Неэкономические факторы устойчивого развития общества

УДК 316.42:001.895(476)
ББК 60.56(4Беи)
         Н59

А в т о р ы:

С. А. Шавель, В. Р. Шухатович, Н. А. Барановский, С. В. Лапина,  
Е. В. Мартищенкова, Д. В. Назарова, Н. И. Яковлева, Д. М. Гриб,  

А. С. Болдырев, С. В. Костюкевич, Н. С. Рысюкевич, С. Н. Кройтор, 

В. Я. Кочергин, А. Г. Пацеева,  Л. П. Галич, Е. М. Бородачева, А. Г. Баханов,  

Д. М. Гаптарь, И. В. Лашук, Н. Ф. Денисова 

Р е ц е н з е н т ы:

доктор социологических наук, профессор Е. Е. Кучко;
доктор социологических наук, профессор Д. Г. Ротман

Неэкономические факторы устойчивого развития общества / 

С. А. Шавель [и др.]; под общ. ред. С. А. Шавеля ; Нац. акад. наук Беларуси, Ин-т социологии. – Минск : Беларуская навука, 2020. – 362 с.
ISBN 978-985-08-2671-8

Монография посвящена теоретико-методологическому обоснованию и эмпирико-социологическому изучению неэкономических факторов как экзогенных ресурсов 
экономического роста и целостного развития общества. На основе историко-социологического анализа, с привлечением материалов экономической науки, раскрыта апофатическая природа неэкономических факторов, логика факторного подхода в социогуманитаристике и практической деятельности. Проведенные эмпирико-социологические исследования позволили выявить и эксплицировать неэкономические ресурсы 
отраслей социальной сферы: здравоохранения, образования, спорта, социальной инфраструктуры, жилищно-коммунального хозяйства, а также потенциальные резервы 
человеческого и социального капиталов. 
Адресуется научным работникам, преподавателям, студентам, работникам органов местного управления, а также всем, кто интересуется поиском резервов в контексте факторного анализа.

УДК 316.42:001.895(476)
ББК 60.56(4Беи)

ISBN 978-985-08-2671-8
© Институт социологии НАН Беларуси,  
     2020
© Оформление. РУП «Издательский дом 
    «Беларуская навука», 2020

Н59

ВВЕДЕНИЕ

Обращение к проблематике неэкономических факторов является логическим продолжением цикла исследований и публикаций (индивидуальных  
и коллективных монографий), выполненных за последние годы сотрудниками 
двух отделов – социальной теории и методологии и социологии социальной 
сферы Института социологии НАН Беларуси1. В проведенном исследовании 
синтезированы три идеи. Первая – это общие представления о факторном анализе; вторая – относится к смене парадигм в истории теоретико-методологических учений экономической науки, практики хозяйственной жизни; третья – 
социосферная – о взаимодействии всех факторов в целостном обществе как 
социетальной системе.
Факторный анализ (подход, стиль мышления) – один из наиболее распространенных, естественных понятий и релевантных (направленных к цели) 
способов поиска решений жизненно важных проблем и задач. Нетрудно понять, что любое человеческое действие – индивидуальное или коллективное – 
протекает в некоторой ситуации, состоящей, как правило, из множества самых разных компонентов, оказывающих то или иное влияние на характер самого действия. Субъект воспринимает их как факторы, взвешивает, оценивает 
их сравнительную силу влияния и возможности комбинирования и доступности для регулирования. Скажем, воздействовать на погоду крестьянин не может, но вот навыки повышения плодородия вырабатывались с неолита, открывшего земледелие и скотоводство, и сегодня достигших небывалой эффективности за счет минеральных удобрений, гербицидов для борьбы с сорняками, правильных севооборотов, подбора семян, новых технологий, мелиорации 
и т. д. Этот подход первоначально использовался в повседневной практике, 
позже в глубоких стратегических обоснованиях.
Примечательно также стратегическое использование советским руководством факторного подхода во второй половине Великой Отечественной войны. Так, в декабре 1943 г. состоялось совместное заседание Политбюро ЦК 

1 Социальные реформы в Беларуси: социологический анализ : монография / С. А. Шавель 
[и др.]. Минск : Технопринт, 2004. 342 с. ; Потребление и стабильность общества / С. А. Шавель 
[и др.] / Нац. акад. наук Беларуси, Ин-т социологии. Минск: Беларус. навука, 2010. 314 с. ; Социальный порядок и жизнеспособность общества / C. А. Шавель [и др.]. Минск: Беларус. наука, 
2007. 333 с. ; Общественная миссия социологии / С. А. Шавель [и др.]. Минск: Беларус. навука, 
2010. 404 с. ; Шавель, С. А. Перспективы развития социума / С. А. Шавель. Минск: Беларус. 
навука, 2015. 507 с. ; Инновационное развитие отраслей социальной сферы / С. А. Шавель [и др.]. 
Минск: Беларус. навука, 2017. 347 с.

Введение

4

ВКП(б), Государственного комитета обороны СССР и Ставки Верховного 
главнокомандования. В военное время оно проходило без протоколов. «На заседании, – по словам Е. Цветаева, – тщательно исследовались не только наличие, но и тенденции дальнейшего развития основных факторов, предопределяющих ближайшую перспективу войны и характер стратегических планов 
Советских Вооруженных Сил. Учитывались следующие факторы:
1) перевес СССР в силах и средствах;
2) стратегическая инициатива;
3) выгодное расположение войск;
4) накопление крупных резервов всех видов;
5) слаженность работы тыла;
6) исключительное моральное превосходство над врагом.
Важно, что действие этих факторов разворачивалось в полную мощь 
именно сейчас»1.
В гуманитарной науке наиболее известны и широко используемыми до настоящего времени являются факторные теории Рэймонда Кеттела (1905–1998) 
и Ганса Айзенка (1915–1997). Р. Кеттел начал свою творческую жизнь с должности ассистента известного британского ученого Чарльза Спирмена, знаменитого тем, что он придумал новый исследовательский метод – факторного 
анализа – и разработал технику и процедуры его применения. Освоив этот 
метод, Кеттел положил его в основу своей интеллектуальной деятельности на 
всю жизнь. Еще он отличился тем, что обучаясь на физическом отделении Королевского колледжа Лондонского университета, он за два месяца до защиты 
диплома (с отличием – это все знали) понял, что его жизненное призвание не 
физика, а социогуманитарная проблематика. Перейдя на отделение психологии, ему пришлось учиться ab ovo (с азов), но в 1929 г. он получил докторское 
звание по психологии в Лондонском университете. Созданная им факторная 
структура личности включает 16 конституционных факторов, таких как отзывчивость, интеллект, эмоциональная устойчивость и др. В настоящее время 
широко используется авторский опросник «16 PF (личностных качеств)» везде, где необходимо знание об индивидуально-психологических особенностях 
человека – от комплектования состава космонавтов, экипажей кораблей, геологических партий, антарктических экспедиций и т. д. до обычных трудовых 
бригад, спортивных команд или ВНК (временных научных коллективов). Сокращенный русский вариант опросника с ключом для обработки данных приведен в книге о тестировании2.
Ганс Айзенк также разделял приверженность к факторному анализу. Однако он использовал этот метод иначе, чем Кеттел. Во время Второй мировой 
войны он работал психологом в госпитале, где пациентами были страдающие 
от стресса военные. Обследовав 700 солдат-невротиков, он пришел к выводу, 

1 Цветаев В. Разгром фашистских войск в Белоруссии: комментарий к операции «Баграти
он». М., 1984. № 7. С. 153.

2 См.: Психологические тесты: в 2 т. / под ред. А. А. Корелина. М., 2001. Т. 1. С. 294.

Введение

5

что для объяснения большей части поведения человека необходимо не более 
трех факторов, названных им суперчартами. Первый из них биполярен и 
представляет ориентацию либо на внешний мир (экстравертность), либо на 
внутренние субъективные обстоятельства (интравертность). Второй фактор – 
это невротизм, характеризует эмоциональную устойчивость во всех ее проявлениях. Разработанный автором опросник ставят на первое место по части 
использования среди всех методик. Русский вариант приведен в названной 
книге1.
Факторный анализ повсеместно применяется как в естественных науках, 
так и в социогуманитаристике: социологии, педагогике, экономике и др., – для 
выявления латентных факторов, которые не поддаются прямой и непосредственной фиксации, но скрытно оказывают большое влияние на процессы, явления, события, протекающие в природе и обществе.
В экономической науке с момента ее возникновения в ХVI веке приоритетное внимание уделяется факторам происхождения богатства, понимаемым 
как его источники. Первым таким учением стал меркантилизм (от фр. mercantilis – торговец). Заслуга его в том, что впервые был поставлен вопрос о факторах – источниках богатства, но ошибка в том, что выделялся только один фактор, который, якобы, находится не в производстве, а в обращении, т. е. в торговле. Торговый баланс страны должен быть таким, чтобы продавать больше, 
а покупать меньше, независимо от того, что и с какими целями покупается, 
например, оборудование для создания нового производства.
Новое направление в истории экономической науки представлено физиократами (от греч. physis – природа + kratos – власть, власть природы). Они 
признавали единственным фактором – источником богатства землю и труд на 
ней. Главным представителем и основателем этого учения был Франсуа Кенэ 
(1694–1774) – медик по образованию, личный врач короля Людовика ХV, выходец из семьи земледельца, создавший в 64 года свои знаменитые «Экономические таблицы» (1758). Эта идея, безусловно, была правильная, но выделение 
только земледельческого труда лишало возможности учитывать роль других 
видов деятельности: торговли, ремесла, позже промышленности, науки. К тому же советский опыт полной национализации земли – вначале помещичьих 
владений, затем крестьянских наделов путем коллективизации – ведет к тому, 
что земля становится государственной территорией и все меньше учитывается как экономический фактор.
Классическую триаду основных экономических факторов – земля, труд  
и капитал – ввели и обосновали родоначальники политической экономии как 
самостоятельной науки А. Смит и Д. Рикардо. В экономической теории эти 
факторы называют основными, главными, имея в виду их атрибутативный характер, а именно то, что без них невозможна никакая хозяйственная деятельность, никакое производство товаров и услуг, а значит, и воспроизводство, по 
словам К. Маркса, «действительной жизни». Классическую триаду факторов, 

1 См.: Психологические тесты: в 2 т. / под ред. А. А. Корелина. М., 2001. Т. 1. С. 55.

Введение

6

в принципе, никто не подвергает сомнению, но в их число постепенно включаются все новые элементы, претендующие на доминирующую роль: наука, 
технологии, управление, информация и др. 
В современной мировой литературе по проблеме факторов – источников 
богатства дискурс в основном сосредоточивается на соотношении культуры  
и экономики. При этом зарубежные, западные авторы не используют понятие 
«неэкономические факторы», не выделяют их отдельно и не категоризуют, видимо полагая, что все они входят в культуру. На наш взгляд, такие представления не корректны. Вряд ли в культуру, как бы ее не определять, можно 
включить географические, климатические, экологические и другие факторы, 
как и многие феномены бессознательного: рефлексы, инстинкты, архетипы  
и т. д. Безусловно, культурные факторы являются экзогенными по отношению 
к экономике, но это не значит, что все находящееся вне экономики следует 
относить у культуре.
Вообще экономика долгое время развивалась как синтетическая (системная) наука об обществе, затрагивающая не только политику (название «политическая экономия» дал ей М. Воттевиль в 1611 г.), но и другие формы общественного сознания и уклады жизни людей. Так, А. Смит при жизни больше 
прославился своей первой работой «Теория нравственных чувств» (1759),  
о которой историки экономики не вспоминают, чем знаменитой книгой «Богатства народов» (1776). Из полного названия этой книги – «Исследование  
о природе и причинах богатства народов» – становится вполне очевидным, 
что целью А. Смита были не критика феодализма или учений меркантилистов 
и физиократов, а стремление представить такое общество, в котором будут 
выделены и реализованы доминирующие факторы как источники богатства 
народов. А. С. Пушкин довольно точно подметил, что его герой Евгений Онегин, читая Смита, понял: «Как государство богатеет, и как живет, и почему не 
нужно золото ему, когда простой продукт имеет». Доминирующих факторов – 
источников богатства в проектируемом Смитом обществе должно быть два: 
либеральный рынок и предпринимательство формально свободных людей.  
В Англии прошел процесс массового «освобождения» крестьян от земли путем огораживания. В трудах Смита еще не было деления на экономику и культуру. Экономическая наука в них рассматривалась как единый социальный, 
нравственный и политический предмет1.
Карл Маркс вошел в историю экономической науки как автор теории капиталистического способа производства, хотя его чаще воспринимают как создателя идеологии коммунизма. Голландские исследователи отмечают: 
«Маркс вдохновил целые поколения общественных активистов, ученых-обществоведов на то, чтобы принять критический подход к экономической науке  
и обществу»2.

1 См.: Бегельсдайк Ш., Маселанд Р. Культура в экономической науке / пер. Н. В. Артамоновой; под ред. В. С. Артамонова. М., 2016. С. 54.
2 Там же.

Введение

7

Маркс действительно считал экономику основополагающей, базовой струк
турой общества, прослеживал ее влияние на общественное сознание, человеческие отношения и бытие людей. Но он никогда не отрицал общественное 
значение культуры, не считал ее эпифеноменом экономики, не приписывал ей 
маргинального характера. В «Капитале» есть немало отвлечений в культурную область, таких как, например, товарный фетишизм, проблема отчуждения как подчиненность человека им же созданному голему (нечто, сделанное 
человеком, которое его порабощает). Анализируя стоимость рабочей силы как 
необходимых жизненных средств, он замечает, что их размер «представляет 
собою продукт истории и зависит по большей части от культурного уровня 
страны»1. Можно удивиться, что Маркс, будучи сознательным, идейным противником капитализма, отмечая его эксплуататорскую природу, конфликтность, неизбежные кризисы, тем не менее отдает должное его цивизаторским 
функциям: преодолению наследия феодализма, разделению места жительства 
и места работы, организации коллективного труда (кооперации), дисциплинированию работников и всего населения и др.
Экономическая теория стала превращаться в «бескультурную» науку со 
времени появления маржинализма. Родоначальник данного направления австрийский экономист Карл Менгер (1840–1921) утверждал, что «как минимум 
в теории мы должны объяснять все внешние экономические явления в терминах внутренней экономической ориентации индивидов. Иными словами, экономическая деятельность, такая как акты производства, сбережения и потребления, должна анализироваться как результат рационального выбора агентов 
относительно получения или отсрочки удовольствия. Согласно этой логике, 
все другие мотивы или факторы, которые могут лежать в основе экономической деятельности или влиять на нее, нерелевантны для экономики»2, т. е. не 
соответствуют ее целям. Из этого следует, что никакие мотивы, кроме удовольствия (с точки зрения рационального выбора, пользы), или другие факторы, кроме эндогенных, в экономическом анализе учитываться не должны. 
Карл Менгер вошел в историю своей теорией предельной полезности, согласно которой, например, в анализе ценообразования акцент делается не на издержки (себестоимость), а на изменение эффективности потребления при добавлении единицы оцениваемого продукта, т. е. изменение предела. Маржинализм – это теория, характеризующая не сущность явлений, а их изменения 
при переходе так называемых пределов.

По словам Ш. Бегельсдайка и Р. Маселанда, «позиция Менгера постепенно 

сделалась главенствующей в экономической науке»3. Стремление синтезировать маржинализм с классической политэкономией привело к созданию нового направления в экономической науке, названного неоклассикой. Оно воз
1 Маркс К. Капитал в 3 т. Т. 1. М., 1956. С. 178.
2 Цит. по: Бегельсдайк Ш., Маселанд Р. Культура в экономической науке / пер. Н. В. Арта
моновой; под ред. В. С. Артамонова. М., 2016. С. 52–53.

3 Там же. С. 58.

Введение

8

никло не столько в силу теоретико-методологических предпосылок, сколько 
как идеологическая реакция на теорию К. Маркса, превратившаяся вскоре  
в лобовую атаку на марксизм. Западные исследователи эту проблему обычно 
скромно обходят, как и критику экономического неоклассицизма со стороны 
исторической школы экономики (М. Жобе, Ф. Бродель), кейнсианства (Д. Кейнс, 
Дж. Робинсон), институционализма (Т. Веблен, Дж. Гэлбрейт) и др.

Одним из первых скептически отзывался о теории К. Менгера Макс Вебер. 

Он с долей иронии писал: «Вопрос о том, например, до каких пределов следует разрабатывать современную «абстрактную теорию», является по существу 
вопросом экономии в научной работе, направленной также на решение и других проблем. Ведь и «теория предельной полезности» подвластна «закону 
предельной полезности»1. Нетрудно понять, что Вебер имеет в виду изменение объяснительных возможностей данной теории при добавлении новых 
смысловых единиц, т. е. концептуальных компонентов. По логике закона предельной полезности, она является одним из вариантов объяснения среди многих, т. е. сама эта теория содержит основания для расслоения и плюрализации.

В экономической литературе переход от классической политэкономии  
к неоклассической теории иногда называют «маржинальной революцией», 
имея в виду опору маржиналистов на субъективные оценки изменении полезности, широкое применение количественного анализа и математических методов, а главное – полного отказа от учета неэкономических факторов, в том 
числе и культурных, нравственных, ментальных и др. Их девизом стало выражение: «Экономику интересует только эффективность, все остальное – нравственность, ментальность, справедливость и прочее – ее не интересует». К сожалению, его стали повторять и отдельные субъекты в постсоветских странах, в том числе в Беларуси, России и др. Но если, например, из приведенных 
выше факторов ведения боевых действий во второй половине Отечественной 
войны 1943–1945 гг. убрать шестой фактор – о высоком боевом духе армии  
и тыла, о нашем духовно-моральном превосходстве над врагом, то стратегия 
потеряла бы свой динамизм, мобилизующее и наступательные начала, благодаря которым, в немалой степени, и была достигнута Победа. И в мирное время неэкономические факторы способствуют достижению высокой экономической эффективности.
Вообще, классики марксизма не употребляли термин «детерминизм»  
(в лапласовском смысле) применительно к историческому развитию общества. Они только утверждали определяющую роль способа производства. Абсолютизация этой идеи некоторыми их последователями позволяла интерпретировать марксизм как экономический детерминизм. Неслучайно позже 
Ф. Энгельс в письмах Й. Блоху пояснял: «Маркс и я отчасти сами виноваты, 
что молодежь иногда придает больше значения экономической стороне, чем 
это следует. Нам приходилось, возражая нашим противникам, подчеркивать 
главный принцип, который они отвергали, и не всегда находилось время, ме
1 Вебер М.  Избранные произведения. М., 1999. С. 389.

Введение

9

сто и возможность отдавать должное остальным моментам, участвующим во 
взаимодействии»1. Как видно, это психологическое объяснение ситуации, но 
Ф. Энгельс затрагивает и содержательную сторону. Он отмечает: «Согласно 
материалистическому пониманию истории, в историческом процессе определяющим моментом в конечном счете является производство и воспроизводство действительной жизни. Ни я, ни Маркс большего никогда не утверждали»2. Очевидно, что «воспроизводство действительной жизни» никак не сводится к экономике. Прежде всего это демографический процесс, рождение детей. Воспроизводство жизни включает также воспитание, образование, социализацию, здравоохранение, гражданскую идентичность и др. В реальном процессе они выступают как относительно независимые переменные. Приведенные слава Ф. Энгельса могли бы если не снять, то смягчить критику и дать 
новое направление дальнейшей разработке теорий.
Третья идея состоит в признании тесной близости социосферной стратегии и факторного подхода. Суть данной стратегии заключается в том, что  
в обществе выделяются четыре сферы: экономика, политика, духовно-культурная жизнь и социальная сфера. Каждая сфера имеет (в кибернетическом 
смысле) каналы входа и выхода. Вход служит для принятия из других сфер 
результатов их деятельности, необходимых и полезных для успешного функционирования данной сферы. Выход обеспечивает передачу своих достижений тем сферам, которые в них нуждаются и способны их ассимилировать. 
Таким образом, речь идет об обмене экзогенными ресурсами, представля- 
ющими собой сферные факторы. Отсюда следует, что сферы не субординированы, а когерентны (сцеплены, взаимосвязаны и зависимы) друг с другом, а значит все сферы нуждаются в ресурсном обмене для того, чтобы каждая из них 
успешно функционировала и развивалась, чтобы существовало все общество 
как целостная, устойчивая и готовая прогрессировать система. В некотором 
смысле здесь уместна аналогия с метаболизмом в живом организме, где анаболизм есть ассимиляция (усвоение) и построение новых структур, а катаболизм – диссимиляция (распад) сложных веществ и удаление отработанного 
материала. Сферная когерентность показывает методологическую ошибочность любых видов детерминизма – экономического, политического, культурного или социального, ибо ни одна из сфер не может быть главной, определяющей, и необходимо учитывать самостоятельное существование других сфер 
и их влияния на судьбу всего общества. В реальной жизни ни одна сфера не 
может обходиться без ресурсов других сфер. 
Например, экономическая сфера получает от других следующие вклады: 

1) от сферы политики – цели и приоритеты, организованность всей общественной жизни, общую мобилизованность и др.; 2) от социальной сферы – 
лояльность, солидарность, упорядоченность конкурирующих притязаний, социальный капитал, минимизацию или смягчение конфликтов, дополнитель
1 Маркс К. Капитал : в 3 т. М., 1956. Т. 2. С. 394.
2 Там же.

Введение

10

ные производственные эффекты сотрудничества и коллективизма; 3) от духовно-культурной сферы – высокий уровень готовности людей к экономической деятельности, социализированных и мотивированных индивидов, профессионализм работников, человеческий капитал. В свою очередь, вклады 
экономики в другие сферы – это не только материальные средства к жизни, но 
и новые рабочие места, возможности выбора профессий, доступ к ресурсам  
и информации (новые средства связи, Интернет и т. д.), социальным благам  
и услугам, вертикальную мобильность, иммиграцию, условия самореализации индивида. На уровне взаимообменов между основными сферами общества прежние категории (консистентность ориентации, согласование и взаимодополнение ожиданий и др.) не объясняют координированность действий 
институтов. Социетальный порядок требует эквивалентных обменов (входов/
выходов) между подсистемами, например, если экономика ориентирована на 
производство ради производства или на прибыль любой ценой, то процессы 
обмена нарушаются, возникают явления дисбаланса, личностной демотивации, что отрицательно сказывается на устойчивости общества как целостной 
системы. 
К сожалению, в современной социогуманитарной науке сферный подход 
не оценен и не используется. Многие авторы, охотно критикуя экономический 
детерминизм, тем не менее впадают в ортодоксию, заменяя его иными детерминизмами: политическим, технологическим и др.
Все эти прелиминарные (предварительные) положения детально рассматриваются в первой главе монографии, представляющей собой методологические предпосылки исследования. Остальные главы (2–7) посвящены эмпирико-социологическим исследованиям, направленным на выявление неэкономических ресурсов отдельных отраслей социальной сферы и таких феноменов, 
как социальный капитал, преодоление виктимности и девиантности.
Особенности и новизна заключаются в том, что они в большинстве своем 
являются первыми в отечественной социологии и оригинальными работами: 
проведенными по репрезентативным республиканским выборкам и, следовательно, отражают реальное общественное сознание населения страны; валидность методик обеспечена как методологически, так и инструментально путем сравнительных и повторных опросов. В то же время это не просто «фактология», а стремление к концептуальным обобщениям, по возможности к теоретической интерпретации фактов, к выявлению трендов, перспективных 
линий и определенных тенденций изменения самих жизненных процессов  
и явлений.
Во второй главе рассматриваются крайне актуальные проблемы формирования в Беларуси электронного здравоохранения, здорового образа жизни,  
в частности, спорта как социального феномена, содержащего богатые индивидуальные и общественные ресурсы. Анализ социальных факторов цифровизации выявил следующее противоречие: с одной стороны, пациенты и все население в подавляющем большинстве поддерживают такие новшества, более