Принцип автономии воли в международном частном праве

Монография

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ 
ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ
РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ 
УНИВЕРСИТЕТ ПРАВОСУДИЯ

НОВИКОВА Т.В.

Москва
2021

УДК 341.9
ББК 67.93
Н 73

В монографии раскрывается становление автономии воли в качестве принципа международного частного права; анализируются базовые характеристики 
его юридической конструкции. Обосновывается вывод о том, что принцип автономии воли получает конкретизацию в многоуровневой системе согласованных 
норм, управомочивающих стороны частноправовых отношений с иностранным 
элементом выбирать применимое материальное право. Историкоправовой метод позволяет установить тенденции в развитии нормативного регулирования — 
в той мере, в какой оно отвечает потребностям развивающегося международного 
гражданского оборота.
Адресуется научным и практическим работникам, аспирантам и студентам 
юридических вузов, интересующимся вопросами международного частного 
права.

Автор:
Т.В. Новикова, декан факультета подготовки специалистов для судебной системы 
(юридический факультет) СевероКавказского филиала РГУП, канд. юрид. наук, 
доцент

Рецензенты:
Т. Н. Нешатаева, зав. кафедрой международного права РГУП, др юрид. наук, 
профессор, заслуженный юрист Российской Федерации;
Л. В. Щенникова, зав. кафедрой гражданского права Кубанского государственного 
университета, др юрид. наук, профессор, заслуженный юрист Кубани;
Ю. В. Виниченко, зав. кафедрой гражданского права и процесса Института 
государства и права Байкальского государственного университета, канд. юрид. 
наук, доцент

Новикова Т.В. Принцип автономии воли в международном частном 
праве: Монография. — М.: РГУП, 2021. — 236 c,

ISBN 9785939169271

Н 73

ISBN 9785939169271

© Новикова Т.В., 2021
©  Российский государственный 
университет правосудия, 2021

СОДЕРЖАНИЕ

Введение. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 4
Глава 1. Международноправовое закрепление принципа автономии 
воли участников частноправовых отношений международного 
характера
1.1. Принцип автономии воли в Кодексе Бустаманте. . . . . . . . . . . . . . . . . 7
1.2. Принцип автономии воли в Гаагских конвенциях о праве, 
применимом к международной куплепродаже товаров. . . . . . . . . . . . .15
1.3. Принцип автономии воли в Гаагской конвенции о праве, 
применимом к агентским соглашениям  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .36
Глава 2. Принцип автономии воли в отечественном международном 
частном праве: дореволюционный, советский и современный периоды
2.1. Становление идеи об автономии воли в отечественном 
международном частном праве в дореволюционный и советский 
периоды  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .52
2.2. Принцип автономии воли участников частноправовых 
отношений международного характера в современном 
международном частном праве Российской Федерации. . . . . . . . . . . . .73
2.3. Правовая природа автономии воли как принципа 
отечественного международного частного права. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .90
Глава 3. Проблемы реализации принципа автономии воли 
в международном частном праве
3.1. Проблема действительности соглашения о применимом 
праве  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .113
3.2. Проблема международного характера частноправовых 
отношений в контексте автономии воли их участников  . . . . . . . . . . . .138
3.3. Проблема формы соглашения о применимом праве . . . . . . . . . . . .174
Заключение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .223
Литература (основная по теме)  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .232

ВВЕДЕНИЕ

Важность предпринятого автором монографического исследования принципа автономии воли в международном частном 
праве определяется двумя основными факторами. Вопервых, 
в современном мире международные связи частных лиц приобретают все более распространенный характер, в связи с чем формируется настоятельная необходимость в надлежащем их регулировании не только национальными отраслями материального права, 
но и международным частным правом, одной из ключевых задач 
которого (несмотря на прогресс в унификации частного права) 
остается разрешение коллизии посредством определения применимого материального права того или иного государства.
Однако, как подмечает С. В. Третьяков, формула прикрепления 
коллизионной нормы нацелена на определение «не материально 
лучшей, а пространственно лучшей» нормы, в то время как выбор 
самих субъектов международного коммерческого оборота позволяет при определении сферы применения норм в пространстве учесть 
материальноправовые интересы1. Изложенное приводит к мысли 
о том, что выбор сторон во всех случаях предпочтительнее выбора 
суда, в силу чего автономия воли закономерно получает все большее признание в международном частном праве и настоятельно 
требует осмысления в условиях современной правовой реальности.
Вовторых, феноменальное развитие автономии воли в международном частном праве получает отражение на нормативном уровне: 
как в международных документах, так и в национальном законода1 Третьяков С. В. Юридическая природа автономии воли в международном 
частном праве: Дисс…. канд. юрид. наук. М., 2003. С. 72–73.

Введение

5

тельстве государств. Первые можно проиллюстрировать прогрессом стандарта автономии воли от Гаагской конвенции о праве, 
применимом к международной куплепродаже товаров (1955)1, 
явившейся первым универсальным международным договором, 
провозгласившим автономию воли сторон договорных правоотношений, к Гаагской конвенции о праве, применимом к договорам международной куплипродажи товаров (1986)2, хотя и устранившейся от решения ряда значимых для реализации автономии вопросов 
и не вступившей в силу, однако существенно либерализировавшей 
ее стандарт, и еще более значительно — к Гаагским принципам, 
касающимся выбора права в международных коммерческих договорах (2015)3, ставшим первым документом рекомендательного 
характера в истории Гаагской конференции по международному 
частному праву и закрепившим предельно прогрессивные правила 
во всех аспектах действия автономии воли.
В свою очередь законодательство Российской Федерации о международном частном праве в еще более короткий исторический 
период демонстрирует знаменательный прогресс в закреплении автономии воли, которая к сегодняшнему дню представлена многоуровневой системой согласованных норм раздела VI ГК РФ, управомочивающих стороны частноправовых отношений с иностранным 
элементом избирать применимое материальное право. При этом 
масштаб признания автономии воли в новейшей истории отечественного международного частного права — в особенности после законодательной реформы 2013 г.4 — достигает своего исторического 
максимума: как с точки зрения объема предоставленных сторонам 

1 Конвенция о праве, применимом к международной куплепродаже товаров, 
от 15 июня 1955 г. (г. Гаага). 
2 Конвенция о праве, применимом к договорам международной куплипродажи 
товаров, от 22 декабря 1986 г. (г. Гаага). 
3 Принципы, касающиеся выбора права в международных коммерческих договорах, Записка Секретариата к Сорок восьмой сессии Комиссии Организации 
Объединенных Наций по праву международной торговли (Вена, 29 июня — 16 
июля 2015 г.) от 15 апреля 2015 г. A/CN. 9/847. Официальный сайт Гаагской конференции по международному частному праву. URL: https://assets.hcch.net/docs/
eb2202fd47c94e73ab0fcbf2b4057d8f. pdf (дата обращения: 01 сентября 2019 г.). 
4 Федеральный закон РФ от 30 сентября 2013 г. № 260ФЗ «О внесении изменений в часть третью Гражданского кодекса Российской Федерации».

Принцип автономии воли в международном частном праве

6

возможностей (выбор права третьей страны, последующий выбор, 
депесаж и др.), так и с точки зрения набора тех правоотношений, 
в которых сторонам дозволяется избирать применимое право (вещные права на движимое имущество, договорные и внедоговорные 
правоотношения). Изложенное в совокупности позволяет ставить 
вопрос об осмыслении автономии воли в качестве принципа международного частного права Российской Федерации.
В основу настоящей монографии легла серия научных статей 
автора по отдельным проблемам становления и реализации принципа автономии воли в международном частном праве, в том числе 
об иностранном элементе в правоотношении, составляющем предмет международного частного права (Государство и право. 2020. 
№ 2. С. 133–142); правовом режиме формы соглашения о применимом праве (Актуальные проблемы российского права. 2020. Т. 15. 
№ 5. С. 208–215); формулировке соглашения о применимом праве 
в контексте допустимости депесажа (Юрист. 2020. № 5. С. 18–22); 
а также определении судом допустимости и действительности соглашения о применимом праве (Российское правосудие. 2020. № 3. 
С. 5–13) и правовом обосновании допустимости такого соглашения в международном коммерческом арбитраже (Российское правосудие. 2020. № 7. С. 23–30) и др.

ГЛАВА 1
Международно-правовое закрепление 
принципа автономии воли участников 
частноправовых отношений международного 
характера

1.1. Принцип автономии воли в Кодексе Бустаманте

Закрепление принципа автономии воли сторон частноправовых 
отношений с иностранным элементом в международных договорах 
происходило, в первую очередь, в рамках унификации коллизионных норм. Как указывает Н. Г. Вилкова, первоначально «с унификацией коллизионных норм» были связаны «наибольшие надежды»1. 
В литературе в качестве преимуществ унификации коллизионных 
норм указывают ее направленность исключительно на участников 
частноправовых отношений с иностранным элементом, а также быстроту и простоту самого процесса унификации; в качестве недостатка — тот факт, что коллизионная норма так или иначе отсылает 
к национальному праву, которое различается в различных государствах и — если оно является иностранным по отношению к lex 
fori — должно быть установлено судом2.
Удивительный факт истории международного частного права 
составляет то, что обретшие независимость государства Южной 
Америки оказались первыми, кто достиг успеха в кодификации 
его норм3. Так, еще в 1877–1878 гг. в г. Лиме состоялся конгресс, 
результатом которого стало принятие 9 ноября 1878 г. договора, 

1 Вилкова Н. Г. Унификация коллизионных норм в сфере международных коммерческих контрактов // Хозяйство и право. 1997. № 11. С. 132.
2 Матвеева Т. В. Роль международного договора в международном частном праве: Дисс…. канд. юрид. наук. М., 2006. С. 19–20; Синева Н. А. Унификация правовых 
норм, регулирующих внешнеторговое обязательство: Дисс…. канд. юрид. наук. Саратов, 2006. С. 153–154.
3 Delić A. The Birth of Modern Private International Law: The Treaties of 
Montevideo (1889, amended 1940). URL: https://opil.ouplaw.com/page/TreatiesMontevideo/thebirthofmodernprivateinternationallawthetreatiesofmontevideo1889amended1940 (дата обращения: 01 июля 2019 г.). 

Глава 1.  Международно-правовое закрепление принципа автономии воли участников 
частноправовых отношений международного характера

8

устанавливающего единообразные нормы международного частного права, который, однако, был ратифицирован только Перу и так 
и не вступил в силу1. В 1888–1889 гг. в г. Монтевидео состоялся 
конгресс, результатом которого стало принятие девяти международноправовых инструментов по разным вопросам международного частного права (включая вопросы уголовной юрисдикции). 
Работа данного конгресса оценивается как успешная, поскольку все 
государстваподписанты, несмотря на наличие между некоторыми 
из них политических разногласий, ратифицировали все документы (за исключением Бразилии и Чили, не ратифицировавших три 
из девяти)2. Второй конгресс, нацеленный на пересмотр указанных 
инструментов, состоялся в г. Монтевидео в 1939–1940 гг.3

Наиболее известный пример унификации коллизионных норм — 
это Кодекс международного частного права, именуемый в честь его 
разработчика — кубинского юриста Антонио Санчес де БустамантеиСирвен — Кодексом Бустаманте4. Принятие данного кодекса 
20 февраля 1928 г. стало результатом работы Шестой конференции 
американских государств и оценивается как несомненный успех 
в деле всеобъемлющей кодификации международного частного 
права. Кодекс Бустаманте включает вступительный раздел (ст. 1–8) 
и четыре книги: международное гражданское право (ст. 9–231), международное торговое право (ст. 232–295), международное уголовное право (ст. 296–313) и международный процесс (ст. 314–437).
Однако его применение на практике столкнулось с рядом препятствий. Вопервых, США не стали участниками этого кодекса пре1 International Development Law: The Max Planck Encyclopedia of Public 
International Law / Ed. by P. Minnerop, R. Wolfrum, F. Lachenmann. New York, 2019. 
P. 547.
2 ParraAranguren G. Recent Developments of Conflict of Laws Conventions in 
Latin America // Collected Courses of the Hague Academy of International Law. 1980. 
Vol. 164. P. 69–70.
3 Maekelt T. de. InterAmerican Codification of Private International Law // 
Collected Courses of the Hague Academy of International Law. 1982. Vol. 177 (General 
Rules of Private International Law in the Americas: New Approach). P. 223–224.
4 Кодекс международного частного права (Кодекс Бустаманте) от 20 февраля 
1928 г. (г. Гавана); Tuininga K. Cuban Private International Law: Some Observations, 
Comparisons, and Suppositions // University of Miami InterAmerican Law Review. 
2009. Vol. 40. No. 3. P. 435.

1.1. Принцип автономии воли в Кодексе Бустаманте

9

имущественно в силу того, что Конституция США относит такие 
вопросы к компетенции отдельных штатов1. Вовторых, большая 
часть государствучастников ратифицировала кодекс с различного рода оговорками, из которых критически значимыми являются 
оговорки общего характера, на основании которых кодекс не применяется в случае противоречия национальному праву соответствующего государства. Например, Республика Чили ратифицировала кодекс со следующей оговоркой: «При наличии коллизии между 
правом Чили и иностранным законом, положения действующих 
и будущих законов Чили будут превалировать над указанным кодексом в случае противоречия между ними». На этом основании 
правоведы сделали однозначный вывод о том, что такие оговорки 
общего характера приводят к скрытому аннулированию достижений кодекса2. Аналогичные оговорки сделали Колумбия, КостаРика, Никарагуа и Уругвай3.
Наконец, региональный характер кодификации и, соответственно, применение кодекса в рамках узкого круга государств не предполагали его универсальной значимости. Тем не менее последнее 
обстоятельство на практике дало противоположный результат. 
С одной стороны, суды государствучастников кодекса в отсутствие собственных коллизионных норм по ряду вопросов сформировали тенденцию обращения за решением к Кодексу Бустаманте, 
в том числе при разрешении коллизий между собственным правом 
и правом любого другого иностранного государства (не ограничиваясь лишь государствамиучастниками кодекса)4. В литературе отмечается, что данная тенденция аналогична тому, как суды в США 
для разрешения международных коллизий используют правила, 
разработанные в отношении коллизий права между штатами5.

1 Vickers A. The Choice of Law Clause in Contracts between Parties of Developing 
and Developed Nations // Georgia Journal of International and Comparative Law. 
1981. Vol. 11. No. 3. P. 627–628.
2 Vickers A. Op. cit. P. 628.
3 ParraAranguren G. Op. cit. P. 72.
4 Nadelmann K. The Need for Revision of the Bustamante Code on Private 
International Law // The American Journal of International Law. 1971. Vol. 65. No. 5. 
P. 790.
5 Ibid.

Глава 1.  Международно-правовое закрепление принципа автономии воли участников 
частноправовых отношений международного характера

10

С другой стороны, Кодекс Бустаманте сам по себе как результат всеобъемлющей кодификации международного частного права привлек внимание мирового сообщества, следствием чего стала 
диффузия положенных в его основу принципов, включая установленную ст. 3 Кодекса категоризацию национальных законов, 
в правовые системы многих государств мира1. Н. Г. Доронина подчеркивает, что Кодекс Бустаманте оказал «глобальное влияние 
на развитие международного частного права в каждом государстве 
международного сообщества»2.
В отношении закрепления принципа автономии воли в Кодексе 
Бустаманте нельзя не отметить, что в подавляющем большинстве 
случае отечественные правоведы указывают данный кодекс в числе 
международных договоров, признающих автономию воли3. Однако в зарубежной юридической науке по этому вопросу отсутствует 
единство мнений. В частности, С. Симеонидес указывает, что хотя 
автономия воли сторон является древним принципом, она получила нормативное закрепление только в XX в., при этом Кодекс 
Бустаманте и Первый свод конфликтного права США составляют, 
по мнению автора, заметные исключения в этом процессе4. Примечательно и то, что Э. Лоренцен, представивший обзор положе1 Доронина Н. Г. Диффузия в праве как направление унификации международного частного права: к вопросу об объекте информационного права // Журнал российского права. 2015. № 5. С. 131.
2 Проблемы унификации международного частного права / Под ред. А. Л. Маковского, И. О. Хлестовой. 2013. URL: СПС «Гарант» (автор главы 2 — Н. Г. Доронина). 
3 Занибеков М. М. Автономия воли сторон и свобода договора при заключении международного коммерческого договора: действующий правовой механизм 
или юридическая фикция? // Вестник Московского финансовоюридического 
университета. 2016. № 2. С. 143; Кондратьева Е. М. Свобода договора и «автономия воли сторон» как гарантии осуществления конституционных прав российских 
участников внешнеэкономической деятельности в международном частном праве // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобаческого. Серия: право. 2003. № 1. С. 37; Стригунова Д. П. Реализация принципа автономии воли сторон в международных коммерческих договорах // Современное право. 2014. № 4. 
С. 153.
4 Symeonides S. Party Autonomy in International Contracts and the Multiple Ways 
of Slicing the Apple // Brooklyn Journal of International Law. 2014. Vol. 39. No. 3. 
P. 1124; Symeonides S. Codifying Choice of Law Around the World: An International 
Comparative Analysis. New York, 2014. P. 114.