Искусство и религия: Современное исламское искусство народов России

С.М. Червонная

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ ХУДОЖЕСТВ 

НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ 
ИНСТИТУТ ТЕОРИИ И ИСТОРИИ 
ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫХ ИСКУССТВ

С.М. Червонная

СОВРЕМЕННОЕ ИСЛАМСКОЕ ИСКУССТВО 

НАРОДОВ РОССИИ

МОСКВА

ПРОГРЕСС-ТРАДИЦИЯ

УДК 2
ББК 86.38
      Ч 45
Печатается по рекомендации 
ученого совета НИИ теории и истории 
изобразительных искусств 
Российской академии художеств
Рецензенты:
Доктор искусствоведения В.П. Толстой
Доктор исторических наук Р.Х. Керейтов
Кандидат исторических наук Л.С. Перепелкин
Московский исламский университет

 
Червонная С.М. 
Ч 45    Искусство и религия: Современное исламское искусство  
 
народов России. – М.: Прогресс-Традиция, 2008. – 552 с., ил.

 
ISBN 5-89826-287-3

Книга является первым комплексным исследованием современного исламского 
искусства, которое переживает период своего бурного развития в мусульман ских 
регионах России. Этот процесс рассматривается на широком историческом фоне, 
выявляющем основные вехи и этапы распространения ислама на территории 
нынешней Российской Федерации, приобщения к исламской цивилизации различных народов, богатство их художественного наследия и особенности возрождения исламской культуры, исламских движений и институтов в условиях политической и социальной трансформации российского общества. 
Опираясь на разработанную в мировой и отечественной литературе теорию 
исламского искусства, автор предлагает собственную теоретическую концепцию, 
определяющую границы и особенности этого явления в контексте современной 
эпохи и российской культуры, которая переживает важнейшие этапы модернизации, секуляризации и интеграции в глобальное поле мирового прогресса.  
В рамках этой концепции рассматривается не только культовое искусство (сооружение мечетей, памятников на мусульманских кладбищах, возрождение традиционных форм шамаиля, тугры), но также проникнутое религиозными чувствами, поисками пластического воплощения религиозной идеи (основ ислама), интерпретирующее нормы мусульманской этики и мотивы мусульманской мифологии искусство, основанное на европейской системе изобразительности в широком 
диапазоне от традиционной для России реалистической школы до авангардистских течений постмодернизма. 
В поле внимания автора находятся все регионы российского мусульман ского 
Востока; для сравнений и контекста привлекается материал, связанный с исламским наследием и современным мусульманским искусством в Крыму, Азербайджане и других регионах ближнего и дальнего мусульманского зарубежья. 

ББК 86.38

На переплете:
Рамазан Усеинов. Золотая кукушка. Х. м. 2001.
Хамза Шарипов. Татарская песня. Х. м. 1995.

На титуле:
Игорь Тажиев. Мечеть на Минской улице. Москва. 1995.

  
© С.М. Червонная – автор, 2007
  
© Научно-исследовательский институт  
 
 
   теории и истории изобразительных искусств 
 
 
   Российской академии художеств, 2007

ISBN 5-89826-287-3 
© Издательство «Прогресс-Традиция», 2008

ПРеДМеТ ИССЛеДОВАНИя, 
ИСТОРИОгРАФИЧеСКИй КОНТеКСТ 
И МеТОДОЛОгИЧеСКИе АСПеКТы

В книге, которая предлагается вниманию читателя, мы 
попробуем рассмотреть современное творчество художников – 
представителей мусульманского ареала России в том ракурсе, 
в каком раскрываются его связи с ситуацией, формирующейся в художественной культуре нашего времени:
– с возрождением в искусстве религиозного начала, «духовности», измеряемой отнюдь не только нравственными и 
интеллектуальными, но и четкими вероисповедальными критериями;
– с процессами вторичной сакрализации искусства, пережившего свою триумфальную секуляризацию в эпоху Просвещения и, кажется, уже готового на пороге XXI века добровольно отказаться от этой давней победы разума над верой;
– с теми поисками единого Бога или целого синклита древних и новых идолов и богов, которыми заняты и искренне 
увлечены сегодня многие художники, охваченные надеждой 
найти в этом сонме божественных ипостасей, духов и святынь 
опору и защиту от социальных бедствий, потрясений и катаклизмов Новейшего времени, источник сил национального 
возрождения, утраченные ценности и родные «тени забытых 
предков»1. 
Просветительские утопии, унаследованные марксизмом, 
превратившим их в категорические, жесткие императивы, и 
надежды на то, что с нарастанием научно-технического прогресса и общими процессами культурной модернизации человечество расстанется с религиями, которые уйдут в историческое прошлое или во всяком случае будут вытеснены с большой 
общественной арены в сферу частной жизни и индивидуальной 
психологии, не оправдались. В XXI век человечество вступило 
в полном вооружении всех древних, в том числе почти забытых, 

С. М. Червонная

но реанимируемых заново, всех относительно новых и самых 
новейших вероучений, и каким бы хрупким ни казалось это вооружение перед лицом реальных политических, социальных, 
экологических и иных проблем, национальных и глобальных 
угроз, кризисов культуры и идеологии, люди упорно держатся за конструкции, представляющиеся им ин струментами 
духовного спасения, верят в своих богов, поклоняются своим 
кумирам, а так или иначе организованные силы религиозных 
движений, кланы духовенства, различные церкви, живущие 
в экуменическом мире и согласии или в войне друг с другом, 
претендуют на видную роль в системе государственных отношений, во влиянии на общество, в воспитании молодежи, в 
формировании национального самосознания и основных векторов развития современной культуры. К вере возвращаются 
неверующие, и целые народы, насильственно отлученные от 
своей религии в годы господства на их земле тоталитарных режимов воинствующей атеистической ориентации, с упоением 
переживают на протяжении последних двух десятилетий свой 
«религиозный ренессанс».
Этот глобальный процесс непосредственно затрагивает и 
мусульман России, тех самых «забытых мусульман»2, о которых не уставали напоминать еще в годы коммунистической 
диктатуры зарубежные советологи, видя в них мощный резерв движения сопротивления. Хотя и расколотый на части 
действием этнических факторов, исторических традиций и 
географических далей, мусульманский мир России по многим 
параметрам веры (ислам суннитского направления), сложившейся культуры, мировоззренческим стереотипам и иным 
показателям представляет собой значительное в историческом, социальном и художественном измерении явление, и это 
явление уже в силу его масштабности, длительности существования, измеряемого столетиями3, и активности возрождения в последние годы заслуживает пристального внимания со 
стороны разных гуманитарных наук, в том числе и отечественного искусствознания.
Возрождение ислама включает в себя и возрождение исламского искусства, и хотя ислам в отличие от ряда религий, 
функционирование которых невозможно вне храмовой архитектуры и без опоры на определенный круг художественных 
изображений (например, буддистских скульптурных изваяний, православных икон, алтарных образов католического 

собора и т.п.), теоретически может развиваться в любых условиях (на основе принципа «мечеть – весь мир»), все же и его 
современная развитая религиозная практика требует определенного сакрального инвентаря, изготовление которого оказывается делом не только многих ветвей декоративно-прикладного искусства, но также графического (каллиграфического) и 
книгоиздательского искусства, нуждается в художественном 
воплощении важнейших символов и знаков веры, а утверждение престижа и права на существование среди других признанных в России конфессий ассоциируется с необходимостью 
закрепить это право и престиж в зримых образах величавых 
сооружений культового характера.
Особенности развития всей художественной, артистиче ской 
культуры, включая литературу, театр, музыку, зодчество, 
изобразительное и декоративно-прикладное искусство, в мусульманских регионах, оказавшихся в разные периоды – на 
длительном протяжении от середины XVI до конца XIX века – 
в составе Российской империи, определяются сложным сочетанием и взаимодействием различных религиозных движений и 
течений общественной мысли как внутри исламской теологии, 
так и с выходом за ее границы, обретающих различную окраску, интенсивность и направленность в разных регионах.
Доминирующим в России является суннитское направление ислама, обычно определяемое как «традиционный», 
«консервативный», «классический», «официальный» или 
«оте чественный» (российский) ислам. Все эти определения 
условны и неточны, однако в совокупности они достаточно 
ясно указывают на то явление, «на страже» которого стоят 
российские муфтияты и легальные (в дореволюционной России «указные») муллы. С общественно-политической точки 
зрения это, можно сказать, либеральный и мирный ислам, 
далекий от экстремистских, фундаменталистских и ригористических крайностей, не содержащий в себе конфликтогенного потенциала, протестного духа, склонный к конформизму и 
сотрудничеству с властью (независимо от того, как меняется 
лицо этой власти), ориентированный на воспитание масс в 
духе послушания, патриотизма, верности традициям. Именно этот его духовный потенциал получает развитие в концепции художественных произведений, отнюдь не всегда непосредственно связанных с религиозным культом или имеющих 
сакральное назначение, часто в более широком плане выра
Предмет исследования, историографический контекст...

С. М. Червонная

жающих мировоззрение, ментальность, чувства и идеалы 
«классического» российского мусульманина. В тех формах 
искусства, которые зиждятся на нормативной эстетике, требуют от мастера знания и применения определенного канона, 
эти каноны, нормы и представления о том, «как надо» (как 
надо строить мечеть, украшать михрабную нишу, возводить 
мусульманское надгробие, компоновать узоры молитвенного ковра, выписывать кораническую формулу, имя Аллаха и 
т.п.), черпаются, как правило, из собственного национального наследия и народного творчества, особенно богатого, имеющего прочную мусульманскую основу у народов Средней 
Азии, Дагестана, у волжских и крымских татар, а также из 
классической сокровищницы арабского и особенно близкого 
тюркским народам бывшего СССР турецкого классического 
исламского искусства. Вариации по мотивам архитектурных 
шедевров Синана, блистательных средневековых ансамблей 
Бухары, Самарканда, татарского деревянного народного творчества выявляются в современных проектах и сооружениях 
различных мусульманских регионов бывшей Российской империи и нынешней Российской Федерации.
Наряду с господствующим суннитским направлением в 
исламском духовном пространстве России в ограниченной, 
незначительной мере, как бы небольшими островками, представлен также шиизм, последователями которого являются 
– в своем большинстве – азербайджанцы, лезгины, а также некоторые группы мигрантов, в том числе политических 
эмигрантов, из Ирана, Ирака, Афганистана, проживающие в 
городах Российской Федерации. Надо подчеркнуть, однако, 
что различия между суннитским и шиитским направлениями, столь существенные в общей теологической и мифологической системе ислама, в выявлении роли отдельных персонажей (шиитский культ Али), не играют значительной роли 
в сфере пластических искусств. Мечети, сооруженные на землях с преобладающим суннитским и с преобладающим шиитским кругом верующих, одинаково открыты (и функционально пригодны) для мусульман – последователей любого из этих 
двух направлений, и только более явно выраженная в азербайджанском зодчестве и искусстве ориентация на классическое наследие Ирана (этого ближайшего к Азербайджану опорного пункта шиизма), а также некоторые, незначительные в 
искусствоведческой перспективе детали каллиграфической 

орнаментики (упоминание имени Али) отличают современное шиитское искусство от суннитского искусства на Кавказе. 
Оба эти направления имеют общий духовный потенциал, определяющий содержание и форму художественных образов. 
еще меньшее значение для зодчества и изобразительного искусства, как современного, так и прошлых веков, имеют теологические различия между различными толками – правовыми школами (мазхабами) суннитского ислама (ханафитским, 
маликитским, шафиитским и ханбалитским), распространенными среди народов бывшего СССР.
гораздо более существенным для искусства фактором является широкое распространение доисламских верований, культов, обычаев и мировоззренческих представлений у многих 
народов – кавказских горцев, кочевников евразийских степей, жителей лесной полосы Урала и Сибири, приобщенных к 
исламу сравнительно недавно, а если и давно, то недостаточно 
глубоко и последовательно. Так, например, в народной культуре абхазов вплоть до XX века сохранялись представления о 
древнем пантеоне божеств, в который входят и верховный бог 
Анцэа, и бог огня и молнии Афа, и божество кузни «золотой 
владыка» Шьашва4.
«языческий дух», языческая символика, семантика образов, связанная с древней магией охотничьих, земледельческих и скотоводческих племен, обожествление таинственных 
сил природы, доисламский культ предков – все это находит 
своеобразное выражение не только в орнаментально-знаковой 
системе, в древних тамгах, в зооморфных мотивах, формирующих предметный мир оберегов, хранящих человека от злых 
духов и несчастий, то есть в традиционном народном декоративно-прикладном искусстве (прежде всего таких мусульманских народов России, как башкиры, ногайцы, сибирские татары), но и в художественных образах современной живописи, 
графики, пластики, созданных творчеством и воображением 
тех художников мусульманского мира, которые ощущают 
себя не только мусульманами, но и язычниками, очарованными волшебством одухотворенной природы, поклонниками 
огня и небесных светил, живыми наследниками тенгрианства, поклоняющимися богу Тенгри (Духу неба в религиозных 
представлениях древних тюрков). К числу наиболее ярких 
примеров не истребленного язычества в мусульманской художественной культуре можно отнести графику адыгейского 

Предмет исследования, историографический контекст...

С. М. Червонная

художника Феликса Петуваша, произведения фольклорного 
анималистического жанра ногайского живописца Сраждина 
Батырова, башкирскую графику Фарида ергалиева и многие 
произведения татарских художников Башкортостана, входящих в творческую группу «Чингисхан». Для современной 
исламской архитектуры в мусульманских регионах России и 
СНг большое значение имеет тот культ «святых мест» («азизов», башкирских «эулиэ кэбэре» / «святых могил» и т.п.), в 
котором явно ощутимы отголоски древних религиозных представлений, далеко не всегда в полной мере адаптированных 
исламом, о священных источниках, камнях, горах, рощах, 
могилах предков. Сооружение исламского культового объекта или памятного знака вблизи «святого места», окруженного 
не столько мусульманской, сколько языческой романтикой, 
вдохновляет современного архитектора на поиски выразительных форм и символических мотивов, синтезирующих, 
вопреки всей идолоборческой традиции ислама, мусульманское и языческое начало.
Поскольку это искусство реально существует – в виде новых сооружений, старых реставрируемых памятников или 
реконструируемых по смутным археологическим прообразам 
древностей, в виде современных произведений, выходящих 
из мастерских профессиональных художников, среди изделий народных мастеров, в форме стилизаций, копий или решительных творческих новаций, в потоке художественного 
импорта из Турции и арабских стран и в самых различных 
иных ипостасях, – постольку необходимым оказывается и 
чисто искусствоведческий, и культурологический анализ этого материала, алгоритмов его эстетического воздействия на 
людей, чей вкус, кругозор, психологическая перцепция этого 
искусства, самосознание, этим искусством и формируемое, и 
отражаемое, меняются в сложной парадигме вторичной (частичной) культурной сакрализации, в широком диапазоне от 
духовного обогащения до духовного обнищания. При этом 
задача искусствознания перед лицом этой новой реальности, 
столь неожиданной для ученых советской формации, заключается не только в фиксации, описании, сборе, систематизации, аксиологической оценке фактов (а надо сказать, что и 
эти, элементарные задачи еще далеко не решены, и даже в 
профессиональных кругах нет достаточной осведомленности 
о том, что, в каких масштабах, кем сегодня строится, произ