Функционально-семантическая категория альтернативности в свете традиционных и современных лингвистических концепций

ФУНКЦИОНАЛЬНОСЕМАНТИЧЕСКАЯ 
КАТЕГОРИЯ 
АЛЬТЕРНАТИВНОСТИ 
В СВЕТЕ ТРАДИЦИОННЫХ 
И СОВРЕМЕННЫХ 
ЛИНГВИСТИЧЕСКИХ 
КОНЦЕПЦИЙ

Н.Г. СКЛЯРОВА

Москва
ИНФРА-М
2022

МОНОГРАФИЯ

УДК 81`37(075.4)
ББК 81.2
 
С43

Склярова Н.Г.
С43  
Функционально-семантическая категория альтернативности в свете 
традиционных и современных лингвистических концепций : монография / Н.Г. Склярова. — Москва : ИНФРА-М, 2022. — 413 с. — (Научная 
мысль). — DOI 10.12737/1544136.

ISBN 978-5-16-017032-9 (print)
ISBN 978-5-16-109603-1 (online)
В монографии предлагается комплексное исследование категории 
альтернативности в свете лингвистики универсалий, концепции о вариативности языковых единиц, учения об имплицитности и пресуппозиции, теории речевых актов и прагмалингвистики. Категория альтернативности рассматривается как функционально-семантическое 
поле, как средство речевого воздействия в политическом дискурсе, 
анализируется роль альтернативности в моделировании картины 
мира и в создании текста художественного произведения.
Предназначена для лингвистов, интересующихся традиционными 
и современными проблемами языкознания.
УДК 81`37(075.4)
ББК 81.2

ISBN 978-5-16-017032-9 (print)
ISBN 978-5-16-109603-1 (online)
© Склярова Н.Г., 2022

Р е ц е н з е н т ы:
Буров А.А., доктор филологических наук, профессор Пятигорского 
государственного университета;
Дубовский Ю.А., доктор филологических наук, профессор Пятигорского государственного университета

Введение

Современный этап развития лингвистической науки характеризуется тенденцией интеграции различных подходов к изучению 
фактов языка, что позволяет как учитывать опыт предшественников, так и рассматривать языковые явления через призму новых 
концепций.
Монография представляет собой попытку комплексного исследования функционально-семантической категории альтернативности в свете лингвистики универсалий, теории вариативности, 
учения об имплицитности и пресуппозиции, в ракурсе полевого 
структурирования и моделирования картины мира, с точки зрения 
прагмалингвистики и теории речевых актов, а также как средство 
речевого воздействия, что отражено в соответствующих главах 
монографии. Такой подход предполагает рассмотрение функционально-семантической категории альтернативности в ракурсе взаимодействия системы и среды, текста и дискурса, парадигматики 
и синтагматики, инвариантности и вариативности, ономасиологии 
и семасиологии, языка и мышления, картины мира и языковой картины мира, а также учет человеческого фактора и ряда экстралингвистических параметров.
Концептуально-методологическую основу исследования составили труды российских и зарубежных ученых по ряду общих 
и частных проблем теории языка. Работа выполнена на фактологическом материале английского языка с привлечением данных 
русского и немецкого языков и опирается на многолетний опыт 
исследования функционально-семантической категории альтернативности, результаты которого нашли отражение в диссертациях 
на соискание ученых степеней кандидата и доктора филологических наук, а также в ряде статей.
Проведенное исследование способствует переосмыслению некоторых вопросов теории языка, вносит определенный вклад в учение 
о функционально-семантических категориях, при изучении которых предлагаемая исследовательская модель, возможно, найдет 
применение. Полученные результаты расширяют представления 
об альтернативности как языковой универсалии, о внутриязыковом 
и межъязыковом варьировании плана ее содержания и выражения, 
в том числе имплицитной актуализации в разноуровневых средствах языка, об особенностях ее реализации в различных типах речевых актов и взаимодействии с другими лингвистическими и экстралингвистическими категориями, а также о ее участии в формировании различных картин мира и об осуществлении с ее помощью 
речевого воздействия в политическом дискурсе.

Книга предназначена для широкого круга лингвистов, преподавателей, аспирантов и студентов филологических факультетов, 
а также для всех, интересующихся традиционными и современными 
проблемами языкознания.

Глава 1
ФУНКЦИОНАЛЬНО-СЕМАНТИЧЕСКАЯ 
КАТЕГОРИЯ АЛЬТЕРНАТИВНОСТИ В СВЕТЕ 
ТЕОРИИ ЯЗЫКОВЫХ УНИВЕРСАЛИЙ

1.1. ЯЗЫКОВЫЕ УНИВЕРСАЛИИ В ОНТОЛОГИЧЕСКОМ 
И ГНОСЕОЛОГИЧЕСКОМ АСПЕКТАХ

Понятие «универсалия», введенное в науку Боэцием еще 
в VI веке, в середине ХХ столетия было заимствовано лингвистикой из антропологии для обозначения общих черт, характерных 
для всех или большинства языков. Однако интерес к изучению универсальных языковых свойств периодически проявляется на протяжении всей истории языкознания, хотя формулировки проблемы 
языковых универсалий существенно варьируются в зависимости 
от целей и задач лингвистических школ и течений, а трактовка 
не всегда вписывается в рамки современной терминологии.
Начало обсуждения этого вопроса восходит к античности. Еще 
в IV веке до нашей эры Аристотель обратил внимание на универсальность отдельных элементов языковой системы, отмечая, что 
«во всяком словесном изложении есть следующие части: основной 
звук, слог, союз, имя, глагол, член, флексия и предложение» [Аристотель, 1927: 64]. В дальнейшем исследования в области универсалий были связаны с учением о частях речи и их грамматических 
категориях, именуемых представителями Александрийской школы 
акциденциями [Античные теории языка и стиля, 1936: 118–137], 
которые должны присутствовать в любом языке. С развитием языкознания и привлечением обширного фактического материала положения древних философов нашли свое подтверждение; именно 
поэтому ряд введенных ими грамматических терминов до сих пор 
используется для лингвистических описаний.
Средние века характеризуются возобновлением внимания 
к указанной проблеме, вызванным возникновением философсколингвистического спора об универсалиях, под которыми первоначально понимались слова, утверждающие референциальную соотнесенность с какой-либо абстрактной сущностью [Новоселов, 
2001: 135], что было, по-видимому, обусловлено распространением 
христианства и вместе с ним идеи творения мира по Слову: «В начале было Слово. <…> Все чрез него начало быть…» [Иоанн, I: 1, 3]. 
Позднее, в связи с перенесением акцента со слов на значения, тер

мином «универсалии» стали обозначаться общие понятия, породившие противоречивые мнения относительно того, что такое реальное бытие, каким образом существует идеальное, как возможно 
рациональное понятийное познание, как соотносятся мышление 
и действительность, общее и единичное [Доброхотов, 1989: 672]. 
В конце XI — начале XII столетия в дискуссии об универсалиях 
приняли участие три основных направления: реализм, номинализм и концептуализм, которые впоследствии нашли своих сторонников в философии Нового времени XVII–XVIII веков. Реалисты, возглавляемые Ансельмом, утверждали, что универсалии 
существуют реально и предшествуют возникновению единичных 
вещей, причем соответствующие общим понятиям предметы являются только их слабыми копиями. В противоположность реалистам, номиналисты во главе с Росцелином полагали, что в мире 
имеют место только единичные вещи, обладающие индивидуальными качествами, тогда как универсалии, выводимые нашим мышлением из этих предметов, не только не существуют независимо, 
но даже не отражают их свойств. Наконец, Пьер Абеляр и другие 
представители концептуалистического направления, отрицая реальное бытие универсалий до и после единичных вещей, приписывали его только отдельным предметам, выступающим в качестве 
базы общих понятий, которые, таким образом, не существуют 
отдельно, а выводятся нашим умом из реально существующих 
вещей, отражают их свойства и выполняют роль особой формы 
познания [Кондаков, 1975: 626–627]. Иными словами, концептуалисты считали, что, абстрагируя общие признаки от единичных 
предметов, можно формировать в уме соответствующие этим 
предметам универсалии [Гутнер, 2001: 28]. Ход исторической полемики об универсалиях привел к тому, что реализм, номинализм 
и концептуализм стали характеризоваться соответственно при 
помощи трех формул: «универсалии до вещей», «универсалии 
в вещах» и «универсалии после вещей» [Котарбиньский, 1963: 
410–411], и в настоящее время в этом прослеживаются аналогии 
борьбы материализма и идеализма. Признавая объективность универсалий, диалектический материализм не утверждает, что общее, 
будучи одним и тем же, принадлежит одновременно к различным 
реальным объектам, то есть одновременно занимает разные места 
в пространстве. Универсалии представляют собой сходное, подобное, эквивалентное в различном. В природе нет абсолютно 
одинаковых материальных объектов, а общее есть одинаковое, 
а не одно и то же. Благодаря универсалиям возможна взаимозаменимость предметов в объективных процессах и в практической 
деятельности человека, которая фиксируется в форме общего понятия [Бродский, 1973: 86].

Подобное философское толкование универсалий с помощью 
языка как концептуального аппарата мышления следует отличать 
от поиска языковых универсалий как особого рода единиц исследования в теоретической лингвистике, которая хотя и опирается 
на определенный философско-методологический фундамент, тем 
не менее остается автономной областью знания со специфическим 
предметом исследования [Цыркун, 1978: 136].
С появлением в языкознании рационализма, характеризуемого 
стремлением рассматривать грамматические категории любого 
языка как воплощение логических категорий, возникла потребность в создании универсальной грамматики, в которой на основе 
единых законов мышления были бы систематизированы общие 
принципы языкового построения и объяснены причины наблюдаемых от них отклонений. В 1660 году вышло первое фундаментальное сочинение «Всеобщая и рациональная грамматика ПорРояля» А. Арно и К. Лансло, которое представляло собой попытку 
научно осмыслить структуру и функционирование естественного 
языка, воплощенного во всем многообразии языков мира, выявить 
их единство и установить их специфические проявления.
В трудах лингвистов XIX столетия можно обнаружить ряд замечаний, касающихся присутствия в языках типичных свойств, 
а также возможных причин наблюдаемого сходства. Так, определенный вклад в становление универсализма в языкознании внесло 
учение В. фон Гумбольдта об «общей для всех языков единой внутренней форме», которая, обладая духовной спецификой, не входит 
в строй языка, но вместе с тем составляет его основу [Гумбольдт, 
2000: 74, 242]. Рассматривая механизмы языковой категоризации, 
В. фон Гумбольдт также высказал предположение об универсальности категорий мышления, образующих «взаимозависимое целое, 
систематическая завершенность которого в большей или меньшей 
мере пронизывает все языки» [Гумбольдт, 2000: 118–119]. Последователь В. фон Гумбольдта Г. Штейнталь видел единство языков в их 
классификации, которая устанавливает между ними определенные 
отношения и таким образом соединяет их в систему [Штейнталь, 
1964: 132]. Через отождествление человеческого языка с живым 
организмом А. Шлейхер пытался объяснить единые принципы 
языковой эволюции [Шлейхер, 1964: 108]. Идеи об универсальных 
закономерностях языкового развития, в частности универсальности формирования фонетического строя, были предложены младограмматиками, отмечавшими, что «каждое звуковое изменение, 
поскольку оно происходит механически, совершается по законам, 
не знающим исключений» [Остгоф, Бругман, 1964: 194].
Ф. де Соссюр, выделив общие, постоянные принципы, которым 
подчиняются все языки в синхронии и диахронии, заявил, что 

даже «различия языков таят в себе глубокое единство» [Соссюр, 
1977: 131]. И.А. Бодуэн-де-Куртенэ обратил внимание на общечеловеческие сходства языков, не зависящие ни от генеалогического 
родства, ни от контактов в пространстве: «Мы постоянно находим 
одинаковые свойства, одинаковые изменения, одинаковые исторические процессы и перерождения в языках, чуждых друг другу 
и исторически и географически» [Бодуэн-де-Куртенэ, 1963: 371]. 
К числу таких универсальных черт человеческих языков он относил их членораздельность и символичность, а также общее направление развития данных двух характеристик, которое отражает 
объективную эволюцию человека. Так, прогресс языка в отношении членораздельности обеспечивается путем передвижения артикуляции вперед и вверх, тогда как прогресс в отношении символичности осуществляется посредством углубления абстракции 
[Зубкова, 2003: 355].
В первой половине XX века приверженцы различных направлений в языкознании высказывались об универсальности языковых явлений большей или меньшей степени абстракции, а также 
о факторах, которые обусловливают сходства, обнаруживаемые при 
сопоставлении материала различных языков. Р.О. Якобсон, будучи 
сторонником пражского структурализма, теоретической основой 
которого послужило понимание языка как знаковой системы, 
указывал на тенденцию к универсализму, проявляемую символами языка, на наличие универсальных инвариантов в языковой 
структуре, выявляемых при типологическом сравнении различных 
языков [Якобсон, 1965: 389, 383]. В его положении о существовании 
межъязыковых семантических инвариантов в корреляциях грамматических категорий [Якобсон, 1965: 390], несмотря на расхождения 
с В. фон Гумбольдтом в используемом концептуальном и терминологическом аппарате, прослеживаются аналогии с мыслями, высказанными ранее последним. Румынский ученый Э. Косериу отмечал 
наличие универсального аспекта в речевой деятельности [Косериу, 
1963: 167]. Представитель французской школы А. Мартине выдвинул универсальный принцип экономии в качестве движущей 
силы, управляющей эволюцией и функционированием языка [Мартине, 1963: 528–534].
В этот же период спекулятивно-философский подход к проблеме универсалий исчерпал себя, применение термина «универсалии» вышло за пределы общих понятий и распространилось 
на абстрактные объекты в научных теориях [Нарский, 1981: 275, 
281], которые подразделялись на обычные генерализации, идеализации, «чистые» конструкты и другие разновидности, различающиеся своим гносеологическим характером. Генерализации, будучи 
индуктивными обобщениями, имеют непосредственные реальные 

прообразы, в то время как классические идеализации возникают 
тогда, когда ряд свойств сравниваемых предметов отбрасывается, 
а некоторые другие берутся в максимальном развитии. В отличие 
от обоих этих типов, у «чистых» конструктов вообще нет прообразов, поскольку они образуются в результате творческой деятельности теоретика и выдвигаются как универсалии-гипотезы, 
а затем либо подтверждаются эмпирически, либо отвергаются, 
то есть сами играют роль прообразов, к которым материальная 
эмпирическая действительность может приближаться лишь частично, до некоторой степени. Вместе с тем все разновидности теоретических универсалий объединяет одно общее свойство, заключающееся в «приблизительной истинности», которой они обладают 
[Нарский, 1981: 291–293]. Таким образом, проблема универсалий 
на этом этапе сводилась к определению соответствия действительности не общих, а абстрактных понятий [Левин, 1987: 79].
Именно под влиянием господствовавшей в то время в различных 
науках тенденции к конструированию универсалий, которые понимались как «теоретические абстракции и идеализации, в том числе 
свойства и отношения, взятые в изоляции от индивидуальных 
предметов» [Нарский, 1981: 288], основатель датской школы структурализма Л. Ельмслев усматривал необходимость в разработке 
универсальной лингвистической теории, приложимой к любому 
конкретному языку. Его глоссематика представляла собой идеализированную универсалию отношений структуры языка при игнорировании самих элементов языка, связываемых этими отношениями. Здесь следует также упомянуть Н. Хомского, основоположника генеративной лингвистики, постулировавшего существование 
формальных универсалий глубинного уровня («deep-seated formal 
universals») [Chomsky, 1965: 30; Хомский, 1972а: 30] как конечного 
набора форм, составляющих основу любого человеческого языка, 
из которых путем определенных трансформационных правил 
можно создавать бесконечное множество поверхностных структур 
[Хомский, 1972б: 90]. Введенное им понятие глубинной структуры 
можно рассматривать как универсальную генерализацию, непосредственно не наблюдаемую и полученную путем индуктивного 
обобщения языковых фактов.
Фрагментарные замечания об универсальности отдельных языковых свойств, высказываемые представителями различных эпох, 
школ и течений, послужили предпосылкой для формирования в середине XX столетия нового направления в лингвистике, получившего 
название «универсализм». Оно ознаменовалось проведением в 1961 
году в Нью-Йорке специальной научной конференции, в материалах которой была подытожена степень изученности данной области 
и определен круг вопросов, подлежащих дальнейшему рассмотрению.

Впоследствии указанная проблема затрагивалась, главным 
образом, в рамках типологии — науки, занимающейся «сравнительным изучением структурных и функциональных свойств 
языков независимо от характера генетических отношений между 
ними» [Виноградов, 1998: 512], где универсальные языковые категории служили основой для типологических классификаций 
языков. Однако как самостоятельный предмет лингвистических 
исследований языковые универсалии редко привлекали внимание 
ученых, и, вопреки их значимости как для целого ряда частных 
языковедческих дисциплин, так и для общей теории языка, они 
по-прежнему остаются недостаточно изученными, а некоторые вопросы универсальности в языке до сих пор являются дискуссионными.
К числу спорных вопросов лингвистики универсалий относится 
формулировка определения предмета данной сферы исследований. 
В настоящее время существует множество дефиниций рассматриваемого понятия, которые, несмотря на кажущееся сходство, имеют 
ряд принципиальных различий. Так, основоположники теории 
универсалий определяют их как «обобщенные высказывания о тех 
свойствах и тенденциях, которые присущи любому языку и разделяются всеми говорящими на этом языке» [Гринберг, Осгуд, Дженкинс, 1970: 31]. Но такое понимание универсалий связано с ошибочным отождествлением универсальных явлений, свойственных 
всем естественным языкам, и понятий, которые создаются о них 
в лингвистике [Панфилов, 1982: 111–112]. Это обусловлено смешением онтологического и эпистемологического аспектов в трактовке 
универсалий [Гухман, 1974: 33], что в конечном итоге приводит 
к неадекватности отдельных принципов их классификации. Кроме 
того, «универсальность употребления какого-то положения одним 
языковедом не создает еще универсалии ни в системе социализированной языковедческой деятельности, ни в системе собственно 
языкознания» [Щедровицкий, 1969: 87].
Некоторые ученые придерживаются более компромиссной 
точки зрения, допуская, что универсалии «представляют собой одновременно и продукт абстрагирующего логического мышления 
в форме научных определений, и реальность определенного порядка, присущую языку как уникальному человеческому явлению 
и проявляемую в различных национальных языках» [Колшанский, 
1972: 549].
Другие ученые противопоставляют онтологические универсалии, которые представляют собой свойства, присущие языку, 
и эпистемологические универсалии, которые выступают в качестве 
научных формулировок (определений, высказываний) о свойственных языку универсальных признаках. Однако необходимо