Национальная политика в России: XVI- начало XXI века

Т.М. Мастюгина, 
Л.С. Перепелкин, 

В.Г. Стельмах

Национальная 

политика 
в России:

XVI — начало XXI века

Москва

Рекомендовано Российским институтом культурологии

в качестве учебного пособия

для студентов, обучающихся по специальностям
 «История»,  «Культурология» и «Этнология»

2022

Мастюгина Т.М.

Национальная политика в России: XVI — начало XXI века: 

учебное  пособие / Т.М. Мастюгина, Л.С. Перепелкин, В.Г. Стельмах.  —  Москва:  ФОРУМ;  ИНФРА-М, 2022. — 304 с. — (Высшее 
образование: Бакалавриат).

ISBN 978-5-91134-701-7 (ФОРУМ)
ISBN 978-5-16-009637-7 (ИНФРА-М)

Книга посвящена истории национальной политики российских вла
стей, начиная с XVI в., когда Россия начала приобретать имперские черты, и заканчивая распадом СССР. Отдельный раздел посвящен национальным проблемам современной России, но немногие имеющиеся тенденции пока еще с трудом поддаются обобщению. Можно сказать, что 
в отечественной историографии это первое обобщающее исследование 
по данной тематике. Авторы пытаются структурировать отечественную 
национальную политику за длительный период истории страны, выделяя в ней «сквозные элементы», «нововведения» и «эксцессы», то есть 
события, имеющие случайное происхождение. 

Книга будет полезна  студентам вузов, специалистам по отечествен
ной истории, этнологам, социологам. 

УДК 323(075.8)
ББК 66.5я73 

М12

УДК 323(075.8)
ББК 66.5я73 

М12

© Мастюгина Т.М., 

Перепелкин Л.С., 
Стельмах В.Г., 2012

© Издательство «ФОРУМ», 2013

ISBN 978-5-91134-701-7 (ФОРУМ)
ISBN 978-5-16-009637-7 (ИНФРА-М)

Рецензент:

доктор философских наук А.А. Пелипенко

Предисловие

Социально-культурные и модернизационные процессы в нашей 
стране и на «постсоветском пространстве», проводящиеся реформы и развивающиеся события требуют адекватно учитывать характер и этнонациональный состав российского населения, около 
82% которого составляют русские. В мире найдется немного государств, где бы доля основного народа была столь высока. И вместе 
с тем национальный состав нашей страны исключительно разнообразен: нашими согражданами являются представители сотен 
разных народов, этнических и этнографических групп, не говоря 
уже о постоянно живущих в России представителях «дальнего и 
ближнего зарубежья».
Гигантские пространства России населяют люди, говорящие 
на языках разных лингвистических групп и даже семей, чей быт 
и культура формировались в совершенно непохожих природноклиматических условиях, а традиционные способы самообеспечения относятся к разным хозяйственно-культурным типам. Все 
это многообразие народов, культур, языков, религий представляет собой, на наш взгляд, такое же богатство России, как и ее 
природные ресурсы. Пожалуй, даже, не погрешив против истины, 
можно утверждать, что «человеческий капитал» гораздо важнее 
капитала природного. Богатство недр исчерпаемо, и оно может 
быть восполнено или заменено лишь при помощи человеческой 
культуры. Но опыт, знание, культурный потенциал всего человечества распределены между тысячами народов и этнических 
групп. Огромный пласт общечеловеческих знаний, навыков, форм 
хозяйственной деятельности и освоения природной среды формировался в пределах России — и это ли не богатство, которым 
можно гордиться?

Предисловие

Многонациональность, поликультурность Российской Федерации имеет длительную историю. Как и большинство раннефеодальных государств, Древняя Русь возникла на полиэтнической 
основе: древнеславянские племена, расселяясь на обширной Восточноевропейской равнине, включали в свой состав аборигенные 
поволжские и прибалтофинские, а также частично балтские народы (в северной части Киевского государства), иранские и тюркские (торки, черные клобуки и прочие «персонажи» летописей) 
племена — на юге своего ареала.
Сама же Киевская Русь возникла на территории, практически 
не входившей в сферу влияния древних цивилизаций, однако находившейся на пересечении ряда торговых путей, их соединяющих. К западу и юго-западу от Руси простирался ареал европейской христианской культуры, на юге (Северный Кавказ) и востоке 
(Волжская Булгария) — проходили северные границы исламского 
мира, на юго-востоке существовал мощный анклав иудаистской 
культуры (Хазария). Таким образом, уже в самый момент своего 
возникновения Древняя Русь была поставлена перед выбором: по 
какому пути идти, в каком цивилизационном русле развиваться. 
Выбор в пользу Византии (посредником между ней и Русью выступало славянское Древнеболгарское царство) во многом определил дальнейшую судьбу Русского государства.
Татаро-монгольское нашествие и ордынское иго были другим мощным фактором, определившим движение и содержание 
российской истории. В ходе завоевания были разрушены древние 
центры славяно-византийского культурного синтеза. Политический центр государства переместился в Волго-Окское междуречье 
и земли по течению верхних притоков Волги. Сюда же мигрировали значительные массы переселенцев с юга, усиливших славянский элемент в этом регионе и давших начало собственно великорусской народности. В новой точке формирования российской 
государственности плодородие земель было весьма низким.
Сама природа способствовала возникновению и развитию на 
этой территории высокой степени эксплуатации (в том числе и государственной) и самоэксплуатации, провоцировала постоянные 
миграционные и колонизационные движения за пределы региона. 
Низкое плодородие почв в центре формирования великорусского 

Предисловие 
5

народа, высокий уровень эксплуатации, административное освоение вновь присоединенных к русскому государству территорий, 
а впоследствии и требования капиталистического производства 
привели к широкому расселению русского народа по просторам 
северной Евразии.
Принятие христианства от Византии (988 г.), а также монгольское завоевание включили Русь в орбиту совершенно новых 
международных отношений. В первом случае Русь стала ориентироваться на христианский мир Европы, и прежде всего — Европы 
юго-восточной (схизма, то есть разделение церквей, произошла в 
1054 г.). Во втором случае Русь / Россия была включена в так называемое «чингизидово пространство». 
Известный «евразиец» Н. Трубецкой указывал, что Киевская 
Русь «занимала лишь 1/20 нынешней территории России, тогда как 
Золотая Орда примерно соответствовала всей этой территории. 
Чингизхан стоит у истоков грандиозной идеи единства и суверенитета Евразии... Порабощенный русский народ воспринимал монгольское завоевание как иго, но не мог долго противиться очарованию идеи всемирного царства. Эту идею переняло у татар в ХVI 
веке Московское великое княжество» [цит. по.: Люкс 1990, с. 118].
Именно монгольское завоевание создало условия, при которых возникшая под влиянием Византии имперская идея «Москва — Третий Рим» достаточно рано, в ХIV–ХV вв., стала доминирующей государственной идеей России. Антиордынские настроения, превалирующие в этой идее на первых этапах, в процессе освобождения от татаро-монгольского ига приобрели прочную 
имперско-мессианскую ориентацию. Так закладывалась идейная 
основа, на базе которой формировалось в дальнейшем многонациональное Российское государство.
Французский историк М. Ферро показал в своем исследовании, что каждый народ обладает собственным видением истории, 
отражающимся в соответствующих учебных курсах. События 
прошлого всегда оцениваются с позиций современности. И в этом 
смысле история, оперирующая не только фактами, но и их интерпретациями, — «не совсем наука». При помощи перестановки акцентов, введения оценочных суждений, умолчания или, напротив, 
выпячивания отдельных фактов единая история человечества ис

Предисловие

кажается, превращаясь в сумму противоположностей. В какой-то 
степени это понятно: точки зрения людей, сидящих в осажденной 
крепости, и тех, кто ее штурмует, не могут совпадать. Так формируются, например, разные взгляды русских и татарских историков 
на факт взятия Казани войсками Ивана IV.
По нашему мнению, в какой-то степени устранить этот недостаток собственно исторических исследований способна в перспективе этнология как наука «космополитическая» в том смысле, 
что она исходно, в своем «профессиональном кодексе» содержит 
представление о равноценности всех этнических групп, культур, 
языков, народов. Этнология не может быть этноцентричной в той 
мере, в какой это позволительно для истории отдельной страны 
или народа.
Конечно, мы не претендуем в данной книге на «объективное» изложение российской истории. Наша задача была гораздо 
скромнее — показать, как складывались территория Российского 
государства и состав ее населения, как формировались взаимоотношения между государством и отдельными этническими группами; продемонстрировать, что Россия является государством 
не только русского народа, но и всех народов, этнических групп, 
меньшинств, ее населяющих. Исследуя этническую историю нашей страны, мы во многих случаях вынуждены были следовать 
историографической традиции, в которой одни факты, события 
или процессы исследованы лучше, чем другие. Иногда мы подробнее останавливались на тех вопросах, которые изложены лишь в 
узкоспециальной и малодоступной литературе. Этим объясняются определенные тематические «перекосы» в содержании книги. 
Например, подробно говорится о такой узкоспециальной теме, 
как формирование и изменение территориальной и административной структуры России, так как данные по этой проблеме разбросаны по многим, и часто малодоступным изданиям.

***
«Связующей темой» между разнообразием географического пространства России, ее полиэтничностью и многоконфессиональностью, пребыванием между разными культурно-цивилизационными центрами при отсутствии четких географических границ на 

Предисловие 
7

западе и на юге является государственное устройство страны и 
проводимая ею национальная политика. Последний сюжет сейчас 
остается периферийным в общественном сознании. На эту тему в 
последние годы написан ряд работ: по истории национальной политики в России [Мединский 2008, Трепавлов 2009], по вопросам 
национально-культурного разнообразия нашей страны1 (в том 
числе с преподавательскими целями) [Мартынова 2004; Разлогов, 
Астафьева, Кочеляева и др. 2008], многочисленные работы по национальной культуре народов страны. 
Но надо признать, что эта тематика была наиболее актуальной 
в 1990-е гг., когда существовало Министерство РФ по делам федерации и национальностей. Ясно, что это внимание к теме было 
вызвано взрывом межнациональных конфликтов, которые в значительной степени способствовали распаду СССР. Конечно, здесь 
нет возможности, да и необходимости перечислять публикации 
того времени по российской национальной политике. Назовем 
некоторые книги: справочник для государственных служащих о 
народах России [Михайлов 1999]2, обобщение федеративного развития страны, включая сборник документов [Губогло 1997], обобщающая работа по национальной политике в России [Михайлов 
1997]3. Как видно из списка литературы, в значительной мере мы 
используем исследования того периода. 
С того времени национальные проблемы не утихли сами собой, но лишь были переведены на второй план (появились более 
злободневные проблемы и конфликты). Исчезло и само профильное Министерство. Поэтому до недавнего времени тема национальной государственной политики была вне фокуса серьезного 
внимания, и лишь в 2012 г., как нам известно, она была вновь поставлена Министерством регионального развития. Судя по структуре нового правительства (май 2012 г.), национальная политика 
в России пока будет оставаться распыленной в идеологическом, 
ресурсном, кадровом и организационном отношениях.

1 
 
Это может быть важнейшим элементом национальной политики.
2 
 
В.А. Михайлов в то время был Министром РФ по делам федерации и национальностей. Сейчас (на 2012 г.) подобного министерства не существует. 
3 
 
Впрочем, эта работа была недостаточно концептуализирована и структурирована.

Предисловие

Впрочем, 7 июня 2012 г. президентом В.В.Путиным был подписан Указ о создании Совета по межнациональным отношениям 
(сам президент и стал его председателем) [Независимая газета, 
2012, 8 июня]. Это, впрочем, ожидалось в рамках его предвыборной статьи «Россия: национальный вопрос» [Независимая газета, 
2012, 21 янв.]. Как предполагается, Совет займется стратегией национальной политики в стране. Но у экспертов вызывает некоторое сомнение возможная эффективность его деятельности.
В этой книге используется следующее определение национальной политики: национальная политика — это система законодательных, организационных и идеологических мер, осуществляемых 
государством и направленных на учет, сочетание и реализацию 
национальных интересов, на разрешение противоречий в сфере национальных отношений. Это целенаправленная деятельность по 
регулированию взаимоотношений между нациями, этническими 
группами, закрепленная в соответствующих политических документах и правовых актах государства. 
Национальная политика как целостная система представляет 
собой концентрированное выражение социальной, экономической, языковой, региональной, миграционной, демографической 
политики [Тавадов 1998, с. 252]. Рассмотрим в общем историческом виде выявленную модель национальной политики в России.

* * *
С XVI в. и до недавнего времени Россия становилась, а потом стала империей, а следовательно, проводила национальную политику 
имперского типа. Слово империя в последние десятилетия превратилось в политическое ругательство. Начало этому положил, 
кажется, американский президент Р. Рейган, назвавший СССР 
«империей зла». «Имперские амбиции», «имперский синдром» — 
все эти определения российской политики, даваемые критиками 
нашей страны, отражают недовольство самостоятельной политической ролью современной Российской Федерации. Политическая 
риторика, однако, мешает понять суть проблемы «империя».
Понятие империя восходит к европейской, и прежде всего 
древнеримской культурной традиции. Его аналогом может служить лишь исламский термин халифат: Османская империя до 

Предисловие 
9

1918 г. была также и халифатом, то есть сочетала европейскую 
христианскую и исламскую терминологические традиции. Император (лат. «повелитель») — титул, самоприсвоенный Октавианом Августом взамен непопулярного rex. По существу, говоря об 
империи, мы имеем дело не с универсальным явлением, а с местной европейской традицией. Это хорошо отражается в терминологии. Русский термин царь восходит к имени Юлия Цезаря, так 
же, как и немецкое понятие кайзер — император. Понятия августейшая особа, августейшая семья восходят к имени Октавиана 
Августа («август» — возвеличенный богами). В русской традиции 
градация монархической власти имеет три ступени: князь, царь, 
император. 
В английской традиции нет заимствованных терминов для 
обозначения монархической власти (см.: earl, king, queen); правда, 
здесь использовали соответствующий термин для обозначения 
всей Британской империи с колониями: Imperial Federation. Три 
термина для обозначения «имперскости» были заимствованы из 
греческого языка: колония, метрополия (кстати говоря, средневековый титул Киева как «матери городов русских» является калькой с этого греческого слова), а также гегемония (предводительство, господство, руководство). Иными словами, расширительная 
трактовка явления «империя» для всех веков и народов нуждается 
в серьезном обосновании.
Есть некоторые общие черты понятия империи как чисто европейского явления. В первую очередь, следует говорить об империи как об особом типе социальной системы в том понимании, 
которое дано Т. Парсонсом. Американский социолог определял 
социальные системы как «системы, образуемые состояниями и 
процессами социального взаимодействия между действующими субъектами»; причем он считал, что общество — это «такой 
тип социальной системы, который обладает наивысшей степенью самодостаточности относительно своей среды, включающей 
и другие социальные системы» [Парсонс 1997, с. 18, 20]. Следуя 
этим идеям, можно считать империю социальной системой политического (государственного) типа, но не обществом, а сообществом — стран, народов, земель. Об этом, собственно, говорит 
приведенный выше английский термин имперская федерация.

Предисловие

Разным статусом обычно обладают метрополия и колонии, 
а также их жители (в Римской империи уравнивание в статусе 
всех территорий и жителей произошло на заключительных этапах ее существования). В Российской империи еще в 1917 г. существовали автономные Хивинское ханство, Бухарский эмират, 
Великое княжество Финляндское. Существовали различия между 
губерниями и генерал-губернаторствами, то есть краями. Империям противостоят такие современные формы организации государственной власти, как национальное унитарное государство 
и федерация.
Империи — это чаще всего, но не всегда (например, республиканская Голландия) монархии. А подобные социальные системы 
могут иметь три типа легитимности. Речь идет о следующем.
1. Наследовании титула и/или избрании правящей фамилии. 
Вплоть до начала XVII в. легитимность русских царей определялась принадлежностью к династии Рюриковичей, а впоследствии 
к династии Романовых, избранных на царство Земским собором. 
Интересно отметить, что в XVI в. легитимность правящего дома 
была двойной: учитывалась и принадлежность к Чингизидам. 
Это особенно проявилось в период опричнины: обрусевшие 
потомки казанских ханов играли тогда важную роль во внутренней российской политике: «...Иван IV выдвинул их на первое место среди русских князей, оказавшихся в «земщине». Симеон Бекбулатович был назначен «царем всея Руси», князья И.Ф. Мстиславский и И.Д. Бельский были поставлены во главе земщины в 
качестве бояр» [Худяков 1991, с. 49]. Все они были по женской 
линии потомками хана Ибрагима, внука Улу Мухаммеда. Чингизидом по материнской линии был и сам Иван Грозный, который в 
своей переписке неоднократно указывал, что на Востоке расположен его наследственный «юрт».
2. Можно говорить также о Божественной легитимации. Со 
времен венчания на трон Иоанна IV русский монарх — помазанник Божий. Петр I был облечен императорской властью константинопольским Патриархом. 
3. Дополнительный повод для легитимности имперского сообщества дает принцип личной унии. Он существует в современной Великобритании, где правящий королевский дом объединя