Архитектура Сталина. Психология и стиль

АРХИТЕКТУРА
СТАЛИНА

Связь между созданием архитектурного стиля,
символизирующего светлое и богатое будущее, 
и политическим террором несомненна. Так же несомненен
насильственный характер отказа от современного стиля 
и насаждение неоклассики. Однако детали самого этого
процесса не исследованы...

ПрогрессТрадиция
Москва

Д .
Х М Е Л Ь Н И Ц К И Й

АРХИТЕКТУРА
СТАЛИНА

ПСИХОЛОГИЯ И СТИЛЬ

 

УДК 721 
ББК 85.113(2) 
X 65 
 
 
 
 
 
 
Федеральная целевая программа 
«Культура России» 
 
 
Х 65  Дмитрий Хмельницкий. АРХИТЕКТУРА СТАЛИНА. 
ПСИХОЛОГИЯ И СТИЛЬ. М.: ПрогрессТрадиция, 2006. 
376 с. + 200 ил. 

ISBN 5898262717 

Дмитрий Хмельницкий, Dr.Ing., архитектор, историк архитектуры, публицист. Родился в 1953 г. Окончил Институт 
имени Репина в Ленинграде в 1977 г. Работал архитектором в 
различных проектных организациях. С 1987 г. живет в Берлине 
В книге рассматривается процесс возникновения, развития и гибели сталинской архитектуры в течение тридцати лет 
ее существования — с конца 20х до конца 50х годов. События архитектурной жизни описаны как часть общей советской истории, на широком историческом фоне и во взаимосвязи с политическими, экономическими и культурными событиями того времени. Особое внимание уделено эволюции 
взглядов и психологии советских архитекторов, их поведению и роли в формировании государственной архитектуры 
сталинской эпохи. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
На обложке: станция метро «Маяковская». Арх. А. Н. Душкин, 1937–1938. 
 
 
 
ISBN 5898262717 
© Д. Хмельницкий, 2006 
© Г. К. Ваншенкина, оформление, 2006 
© ПрогрессТрадиция, 2006 
 

ОГЛАВЛЕНИЕ 

Предисловие к немецкому изданию 
6 
Введение 
10 

1. ПОСТАНОВКА ЗАДАЧИ И СОСТОЯНИЕ ПРОБЛЕМЫ 
 
1.1. Русские историки о сталинской архитектуре 
13 
1.2. Западные историки о советской архитектуре 
22 

2. СОВЕТСКАЯ АРХИТЕКТУРНАЯ ЖИЗНЬ ДО 1929 ГОДА 
25 

3. НАЧАЛО СТАЛИНИЗАЦИИ АРХИТЕКТУРЫ. 1929 –1932 
 
3.1. Исторический фон. Сталинская революция 
33 
3.2. Архитектурная жизнь и архитектурная критика 
36 
3.2.1. Психологическая подготовка к культурной  
революции 
36 
3.2.2. ВОПРА и новый стиль дискуссий 
41 
3.2.3. Обобществление быта 
44 
3.2.4. Первые попытки коллективизации архитекторов 
48 
3.2.5. Борьба за пролетарскую архитектуру 
52 
3.2.6. Архитектурная идеология накануне конкурса  
на Дворец Советов 
69 

4. ДВОРЕЦ СОВЕТОВ. ИСТОРИЯ ПРОЕКТИРОВАНИЯ 
 
4.1. Предварительный этап 
77 
4.2. Всесоюзный конкурс 
84 
4.3. Иностранцы о конкурсе 
97 
4.4. Третий и четвертый туры конкурса 
113 
4.5. Смысл и задачи конкурса 
119 
4.6. Сталин и Гитлер — два пути к классицизму 
126 

5. ПЕРИОД ПЕРЕВОСПИТАНИЯ. 1932 –1935 
5.1. Инкубационный период развития стиля. 1932–1933 
129 
5.2. Творческая дискуссия в июле 1933 года 
133 
5.3. Новая архитектурная теория 
147 
5.4. Новая типология 
181 
5.5. Новый стиль 
191 

6. ЭПОХА СТАБИЛИЗАЦИИ СТИЛЯ. 1937–1941 
210 

7. ВОЙНА. 1941–1945 
231 

8. ЭПОХА ЗРЕЛОСТИ. 1945 –1953 
8.1. Исторический фон 
246 
8.2. Архитектурная наука 
251 
8.3. Стиль 
279 

9. КОНЕЦ СТИЛЯ. 1953 –1961 
9.1. Изменения в архитектурной теории 
315 
9.2. Конкурс на Дворец Советов. 1957–1959 
335 
9.3. Формирование новой архитектурной  
теории. 1954–1961 
347 

10. ТОТАЛИТАРНАЯ АРХИТЕКТУРА 
356 

Список цитируемой литературы 
367 

Предисловие к немецкому изданию
1 

С комплексным критическим анализом советского архитектурного развития дело сегодня обстоит не слишком благополучно, и особенно плачевно в России, как, впрочем, и в других странах бывшего 
Советского Союза. 
Если авангардистский период советской архитектуры (с 1917 по 
1932 год) уже давно и достаточно хорошо изучен, в первую очередь — 
благодаря Селиму О ХанМагомедову и его вышедшей еще в 1960е 
годы книге «Пионеры советской архитектуры», то интерес к эпохе сталинской архитектуры 30х — 50х годов гораздо сильнее проявился в 
западноевропейских публикациях, и то скорее благодаря экзотическим впечатлениям, которые эти публикации (изучавшие тему всегда 
отдельными аспектами и никогда в целом) производили на западного 
читателя. Точно также и советская архитектура послесталинской эпохи, ориентировавшаяся на техническую сторону модернизма, до сих 
пор не рассматривалась и не оценивалась заново во всей своей полноте 
и всем значении.  
Тем большего признания заслуживает представленная немецким 
читателям работа Дмитрия Хмельницкого, русского автора, обладающего личным опытом советского архитектурного развития, — 
законченное в 2002 году исследование идеологии и стиля «архитектуры Сталина», с самого ее начала и до самого конца.  
Последние германоязычные публикации, посвященные сталинскому периоду советской архитектуры, такие как каталог выставки 
«Коммунизм — фабрика грез» и изданная Харальдом Боденшатцем в 
2003 году книга «Градостроительство в тени Сталина», дополняют и 
во многих аспектах подтверждают это исследование.  
Исследуя «архитектуру Сталина», Дмитрий Хмельницкий, критик 
сталинизма и советской общественной системы в целом, интересуется не только тем, как удалось Сталину с помощью его аппарата власти заставить архитекторов переключиться с теории и практики 
авангардисткой архитектуры на репрезентативную государственную 
архитектуру, оперирующую историческими образцами, но и тем, как 
могло случиться, что многие архитекторы, не только в силу оказанного на них давления, но и сами по себе, с явным желанием приспособиться и не без внутренней убежденности в течение считанных лет 
свернули на новую линию. 
Опираясь на впечатляющий объем аутентичного материала об архитектурных дискуссиях, сопровождавших внедрение нового неоисторического, по преимуществу классицистического, стиля (прежде все                                                                                                 

1 Выходит в свет в 2006 году. 

го, на советские публикации того времени), автору удалось убедительно показать, каким образом проходила эта смена представлений, в том 
числе и у ведущих представителей авангарда, таких как братья Веснины и Гинзбург: сначала отрицание, потом внутренняя борьба пополам 
со смирением, потом согласие на определенных условиях, но без всякой радости, и, наконец, собственные интерпретации предписанной 
линии. В то же самое время другие, такие как архитекторы Леонидов и 
Мельников, — отчаянно защищаются.  
Фокусом всех идеологических и эстетических споров о новом стиле советской архитектуры оказался проект Дворца Советов и скроенный под него как под центральный государственный символ генеральный план Москвы. И тот и другой были утверждены в 1935 году и 
праздновались как «победа» советской архитектуры и как вклад в «победу социализма» в СССР. В действительности это была инсценированная средствами архитектуры и градостроительства победа Сталина 
в собственной стране, победа, которая была во второй половине 1930х 
годов упрочена политическими процессами и массовыми чистками 
«врагов» Советского Союза.  
Автор детально описывает архитектурные процессы 30х годов, 
положение и поведение советских архитекторов до войны, а также 
после нее, когда архитектура стала средством прославления победы 
сталинского Советского Союза над гитлеровской Германией в «Великой Отечественной войне». 
Автор старается как можно более ясно показать, под каким политикоидеологическим давлением находились архитекторы, давлением, 
которое (хотя сами архитекторы почти избежали персональных репрессий) привело к ожидаемым результатам, тем более что готовность войти 
в новое общество и в эпоху новой архитектуры была сопряжена с заказами, признанием и наградами. К тому же сыграло свою роль и чувство 
гордости архитекторов, получивших возможность участвовать в проектировании и строительстве важнейших сооружений своего времени, 
своего общества и своей страны. И действительно, в эпоху Сталина возникла — прежде всего сразу после войны, и не только в разрушенных 
городах, но в первую очередь в столице — новая городская среда, проникнутая надеждой на новую жизнь. Стали эти надежды реальностью 
или нет — другой вопрос, но они были адекватно выражены. 
В истории человечества такое поведение архитекторов можно наблюдать часто — когда они, подхваченные духом времени, оказываются в новой эпохе и встают перед выбором: сопротивляться и надолго 
остаться без заказов или попытаться начать сотрудничество и показать, что они могут выполнить заказ лучше, чем те, кто с самого начала 
пропитались новым «духом». Примером тому множество, во всем мире 
и во все времена.  
Последний по времени пример — переход многих архитекторов от 
модернизма к постмодерну, то есть обратно к традиции, от «глобального» в архитектуре к «региональному» и «локальному». Только в архитектуре — как и вообще в культуре — такие перемены под давлением 
рынка происходят объективно совсем иначе, нежели под давлением 
диктаторского государства, хотя субъективно в отдельных случаях не 
менее болезненно. У власти в обществе много функций, форм и способов воздействия. 

Дмитрий Хмельницкий исследует развитие архитектуры под властью Сталина, «архитектуру Сталина», как он специально подчеркивает, чтобы показать, как под политической режиссурой и по воле 
Сталина совсем не доктринерски создавалась государственносоциалистическая архитектура: не только тайными, непрямыми методами, 
но и относительно открыто и бесцеремонно, чаще всего путем общественных конкурсов и дискуссий, с помощью прессы и специально 
для этой цели созданного объединения архитекторов с его журналом — органом партии и государства, возглавляемого «великим Сталиным», вождем Советского Союза и советской архитектуры.  
Как это функционировало в деталях, в какой степени Сталин 
своими представлениями, критикой и указаниями напрямую воздействовал на проектирование, а в какой косвенно, через аппарат и ответственных исполнителей — как, например, через Молотова на проект 
Дворца Советов, — об этом с уверенностью можно будет говорить 
только тогда, когда появится возможность заглянуть в партийные и 
государственные архивы 30х и 40х годов, в документы, связанные с 
принятием генерального плана Москвы 1935 года и с утверждением в 
том же году проекта Дворца Советов. До этих пор термин «архитектура 
Сталина» будет оставаться только метафорой, характеризующей архитектуру при Сталине. Автору он служит для исторического осуждения 
сталинского периода истории советского общества и советской архитектуры. Этот термин провоцирует дальнейшее изучение идеологии и 
стиля связанной с именем Сталина архитектуры Советского Союза.  
Того, кто сегодня приезжает в Россию, поражает, в какой степени 
прекрасно сохранившаяся монументальная архитектура сталинской 
эры все еще определяет облик городов. Вместе с заботливо реставрируемыми и реконструируемыми сооружениями царского времени — 
церквями и монастырями, дворцами и резиденциями аристократии, 
государственными, культурными и хозяйственными общественными 
сооружениями — они служат не только памятниками архитектуры, 
но и монументами единой российской истории. Это особенно видно 
по Москве. Одновременно бросается в глаза, что в этой непрерывной 
российской истории современная авангардистская архитектура 
20х – ранних 30х годов, которую Сталин упразднил, а его преемник 
Никита Хрущев нежно пестовал, сегодня явно не воспринимается 
заслуживающей уважения и совершенно намеренно не уберегается 
от разрушения. Да и архитектура государственносоциалистического 
модернизма брежневского времени сталкивается сегодня с отрицанием, и эстетическим, и политическим. Но почему — не традиционалистская архитектура сталинского времени? 
Это вполне понятно, если вспомнить, что в России — более, чем во 
многих других странах — существует давняя, опирающаяся на понятие 
«зодчество» традиция идеологического использования архитектуры 
для создания монументов в честь выдающихся событий, в особенности 
исторических побед. Александр I задумал построить в Москве на почетном месте рядом с Кремлем в память исторической победы России 
над Наполеоном в 1812 году самый большой собор в стране — храм 
Христа Спасителя, который должен был служить резиденцией русской 
православной церкви. Вопреки первоначальным планам, строительст

во затянулось до 1883 года. После освящения этот собор считался важнейшим религиозным и государственным сооружением царской России. Не удивительно, что в 1931 году Сталин приказал разрушить этот 
царский монумент и заменить его своим собственным, Дворцом Советов — главным зданием страны, более высоким, чем ньюйоркские 
небоскребы, увенчанным стометровой статуей Ленина и символизирующим «победу социализма» в Советском Союзе. В действительности 
этот архитектурный памятник Ленину был задуман как монумент победе Сталина в маске Ленина. Это здание, возведение которого задержала разразившаяся в 1941 году война, должно было быть закончено 
после войны и окружено кольцом высотных домов – памятников исторической победе Советского Союза под руководством Сталина над 
гитлеровской Германией в Отечественной войне. 
Высотные дома были построены, Дворец Советов — нет, потому 
что Хрущев после смерти Сталина вычеркнул его из планов строительства как символ несоответствующего времени культа личности и 
заменил — ирония судьбы! — общественным плавательным бассейном. После гибели Советского Союза, в 1998 году, на том же старом 
месте был заново возведен храм Христа Спасителя. Так что сегодня в 
силуэте Москвы опять видны архитектурные доминанты Государства — золотой купол главной православной церкви России царского 
времени и высотные дома сталинской эпохи — монументы победам 
России над иностранными завоевателями: Наполеоном и Гитлером. 
Как знаки «победоносной» истории России они играют роль символов национальной идентичности. 
Если учитывать современное развитие национального самосознания, нет ничего странного в том, что импортированная в 1990е годы с 
Запада постмодернистская архитектура мало проявила себя в России, 
зато широко распространился русский историзм, который в Москве 
поддерживается мэром Лужковым в качестве «московского стиля». Это 
видно по реконструкции Манежной площади и по новому высотному 
зданию, построенному в дополнение к сталинским послевоенным 
высотным домам и совершенно аналогичному им по форме.  
Кто мог предвидеть такое в 1960е годы, после окончания сталинской эры, и в 1990е годы, после конца Советского Союза? 
Встает задача: за сохраняемыми как национальное наследие архитектурными памятниками сталинской эпохи не забыть разглядеть 
общественноархитектурную реальность того времени. Именно эту 
цель преследует Дмитрий Хмельницкий своей книгой об идеологии и 
стиле «архитектуры Сталина».  
Др. Бруно Флирль
2 

                                                                                                 

2  Бруно Флирль, Dr.Ing., Dr. Sc. Phil. Изучал архитектуру в Берлине и Веймаре в 1948–1953 гг. Затем научный сотрудник Строительной академии 
ГДР, работал в области теории и истории архитектуры. В 1980–1984 гг. — 
главный редактор журнала «Deutsche Architektur». В те же годы — доцент по 
архитектуре и градостроительству университета Гумбольта в Берлине. Архитектурный критик и историк архитектуры. Автор многочисленных публикаций по критическому анализу градостроительства и архитектуры ГДР, 
градостроительным проблемам процесса объединения Восточного и Западного Берлина, истории мирового развития высотных зданий. 

Посвящается Сергею Хмельницкому 

Введение 

История советской архитектуры распадается на три независимые 
части. С 1918 по 1932 год длилась эпоха архитектурного авангарда. С 
1932 по 1954 — эпоха сталинского неоклассицизма. В 1955 году началось время современной архитектуры в советском варианте. Дважды — в 1932 и в1955 годах — в СССР происходила резкая ломка всех 
художественных представлений. 
После 1932 года в СССР практически не осталось (если судить по 
архитектурной печати и творческой продукции) убежденных конструктивистов и рационалистов. Публичные взгляды и стиль поменяли, за малым исключением, все левые советские архитекторы. Все 
стали в той или иной степени классицистами и сторонниками «освоения художественного наследия прошлого». В 1955 году произошла 
обратная метаморфоза. Недавние классицисты стали сторонниками 
современной архитектуры, типового проектирования и индустриализации строительного производства. 
Разумеется, поверить в искренность массовой и мгновенной смены художественных принципов невозможно. Бессмысленно принимать на веру все, что говорили и писали об архитектуре советские 
зодчие после 1932 года. Общественные отношения в сталинском и 
послесталинском Советском Союзе исключали настоящие профессиональные дискуссии и, следовательно, обмен искренними мнениями. Можно только догадываться о том, как тяжело проходило для 
многих левых архитекторов введение неоклассицизма. И как тяжело 
дался искренним неоклассикам запрет на сталинский ампир. 
Период советского архитектурного авангарда изучен довольно 
хорошо. Благодаря работам советских и западных ученых, известен 
процесс его развития, проанализирован вклад советских авангардистов в историю современной архитектуры. 
Сталинская архитектура практически не изучена. Правда, существует большой пласт литературы о сталинской архитектуре, написанной самими сталинскими архитекторами и искусствоведами. Но 
он сам еще ждет своих исследователей. 
Смена стиля в 1955 году загадки не представляет. «Украшательство в архитектуре» было осуждено и запрещено соответствующими 
постановлениями ЦК КПСС и Совмина СССР и решениями Второго съезда архитекторов. Какой именно стиль должен был сменить 
ампир — было совершенно ясно. Хрущев, запретив неоклассику, 
приоткрыл железный занавес, и советские архитекторы после четверти века изоляции получили доступ к современной западной архитектуре. На несколько десятилетий интерес к сталинской архитекту