О стихотворении Н. А. Некрасова "Поэт и гражданин"

Российский государственный педагогический университет 
им. А. И. Герцена 

О. В. Богданова 

О СТИХОТВОРЕНИИ 
Н. А. НЕКРАСОВА 
«ПОЭТ И ГРАЖДАНИН» 

Санкт-Петербург 
Издательство РГПУ им. А. И. Герцена 
2021 

УДК 821.161.1 
ББК 83.3(2РОС=РУС) 
     Б73 

Рецензенты  — 
доктор филологических наук, проф. Л. К. Оляндэр 
доктор культурологии, проф. С. М. Некрасов 

Богданова О. В. 

Б73
О стихотворении Н. А. Некрасова «Поэт и гражданин». СПб.: Изд-во 
РГПУ им. А. И. Герцена, 2021. 35 с. [Сер. «Текст и его интерпретация». 
Вып. 18]

ISBN 978–5–8064-3037-4

Научно-монографическое издание докт. филол. наук О. В. Богдановой «О стихотворении Н. А. Некрасова “Поэт и гражданин”» продолжает серию «Текст и его интерпретация», посвященную проблемам развития русской литературы ХIХ–ХХ вв. и вопросам своеобразия творчества отдельных писателей. 
Издание предназначено для специалистов-филологов, студентов, аспирантов филологических факультетов гуманитарных вузов, для специалистов по истории развития 
русской литературы ХIХ–ХХ вв. 

ISBN 978–5–8064-3037-4

УДК 821.161.1

ББК 83.3(2РОС=РУС)

© О. В. Богданова, 2021
© С. В. Лебединский, оформление обложки, 2021
© Издательство РГПУ им. А. И. Герцена, 2021

__________________________________________________

__________________________________________________________________________________ 

• 

 
 
 
 
 

 
 
 

О стихотворении Н. А. Некрасова 

«Поэт и гражданин» 

(жанр, претексты, образный дуализм) 

 

 

Как известно, тема поэта и поэзии, тема предназначения поэта и 

предназначения его поэтического дара неизменно занимала литераторов всех эпох, начиная с античных времен вплоть до современности, и 
каждый поэт предлагал собственное разрешение философских аспектов 
этой экзистенциальной сферы. Так, если в начале ХIХ века А. С. Пушкин ввел в русскую литературу образ поэта-пророка («Восстань пророк, 
и виждь, и внемли…»), то полвека спустя за Н. А. Некрасовым установилась прочная слава прославления образа поэта-гражданина («Поэтом 
можешь ты не быть, но гражданином быть обязан»). 

Титульное в этом плане стихотворение Некрасова «Поэт и граж
данин»1 занимает важное место в художнической биографии писателя 
и, несомненно, в истории русской литературы. По словам выдающегося некрасоведа Н. Н. Скатова, «Поэт и гражданин» — «это одно из 
самых глубоких произведений русской поэзии о соотношении гражданственности и искусства»2. По словам исследователя Н. Н. Мостовской, в творческом наследии Некрасова стихотворение-декларация 
воспринимается «почти самостоятельно»: «и как характерный знак 

 

1 Здесь и далее стихотворение Некрасова «Поэт и гражданин» цитируется по изд.: 
Некрасов Н. А. Полное собрание сочинений и писем: в 15 т. / АН СССР. ИРЛИ 
(Пушкинский Дом). Л.: Наука, 1981–2000. Т. 2. Стихотворения. 1855–1866. Л., 
1981. С. 5–13, 265, 333. 
2 Скатов Н. Н. «Я лиру посвятил народу своему…»: о творчестве Н. А. Некрасова. 
М.: Просвещение, 1985. С. 16. 

его литературной деятельности, и как примета общественно-литературной жизни эпохи»1. 

Кажется, столь высокие оценки стихотворения Некрасова спра
ведливы и заслуженны, однако аксиология такого рода опирается едва 
ли не единственно на самую известную строку стихотворения «Поэт и 
гражданин» — «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть 
обязан» Именно эта сентенция дает прочное основание к осознанию 
авторской позиции, к уловлению сущностной интенции Некрасова: не 
поэт, но гражданин. 

Однако если внимательнее вглядеться в текст стихотворения, то 

окажется, что его суть в малой степени отражает императивную декларацию. И что еще важнее — интенция не находит смыслового выражения в текстовом пространстве, не получает поддержки в идейной 
диспозиции персонажей-оппонентов. Идейно-эстетический спор обозначен автором, но не доведен до логического завершения: помимо 
афористической формулы о поэте и его гражданской роли стихотворение не дает представления о позиционировании лирических героев, 
их спор-противостояние неустойчив, разновелик, убедительность 
мнения одного и другого (в особенности поэта) не подкреплена и не 
акцентирована. 

При анализе стихотворения «Поэт и гражданин» исследователи, 

как правило, в качестве претекста называют поэтическое послание 
А. С. Пушкина «Поэт и толпа» и именно его используют для сопоставления и акцентуации позиции некрасовских героев-оппонентов. 
Особенно потому, что цитата из пушкинского стихотворения как 
один из аргументов поэта включена в текст Некрасова: 

 
Не для житейского волненья, 
Не для корысти, не для битв, 
Мы рождены для вдохновенья, 
Для звуков сладких и молитв. 
 
Однако для знакомых с творчеством Пушкина очевидно, что по
зиция лирического героя-поэта в данном случае, с одной стороны, 
весьма ситуативна, окказиональна, эмоционально провокативна, 
с другой стороны, как верно отметил литературовед В. М. Есипов2, 

 

1 Мостовская Н. Н. Стихотворение «Поэт и гражданин» в литературной традиции 
// Карабиха: ист.-лит. сб. / сост. Б. В. Мельгунов. Вып. 3. Ярославль: ВерхнеВолжск. кн. изд-во, 1997. 368 с. С. 67. 
2 Есипов В. М. Поэт, чернь и автор // Вопросы литературы. 2005. № 2. С. 319–331. 

явно не совпадает с позиций автора. Не особенно углубляясь в образцы пушкинской поэзии, легко восстановить иные — действительно 
программные — декларации поэта, среди которых «пророческое» 
«Глаголом жги сердца людей…» или «памятное» «На тронах поразить порок…». Как свидетельствует творчество Пушкина, вся его поэзия — высочайший образец художественного совершенства, продиктованного вдохновением, но неизменно ориентированного на благо 
Отечества и народа. Утверждение подобного рода — аксиома, которая не требует доказательства прочности соединения и спаянности в 
пушкинской поэзии позиций Поэта и Гражданина. Разделение этих 
высоких служений для Пушкина невозможно1.  

Между тем Некрасов действительно ориентируется на стихотво
рение Пушкина «Поэт и толпа» (и на «Разговор книгопродавца с поэтом»), но — и это важно осознать (!) — наследуя, прежде всего, его 
(их) форму — диалогическое построение текста, связанное с драматургией взаимодействия парных персонажей. Говорить о следовании 
Некрасова Пушкину в самой сути понимания поэтического дара было 
бы неверно: поэт-демократ (в духе поставленной поэтической задачи) 
искажает представление великого поэта о предназначении поэзии, сводя поливалентную пушкинскую концепцию к «чистому искусству», к 
абсолютизации только одной из граней поэтического служения поэтагражданина. Некрасов сознательно утрирует «вдохновенческий» пуант 
поэзии Пушкина, искажая существо природы стихотворного претекста. 

Как и Некрасов, современные исследователи, обращающиеся к 

стихотворению Пушкина «Поэт и толпа», прежде всего делают акцент 
на противостоянии поэта и толпы, на непримиримости позиций, на этико-эстетической свободе вдохновенного творца. При этом поэтические 
абсолюты и крайности позиции лирического героя-поэта (действительно до определенной меры не чуждые Пушкину) нередко упрощенно 
совмещается с позиций самого создателя, яро не принимающего толпучернь («Чернь» — название стихотворения, под которым оно появилось в печати). Объяснительной мотивацией к появлению столь острого 
в идейном противостоянии стихотворения даже в комментариях к собранию сочинений Пушкина сочтена единственно «ситуативность» 
(написано в определенной жизненной ситуации), своеобразная «случайность» (создано «по случаю»)2. При этом жанровый аспект избран
 

1 Доказательством тому может служить не только поэзия, но и гражданская 
(насквозь гражданственная) публицистика художника. 
2 См. об этом: [Томашевский Б. В.] Комментарии // Пушкин А. С. Собр. соч.: в 10 т. 
Л.: Наука, 1977. Т. 3. Стихотворения. 1827–1836. С. 442–443. 

ной Пушкиным формы остается, как правило, без внимания. Однако, 
с нашей точки зрения, именно жанр диалога объясняет острую конфронтированность и оппозиционность суждений поэта и толпы, актуализирует заряд полярности демонстрируемых лирическими персонажами деклараций. 

Пушкин, еще в Лицее воспитанный на традициях античной лите
ратуры, в продолжение всей жизни глубоко приверженный образцам 
древнейшей мировой (в т. ч. европейской) поэзии, был хорошо знаком 
с творчеством мастеров античного диалога — Демосфена, Аристида, 
Исократа, Антисфена, Диогена Синопского, Сократа, Протагора, Платона, Аристотеля и др., был прекрасно осведомлен о принципах ораторского искусства и приемах разворачивания поэтического ристалища. Ему были известны канонизированные законы построения 
диалогического сражения, формы и способы диалектического мышления, пути нахождения и усвоения истинного знания посредством спорадиалога. Пушкину было известно, что необходимое условие классического диалога — разнополярность взглядов субъектов-диспутантов, их 
равновеликость и равноправность, обеспечивающие напряженность и 
устойчивость диалогического каркаса. Именно так и строит Пушкин 
свой текст-диспут, намеренно противопоставляя диалогически парных 
субъектов спора, сталкивая оппонентов в поисках истины, подвергая их 
(и читателя) мыслительному испытанию. 

Пушкин стилизует стихотворение о поэте и толпе под античный 

диалог, под открытую арену интеллектуального диспута, сосредоточенного на проблеме роли поэта в обществе. При этом категоричность 
суждения, которую демонстрируют герои Пушкина, — дань законам 
диалектики, гарантирующим динамику движения и остроту репрезентации мысли. Неслучайно весь текст стихотворения Пушкина сформирован архаизированной лексикой, выдержан в стилистике платоновско-сократовского диалога. 

Заметим, открывает стихотворение эпиграф из «Энеиды» Вер
гилия: «Procul este, profani» (лат. «Прочь, непосвященные») — и уже 
он указывает на традицию, которой намерен следовать Пушкин. Эпиграф намечает и диалогизированную структуру стиха: риторическое 
обращение к непосвященным предполагает (исходно и по мере разворачивания диспута) непременное присутствие посвященных. 

Текст пушкинского стихотворения насквозь пронизан возвы
шенной лексикой. Уже первая строка пробуждает образ лиры, струны 
которой перебирает певец («глас лиры» кольцеобразно завершает стихотворение). Образ певца, бряцающего на «лире вдохновенной», со

поставим с образом Аполлона: неслучайно в словах лирического героя, создавая фоново-антуражный план, звучит упоминание «кумира 
Бельведерского».  

Разворачивается диспут героев Пушкина — певца и черни — 

в условном пространстве перед храмом (на фоне незримого Парфенона), едва ли не на афинском Акрополе. В текст органично вплетаются 
образы «алтаря», «жертвоприношенья», «жрецов» (и «рабов), «служения». 

Можно согласиться с В. Б. Томашевским, что стихотворение 

«Поэт и толпа» было порождено конкретными событиями жизни 
Пушкина (журнальная критика), но очевидно и другое: поэт поднимается над обыденностью сиюминутных обстоятельств и находит поддержку в античной традиции, обращая собственное несогласие с требованиями «толпы» в форму риторического диалога, погружаясь 
в традицию поэтического ристалища. Неслучайно, самое первое 
название стихотворения (см. черновики) носило обобщенную форму 
— «Иамбы» («Ямбы»). Можно было бы предположить, что подобное 
название заключало в себе исключительно рифмическую акцентуацию, упрощенно — указание на стихотворный размер. Однако титульная апелляция к ямбическому размеру для посвященных есть актуализация в семантике названия аксиологической дефиниции стиха 
— напоминание о «ругательных иамбах», которые (как наиболее приближенные к разговорной речи1) в античности использовались (преимущественно) для выражения «издевок и перебранок» (С. С. Аверинцев2), в баснях и комедиях, в диалоговых спорах. 

Иными словами, Пушкин очень тонко и точно выстроил стихо
творение, следуя античной традиции и воплощая в тексте важнейшие 
критерии древнего диалогового жанра. Именно эти обстоятельства и 
позволили Пушкину в дальнейшем не отказаться от «окказионального» (по В. Б. Томашевскому) текста, но включать его в последующие 
издания сочинений. Форма классического античного диалога предоставляла Пушкину возможность подняться над конкретикой сиюминутных настояний журнальной критики и оппонировать ей. 

 

1 Этимология лексемы «ямб» специалистами связывается с праздниками плодородия в честь Деметры. Служанка богини, Ямба, веселила безутешную мать, безуспешно ищущую похищенную Аидом дочь Персефону, непристойными стихотворениями. 
2 Аверинцев С. С. Античная культура — конец первобытности // Новое в современной классической филологии / отв. ред. С. С. Аверинцев. М.: Наука, 1979. 
200 с. С. 40–45. 

Между тем Некрасов, как уже было отмечено выше, абсолюти
зирует диалогическое «я» одного из пушкинских героев, не принимает во внимание специфики канонической категоричности и диалектической заостренности суждений лирического персонажа. Некрасов 
«вырывает» один из голосов диалогического диспутанта и превращает его в аргумент собственного лирического поэта, нарушая традиционные каноны избранного жанра, полагаясь только на поверхностность формы, на внешние признаки двухголосия. Оппозиционность 
«посвященного ↔ непосвященного», «своего ↔ чужого», «я ↔ он» 
утрачивает признаки равноправия и равновеликости, предусматриваемые жанром диалога, лишается полноты и убедительности, доказательности и основательности. В отличие от Пушкина Некрасов не 
принимает во внимание законы жанра, ибо его обращение к форме 
диалога-спора не только поверхностно, но и формально, о чем позволяют говорить первоначальные варианты стихотворения «Поэт и 
гражданин». 

Как свидетельствуют комментаторы к собранию сочинений 

Некрасова, изначально отдельные фрагменты, впоследствии вошедшие в окончательный текст «Поэта и гражданина», появились в печати как стихотворное послание «Русскому писателю» («Современник», 
1855, № 6). 

 
Напрасно быть толпе угодней  
Ты хочешь, поблажая ей, —  
Твоё призванье благородней,  
Писатель родины моей!  
Её ты знаешь: не угодник  
Полезен ей. Пришла пора!  
Ей нужен труженик-работник  
На почве Мысли и Добра.  
Служи не славе, не искусству —  
Для блага ближнего живи,  
Свой гений подчиняя чувству  
Всеобнимающей любви.  
И если ты богат дарами,  
Их выставлять не хлопочи:  
В твоём труде заблещут сами  
Их животворные лучи.  
Взгляни: в осколки твёрдый камень  
Убогий труженик дробит,