Очерки по русской аспектологии

А.М. Ломов





                ОЧЕРКИ ПО РУССКОЙ АСПЕКТОЛОГИИ




            Монография


2-е издание, стереотипное








Москва Издательство «ФЛИНТА» 2021

       УДК 811.161.1'367.7
       ББК 81.2
            Л75
Научный редактор
д-р филол. наук, проф. И.П. Распопов

Рецензенты
канд. филол. наук, доц. А.В. Колесников канд. филол. наук Н.И. Белоусов

            Ломов А.М.
       Л75 Очерки по русской аспектологии [Электронный ресурс] : монография / А.М. Ломов. — 2-е изд., стер. — М.: ФЛИНТА, 2021. — 141 с.
                 ISBN 978-5-9765-4589-2
                 Монография посвящена изучению аспектуальных средств русского языка - вида и контекста, которые рассматриваются в функциологическом плане, т.е. с точки зрения их взаимодействия друг с другом и с разного рода пограничными категориями (в частности, с категорией модальности).
                 Книга адресована научным работникам, преподавателям русского языка и студентам-филологам.
УДК 811.161.1'367.7
ББК 81.2




ISBN 978-5-9765-4589-2

     © Ломов А.М., 2021
     © Издательство «ФЛИНТА», 2021

            ОТ АВТОРА











                   Объектом анализа в предлагаемой вни-..манию читателя работе является один из важнейших фрагментов русской языковой системы — разнообразные аспектуальные средства, с помощью которых осуществляется структурирование глагольных действий, прежде «всего—©иди аспектуальный контекст. Эти средства рассматриваются с точки зрения того, как взаимодействуют передаваемые ими значения друг с другом и со значениями пограничных языковых категорий в процессе реального функционирования языка. Ориентация на языковую динамику обусловила известную «синтаксичность» работы, что в общем естественно, поскольку взаимодействие языковых средств осуществляется в предложении— категории синтаксического характера.
    Необходимо также иметь в виду, что хотя в целом работа лежит в русле семантических исследований, в ней иногда обсуждаются вопросы, относящиеся к формальному механизму языка. Это обстоятельство не следует расценивать как непредусмотренное смешение различных аспектов лингвистического анализа; оно есть лишь свидетельство того, что раздельное рассмотрение содержательных и формальных особенностей языковых средств (возможное и даже, как правило, методически необходимое) оказывается в определенных ситуациях (пусть крайне редких) нерелевантным для целей адекватного описания языка.
    И еще одно предваряющее замечание. Вид и близкие к нему аспектуальные категории — одна из наиболее традиционных тем исследования. Ей посвящена обширная научная литература, критическое рассмотрение которой уже не раз предпринималось на разных этапах развития языковедения. Это дало автору возможность не вводить в работуподробный и последовательный обзор концепций, затрагивающих различные вопросы аспектуальной семантики. Отсюда, однако,

з

не следует, что автор вообще отказывается от обращения к предшествующей научной традиции. Такое обращение просто неизбежно хотя бы уже потому, что всякая концепция, если использовать удачное выражение В. В. Виноградова, должна быть включена в «контекст современной науки», которая, в свою очередь, уходит корнями в давнее и недавнее прошлое.
    В заключение автор хотел бы выразить благодарность научному редактору книги проф. И. П. Распопову, с которым в разное время обсуждались многие из затронутых в ней проблем, и рецензентам доц. А. В. Колесникову и канд. филол. наук Н. И. Белоусову.
    Автор признателен также своим коллегам — проф.
3. Д. Поповой, доц. Т. А. Колосовой, доц. В. А. Скогореву, канд. филол. наук И. А. Стернину, преп. Е. И. Беляевой, читавшим книгу в рукописи и своими замечаниями способствовавшим ее улучшению.

            ОЧЕРК ПЕРВЫЙ



                   К ТЕОРИИ
                   ФУНКЦИОНАЛЬНЫХ ПОДСИСТЕМ

                   (вместо введения)

                   Адекватное описание языка как особой сложнодинамической системы требует сочленения, сопряжения трех основных аспектов его возможного анализа — предметного, функционального (динамического) и исторического, которые признаются в марксистской философии «...необходимыми и достаточными компонентами системного подхода как целого»¹.
    В первом — предметном аспекте целью исследования является, с одной стороны, определение материального состава языковой системы (т. е. установление основных ее элементов) <и. с другой — характеристика обусловленной этим составом структурной организации языковой системы (т. е. выявление внутренних связей между элементами).
    В рамках второго — функционального аспекта изучаются (или, по крайней мере, должны изучаться), во-первых, процессы взаимодействия элементов языка друг с другом (что, как известно, и обеспечивает передачу информации от одного индивида к другому) и, во-вторых, различные виды реакции языка и его отдельных элементов на внешнюю среду, в частности, на те разнообразные свойства предметов и явлений материального мира, о которых передается эта информация.
    Третий — исторический аспект, полностью соответствующий известному ленинскому требованию: «...смотреть на каждый вопрос с точки зрения того, как ... явление в истории возникло, какие главные этапы в своем развитии это явление проходило, и с точки зрения этого его развития смотреть, чем данная вещь стала теперь»², ставит в центр внимания эволюцию языковой системы — ее прошлое (генетический вектор) и ее будущее, т. е. перспективы дальнейшего развития (прогностический вектор).


    ¹ КагаД М. С. Человеческая деятельность. М., 1974, с. 22.

    ² Л е н и н В. И. Поли. ico6p. соч., т. 39, с. 67.

5

    Как известно, история лингвистики как науки сложилась таким образом, что в поле зрения ее длительное время были лишь первый (предметный) и третий (исторический) аспекты. Что же касается второго (функционального) аспекта, он продолжает оставаться одним из главных пунктов в программе будущих исследований, хотя его важность осознается уже со времен В. Гумбольдта.
    Правда, многочисленные замечания об особенностях «поведения» языковых единиц в речи можно найти еще в классической русской лингвистике XIX — начала XX вв. (особенно в работах А. А. Шахматова и А. М. Пешковского). И это нельзя считать случайным. Осуществляемая в чисто методических целях аспектная дифференциация единого объекта (на каких бы принципах она ни основывалась, какой бы степени дробности она ни была) никогда не может быть абсолютной. Занимаясь той или иной частной проблемой, исследователь сплошь и рядом вынужден вторгаться в такие области языка, которые заранее не планировались к изучению. Нельзя, например, при анализе формального устройства языковой системы целиком и полностью абстрагироваться от того, что обозначают отдельные элементы этого устройства (неслучайно даже в таком предельно формализованном направлении, как американская дескриптивная лингвистика, выделение эмических единиц и их вариантов вопреки декларациям сторонников этого направления основывается на неявном учете плана содержания). Точно так же семантическая интерпретация какого-либо языкового объекта (скажем, грамматической категории) оказывается немыслимой, если не учитывать, как «ведет себя» тот или иной член категории в условиях контакта с другими языковыми объектами. А отсюда уже открывается прямой выход в сферу функционирования языка.
    Понятно, что несистемные, в какой-то степени «вынужденные» (т. е. обусловленные задачами адекватного описания языка в его предметном бытии) функциональные экскурсы лингвистов прошлого не могли дать полной картины того, как «работает» язык в целом. Но они могли стать хорошей основой для специальных функциологических исследований.
    К сожалению, языковедческая наука первой половины XX столетия не использовала этой возможности. Абсолютизировав известный методический постулат Ф. Соссюра о том, что единственным и истинным объектом лингвистики являет

6

ся язык, трактуемый как систематизированный инвентарь двусторонних знаков, она целиком исключила из поля зрения речь как функционирующий язык и тем самым практи-чески отказалась от анализа языковой динамики.
    Последующие лингвистические направления также не содействовали развитию функц1иол’огических исследований. В частности, очень модная в 40—50-е годы американская дескриптивная лингвистика с ее идеей герметичности языковых уровней, по свидетельству Н. Д. Арутюновой, заметно ослабила интерес к межуровневым отношениям³ (и, стало быть, к проблеме функционирования языка вообще).
    И лишь в последние 10—15 лет, когда такие односторонние подходы к многоликому феномену языка обнаружили свою полную несостоятельность, стали все чаще и чаще повторяться призывы к разработке особого раздела языкознания (удачно названного А. В. Бондарко лингвофункциоло-гией⁴), в котором бы непосредственно изучалась деятельность языка как таковая.
    Достаточно очевидно, что разработка этой лингвистической дисциплины должна предполагать формирование соответствующего понятийного аппарата и самое главное — методики исследования. Какими будут, если так можно выразиться, «в полном объеме» познавательные средства лингво-функциологии, сказать трудно. Во всяком случае сейчас языковедение располагает лишь фрагментами этих средств, к тому же «распределенными» между разными, никак не связанными друг с другом направлениями⁵.
    К числу познавательных средств лингвофункциологии в первую очередь можно отнести теорию функциональных подсистем, предполагающую изучение комплексов разноуровневых языковых средств, на основе взаимодействия которых формируются отдельные участки (зоны, поля) семантической системы функционирующего языка.
    До сих пор эта теория не имеет общепринятого названия (ср. термины: функционально-семантическая категория, грамматико-лексическое поле, языковая понятийная категория

     ³ См.: Арутюнова Н. Д. Предложение и его смысл. М., 1976, с. 81.

    ⁴ См.: Бондарко А. В. Грамматическая категория и контекст. Л., 1971, с. 114.

     ⁵ Краткий обзор некоторых из этих направлений см. в кн.: Мурзин Л. Н. Синтаксическая деривация. Пермь, 1974, с. 8 и след.

7

и т. д.) и существует в нескольких вариантах⁶, из которых наиболее известными и авторитетными являются вариант А. В. Бондарко⁷ и вариант Е. В. Гулыги и Е. И. Шен-дельс⁸. Нельзя закрывать глаза и на то, что теория функциональных подсистем⁹ обладает в общем-то ограниченными эвристическими потенциями: она обеспечивает, в сущности, лишь составление функционально-семантической «карты» языка, ни в коей мере не претендуя на изучение функционирующего языка как целого.
    Но ни многовариантность теории, ни сравнительная узость сферы возможного ее приложения не мешают ей оставаться, по крайней мере, в настоящее время (когда мы не имеем достаточно полного представления о функционировании отдельных языковых «узлов») одним из наиболее эффективных инструментов лингвофункциологического исследования.
    Формирование теории функциональных подсистем в общем и целом явилось результатом обобщения накопленных в языковедении фактов, свидетельствующих о принципиальной возможности выражения одних и тех же (или, в крайнем случае, однородных) функций разноуровневыми средствами языка (например, грамматическими и лексическими), которые в этом случае либо дублируют, либо так или иначе дополняют друг друга. Непосредственным же толчком к эксплицитации основных положений теории (равно как и стимулятором ее дальнейшего развития) послужили следующие идеи, высказанные в самых различных областях лингвистической науки и даже за ее пределами:
    1.    Идея изучения языка не изнутри, а «снаружи», с точки зрения того, как данный язык описывает определенные «зоны смысла», какими средствами передает он те или иные функции (Ф. Брюно, А. В. Щерба, В. Матезиус, Э. Кошми-дер и др.).

    ⁶ Обзор этих вариантов и соответствующих терминов дан в кн.: Щур Г. С. Теории поля в лингвистике. М., 1'974, с. 15 и след.

    ⁷ См.: Бондарко А. В. Указ. соч.

     ⁸ См.: Гулыга Е. В., Шен дел ьс Е. II. Грамматико-лексические поля в современном немецком языке. М., 1969.

    ⁹ Термин «функциональные подсистемы» широко используется за пределами лингвистики (например, в общественных науках). На наш взгляд, есть все основания для экстраполяции его в языковедение, где он поможет устранить существующий терминологический разнобой.

8

    2.    Идея обязательного отражения в языках мира особых понятийных категорий — универсальных по содержанию и сугубо индивидуальных по способам их системного обнаружения в каждом отдельно взятом языке (О. Есперсен, И. И. Мещанинов).
    3.    Идея возможного расчленения лексической системы языка на ряд полей, конституенты которых обозначают так или иначе связанные друг с другом кусочки реальной действительности (Г. Ипсен, И. Трир, Л. Вайсгербер и др.).
    4.    Идея «составленности» разного рода сложнодинами-ческих систем (например, биологических, социальных и др.) из частных систем, «ответственных» за определенные функции (ср. системы кровообращения и пищеварения у живых организмов) и обеспечивающих деятельность системы в целом.
    Представление о том, что язык как функционирующая система разлагается на ряд частных подсистем, определенным образом связанных друг с другом, выдвигает на повестку дня целый ряд вопросов, без решения которых немыслимо достаточно полное описание этих подсистем. Разумеется, сейчас, когда лингвофункциология делает первые неуверенные шаги, далеко не всегда на них можно дать исчерпывающий и однозначный ответ. Однако эксплицитная постановка этих вопросов и попытка наметить возможные пути их разрешения, на наш взгляд, вполне оправданны.
    1.    Каковы принципы выделения подсистем? Иначе говоря, от чего должен отталкиваться исследователь, чтобы констатировать наличие в языке той или иной подсистемы?
    Существует мнение, что исходным пунктом для выявления функциональной подсистемы является морфологическая категория, содержательный анализ которой позволяет на следующем шаге исследования выделить другие — неграмматические языковые элементы, взаимодействующие с этой категорией ¹⁰. Это мнение, будучи в основе своей верным, вместе с тем ориентировано, по нашему мнению, на наиболее массовые случаи. Принципиально возможна и другая ситуация: когда функциональная подсистема не будет иметь грамматического ядра. Именно так обстоит, кажется, дело с функциональной подсистемой аспектуальности в немецком языке, где, как известно, грамматическая категория вида отсутствует, а всякого рода аспектуальная информация передается лекси

     ¹⁰ Б о и д а р к о А. В. Указ, соч., с. 10.

9

ческими средствами, аффиксами и в определенной степени временными формами.
    Очевидно, что в таких случаях выделение функциональной подсистемы существенно затрудняется из-за отсутствия грамматического «ориентира». Каков выход из этого положения— должен ли исследователь опираться здесь на данные лингвистики универсалий, или же следует искать какие-то иные критерии, не совсем ясно.
    2.    Одинаков ли набор функциональных подсистем в различных языках мира?
   ' Как известно, грамматические категории разных языков, будучи внешне похожими, в действительности оказываются далеко не тождественными с точки зрения своего содержания. Они могут, с одной стороны, по-разному картировать действительность, а с другой — передавать меняющиеся от языка к языку добавочные значения.
    Так, например, категория времени в русском языке фиксирует положение актуализируемого события относительно точки отсчета, трактуя его как одновременное с ней, предшествующее ей или следующее за ней. И только. Английская же временная система параллельно с темпоральной передает и аспектуальную информацию. Соответствующие временные формы указывают на то, каким является действие, соотносимое с точкой отсчета,— продолженным, перфектным и т. д. Как быть здесь? Выделять ли единую функциональную подсистему темлоральности — аспектуальности или, подравниваясь под языки, в которых эти явления выражаются раздельно', говорить о двух подсистемах и, стало быть, анализировать категорию времени дважды — частично в функциональной подсистеме аспектуальности, частично в функциональной подсистеме темпоральности? Думается, что второе решение должно быть исключено, поскольку мы рискуем пойти по пути логического анализа, игнорирующего языковую специфику.
    3.    На какой основе объединяются и взаимодействуют в рамках той или иной функциональной подсистемы разноуровневые средства? Являются ли они различными реализациями одного инварианта или же их объединяет нечто иное?
    Анализируя функциональную подсистему аспектуальности в современном русском языке, М. А. Шелякин выдвинул предположение, что «...категория вида, предельности — не-предельности и способы действия по-разному отражают или выражают один и тот же общий аспектуальный признак ог

10