Ритмические средства языка: Фигуры и стили

В. П. Москвин

РИТМИЧЕСКИЕ
СРЕДСТВА ЯЗЫКА

ФИГУРЫ И СТИЛИ

Монография

Москва
Издательство «ФЛИНТА»
2020

УДК 811
ББК 81'38
М82

Ре це нзе нты:
КАРАСИК ВЛАДИМИР ИЛЬИЧ, доктор филологических наук,
профессор (почетный работник высшего профессионального 
образования Российской Федерации,
профессор кафедры общего и русского языкознания
Института русского языка им. А. С. Пушкина);
КЛУШИНА НАТАЛЬЯ ИВАНОВНА, доктор филологических наук,
профессор (председатель Стилистической комиссии
Международного комитета славистов,
профессор кафедры стилистики русского языка
Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова)

Москвин В. П.
М82     Ритмические средства языка: Фигуры и стили [Электронный 

ресурс] : монография / В. П. Москвин. — Москва : ФЛИНТА, 
2020. — 560 с.

ISBN 978-5-9765-4406-2
В монографии рассмотрены типы речевого ритма. Особое внимание уделено анализу колометрического, или синтаксического 
ритма, — феномена, который до сих пор не привлекал активного 
исследовательского внимания специалистов. Систематизированы и 
описаны понятия, составляющие его категориальный аппарат, выявлен ряд приемов и стилей колометрической, в частности периодической ритмизации, на этой основе уточнены описания отдельных речевых жанров, прежде всего верлибра и версета. Охарактеризовано 
соотношение различных типов ритма, скорректированы описания 
и определения целого ряда понятий, в частности стихового переноса и стихового членения, цезурного наращения и цезурного усечения и др. Проанализирован ряд спорных проблем, при рассмотрении дискуссионных понятий освещена историческая ретроспектива 
 вопроса, даны аналитические комментарии.
Адресуется всем, кто интересуется вопросами стилистики, 
 поэтики и стиховедения.
УДК 811
ББК 81'38
ISBN 978-5-9765-4406-2 
© Москвин В. П., 2020
© Издательство «ФЛИНТА», 2020

1. ВВЕДЕНИЕ

В. М. Жирмунский (1921: 4), говоря о предмете стилистики, 
отмечает: «Стилистика [...] рассматривает применение фактов 
языка к художественному заданию. Сюда относится поэтическая 
фонетика или учение о “благозвучии” (эвфония) и, как основная 
часть ее, — “метрика” [...]». Ритм регулярно становился объектом описания в старинных риториках и поэтиках: так, немало 
ценных наблюдений, связанных с этой непростой категорией, 
содержит «Риторика» Аристотеля (кн. III, гл. 8 и 9); анализу 
ритма посвящена значительная по своему объему глава 4 «De 
compositione» ‘О композиции’ 9-й книги трактата Марка Фабия 
Квинтилиана «Наставления оратору» (Quintilianus 1854: 126—
148 / Inst. orat. IX, 4: 2—147). Один из основных приемов колометрической ритмовки1, так наз. парисосу (см. раздел 2.7), принято относить к числу Г о р г и е в ы х  ф и г у р  [греч. γοργίεια 
σχήματα] — древнейшего пласта приемов выразительной речи, 
зафиксированных в текстах философа-софиста Горгия Леонтинского (ок. 483—375 до н. э.), о котором в «Лексиконе» Суды 
(X век) сказано:

1 Терминологические ряды: колометрическая (стопная, изотоническая) 
ритмовка ‘применение ритма определенного типа’ и перекрестная (хиастическая, градуальная, монотонная, свободная) ритмовка ‘расположение колонов определенной длины по определенной схеме’ (см. раздел 3.4) образованы нами по той же структурной модели, по которой строятся ряды женская 
(мужская, дактилическая, etc.) рифмовка ‘применение рифмы определенного типа’ и перекрестная (хиастическая, смежная, кольцевая, etc.) рифмовка 
‘расположение рифм по определенной схеме’. Предложенные нами понятия 
можно именовать «фигурами практической ритмовки» (Шафрановъ 1878: 
144). Если словесному творчеству уподобить творчество зодчего, то последнее представляет собой «пространственную ритмовку вещества» (Чудовскiй 
1914: 44).

«οὗτος πρῶτος τῷ ῥητορικῷ εἴδει τῆς παιδείας δύναμίν τε 
φραστικὴν καὶ τέχνην ἔδωκε, τροπαῖς τε καὶ μεταφοραῖς καὶ 
ἀλληγορίαις καὶ ὑπαλλαγαῖς καὶ καταχρήσεσι καὶ ὑπερβάσεσι καὶ 
ἀναδιπλώσεσι καὶ ἐπαναλήψεσι καὶ ἀποστροφαῖς καὶ παρισώσεσιν 
ἐχρήσατο», cf. latine: «hic disciplinae oratoriae primus et apparatum elocutionis tribuit et artis formulam, tropisque, et translationibus, et allegoriis, et hypallagis, et fi guratis notionibus, et traiectionibus, et reduplicationibus, et repetitionibus, et apostrophis, et 
vocibus pariter desinentibus [‘гомеотелевты’. — В. М.] usus est» 
‘[О]н первый искусству ораторского стиля, его мощи и выразительности стал обучать; тропы, переносы, аллегорию, гипаллагу, катахрезу, гипербатон, анадиплосис, эпаналепсис, 
апострофу и парисосу использовал’ (Suidæ lexicon 1705а: 491 / 
s. v. Γοργίας).

В современных курсах риторики и стилистики ритм не рассматривается, между тем изучение его видов, ритмических фигур и стилей развивает не только речевую компетенцию, но и 
эстетическое чутье, в частности «чувство пропорций, чувство 
гармонической меры» (Каган 1964: 187), позволяя видеть те детали языкового механизма, которые ранее ускользали от взгляда.
Анализ научной литературы разных лет (см. Москвин 2016а) 
приводит к заключению о том, что в зарубежной и отечественной филологии понятие ритма обсуждается как связанное прежде всего со стопной ритмовкой (см. раздел 3.3.3), в частности 
изотонией [греч. ι
σοτονία ‘параллелизм ударений’]. Такой подход имеет глубокие корни, восходящие к ранней Античности. 
Так, Аристотель (384—322 до н. э.) в трактате «Риторика» (кн. 
III, гл. 8) характеризует указанное понятие следующим образом:

«Τὸ δὲ σχῆμα τῆς λέξεως δεῖ μήτε ἔμμετρον εἶναι, μήτε 
ἄρρυθμον·<...> Τῶν δὲ ῥυθμῶν ὁ μὲν ἡρῷος σεμνὸς, καὶ λεκτικὸς, 
καὶ ἁρμονίας δεόμενος· ὁ δ’ ἴαμβος αὐτή ἐστιν ἡ λέξις ἡ τῶν 
πολλῶν διὸ μάλιστα πάντων τῶν μέτρων ἰαμβεῖα φθέγγονται 
λέγοντες. Δεῖ δὲ σεμνότητα γενέσθαι καὶ ἐκστῆσαι. Ὁ δὲ τροχαῖος 

κορδακικώτερος», etc. ‘При построении <ораторской> речи 
[имеется в виду порядок слов, способный вызвать стопную 
ритмизацию. — В. М.] ни ритма не должно возникать, ни аритмии. <...> Из ритмов героический [т. е. гекзаметр. — В. М.] 
величав, и красноречив, и гармоничен, ямб же характерен для 
речи большинства <народа>, поэтому ямбический метр в ней 
почти всегда звучит. Лишен <он> торжественности, ее не порождает, но портит. Хорей же сходен с кордаксом [т. е. фривольной комической пляской. — В. М.]’, etc. (Aristoteles 1833: 
178 / Arist. Rh. 1408b.25—35).

Греческий ритор и критик Дионисий Галикарнасский 
(ок. 55 до н. э. — ок. 8 до н. э.), в 30 г. до н. э. переехавший в 
Рим, связывает ритм с понятиями стопы, тесиса и арсиса, а также долготы и краткости слогов, ср.: «κατὰ μὲν δὴ τὰς ὀξύτητας τε 
καὶ βαρύτητας αὐτῶν, τάττεται τὸ μέλος· κατὰ δὲ τὰ μήκη καὶ τὰς 
βραχύτητας, ὁ χρόνος. οὕτος δὲ γίγνεται ῥυθμός [...]» ‘Чрез окситонию и баритонию1 выстраивается мелодия, чрез долготу и краткость — длительность, которая и порождает ритм’ (Dionysius 
1777: 1101 / Dem. XLVIII).
Сходным образом определяет ритм Квинтилиан (35—
96 н. э.): «Sed transeamus ad numeros. Omnis structura ac  dimentio 
et copulatio vocum constat aut numeris (numeros ῥυθμοὺς accipi 
volo) aut μέτροις id est dimensione quadam. Quod, etiamsi constat 
utrumque pedibus [...]» ‘Но перейдем к ритму. Его структура, 
т. е. долгота и комбинация гласных, соответствует либо ритму 
(<термину> ρυθμου`ς предпочту numeros), либо метру, т. е. определенному размеру. [...] состоит же каждый из них из стоп’ 
(Quintilianus 1854: 133 / Inst. orat. IX, 4: 45).
Византийский филолог X—XI вв. Иоанн Сикелиот (Иоанн 
Сицилийский, лат. Siculus) дает следующую трактовку: «Ῥυθμòς 
δὲ ποιὰ ἀπήχησις τοῦ lόgou, ἣ σεμνòς <...> ἣ γλυκὺς, καἰ ὡς ἃν οἱ 

1 Ὀξύτονον — слово с острым ударением (т. е. восходящим тоном) на 
первом от конца слоге (e.g. α
στήρ ‘звезда’), βαρύτονον — слово с ударением не 
на последнем слоге (e.g. ε
´σπερος ‘вечерний’). — В. М.

πόδες συντεθείησαν» ‘Ритм же <есть> разновидность словесного эха, или возвышенная <...>, или сладостная, как и все иное, 
что стоп сочленением создается’ (Σικελιώτης 1834: 82 / Ἐξήγ. I: 
14—16).
Следуя старинной традиции, ученые Нового времени, в 
частности такой влиятельный теоретик, как Рудольф Вестфаль 
(1826—1892), понимают под ритмом прежде всего стопную 
ритмовку: «Der Rhythmus besteht darin, dass die durch die Aufeinanderfolge der Silben und Töne ausgefüllte Zeit in einer für unser Gefühl wahrnehmbaren Reihe in geordnete Abschnitte zerfällt 
wird» ‘Ритм состоит в том, что некоторая перцептивно воспринимаемая последовательность слогов и ударений членится на 
ряд упорядоченных частей’ (Westphal 1872: 82). Младограмматическая концепция гласит: «Der Rhythmus beruht im Deutschen 
auf der expiratorischen Betonung und auf der Quantität» ‘В немецком языке ритм основан на экспираторном ударении и на длительности’ (Paul 1893: 904); cf., e.g.: «The rhythm of the English 
language is fundamentally a matter of syllables and stresses [...]» 
‘Ритм английского языка в своей основе — это вопрос слогов 
и ударений’ (Attridge 2002: 4). Приведем типовое в этом плане 
описание:

«The terminology in which we speak of rhythm derives from 
the study of metre. <...> The pattern of metre is set up by the way 
in which heavily stressed syllables are interspersed with more 
lightly stressed syllables. The metrical patterns are termed ‘feet’. 
The main types of feet are follows. The iamb: this consists of one 
lightly stressed syllable followed by one stressed syllable. <...> 
The trochee is the iamb reversed», etc. ‘Термины, в которых мы 
говорим о ритме, ведут <свое> происхождение от изучения 
метра [курсив наш. — В. М.]. <...> В основу моделей метра 
положен характер чередования интенсивно ударяемых слогов 
со слабо ударяемыми. Такие модели метра называются стопами. Основные их типы следующие. Ямб: он состоит из одного 
слабоударяемого и следующего за ним <интенсивно> ударного 

слога. <...> Хорей есть противоположность ямба’, etc. (Hobsbaum 2004: IX & 1).

В подобных трактовках, восходящих к Античности, понятие 
ритма оказалось тесно связано с ударением. Отсюда следующая 
уверенная констатация:

«Les concepts d’accentuation et de rythme (ou de métrique) 
sont intimement liés, car il est admis que le rythme linguistique 
se construit sur une alternance plus ou moins régulière de temps 
forts et de temps faibles, les temps forts étant assimilables, dans 
la parole, à des syllabes accentuées et les temps faibles, à des syllabes inaccentuées» ‘Понятия ударения и ритма (или метрики) 
неразрывно связаны, поскольку языковой ритм, как известно, 
производится путем более или менее регулярного чередования сильных и слабых длительностей; первые представлены 
в речи ударными слогами, вторые — безударными’ (Di Cristo 
2013: 12).

Этой же концептуальной парадигме принадлежат многочисленные дефиниции, «aliis alii crebriores», согласно которым 
«[о] ритме можно говорить только тогда, когда различные (по качеству, по силе, по длительности) элементы этого процесса протекают, чередуясь закономерно, упорядоченно, равномерно» 
(Бонди 1976: 116), ср.: ритм есть «[...] упорядоченный процесс, 
расчлененный на равнодлительные звенья [т. е. стопы. — В. М.], 
в каждом из которых сильный момент сменяется слабым или, 
наоборот, слабый сменяется сильным [...]», «[...] чередование 
во времени сильных и слабых моментов [...]» (Шенгели 1960: 
13), «усиление — ослабление, удар — пауза», «определенно[е] 
расположени[е] ударных и безударных слогов» (Холшевников 
1991: 210), etc.
С этой точки зрения ритм оказывается ограничен:
1. ИЗОТОНИЧЕСКОЙ 
ОППОЗИЦИЕЙ «РИТМ / 
МЕТР» (см. раздел 2.14.1).

2. ПРЕДЕЛАМИ ОТДЕЛЬНОЙ СТРОКИ (что à propos вполне закономерно приводит к невозможности определения понятия ‘стих’, 
см. раздел 2.8):

«Под ритмом в стиховедении обычно понимают звуковое 
устройство стихотворной строки [здесь и далее курсив 
наш. — В. М.], к которому относят связь звуков друг с другом, 
расположение пауз и ударений и т.  д. Стиховедение обычно 
интересуют два частных проявления ритма: ритм “сильных” 
и “слабых” слогов и ритм словоразделов [т. е. малых цезур, 
см. раздел 3.3 нашей монографии. — В. М.]. То внимание, 
которое уделяется этим двум видам ритма, понятно: 
классический русский стих строился на довольно строгих 
формальных схемах, но воплощаться в жизнь эти схемы 
могли по-разному. Эта разница (то есть ритм) [или различные 
“воплощения формальных схем (т. е. ритм)”? — В. М.] часто 
обеспечивала своеобразие манеры какого-либо одного поэта 
или целого поэтического поколения. Особенно это было 
заметно в двусложных размерах: составить стихотворение 
из односложных и двусложных слов[, т. е.]1 так, чтобы 
все стопы были ударные, довольно трудоемкая задача, и, 
конечно, ямб и хорей не употреблялись бы так часто, если бы 
не существовало столько вариантов этих размеров». <...>, etc. 
(Поэзия 2016: 404).

Между тем и в русском, и в других языках применяется не 
только стопный, но и иные типы ритма (см. раздел 3.6), в частности КОЛОМЕТРИЧЕСКИЙ, в основе которого лежит членение речи 
на относительно краткие (т. е. силлабически обозримые, см. раздел 2.4.3) и соизмеримые (см. раздел 3.6.2) отрезки.
Следствием явно одностороннего подхода к изучению категории ритма стал тот факт, что в современной научной литературе колометрический тип ритма, в частности периодический 

1 Без нашей конъектуры смысл данного утверждения меняется на логически неприемлемый. — В. М. 

стиль, тесно связанные с проблемой ритма прозы, оказались 
не изучены, что затрудняет разработку общей теории ритма, в 
рамках которой и ритм прозы, и ритм стихотворный могли бы 
получить объяснение в одних базовых понятиях. До тех пор, 
пока такая теория не будет создана, актуальной останется следующая констатация, высказанная в середине XX века: «Термин 
“ритм” в своем применении является в той же мере неопределенным и непостоянным, в какой нерешенной и загадочной 
представляется данная проблема в целом» (Верли 1957: 133); 
причина виделась Б.-О. Г. Унбегауну в том, что существующие 
исследования «[...] tend to be obscured by detail and do not, on 
the whole, give a clear idea of the subject» ‘[...] нередко затемнены деталями [курсив наш. — В. М.] и в целом не дают ясного представления о предмете’ (Unbegaun 1956: V). «Детали» 
благодаря исследованию частных вопросов продолжают проясняться, не складываясь, однако, в общую картину, в результате «[...] теории стиха как единой отрасли знания до сих пор 
не существует.  Разумеется, это не означает отсутствия работ, 
имеющих теоретико-стиховедческое значение, но общие положения, высказываемые в этих работах, как правило, страдают 
фрагментарностью [курсив наш. — В. М.]» (Шапир 2000б: 13). 
М. Л. Гаспаров и Т. В. Скулачева (2004а: 11) утверждают:

«Наука о стихе находится сейчас на переходе к новому 
этапу своего развития. Традиционные ее четыре области — 
метрика, ритмика, рифма, строфика — разработаны уже так 
хорошо, что новых революций там в ближайшее время не 
предвидится. Правда, есть еще много недоисследованных 
проблем: метрика и ритмика свободного стиха разных типов, 
звуковой состав неточной рифмы разных типов, переходные 
формы между стихом стопным и акцентным, равностопным 
и неравностопным, строфическим и нестрофическим и т. п. 
Но методика исследования уже выработана, и здесь требуются только время и способные аспиранты [курсив наш. — 
В. М.]».

Указанные в данном перечне проблемы действительно являются типовыми «аспирантскими», т. е. частными. Думается, 
что в список проблем стиховедения, которые не принадлежат к 
разряду «затемняющих деталей» и, безусловно, лежат далеко за 
пределами компетенции начинающего исследователя, в частности аспиранта, пусть даже и «весьма способного», необходимо 
включить:
1. Сложнейший феномен колометрического ритма. Разработка понятийно-терминологического аппарата, связанная с этим 
феноменом (см. разделы 2—4), даст возможность не только 
осветить ранее не изученные стороны механизма ритмообразования в языке, но и решить ряд непростых теоретических вопросов, в частности: а) проблему определения понятия ‘стих’1 
(см. разделы 2.8 и 3.2); б) вопрос о типологии больших и малых 
цезур (см. раздел 3.3), актуальный ввиду того, что в существующих работах рассмотрены лишь некоторые частные типы больших цезур, классификация же и описание малых цезур вовсе 
отсутствуют; в) проблему определения понятия ‘версет’2 (см. 
раздел 4.4).
2. Крайне запутанный вопрос о разграничении и непротиворечивом определении понятий ‘стиховое членение’ и ‘стиховой 
перенос’ (см. раздел 5)3.
3. Проблему разграничения лексического и метрического 
ударений (см. раздел 6), что заставляет задуматься над рядом 
вопросов: а) о скандовке, ее типах и сфере действия (см. раздел 6.2); б) о языковой реальности понятия ‘стопа’ (см. раздел 6.4); в) о разграничении и, следовательно, уточнении понятий, с одной стороны, ‘дольник’, с другой — ‘тактовик’ и 

1 «Конструктивное определение стиха как такового науке пока не доступно [...]» (Пильщиков 2017б: 15).

2 См.: Москвин В. П. О ритмических механизмах версета (к библейским 
истокам) // Известия Российской академии наук. Серия литературы и языка. 
2019. Т. 78. № 6. С. 16—42.
3 См.: Москвин В. П. Стиховой перенос и стиховое членение: к разграничению понятий // Известия Российской академии наук. Серия литературы и 
языка. 2019. Т. 78. № 1. С. 34—52.