Настоящее и будущее стилистики: сборник научных статей Международной научной конференции (13-14 мая 2019 года)

Московский государственный университет
имени М. В. Ломоносова
Факультет журналистики
Стилистическая комиссия Международного комитета славистов

НАСТОЯЩЕЕ И БУДУЩЕЕ
СТИЛИСТИКИ

Сборник научных статей
Международной научной конференции
13—14 мая 2019 года

Москва
Издательство «ФЛИНТА»
2019

УДК 81'38
ББК 80-5
Н32

На у ч ны й р е д а к то р
чл.-корр. РАО, д-р филол. наук, проф., декан факультета журналистики 
Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова Е. 
Л. Вартанова

Ре д к о лле гия:
С. Ф. Барышева, Н. Н. Василькова, Н. Н. Вольская, Л. Т. Касперова,
Н. И. Клушина, Л. Е. Малыгина, А. В. Николаева, Н. В. Смирнова,
Т. И. Сурикова

   Настоящее и будущее стилистики [Электронный ресурс] : сб. науч. 
ст. Междунар. науч. конф. (13—14  мая 2019  г.) /   науч. ред. д-р 
филол. наук, проф. Е. Л. Вартанова; отв. ред. Н. И. Клушина, С. Ф. 
Барышева. — М. : ФЛИНТА, 2019. — 854 с.

ISBN 978-5-9765-4189-4

В сборнике отражены результаты Международной научной конференции 
«Настоящее 
и 
будущее 
стилистики», 
проводимой 
факультетом 
журналистики 
МГУ 
имени 
М.В. Ломоносова 
и 
Стилистиче ской комиссией Международного комитета славистов. 
Статьи ведущих российских и зарубежных ученых, публикуемые в 
сборнике, 
посвящены 
актуальным 
проблемам 
современной 
стилистики, дискурсологии, медиалингвистики, прагматики, риторики 
и 
другим направлениям современной лингвистической науки.
    Книга будет интересна специалистам в области русской и зарубежной филологии, журналистам, а также широкой общественности.

УДК 81’38

ISBN 978-5-9765-4189-4 

ББК 80-5

Н32

© Коллектив авторов, 2019
© Издательство «ФЛИНТА», 2019

Елена Леонидовна Вартанова
член-корреспондент РАО, доктор филологических наук,
декан факультета журналистики
Московского государственного университета
имени М. В. Ломоносова, профессор

ПРИВЕТСТВЕННОЕ СЛОВО

В пятый раз на факультете журналистики Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова проходит 
Международная научная конференция, посвященная актуальным проблемам стилистики, медиалингвистики, риторики, дискурсологии и другим направлениям современной лингвистической науки. Особое внимание традиционно уделяется анализу 
языка и стиля медиакоммуникации — одного из наиболее важных объектов исследования лингвистики и стилистики.
Сегодня развитие научных школ (как в России, так и за рубежом), изучающих стилистику национального языка в различных аспектах — прагматическом, функциональном, дискурсивном, — приобретает особую актуальность. В этом году 
в оргкомитет конференции «Настоящее и будущее стилистики» 
поступило рекордное (около двухсот) количество заявок от ведущих российских и зарубежных исследователей. Представители 
авторитетных отечественных академических и вузовских научных школ изучения стилистики, таких как Московская, СанктПетербургская, Саратовская, Пермская, Омская, ученые из 
Польши, Австрии, Сербии, Македонии, Болгарии, Чехии, Китая, 
Боснии и Герцеговины, Беларуси, Казахстана и других стран, 
встретились, чтобы обменяться опытом и выработать перспективные направления новых исследований.
Миссия конференции, которую программный и организационный комитет определил как «сохранение и развитие уникальной отечественной школы стилистики», по-прежнему остается 
актуальной, как и вопросы языка СМИ, медиакоммуникации. 

И это направление исследований остается важным не только для 
исследователей и преподавателей русского языка.
Сегодня вопросы лингвистической безопасности в центре 
внимания государства. 7 марта 2019 г. Государственная Дума 
приняла поправки в Закон «Об информации, информационных 
технологиях и о защите информации» и изменения в Кодекс 
об административных правонарушениях. Данные поправки 
направлены на противодействие «фейковым новостям» (fake 
news) — ложной информации, которая распространяется под 
видом достоверных сообщений, ведет к серьезным искажениям публичной коммуникации и создает угрозу для безопасности 
общества.
К сожалению, некоторые журналисты, и особенно непрофессиональные авторы (блогеры, пользователи), сегодня не 
только создают и публикуют фейковые новости, но и пытаются 
привлечь читателей, зрителей, слушателей, пользователей различных СМИ, используя ненормативную, обсценную лексику, 
кричащие заголовки, кликбейты, формирующие предвзятую позицию и негативные эмоции аудитории. Это, безусловно, противоречит тому, чему мы учим будущих журналистов на лекциях 
по основам журналистики. Новость — это факт, а не эмоция. 
Публицистика и эмоционально окрашенные рассуждения авторов нужны в определенных жанрах, но они не могут перетекать 
из одного жанра в другой жанр так легко, как это происходит в 
условиях современной цифровой среды — то, что оправданно в 
памфлете и очерке, недопустимо в аналитической статье и информационной заметке.
В аналоговых СМИ ХХ в., когда профессиональный журналист создавал новость, было понятно, на ком лежит ответственность, кто в ответе за искажение фактов и эмоциональные перегибы. Но с кого и как спрашивать сегодня, в эпоху цифровых 
медиа и социальных сетей, которые формируют современное 
медиапространство? И главное, как защитить профессиональную журналистику и не допустить в нее безответственных журналистов?

В современных условиях мы, как представители высшей 
школы, осознаем свою значимость и понимаем, что профессиональное журналистское образование — один из критериев допуска в профессию, не единственный, но ключевой. Поэтому на 
нас лежит ответственность формировать у будущих журналистов ключевые профессиональные навыки. И среди главных — 
языковые компетенции. С другой стороны, новая цифровая 
среда меняет правила поведения аудитории, которая сама становится производителем содержания, отнимая монополию на это у 
журналистов. И, как результат, вместе с обновлением и динамикой приносит в цифровую среду множество свидетельств непрофессионализма и рисков.
Нам, академической среде, пора начать реагировать на эти 
изменения. Причем до тех пор, пока сами журналисты, ученые, 
представители медиаиндустрии будут молчать, государство будет определять основную стратегию. Поэтому задача академического сообщества — поднимать вопросы речевой компетентности профессионалов и непрофессионалов, ставших уже 
равноправными участниками информационных процессов, и 
предлагать законодателям взвешенные, грамотные решения данных вопросов.
Мы живем в эпоху искусственного интеллекта, когда роботы пишут новости, а программы способны проанализировать 
речевую среду, — и в этом есть определенные преимущества. 
При Массачусетском технологическом институте создан независимый интернет-ресурс Media Bias / Fact Check, который дает 
возможность провести «диагностику» фейковых новостей и политической предвзятости на основе лингвистических особенностей текста (в частности, наличие гипербол и субъективных 
оценок). Однако даже в этом случае без участия человека получить достоверный результат, оценить тонкости живого языка не 
может даже самый совершенный компьютер.
Сегодня не столько судьи и представители правоохранительных органов, сколько экспертное сообщество — исследователи 
СМИ, ученые-лингвисты, преподаватели русского языка, а так

же журналисты-практики — должно определять, что такое фейк 
и какую стилистику высказываний следует считать неуважением к государственной власти и оскорблением власти. Отрадно, 
что в парламентских дискуссиях и в оценках СМИ в этой связи 
все чаще встречается словосочетание «лингвистическая экспертиза». Язык медиакоммуникации — вопрос нетривиальный. Он 
требует подготовленного, фундированного анализа речи политиков, законодателей, публичных людей и самих журналистов.
Словом, работы у нас много. Не будет преувеличением 
сказать, что от заключений, рекомендаций ведущих ученыхстилистов, академического сообщества, преподавателей русского языка в высшей школе зависит поступательное развитие 
нашего общества. Надеемся, что и законодатели примут их во 
внимание.

Надежда Петровна Авдеева
Саратовский государственный
технический университет
имени Ю. А. Гагарина

ВНУТРЕННИЙ ДИАЛОГ ПЕРСОНАЖА
КАК ПРОЯВЛЕНИЕ ИДИОСТИЛЯ ПИСАТЕЛЯ
(НА МАТЕРИАЛЕ ПРОЗЫ А. П. ЧЕХОВА)

Внутренний диалог является предметом изучения разных 
наук: психологии, философии и филологии.
В отечественной филологии внутренний диалог (ВД) не 
выделяется как самостоятельный стилистический прием организации внутренней речи персонажа, а рассматривается как 
«внутренняя диалогизация “речи про себя”» (Виноградов 1939: 
186—187), «внутреннее “рассуждение для других”» (Страхов 
1947: 26), диалогические структуры во внутренней речи (Кошкаров 1987).
ВД рассматривается нами как лингвостилистический прием, 
вид литературной стилизации внутренней речи персонажа наряду с внутренним монологом и несобственно-прямой речью.
Мы определяем ВД в художественном тексте как внутреннюю рефлексию героя, структурно и содержательно организованную диалогически взаимосвязанными репликами-вы сказы ваниями. Особенностью ВД является «скрытая полемика» 
(Бахтин 1972: 447—456), диалогическая взаимосвязь смысловых позиций. Функция ВД — раскрытие психологии персонажа, 
его внутренней жизни. Причиной внутренних переживаний персонажа в прозе А. П. Чехова является реакция на ситуацию или 
речь собеседника.
В прозе А. П. Чехова мы выделяем две формы ВД: полный 
внутренний диалог, мысленное общение персонажа с самим собой, и мнимый внутренний диалог, внутреннюю реакцию персонажа на внешнюю речь собеседника или ситуацию.

Структурно полный ВД представляет собой наличие диалогического взаимодействия двух противоположных смысловых позиций, представленных вопросно-ответным единством 
реплики-стимула и реплики-реакции во внутренней речи персонажа.
В поздних рассказах структурно-полный ВД-спор организован сменой реплик в вопросно-ответной форме. Ярким примером является спор двух голосов в сознании доктора Старцева в 
рассказе «Ионыч». Первый голос представляет рациональную 
«точку зрения». Второй голос — эмоциональное начало, возражает: «В голове какой-то холодный, тяжелый кусочек рассуждал:
“Остановись, пока не поздно! Пара ли она тебе? Она избалована, капризна, спит до двух часов, а ты дьячковский сын, 
земский врач...”
“Ну что ж? — думал он. — И пусть”.
“К тому же, если ты женишься на ней, — продолжал кусочек, — то ее родня заставит тебя бросить земскую службу и 
жить в городе”.
“Ну что ж? — думал он. — В городе, так в городе. Дадут 
приданое, заведем обстановку...”» (Чехов 1985: 9, 261).
ВД-спор доктора Старцева характеризуется раздвоением 
сознания персонажа, сосуществованием двух противоположных «точек зрения» на сложившуюся ситуацию. Внутренние 
колебания героя организованы раздвоением внутреннего «я» 
на два голоса: первый голос является рациональным началом, 
он приводит логические доводы, предостерегает, упрекает.Второй голос — это эмоциональное начало, он возражает. Ответные реплики, таким образом, содержат вопрос-возражение: Ну 
что ж?
Таким образом, во внутреннем диалоге-споре представлены 
два голоса, два типа освоения действительности: эмоциональное и рациональное. Объективное повествование А. П. Чехова, 
непринятие автором представленных в диалоге-споре позиций 
определяет черту идиостиля позднего А. П. Чехова — его от

страненность, отсутствие дидактизма, равнозначное представление двух «точек зрения» на ситуацию.
Структурно неполный ВД в прозе А. П. Чехова представлен 
двумя видами: мнимый ВД с репликой-стимулом во внутренней речи персонажа и мнимый ВД с репликой-стимулом во 
внешней речи собеседника и репликой-реакцией во внутренней речи героя. Таким образом, ВД в прозе Чехова представляет собой ВД персонажа с самим собой или воображаемым собеседником.
В рассказах Чехова раннего и позднего периодов выделяется мнимый ВД с репликой-стимулом, представляющей собой 
ряд вопросительных конструкций. Реплики вводятся в авторское повествование глаголами со значением речемыслительной 
деятельности и словосочетаний, передающих психическое состояние персонажа в момент протекания внутренней речи. Внутренний диалог Павла Андреевича, задающего себе вопросы, 
касающиеся его жены: «Но какова? Тайно от меня в этом доме 
целый комитет. Почему тайно? Почему заговор? Что я им сделал?» (Чехов 1985: 7, 325). Мысленное обращение создается с 
помощью ситуативно неполных вопросительных предложений, 
начинающихся вопросительными словами какова, почему, что. 
Двукратный анафорический повтор передает недоумение, возбуждение персонажа. Неполные предложения, характерные для 
разговорного стиля, диалога, передают взволнованность персонажа, динамичность, сжатость речи, компрессию смысла внутренней речи героя.
Обилие вопросов в мнимом ВД обосновывается необычностью, новизной ситуации, в которой оказывается персонаж: «Зачем я это сделал? — спрашивал я себя в недоумении и с отчаянием. — Почему это вышло именно так, а не иначе? Кому и для 
чего это нужно было, чтоб она любила меня серьезно и чтоб он 
явился в комнату за фуражкой? Причем тут фуражка?» (Чехов 1985: 8, 98). Беспокойно задает себе вопросы герой, стремящийся осмыслить неожиданность, странность, непонятность совершившегося. Трехкратный дистантный расширенный повтор 

передает волнение, тревожное состояние героя, стремящегося 
осознать создавшееся положение.
Мнимый ВД с репликой-стимулом во внутренней речи является мысленным обращением к себе. Структурно организуется 
рядом вопросительных конструкций, состоящих из двусоставных и односоставных предложений. Как правило, это контекстуально или ситуативно неполные предложения, начинающиеся 
вопросительными словами: как, о чем, отчего, зачем, что, куда, 
почему, кому или с частицей ли после выделяемого логически 
слова. Мнимый ВД с репликой-стимулом возникает при особых 
обстоятельствах в жизни персонажей: в напряженные моменты, 
трудные ситуации, когда необходимо принять важное решение, 
преодолеть нерешительность.
Мнимый ВД с репликой-реакцией во внутренней речи отражает рефлексию персонажа на реплику-стимул собеседника во 
внешней речи.
Такой вид мнимого ВД содержит критическое восприятие речи собеседника и характерен для ранних произведений 
А. П. Чехова. Мнимый ВД с репликой-реакцией содержит согласие, возражение, но чаще оценку содержания внешней речи 
собеседника, актуализируя иронический смысл. Так, в раннем 
рассказе «Панихида» в мнимом ВД содержится возражение персонажа на внешнюю речь собеседницы Машутки: «Какие чудные у вас места! — восхищалась она, гуляя. — Что за овраги и 
болота! Боже, как хороша моя родина!
И она заплакала.
“Эти места только место занимают... — думал Андрей 
Андреич, тупо глядя на овраги и не понимая восторга дочери. — 
От них корысти, как от козла молока”» (Чехов 1985: 4, 17).
Интерпретация персонажем внешней речи собеседника выполняет характерологическую функцию, соответствует особенностям его характера, образования, воспитания и т. д. Содержащийся во ВД каламбур эксплицирует контекстуальную 
иронию (Каменская 2001: 52), это характерно для ранней прозы писателя.