Философия права: концептуальные основы преподавания в юридических вузах

Философия права: концептуальные основы преподавания
в юридических вузах

НОРМА
ИНФРАМ
Москва, 2022

Московский государственный юридический университет
имени О. Е. Кутафина (МГЮА)

Философия права:
концептуальные
основы преподавания
в юридических вузах

Под редакцией
доктора философских наук, профессора
Л. А. Деминой

УДК 340.12
ББК 67.00
Ф56

Коллектив авторов

Демина Л. А., доктор философских наук, профессор — гл. 2, 3.
Огородников А. Ю., кандидат философских наук — гл. 7, 8, заключение.
Пржиленский В. И., доктор философских наук, профессор — введение, гл. 1.
Семенов В. Е., доктор философских наук, профессор — гл. 4—6.

Ф56
Философия права: концептуальные основы преподавания
в юридических вузах : монография / под ред. Л. А. Деминой. —
Москва : Норма : ИНФРАМ, 2022. — 224 с.

ISBN 9785917687193 (Норма)
ISBN 9785160117362 (ИНФРАМ, print)
ISBN 9785161041260 (ИНФРАМ, online)

В монографии, подготовленной коллективом авторов — преподавателей Московского государственного юридического университета
имени О. Е. Кутафина (МГЮА), философия права рассматривается с
точки зрения ее значения для формирования личности будущего юриста. В работе сформулированы основные парадигмы современной философии права. Обращение к проблематике философии права предполагает рассмотрение ее с различных точек зрения: исследование классических, неклассических и постнеклассических подходов.
Для преподавателей юридических вузов, а также аспирантов, студентов, обучающихся в магистратуре, и студентов бакалавриата.

УДК 340.12
ББК 67.00

Данная работа подготовлена в рамках Программы стратегического развития
ФГБОУ ВПО «Московский государственный юридический университет имени
О. Е. Кутафина (МГЮА)»; НИР «Концептуальные основы преподавания философии
права в юридических вузах», проект № 2.4.1.5.

ISBN 9785917687193 (Норма)
ISBN 9785160117362 (ИНФРАМ, print)
ISBN 9785161041260 (ИНФРАМ, online)
© Коллектив авторов, 2016

Введение

Дисциплинарная принадлежность философии права в постсоветской России превратилась в крупную теоретическую проблему, прежде всего, благодаря той уникальной ситуации, в которой оказались
общественные науки в целом и каждая в отдельности. После окончания эпохи исторического материализма и социалистического реализма юристы и экономисты, историки и социологи, филологи и искусствоведы поразному выстраивают свои отношения с философией.
Но при этом их объединяет необходимость модернизации тех элементов и областей знания, которые были связаны с философией. Речь
идет о частнонаучной онтологии, методологии, концептуальном каркасе, картине мира и многом другом, что способна дать философия
частным наукам. В обновлении нуждается и сам терминологический
словарь, при помощи которого формулируются основания научных
теорий и их законы.
Казалось бы, в сложившейся ситуации необходимо всем миром,
т. е. всем научным сообществом, заняться исправлением сложившегося положения и устранением образовавшихся пробелов. Но именно
этогото и не происходит, по крайней мере в области юридических
наук. Философия права неожиданно исчезает из номенклатуры научных специальностей, количество научных публикаций в данной области хотя и не равно нулю, но все же является крайне незначительным. И все это в то время, когда в мировой научной литературе философскоправовая тематика стремительно расширяется, качественно
изменяются проблематика, методологический арсенал и исследовательские стратегии.
О связи философии и права известно давно. Задолго до появления
самого термина «философия права» Сократ и Платон, Аристотель и
Цицерон, создавая первые «теории справедливости», порождали саму
возможность различения права и закона, обосновывали необходимость состязательного правосудия и апелляции к разуму в правоприменительной практике. Судьи и законы существовали до философии,
а вот юрист (человек, судящий на основе права) — философский проект, воплощенный в действительность и породивший целую цивилизацию — цивилизацию нового типа.
Философия права — отрасль знания, созданная, как и все остальные отраслевые философские дисциплины, для решения специаль

ных задач, таких, например, как обоснование частнонаучных онтологий, философская рефлексия над научными теориями и концепциями,
а также критическое осмысление их использования в правоприменительной практике. У ее истоков стояли знаменитые философы, что
отражено в программе курса «История политических и правовых учений». Однако развитие философии права в последние столетия не
всегда дает возможность установить профессиональную идентичность ее представителей. Действительно, по какому ведомству должны мы числить таких государственных деятелей, как Ф. Бэкон,
Г. Лейбниц, И. Гёте? Все трое имели ученые степени доктора именно
в области права, но не оказали на правовую мысль влияния, скольнибудь сравнимого с их влиянием на метафизику или теорию познания. А вот «теологи» И. Кант и Г. Гегель, «медик» Дж. Локк или «искусствоведантиковед» Т. Гоббс являются не только столпами философскоправовой мысли, но и соавторами самого названия науки. Да
и сегодня суждения о праве таких «филологов», как П. Рикёр1 или
В. В. Бибихин2, выглядят свежо и интересно, особенно на фоне многочисленных учебных пособий, в которых философией права нередко
именуется все та же теория государства и права, слегка разбавленная
историей политикоправовых учений.
При обсуждении ситуации, складывающейся в современной России в области философии права, разговор, как правило, ведется вокруг двух главных тем. Первая связана с наследием марксистсколенинского обществознания, которое в известной книге В. С. Нерсесянца довольно выразительно было названо философией отрицания
права. Действительно, и К. Маркс, и В. И. Ленин считали право вместе с государством надстроечными явлениями, которые всецело зависят от материального производства. «В контексте такого историкоэкономического материализма, — писал Нерсесянц, — и в целом
социальной философии марксизма право как обусловленная надстроечная форма не имеет собственной сущности, собственной ценности,
собственной истории. Уничтожение собственности по существу предопределяет и судьбу права»3. Данная традиция сильна и поныне, результатом чего является отсутствие в отечественном корпусе юридического знания отдельной теории права. Без изменений остался и
язык, на котором говорят юристы, вольно или невольно привязываясь к дискурсу, характерному для эпохи отрицания права. Этому в
значительной степени способствуют учебники и учебнометодические пособия «Обществоведение», консервирующие понятия и кате6
Введение

1 См.: Рикёр П. Справедливое. М., 2005.
2 См.: Бибихин В. В. Введение в философию права. М., 2005.
3 Нерсесянц В. С. Философия права. М., 1998. С. 113.

гории, более подходящие для второй половины XIX в., нежели для
начала века XXI.
Вторая вечная тема для российской философии права — это тема
особого пути России и его проекции на сферу права в контексте ее социокультурной уникальности. Возрождая «на очередном витке» спор
славянофилов и западников, участники дискуссии сходятся во мнении, что особое отношение к праву есть, расходясь лишь в оценке этого явления. Поборники правового универсализма ищут в российской
истории и даже в нравственной философии причины «дефицита правопонимания» и более того — правового нигилизма. Так, Э. Ю. Соловьев утверждал, что «дефициту правосознания в национальном сознании соответствовал дефицит правопонимания в отечественной философии, тесно связанный с ее этикоцентризмом и проповедью
абсолютного нравственного подхода к жизни... Право определяется
здесь как инстанция “принудительного осуществления минимального
добра”, необходимая для того, чтобы “мир”, лежащий во зле, до времени не превратился в ад (выделено нами. — Авт.)»1.
Сторонники особого пути полагают, что в сложившихся условиях
есть вещи поважнее, чем перестройка всей общественной жизни и
народного сознания на началах правового формализма. Они настороженно относятся к призывам превращения правовых институтов в
универсальное средство решения политических и социальных проблем. Ничего не имеющие против права как такового, они не верят в
способность российского общества повторить опыт западноевропейских или североамериканских стран даже в тех случаях, когда последний признается успешным. А большинство сторонников российской
уникальности отрицают и это, продолжая те самые традиции абсолютизации морали, о которых писал Э. Ю. Соловьев.
Среди тех, кто отстаивает позицию самобытности и исключительности, есть и приверженцы особой российской философии права, из
чего можно сделать вывод и об особой природе права в бытии российского социума. Как отмечает В. В. Лапаева, правопонимание в Европе всегда основывалось на социальных практиках, для которых был
характерен индивидуализм. «Русская же правовая мысль, — пишет
она, — развивалась во многом под влиянием системоцентристской в
своей основе византийской духовной традиции, в рамках которой
право трактовалось как некая стоящая над отдельным человеком и
подчиняющая его форма духовного единения людей на базе правдысправедливости, божественной благодати, христианской этики и т. д.

Введение
7

1 Соловьев Э. Ю. Дефицит правопонимания в русской моральной философии: выступление на «круглом столе» «Проблемы изучения русской философии и культуры» //
Вопросы философии. 1988. № 9. С. 137—138.

Западный (грекоримский) подход к праву как к способу упорядочения общественной жизни на базе индивидуальной свободы изначально был чужд российскому менталитету. Все это дает основание говорить не просто о философии права в России, а именно о российской
философии права в ее различении с западной философскоправовой
традицией»1.
Допустим, что это действительно так. И что российская философия права может и должна осмысливать совершенно иной социальный опыт, в результате которого рождаются и действуют совершенно
иные социальные, политические и правовые институты. Но тогда почему об этих институтах ничего не говорят и не пишут социологи, политологи, правоведы? Рискнем предположить, что такая зависимость
представителей частнонаучного знания от заимствованного концептуального строя и является причиной отсутствия специальной философской рефлексии, осуществить которую возможно лишь в рамках
философии права. Именно философия права (политикоправовые
учения прежних эпох) предшествовала рождению теоретической социологии и теории государства и права.
Уникальность исторической и культурной судьбы России стала
предметом философского рассмотрения более двух столетий назад.
Давно подмечена такая черта российского социокультурного типа,
как двойственность, обусловленная географическими, этническими и
историческими факторами. Многие империи объединяли разнородные элементы, но ни одна из них не соединяла их столь глубоко и органично, за исключением Византии. Впечатляющее сходство России
с Византией легко объяснимо, ибо именно Константинополь через
распространение религии оказал формирующее влияние на древнерусскую культуру.
Однако Древняя Русь не являлась подобием Византии ни по масштабам, ни по исторической роли. Молодое общество, молодое государство и молодая культура Киева также отличались в Х или ХI вв. от
просуществовавшего около тысячи лет «второго Рима», как и от его
исторических предшественников. Поэтому Россия скорее может претендовать на статус дочерней цивилизации по отношению к Византии. Лишь во времена Ивана IV Московская Русь начинает мыслить
себя «третьим Римом».
Сколь ни сомнительны были бы многочисленные исторические
параллели, сколь ни велико число спекуляций вокруг византинизма,
понимаемого то как тип ментальности, то как вид социального по8
Введение

1 Лапаева В. В. Российская философия права в контексте западной философскоправовой традиции // Вопросы философии. 2010. № 5. С. 3—14.

рядка, определенные основания для них имеются. Для определения
специфики византинизма необходимо обратиться к классической
модели «Восток — Запад». Эта модель призвана подчеркнуть смысл
цивилизационного противопоставления, которое в равной мере объясняет различия в экономике и религии, науке и искусстве, государственном строительстве и организации частной жизни. Попробуем
условно и обобщенно охарактеризовать различие этих глобальных
культурноисторических типов при помощи следующих оппозиций1:
демократия — деспотия;
власть закона — власть силы;
право — мораль;
правовое равенство — сословная иерархия;
рынок — распределение, мобилизация, внеэкономическое принуждение;
рационализм — мистицизм;
деятельное отношение к внешнему миру, стремление его преобразовать — созерцательное отношение к миру, стремление преобразовать себя, «подстроиться» под мир;
воля — судьба;
материализм (реализм) — духовность (идеализм);
индивидуализм, личностная индивидуальность — коллективизм,
нарочитая анонимность.
Нельзя рассматривать данные оппозиции как четкие и однозначные характеристики социальной и культурной действительности,
с неизбежностью присущие западным или восточным странам во все
периоды их истории. Речь здесь может идти лишь об идеальных типах, воплощенных в реальности с большей или меньшей степенью
полноты. Более того, время от времени происходили масштабные
взаимные влияния, в результате которых начиналась вестернизация
стран и регионов, традиционно включенных в орбиту Востока.
Примером такой вестернизации служит эллинизация Сирии и
Египта. Эта эллинизация не была всего лишь кратковременным эпизодом ближневосточной истории. Существуют концепции, утверждающие, что «в возникновении ислама проявилась реакция Востока
на вторжение инородной западной культуры, начавшееся еще с походов Александра Македонского в IV в. до н. э. Предшествующие попытки освобождения “от эллинского кошмара”, выразившиеся в появлении иудаизма, зороастризма и христианства (в его разных вариантах), не имели успеха, так как первые две религии имели локальное

Введение
9

1 См.: Сравнительное изучение цивилизаций: хрестоматия: учеб. пособие для студентов вузов. М., 1988. С. 246—255.

значение, а христианство оказалось “похищенным” Западом и после
соединения с греческой философией стало его достоянием»1.
Столь же очевидны эпизоды ориентализации западного мира в
процессе распространения христианства. Запад остается христианским, последствия ориентализации были преодолены, хотя и не сразу. Ренессанс, реформация, контрреформация могут быть названы
как наиболее заметные в данном процессе. Восточное христианство
так и осталось частью восточного мира. Но его западные корни никогда не будут забыты.
Даже в ряду других культурных взаимодействий Востока и Запада
опыт России выглядит экстраординарным. Слишком органичным
представляется взаимное проникновение двух разнородных систем.
От социокультурной альтернативы «Восток — Запад» перейдем к
ее проекции на область морали, т. е. к моральной и мировоззренческой альтернативе, получившей название «Афины — Иерусалим».
Впервые эту альтернативу сформулировал апостол Павел, обозначив
именами двух городов радикальное различие двух видов истины: истины разума и истины откровения. Первый принцип — «Афины» —
ориентирует на рассуждение, т. е. на разум. Этот принцип полностью
соответствует классической философии.
Второй принцип был сформулирован в процессе полемики первых
христиан с эллинистической культурой. «Иерусалим» отрицает культ
разума, утверждая веру в трансцендентное начало, в силу веры и истину откровения. «Иерусалим» выступает против «Афин» как альтернативная теория Бога, мира, человека, познания. «Смотрите [братия,]
чтобы кто не увлек вас философиею и пустым обольщением, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу» — таково
предостережение апостола Павла, подхваченное раннехристианским
теологом Тертуллианом, выдвинувшим знаменитую формулу «Верую,
потому что абсурдно». Ненужность разума в богопознании Тертуллиан выразил словами: «Искать Бога надо в простоте сердца».
Таким образом, противоречие между «Афинами» и «Иерусалимом» — это противоречие между двумя идеями истины и между двумя
доктринами морали. Их вплетенность в социальную практику, в повседневную жизнь — вопрос особый. Повседневность всегда богаче и
многообразнее принципов и идеальных типов. И тем не менее следование некоторым образцам, принятие или отторжение ценностей являются организующим началом как для рассуждения, так и для действия. С другой стороны, исторический и культурный опыт самым ра10
Введение

1 Сравнительное изучение цивилизаций: хрестоматия: учеб. пособие для студентов
вузов. С. 494.