Древнегреческая метафизика: генезис и классика

С.А. НИЖНИКОВ
ДРЕВНЕГРЕЧЕСКАЯ
МЕТАФИЗИКА
ГЕНЕЗИС И КЛАССИКА
МОНОГРАФИЯ
Москва
ИНФРА-М
2022

УДК 1/14(075.4)
ББК 87.21
 
Н60
Р е ц е н з е н т ы:
Белов В.Н., доктор философских наук, профессор Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова и Саратовского государственного университета имени Н.Г. Чернышевского;
Жданов В.В., кандидат философских наук, доцент Российского университета дружбы народов
О т в е т с т в е н н ы й  р е д а к т о р:
Семушкин А.В., доктор философских наук, профессор
Нижников С.А.
Н60  
Древнегреческая метафизика: генезис и классика : монография / 
С.А. Нижников ; отв. ред. А.В. Семушкин. — Москва : ИНФРА-М, 
2022. — 216 с. — (Научная мысль).
ISBN 978-5-16-006679-0 (print)
ISBN 978-5-16-110178-0 (online)
Автор монографии – профессор кафедры истории философии Российского университета дружбы народов, а его работа – продукт многолетнего исследовательского 
труда и опыта преподавания. Цель монографии – проследить зарождение, проанализировать и представить основные проблемы и логику развития метафизики в древнегреческой философии. На каждом этапе развития метафизического знания раскрывается его специфика, подводятся итоги и даются сущностные характеристики. Генезис 
философии в целом рассматривается как становление метафизического знания.
Данная работа дополняет имеющиеся историко-философские исследования 
античной философии. В ней проведен анализ течений и направлений в раннегреческой культуре, которые не получили достаточного теоретического освещения 
в отечественной историко-философской науке. Античная метафизика исследуется 
в контексте развития отечественной и западноевропейской историко-философских 
традиций (С.Н. Трубецкой, В. Виндельбанд, М. Хайдеггер, А.Ф. Лосев, М.К. Мамардашвили, А.В. Семушкин, Г.Г. Майоров и др.).
Может быть интересна всем, кто стремится познать сущность становления и развития древнегреческой метафизики, студентов и аспирантов, всех интересующихся 
историей античной философии. 
УДК 1/14(075.4)
ББК 87.21
ISBN 978-5-16-006679-0 (print)
ISBN 978-5-16-110178-0 (online)
© Нижников С.А., 2013
Подписано в печать 31.01.2022. 
Формат 6090/16. Бумага офсетная. Гарнитура Petersburg. 
Печать цифровая. Усл. печ. л. 13,5.
ППТ12. Заказ № 00000
ТК 433250-1863143-250413
ООО «Научно-издательский центр ИНФРА-М»
127214, Москва, ул. Полярная, д. 31В, стр. 1
Тел.: (495) 280-15-96, 280-33-86. Факс: (495) 280-36-29
E-mail: books@infra-m.ru        http://www.infra-m.ru

ДРЕВНЕГРЕЧЕСКАЯ МЕТАФИЗИКА 
КАК ИСТОРИКО-ФИЛОСОФСКАЯ ПРОБЛЕМА 
 
Работа С.А. Нижникова по древнегреческой философии не нуждается 
в оправдании; она выполнена добросовестно, теоретически грамотно и в 
духе концептуальных новаций, наметившихся в современном историкофилософском антиковедении. Последнее обстоятельство вовсе не характерно для подобного рода литературы, и потому в первую очередь обращает на себя внимание. Это обстоятельство примечательно тем, что обнадеживает и настораживает читателя одновременно: обнадеживает потому, 
что отвечает хотя и осознанной специалистами, но далеко еще не реализованной потребности в пересмотре традиционного образа античной рациональности, унаследованного историко-философской наукой XX столетия от просветительского западноевропейского рационализма (так 
называемого неогуманизма) Нового времени; настораживает потому, что 
всякая попытка ревизии умозрительных и настроенческих оснований эллинской рациональности неизбежно сопряжена с риском обнаружить в 
философии греков то, чего в ней не было, и что привносится в нее домыслами и прихотливым воображением исследователя. 
Цель автора вовсе не в том, чтобы опровергнуть бытующее представление об античной философии в пользу собственного ее понимания, 
а в том, чтобы подметить и аргументированно выразить недостаточность этого представления и сопоставить его (а, по возможности, согласовать) с альтернативными взглядами на существо древнегреческого 
Логоса, – взглядами, не только логически правомерными, но и беспрепятственно выводимыми из свидетельств первоисточников. Автор ставит своей задачей выяснить, совпадает ли хрестоматийная, традиционно 
мыслимая модель философии греков с идентичностью последней, и 
приходит к скептическим выводам на этот счет. По его мнению, эта модель нуждается, как минимум, в уточнениях, поправках и дополнениях, 
приближающих нас к самобытности эллинской мудрости, и потому 
подлинное лицо философской ментальности греков – пока что искомая, 
а не обретенная величина. И с этим убеждением нельзя не согласиться: 
господствующие обобщающие и оценочные суждения о греческой философии стали настолько расхожими, привычными и удобными аксиомами, что своим внушением подавляют исследовательский инстинкт и 
никак не побуждают усомниться в них и задуматься об их достоверности. В работе С.А. Нижникова предпринят такой опыт свободного от 
предвзятых схем прочтения и древнегреческой философии, опыт тем 
более затруднительный и ответственный, что автору пришлось по необходимости популяризировать некоторые умозрительные философемы 
греков и излагать теоретические реалии античности с поправкой на широкий круг читателей. 
Основная концептуальная интонация автора обозначена в заголовке 
книги. Зарождение философии в Греции (или где бы то ни было) истолковывается автором как зарождение и развертывание метафизического 
инстинкта, как эмпирически немотивированное пробуждение в душе 
3 

мыслящего или настроенческого влечения к запредельной (трансцендентной) реальности, вызывающей к бытию мир физического естества и 
именуемой греческими философами словом «архэ» (начало). Отсюда 
наиболее подобающий синоним метафизики: это, по преимуществу, 
умозрительная «археология», т.е. учение о конструктивно-созидательном 
вселенском начале, порождающем все сущее и задающем всему норму, 
смысл и пределы существования. Метафизика в таком понимании (а 
именно о таком понимании метафизики идет речь) не выводима, скажем, из наблюдения или логически правильного размышления. Озадаченность первоначалом («архэ») внеэмпирична и внерациональна; эта 
озадаченность есть продукт суверенного бытия души, ее беспредпосылочной имманентной активности, и проявляется она через отношение 
(действие) души к себе самой, т.е. через рефлексию (самосознание) – 
непреходящую и элементарную составляющую любого метафизического знания. Тем самым автор усматривает и фиксирует в зарождении 
греческой философии то, что составляет сущность философского знания 
как такового – его метафизическое ядро, обостряет свой интерес не к 
тому, в чем мы превзошли греков с течением исторического времени 
(например, в способе экспликации философских проблем), а к тому, в 
чем мы остаемся с ними на единой вневременной почве духовной преемственности и родства. 
Такой подход к распознаванию генезисных форм умозрительного 
знания, т.е. рассмотрение первых шагов философствования в качестве 
глубоких метафизических прозрений, – явление новое и далеко не освоенное академической наукой, во всяком случае, не сложилось в школу 
или направление историко-философских разработок. По-видимому, не 
легко свыкнуться с мыслью о том, что понятие прогресса применительно к философской эволюции утрачивает свой общепринятый (линейновосходящий) смысл, и что проблемный субстрат философии, как и способность ничем не ограниченного мыслящего самополагания, были заложены в откровениях духа первооткрывателей философии. И тем не 
менее этот подход и правомерен, и философски необходим. С различной степенью осознанности его невостребованность все явственнее 
ощущается в философской историографии античности. Если им не злоупотреблять и воздерживаться от не в меру экзальтированного поклонения ему (не в упрек автору будет сказано), он может заметно углубить, 
расширить и обогатить наши довольно приблизительные представления 
о картине зарождения и формирования греческой философии (как, 
впрочем, и о природе самого философского знания). Другими словами, 
способ метафизического прочтения и истолкования античной философии меняет перспективу историко-философского зрения, побуждает поновому взглянуть на ее истоки, эволюционный ритм и проблемную 
иерархию и тем самым преодолеть или по крайней мере ограничить 
традиционно мыслимый (и во многом стилизованный) образ античного 
Логоса в пользу Логоса идентичного и реального. Работа С.А. Нижникова – посильный и, главное, своевременный аргумент в защиту и 
оправдание этих побуждений.  
4 

В целом исследование посвящено становлению и развитию древнегреческой философской рациональности в ее наиболее характерных и 
глубоких кристаллизациях. Своеобразие античной философии этого 
периода обычно сводится к ее достоинствам и оценивается, как правило, 
в терминах безоговорочного признания и поклонения. Против такого 
видения и понимания философской классики трудно что-либо возразить: это, действительно, «полуденный» час античной философии, пример умозрительного эллинского гения, отмеченный синтезом предшествующего философского опыта и систематическим выражением метафизических идей и интуиций. И тем не менее своеобразие философской 
классики греков не исчерпывается ее хрестоматийным величием и 
предполагает пределы, ограничивающие ее притязания и возможности и 
свидетельствующие о бессилии исконно греческого рационализма разрешить традиционные проблемы бытия и увязать их с потребностями и 
смыслом человеческого существования. 
В пользу этого бессилия говорит невостребованность содержания и 
стиля классического философствования в последующей эллинской 
мысли. Послеаристотелевская греческая философия в своей тысячелетней эволюции совершенно равнодушна  к элитарному интеллектуализму 
классики, без колебаний пренебрегает интересами и нормативами классической философии и однозначно склоняется к внерациональным способам переживания и осмысления традиционных проблем мира и человека. Философскую классику, следовательно, правомерно рассматривать не только как совершенное и завершенное в себе произведение 
мысли, достойное подражания, изучения и продолжения, но и как драматическое событие в истории умозрительной культуры Греции, в котором за блеском отвлеченных прозрений и открытий просматривается 
нищета их жизненно-практической применимости. Этот драматизм философской греческой классики, а точнее, ее внутренний недуг, как раз и 
пытается осветить автор в своем учебном пособии. 
В центре авторского внимания, естественно, философские системы 
Платона и Аристотеля. Их анализ проведен методически грамотно, доходчиво и с ориентацией на читателя, не искушенного в реалиях античной философии. Способ подачи материала отмечен находчивостью в 
расстановке миросозерцательных акцентов и непритязательностью 
формы изложения. В соответствии с избранной методикой автор на протяжении всего повествования явно или неявно напоминает о незримом 
отличии между античной философией вообще и метафизикой в частности (ее базовым смысловым субстратом), тем самым постоянно высвечивая и уточняя предмет своего рассмотрения. Этот предмет – беспредпосылочные постулаты и аксиомы мышления, объясняющие любое 
определенное бытие и придающие ему смысл. Не случайно, что и ссылки на первоисточники, и историко-философские обобщения и оценки, и 
логика развертывания темы концентрируются по воле автора вокруг 
максимально общих и смыслозадающих основоположений, в своей совокупности обозначенных Аристотелем понятием «первой философии». 
Для начинающих изучать античную философию такой прием подачи 
5 

материала, безусловно, осложняет его восприятие; и тем не менее методически он, по-видимому, оправдан и имеет свои преимущества: освоение метафизических слагаемых философии расширяет горизонт видения 
и обеспечивает новичку беспрепятственный доступ к исторически необозримому составу и смыслу философских идей и умонастроений. 
В качестве замечания хотелось бы прокомментировать одну из «сюжетных» сторон публикуемой работы. Как известно, греческая философская классика в лице Платона и Аристотеля имеет и свои генезисные 
предпосылки, и свою судьбу. Относительно духовной ситуации, инициирующей метафизику Платона и Аристотеля, автор высказывается довольно точно и обстоятельно: и покушение софистов на досократовскую 
метафизику, и морально-эпистемологическая реакция Сократа на софистический нигилизм, и преобразование (благодаря сократической рефлексии) натуралистической метафизики на началах рациональноумозрительного дискурса – все это представлено убедительно и изложено лаконично. 
Напротив, о судьбе классической метафизики греков автор представляет читателю догадываться самому. Создается впечатление, что 
классическая метафизика, достигнув в творчестве Аристотеля акмэтической точки, приостанавливается в своем развитии и мумифицируется, а 
последующая философия неожиданно порождает новый метафизический архетип. В таком случае автору следовало бы транскрибировать 
сам факт нестандартной преемственности в античной философской традиции и усмотреть основания этой нестандартности именно в специфике классического рационализма, в безнадежности его эпистемологического оптимизма. Не говоря уже о том (и это в дополнение к упомянутой нестандартности), что эллинистическая философия в своем возникновении вовсе не связана с тупиковым статусом аристотелевского рационализма; в своих истоках она, как и метафизика Платона и Аристотеля, 
восходит к практической философии Сократа и в соответствии с ее заветами преобразует умозрительный опыт прошлого в духе неклассических запросов и задач философствующего сознания. Отсюда необходимость поправки к образу классической греческой философии, сложившемуся в историко-философской литературе, – поправки, к сожалению, 
не сделанной автором. Остается только надеяться, что автор продолжит 
свои исследования развития античной метафизики, дополнив их эпохой 
эллинизма. 
 
Профессор, доктор философских наук 
А.В. Семушкин 
6 

ЧАСТЬ I. 
СТАНОВЛЕНИЕ ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОЙ 
М Е Т А Ф И З И К И 
 
 
ВВЕДЕНИЕ В ПОНЯТИЕ «МЕТАФИЗИКА»  
 
Происхождение термина и понятия «метафизика». Он, казалось 
бы, случаен, и вошел в историю философии также случайно, и это подтверждено историческими фактами. Считается, что термин возник благодаря греческому ученому I в. до н.э. Андронику из Родоса, который, 
решив переиздать сочинения Аристотеля, разделил их на те, в которых 
решались вопросы природы, назвав их «физикой» (ta physika), и те, которые никак не входили в круг традиционных наук о природе. Последние он назвал «метафизикой» (ta meta ta physika), то есть «то, что [идет] 
после физики»1. 
Несмотря на то, что термин возник, как казалось бы, случайно, при 
более пристальном внимании открывается понимание того, что эта случайность закономерна, и что данный термин возник с необходимостью 
и отражает сущность понятия «метафизика», хотя и не в целостном и не 
в развернутом виде. Это подтверждает как предшествовавшая история 
античной философии, которая и привела к «случайному» происхождению термина, так и последующая, которая связала термин и понятие 
«метафизика» в единое целое (с чем не согласны многие новоевропейские философы, а также и М.Хайдеггер). Чтобы показать то, что термин 
«метафизика» возник не случайно, необходимо вновь изучить и проанализировать историю античной философии. 
Необходимо сразу отметить, что ответ на вопрос о происхождении 
метафизического знания равнозначен ответу на вопрос о существе самого этого знания. Но если мы не знаем, как произошла метафизика, то не 
можем и знать, что она такое, поэтому наиболее объективным будет 
путь к понятию, сущности метафизики через анализ становления ее понятия. Пытаясь ответить на вопрос, как произошла метафизика, мы 
приблизимся и к пониманию того, что такое метафизика. Однако уже 
на первом этапе, во введении, необходимо дать хотя и предварительное, 
краткое, но тем не менее сущностное определение понятия «метафизика», то определение, которое затем будет подтверждено изложением 
всего материала.  
Это определение непосредственно связано с другим термином и понятием – «онтология», с разбора которого и его связи с понятием «метафизика» мы и начнем развертывать сущностное определение метафизики как таковой, после чего перейдем к эпистемологическому, методо                                          
 
1 См.: Асмус В. Метафизика Аристотеля (вступительная статья) // Аристотель. 
Соч. в 4-х тт. Т. 1. М., 1975. С. 5. 
7 

логическому, этическому и аксиологическому определению понятия 
«метафизика», выявим те связи, которые устанавливает метафизика с 
этикой, и как связано представление человека о самом себе, своей сущности с тем, что он мыслит под метафизикой и как он ее мыслит.  
Таким образом, понятие «метафизика» заключает в себе:  
1) онтологический аспект, или сущностно метафизический, так как 
онтология и есть метафизика (о доказательстве этого тезиса речь пойдет 
ниже); 
2) эпистемологический (гносеологический), или методологический 
аспект, который непосредственно вытекает из существа онтологии как 
метафизики (т.е. как умозрительного, собственно теоретического знания 
и познания);  
3) антропологический аспект, который разъясняет происхождение человека как духовного существа, и устанавливает прямую зависимость этого 
происхождения от метафизики, т.е. в данном случае от того, как человек 
мыслит свою собственную сущность, что он под ней подразумевает;  
4) аксиологический (ценностный) или этический аспект метафизического первоначала. Этот аспект, хотя и завершает всю систему метафизических знаний, по важности является едва ли не первым. Он выносит 
окончательное оценочное суждение относительно той или иной метафизической системы. Действительная метафизика, если она гуманистична, 
может строиться лишь на таком первоначале, которое обязательно 
включает в себя аксиологическую характеристику.  
Этика является следствием метафизической самоуглубленности человека в собственную сущность, что порождает определенный (в зависимости от метафизического первоначала и представления человека о 
своей сущности) тип гуманизма, который столь важен, что может выступать в качестве основного критерия истинности самой метафизики в 
ее онтологическом, сущностном аспекте.  
Все перечисленные аспекты понятия метафизики находятся в необходимой связи и вытекают один из другого, согласно хронологической 
последовательности. Вместе с тем эта хронология носит не временной, а 
логический и сущностный характер.  
В данном введении эти аспекты будут рассмотрены последовательно, согласно сущностному определению метафизики, вытекающему из 
эволюции понятия онтологии, а в основном тесте работы они будут рассмотрены в целостной взаимосвязи и согласно временной хронологии, 
т.е. в соответствии со становлением понятия метафизики и всех перечисленных его аспектов в истории античной философии.  
Онтологический аспект понятия «метафизика» 
«Онтос» в переводе с древнегреческого означает «то, что есть», а «логос» – в данном случае – учение, наука. Тогда онтология есть наука о том, 
что есть, «она мыслит сущее как сущее»1. Казалось бы, все просто и ясно, 
                                          
 
1 Хайдеггер М. Введение к: «Что такое метафизика"» // Время и бытие: статьи и 
выступления.  М., 1993. С. 27. 
8 

однако здесь начинается самое интересное. Онтология познает не просто 
то, что есть, а то, что действительно есть, т.е. то, что существует наиреальнейшим образом. Но существует ли то, что непосредственно есть, 
действительным и наиреальнейшим образом" Ответ на этот вопрос раскрывает смысл метафизики как истинной онтологии. Почему" Потому 
что то, что просто есть, т.е. то, что непосредственно и постоянно наблюдается, всегда течет и изменяется, в нем нет ничего постоянного и неизменного, оно рождается и умирает, возникает и уничтожается. Но тогда 
существует ли это изменчивое, имеющее начало и конец, действительным 
и наиреальнейшим образом" Этого не может быть по самому определению, так как то, что реально, действительно и безусловно есть, не может 
подвергаться изменению, прехождению, рождению и смерти, но, напротив, это нечто должно быть вечным и неуничтожимым, а потому еще и 
самым совершенным, благим и прекрасным.  
Таков естественный ход мысли, который осуществлялся в античной 
философии, да и не только в ней, приведший к возникновению метафизики. Эта логическая схема обладает аподиктическим, внутренне необходимым характером. Таким образом осуществляется переход от онтологии к метафизике, когда истинная онтология в своем развитии и 
углублении становится с необходимостью метафизикой, а метафизика в 
таком понимании – не грезами духовидцев, как считал Кант, а наукой об 
истинно сущем, т.е. о бытии, которое единственно обладает характеристиками вечного и властного первоначала, архэ или Бога.  
Хайдеггер так иллюстрирует этот переход: «Метафизика говорит, что 
есть сущее как сущее. Она содержит некий logos (высказывание) относительно рассматриваемого ею (сущего). Более позднее обозначение “онтология” характеризует ее существо»1. Действительно, понятие «онтология» более позднего происхождения, чем понятие «метафизика», однако 
генетически происходило наоборот. Термин «онтология» впервые употребил Р. Гоклениус (1613), а Х. Вольф закрепил его в своей системе. По 
смыслу и генетически онтология как наука возникает впервые в раннегреческой философии. Она есть учение о сущем как таковом в его целостности, но как таковая она сразу же превращается в метафизику. 
Подтвердим сказанное несколькими примерами. Что действительно 
есть" То, что действует, или то, в чем, через что или посредством чего 
нечто действует" Конечно причина лежит в области источника движения, а не в материале его осуществления. Тогда получается, что действительно есть только то, что действует, а не то, по отношению к чему 
осуществляется действие. Иначе говоря, нечто деятельное, а не страдательное. Действительно существует только действующее, актуально 
сущее (как сказал бы Аристотель) лежащее или в глубине, или за пределами того, в чем или над чем производится действие.  
Далее, если взять другие парные категории, – причины и следствия, 
то выявляется та же взаимосвязь. Обнаружив, восприняв явление, еще 
                                          
 
1 Хайдеггер М. Что такое метафизика" // Время и бытие. М., 1993. С. 33. 
9 

нельзя сказать, что оно познано. Чтобы действительно нечто познать, 
необходимо выяснить причину его происхождения. Причина же не лежит на поверхности и не воспринимается органами чувств, особенно и в 
высшей степени, если речь идет об абсолютной причине мира, об архэ 
или Боге. Поэтому онтология, задавшись определением сути явления с 
неизбежностью приходит к необходимости познания сущности являемого, так как сущность вещи и есть ее причина. Но задавшись целью 
поисков сущности являемого онтология становится метафизикой, ибо 
причина неизбежно становится отличной от своего следствия, а сущность – от являемого. Такая точка зрения не противоречит в данном аспекте «Науке логики» Гегеля. На самом деле, сущность должна являться, а явление сущностно, источник движения может быть неотделим от 
материала, в котором движение осуществляется. Весь вопрос состоит в 
том, каков характер связи между указанными категориями. Для становления же метафизики важно лишь то, что они есть, эти противоположные по смыслу категории, т.е. то, что уже на уровне понятий происходит некоторое различение между движущим и движимым, сущностью и 
явлением, причиной и следствием и т.д.  
Следующая пара категорий, которые отражают саму сущность становления метафизики, это сущее и бытие. Если первоначально онтология 
задается вопросом «Что такое есть сущее"», то затем, с логической необходимостью, переходит уже к метафизическому вопросу «Что есть бытие"». В истории философии этот качественный прорыв в сферу метафизики связывают с деятельностью элейской школы и понятием бытия 
Парменида. Вместе со становлением философии обнаруживается и основной вопрос метафизики, который, возможно впервые, был озвучен 
Платоном, затем его повторил Лейбниц и в XX веке М. Хайдеггер: почему 
есть нечто, а не ничто"1. В связи с этим можно сказать и по-другому: 
именно с возникновением этого вопроса зарождается сама метафизика.  
Метафизика есть сердцевина, основа философии. Так М. Хайдеггер 
рассматривает философию как то, что «приводит в движение метафизику, в которой философия приходит к себе самой и к своим настоятельным задачам». Хайдеггер называет метафизику корнем философии, на 
котором держится ее древо и из которого оно питается: «древо философии вырастает из корневой почвы метафизики»2. Сама же метафизика 
должна покоиться на истине бытия, которая, продолжая аналогию, 
представляет собой почву, на которой стоит и от которой питается корневая система дерева.  
Без метафизики вообще нет философии, есть лишь неопределенная 
любовь к чему-то туманному, определяемому как мудрость. Согласно 
традиции имя науке, суть которой подвергается анализу в данной работе, 
дал Пифагор. Интересно то, что взаимосвязь между термином и понятием 
философии примерно такая же, как и связь между случайно возникшим 
                                          
 
1 Хайдеггер М. Введение к: «Что такое метафизика"» // Там же. С. 36. 
2 Хайдеггер М. Что такое метафизика" // Там же. С. 26, 27. 
10