821.161.1(075.8)
ББК 83.3(2Рос=Рус)-8 Фет а.а.

К59

К59 

Козубовская Г.П.
  Поэзия а. Фета и мифология : учебное пособие / 
Г.П. Козубовская. — 5-е изд., стер. — Москва : ФлИнта, 2022. — 
318 с. — ISBN 978-5-9765-1430-0. — Текст : электронный.

В пособии мифопоэтика а. Фета рассматривается в связи с его
«органической» теорией и динамикой поэтического мышления.
В центре внимания формирование художественного метода поэта — 
«ассоциативного символизма». Мир как Космос (мифосимволизм
и мифопоэтическая картина мира, лирический субъект и его метаморфозы и т.д.) и мир как текст (сюжет и мифологический подтекст,
«лирические персонажи» и их культурные коды и т.д.) исследуются
в органике мира-мифа и в связи с «семантической поэтикой» Фета,
преломляющей законы Космоса.

Для специалистов филологического профиля, культурологов,
учителей-словесников школ, гимназий и всех интересующихся русской культурой.

УДК 821.161.1(075.8)
ББК 83.3(2Рос=Рус)-8 Фет а.а.

ISBN 978-5-9765-1430-0 
 Козубовская Г.П., 2012
 Издательство «ФлИнта», 2012

ВВеДеНИе В ПОЭтИЧеСКУЮ МИФОЛОГИЮ 
А. ФетА

Проблема «литература и мифология» в отечественном литературоведении, начиная с 80-х годов XX века, стала достаточно актуальной. Исследователи, сосредоточенные преимущественно на мифотворчестве таких крупных художников начала 
XX века, как а. Блок, Вяч. Иванов, а. ахматова, О. Мандельштам, М. Цветаева и др., оставили почти без внимания поэтов 
XIX века1. Доминирующим в этих исследованиях является изучение функционирования мифа, в частности, его роли в созда
1 Укажем только некоторые работы: Максимов Д. Русские поэты начала века. л., 1986; Громов П.а. Блок, его предшественники и современники. 
л., 1986; аверинцев С.С. Вячеслав Иванов // Вяч. Иванов. Стихотворения и поэмы. л., 1976; лотман Ю.М. О мифологическом коде сюжетных 
текстов // Сб. статей по вторичным моделирующим системам. тарту, 
1973; Минц 3.Г. О некоторых «неомифологических» текстах в творчестве русских символистов // Блоковский сборник-3. тарту, 1979; Минц 
3.Г. Символ у Блока // В мире Блока: сб. статей. М., 1981; лотман Ю.М.,
Минц З.Г. литература и мифология // Семиотика. труды по знаковым
системам. т. 13. тарту, 1981; Миф — фольклор — литература: сб. статей.
л., 1978; Ермилова Е.В. теория и образный мир русского символизма. М.,
1989; топоров В.н. неомифологизм в русской литературе начала XX века
(роман а. Кондратьева «на берегах Ярыни»). Wien, 1990; Цивьян т.В.
ахматова и музыка // Russian literature. 1975. V. 10—11; Фарыно Е. Мифологизм и теологизм Цветаевой. Wien, 1986; Фарыно Е. Поэтика Б. Пастернака («Охранная грамота»). Wien, 1989; Фарыно Е. Белая медведица,
ольха, мотовилиха и хромой из господ // археопоэтика «Детства люверс».
Stockholm, 1986; Сарычев В.В. Мифотворческая концепция Вяч. Иванова. Эстетика русского модернизма. Проблема жизнетворчества. Воронеж,
1991; Евзлин М. Космогония и ритуал. М., 1993; топоров В.н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. М., 1995; топоров В.н. Петербургский текст. М., 2000;
титаренко С.Д. Миф как универсалия символистской культуры и поэтика
циклических форм // Серебряный век в России. Кемерово, 1996; Хансенлеве а. Мифопоэтический символизм. М., 2003; Мифологи Серебряного
века: в 2 т. М., 2003 и др.

нии обобщенного образа и объемного художественного целого, и 
не только в рамках творческой индивидуальности, но и в связи 
с выявлением закономерностей, действующих в пределах культурной традиции.
Русская литература, в частности, поэзия XIX века в этом 
плане до сих пор изучалась весьма избирательно, и, несмотря 
на возросшее количество работ по мифопоэтике, появившихся в 
последнее время, все-таки остается малоизученной1.
Мифотворчество, мифологизм, мифопоэтика — без этих понятий отечественное литературоведение долгое время вообще 
обходилось. Достаточно сказать, что термина «мифологема» не 
было в словарях современного русского языка, в отличие, напр., 
от словаря под ред. Д.н. Ушакова. только в 80-е годы XX века 
был начат достаточно серьезный разговор о мифотворчестве 
русских писателей-романтиков: имеется в виду VI том «Истории всемирной литературы» (М., 1989), где во вводной статье 
И.а. тертерян мифотворчество было объявлено ведущим принципом романтизма [тертерян, 1989, VI: 18].
Ю.М. лотман, обмолвившись в одной из своих работ о том, 
что для русской литературы XIX века характерен процесс демифологизации, в других работах к этому тезису больше не возвращался. Развитие литературы держится на единстве противо
1 Проблема мифологизма романтиков была поставлена И. Розановым (См.: «Демон» лермонтова в окружении древних мифов. 
М., 1901; «Демон» лермонтова и его древние родичи. 1902 и др.). 
См.: Журавлева а.И. Русская классика как национальная мифология // Проблемы литературных жанров. томск, 1999. Ч. 1; телегин С.М. Философия мифа. Введение в метод мифореставрации. 
М., 1994; телегин С.М. Жизнь мифа в художественном сознании 
Достоевского и лескова. М., 1995; Корнилова Е.И. Мифопоэтическое сознание и мифопоэтика западноевропейского романтизма. М., 
2001; Марков В.Ф. литература и миф: проблема архетипов (к постановке вопросов) // тыняновский сб. 4. Рига, 1990; Крекина л.И. 
Христианско-мифологическая традиция в русской литературе 30—
40-х гг. XIX в.: автореф. дис. ... канд. филол. наук. тюмень, 1997;

положностей, и «память культуры»2 предопределяет многое в 
историко-литературном процессе: так, тенденция к демифологизации в русской поэзии сосуществует с противоположной — 
к мифологизации. Под демифологизацией здесь понимается 
устремленность русской литературы к эмпирическому бытию, к 
органике, а, следовательно, и к освобождению от «книжности», 
«литературности», от «эстетства», столь характерных для культуры начала XIX века3.
В зарубежном и отечественном литературоведении сложилось представление о мифе как способе понимания мира, 
как первоначальной форме духовной культуры человечества, 
в которой выражается мироощущение и миропонимание эпохи создания мифа. Специфические черты сознания, порождающего миф, — логическая диффузность, проявляющаяся в 
перенесении на мир свойств человека, тождество или неотчетливое разделение объекта и субъекта, предмета и знака, вещи 
и слова, существа и его имени, вещи и ее атрибутов, причины 

Гончаров С.а. творчество Гоголя в религиозно-мистическом контексте. 
СПб., 1997; Кривонос В.Ш. Мотивы художественной прозы Гоголя. СПб., 
1999; новичкова т.а. Эпос и миф. СПб., 2001 и др. См. сборники, изданные лабораторией «Культура и текст» БГПУ-алтГПа — «Культура 
и текст» (1997, 1998, 2000, 2004, 2005, 2008, 20011), «Филологический 
анализ текста» (1998, 1999 и др.), «Диалог культур» (1998, 1999, 2000, 
2001, 2002, 2003, 2004). 

2 Ю.М. лотман подчеркивал, что «...архаичные структуры мышления в 
современном сознании утратили содержательность», но не исчезли из «памяти культуры» [лотман, 1970, 1—2: 25]. В этом же плане работа Е.М. Мелетинского «О литературных архетипах» (М., 1994).

3 См. уточнение а. Хансен-леве: «Культурное освоение мифологического наследия — на лексическом и синтаксическом уровне в XIX в. — 
происходило под знаком позитивистской веры в прогресс, в форме демифологизации» [Минц, лотман, 1983: 35]. Однако настоящий апогей 
демифологизации приходится не на XIX, а на XVIII век, на «“аллегорическое” искусство Просвещения, а не на позднейший реализм» [Хансенлеве, 2003: 41].

и следствия совершающихся событий и т.д.1 Диалектику мифа 
X. Кессиди видит в том, что миф представляет собой диалектическое единство познания окружающего мира и самопознания, то есть выделение из мира природы и возвращение в него, 
слияние с природой, растворение в ней [Кессиди, 1972]. Для 
Е.М. Мелетинского миф — повествование, описание, этиология [Мелетинский, 1976], для О.М. Фрейденберг миф — система метафор [Фрейденберг, 1997]. несмотря на разноречивость трактовок мифа, все исследователи единодушны в том, 
что метафоричность и символичность мифологической логики выражается в семантизируемых и идеологических оппозициях, являющихся вариантами фундаментальной оппозиции 
жизнь / смерть.
Миф проясняет связи в системе «литература — реальность — 
литература», когда границы между жизнью и искусством оказываются разомкнутыми: искусство то отгораживается от жизни, 
скрываясь за обобщенными мифологическими образами, то, 
наоборот, образы искусства, будучи «опрокинутыми», спроецированными на действительность, преобразуют ее2. В освоении античной мифологии русской культурой В.М. Живов и 
Б.а. Успенский отмечают парадоксальные процессы, связанные 

1 См. о мифе: Шеллинг Ф. Философия искусства. М., 1966; Вундт В. 
Миф и религия. СПб., 1913; Фрейд З. тотем и табу. М., 1923; левиБрюль л. Первобытное мышление. М., 1930; Юнг К. архетип и символ. 
М., 1991; леви-Стросс К. Структура мифа // Вопр. философии. 1970. № 7; 
лосев а.Ф. Диалектика мифа // Из ранних работ. М., 1989; лосев а.Ф. 
античная мифология в ее историческом развитии. М., 1957; Мелетинский 
Е.М. Поэтика мифа. М., 1976; Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. М., 1978; Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. М., 1997; 
токарев С.а., Мелетинский Е.М. Мифология // Мифы народов мира: 
в 2 т. М., 1987. т. I; Элиаде М. Миф о «вечном возвращении». М., 1994; 
Элиаде М. аспекты мифа. М., 1995; Барт Р. Мифология. М., 1996; Пятигорский а.М. Мифологические размышления. лекции по феноменологии 
мифа. М., 1996; тахо-Годи а.а., лосев а.Ф. Греческая культура в мифах и 
символах. СПб., 1998; Миф в культуре Возрождения. М., 2003 и др. 

2 См. об этом: [лотман, Успенский, 1973]. 

с неоднозначным ее восприятием: она то ассоциируется с язычеством, то, наоборот, с европейским Просвещением, при этом 
порождая литературную полемику, вызванную различием эстетической ориентации: барокко допускает смешение языческой и 
христианской мифологии, тогда как классицизм требует чистоты [Живов, Успенский, 1984].
Русская поэзия начала XIX века, в момент становления национальной литературы, носит, в основном, переводной характер. Мифологическая образность лирических произведений 
идет от их первоисточника (французского, немецкого или напрямую — античного), роль автора-переводчика сводится к интерпретации этих образов в контексте целого3. Выдвинувшиеся 
на первый план в эпоху романтизма лирические жанры — элегия 
и послание, по-разному преломляли мифологическую образность. В элегиях наблюдается имитация мифа, его стилизация, 
в посланиях, где автор не скован рамками перевода, — ироническое или пародийное обыгрывание мифа, аналогии с ним4. Исследования последних лет, таким образом, уточнили, насколько 
это возможно, представление о русской поэзии первой трети 
XIX века, доминирующей чертой которой является игра с традиционной мифологией.
Формы эстетического освоения поэтической мифологии 
разнообразны:

3 О переводах см.: Эткинд Е. Русские поэты-переводчики от тредиаковского до Пушкина. л., 1973; левин Ю.Д. Русские поэты-переводчики 
XIX века и развитие художественного перевода. л., 1985 и др. 

4 Поэтика элегии исследована в теоретических работах л.Я. Гинзбург 
[Гинзбург, 1974]. Продолжая их, В.Э. Вацуро обозначил динамику русской элегии в начале XIX века, трансформацию ее структуры и генезис 
ее поэтических мотивов [Вацуро, 1994]. л. Фризман выдвинул гипотезу 
о генезисе жанра [Фризман, 1973]. В нашей работе о мифологизме поэзии 
первой трети XIX века, развивающей эту гипотезу, предложено понятие 
жанрового архетипа [Козубовская, 1998, 2006], впоследствии активно использованное О.В. Зыряновым [Зырянов, 2003].

а) мифологический сюжет, где в качестве сил природы действуют антропоморфные божества1;
 
б) мотив или отдельный образ — мифологема2;
 
в) мифопоэтическая модель мира, определяемая стихиями3.
Однако независимо от формы выражения миф — своеобразное восстановление нарушенного единства человека и природы, 
человека и космоса, обнаруживаемого в целостном подходе к 
миру.
Согласно 
классификации 
«мифологических» 
текстов 
3.Г. Минц и Ю.М. лотмана, вышеназванные формы соотносятся 
с собственно мифом следующим образом:
 
l 
лирика с мифологическим сюжетом об антропоморфных 
богах представляет собой полный (целостный) миф;
 
l 
вторая и третья формы — это «усеченный» миф, причем в 
одной из них («мифологическая номинация» — лексика) 
предстают очеловеченные божества; в другой («мифологическая структура повествования» — синтаксис) — природные стихии, что отражает определенную стадию раз
1 См. о мифе: Козовик И.а. Миф о Елене в античной литературе: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Киев, 1969; Майстренко М.И. Миф об Орфее 
и его интерпретация в античной литературе. М., 1982; Гусейнов Г.Ч.-оглы. 
Мифологема «судьбы», «правды» и «ритуала» у Эсхила: автореф. дис. ... 
канд. филос. наук. М., 1979; Дилите Д. Миф о вечном возвращении в поэтике тибулла // Literatura. XXX. Vilnius, 1988; надь Г. Греческая мифология 
и поэтика. М., 2002 и др.

2 В современной науке существуют разнообразные определения мифологемы. напр., в словаре Д.н. Ушакова: «Мифологема — составной элемент сюжета» [Ушаков, 1945, II: 220]. Или у В.К. афанасьевой: «Мифологема — интуитивно-эмоциональный образ, содержащий в себе догадку 
о сущности бытия и его гранях» [афанасьева, 1988, 1: 36]. У н.В. Брагинской: «Мифологема — продукт состязательной символизации, толкование, 
надстроенное над верованиями, которое непосредственно воплощается 
лишь в обряде» [Брагинская, 1988: 295]. 

3 См. определение «стихии» у 3.Г. Минц: «Стихия — это мировое начало, наделенное признаками иррациональной непознаваемости, вечной, 
непредсказуемой активности и подвижности, хаотичности» [Минц, 1981: 
190].

вития поэзии, связанную с сознательным переходом к 
«подражанию природе» и отражению действительности 
в адекватных жизненных формах.
таким образом, тропы представляют собой «разложение» 
мифа, как бы его остаточный вариант, и миф реконструируется 
сознанием читателя или исследователя4. Однако та и другая, по 
лотману, — попытки перевести миф на культурные языки немифологического типа. В концепции З.Г. Минц и Ю.М. лотмана 
мифологизм оказывается явлением второго порядка, основанным на сознательной игре образами-мифологемами, где логика 
возникновения мифа обратна той, по которой создан первичный 
миф (миф — символ — система мифологем — новый миф). таким образом, немифологическое мышление создает миф за счет 
бесконечного развертывания смыслов символа5.
Концепция Ю.М. лотмана, при всей ее универсальности, не 
учитывает всей сложности отдельных индивидуальностей, из 
 которых складывается историко-литературный процесс. В поэзии XIX века, в мифотворчестве Ф. тютчева и а. Фета действуют 
иные закономерности. У тютчева, поэта философского склада, 
опора на традицию дает трансформированный вариант, «пере
4 См. о мифе: [Мелетинский, 1976: 19, 280]. Ю.М. лотман, опираясь 
на понятие «мифологическое сознание», утверждает наукообразный характер организации символических текстов как мифологических текстов 
в условиях немифологического сознания. на этом же основано положение 
о развитии литературы как демифологизации [лотман, Успенский, 1973: 
293—294]. на разграничении древнего мифа и современного стоит Д. Максимов: «Художественный миф, в отличие от древнего, широко открыт историческому содержанию, которое может совмещаться у него с космизмом, 
универсальным антропологизмом, а иногда и рудиментарным архаизмом 
древнего мифа. но древний и новый мифы в равной степени вырастают 
лишь в соседстве с неизвестным, внося в непознаваемое или хаотическое 
стройность и осмысленность мирового закона или того, что понимают под 
ним творцы мифов» [Максимов, 1986: 203].

5 См. об этом: Мишанина н.а. Метафора и моделирование мифа // 
Картина мира (методы, модели, концепты). томск, 2002; Осаченко Ю.С. 
Миф и мифология: «возможные миры» и их пути // Картина мира (методы, модели, концепты). томск, 2002; Вяхирева С.Р. Мир как текст и текст 
как мир // Картина мира (методы, модели, концепты). томск, 2002.

вернутый» и переосмысленный в соответствии с современной 
действительностью миф [Эпштейн, 1990: 222—223]. У Фета, поэта интуитивно-импрессионистского склада, основой мифа является «захватывающее и пронзительное чувство достигнутого 
единства с природой» [Эпштейн, 1990: 222—223].
Мифопоэтика а. Фета не была предметом специального 
исследования в отечественном литературоведении1. Представления о нем как о поэте, ограниченном узким кругом тем, сменилось другим: Фет — предшественник символистов. Однако 
еще в начале XX века Б. никольский, заметивший, что Фет «по 
складу своего ума и дарования, по темпераменту мысли... стоял гораздо ближе к философам, чем к поэтам» [никольский, 
1896: 247], определил философское содержание поэзии Фета 
как «жизнерадостный гимн неколебимого, замкнутого в своем 
призвании художника-пантеиста изящному восторгу и просветлению духа среди прекрасного мира» [никольский, 1896: 
265]. В том же ключе и статья В. недоброво — «Времеборец» 
[недоброво, 1993].
Возможность пересмотра поэзии Фета открылась после появления исследований о русской поэзии, возвращающих к идеям 
начала XX века — к идеям русского космизма (и к осмыслению 
Фета как поэта мироздания), в которых, к сожалению, поэт не 
занял достойного места2.
Историческое осмысление содержания мифа в русской культуре колебалось между двумя полюсами: миф как поэтическая 
условность (игра с мифологией в начале XIX века, неомифологизм литературы рубежа XIX—XX веков и т.д.) и миф как реальность (в том смысле, как его понимает а.Ф. лосев [лосев, 1991]). 
В первом случае миф мыслится как культура, во втором — как 
природа. Содержание мифа, таким образом, сводится к трем зна
1 Предпосылки изучения Фета в плане мифологизма заложены русской критикой начала XX в. (Ю. айхенвальд), а затем литературоведением: н.н. Скатовым, Б. Бухштабом, а. тарховым, лингвистами — а.Д. Григорьевой и н.И. Ивановой, а также Е.а. некрасовой. См. библиографию о 
Фете в конце работы.

2 См.: [Кедров, 1989; Эпштейн, 1990].