От знаменательного слова к служебному: от слова-номинатива к слову-релятиву

Л.Д. БЕДНАРСКАЯ 

ОТ ЗНАМЕНАТЕЛЬНОГО СЛОВА К СЛУЖЕБНОМУ: 
ОТ СЛОВА-НОМИНАТИВА К СЛОВУ-РЕЛЯТИВУ 

Монография 

2-е издание, стереотипное

Москва
Издательство «ФЛИНТА»
2019

УДК 811.161.1,367 
ББК  81.2-2

Б38 

Рецензенты: 
доктор филологических наук, профессор кафедры русского языка  
Орловского государственного университета им. И.С. Тургенева 
Т.В. Бахвалова, 
доктор филологических наук, профессор кафедры русского языка  
Костромского государственного университета им. Н.А. Некрасова  
Н.С. Ганцовская  
  

Беднарская Л.Д.  
    От знаменательного слова к служебному: от слова-номинатива к словурелятиву [Электронный ресурс]: монография / Л.Д. Беднарская. — 2-е 
изд., стер. — М. : ФЛИНТА, 2019. — 223 с.

ISBN 978-5-9765-4235-8 

В монографии всесторонне  анализируется проблема перехода знаменательных 
частей речи в служебные, прежде всего, абстрактных существительных в предлоги, а 
затем в составные союзы. Затрагиваются лингво-философские проблемы перехода 
«вещей» в отношения. Этот процесс анализируется с исторических периодов до 
наших дней,  выявляются закономерности таких переходов, в одной стороны, общие, 
а с другой – различные для предлогов и союзов. Релятивы представляют разные 
уровни грамматического абстрагирования: первый уровень у предлогов, второй – 
самый абстрактный – у союзов. С этой целью впервые на основе шкалы переходности 
В.В. Бабайцевой рассматриваются массивы переходных явлений от существительного 
к предлогу и союзу, выбранные из электронного словаря «Национальный корпус 
русского языка». Теория синхронной и диахронной переходности всё больше 
осмысливается как философская проблема, помогающая понять, как происходят 
бесконечные переходы, взаимовлияния материального и нематериального миров, как 
эти процессы отражаются в системе языка, как отражённые разумом «субстанции» 
превращаются в отношения. 
Монография 
сочетает 
теоретическое 
исследование 
с 
обширными 
иллюстративными переходными явлениями, лежащими в основе трудных случаев 
орфографии и пунктуации. Эти материалы могут быть использованы в вузе и школе 
преподавателями вузов, учителями-словесниками, студентами-филологами. 

УДК 811.161.1,367 
ББК  81.2-2

ISBN 978-5-9765-4235-8 
© Беднарская Л.Д., 2019
© Издательство «ФЛИНТА», 2019

Б38 

Содержание 

Предисловие………………………………………………………………………….4 
Глава 1 «Субстанции» и отношения как синтаксические понятия………………9 
Глава 2 О тенденциях переходов  знаменательных частей  
речи в служебные…………………………………………………………………..19 
Глава 3 Процесс образования производных предлогов………………………….32 
Глава 4 Процесс образования производных союзов……………………………..84 
Образования и функционирование сочинительных союзов………………….84 
Структурно-семантическая классификация сложноподчинённых 
предложений на основе изоморфизма сложного и простого предложений…...93 
Образование производных подчинительных союзов…………………………98 
Релятивы в сложноподчинённых дополнительных предложениях………..116 
Релятивы в сложноподчинённых определительных предложениях………127 
Релятивы в сложноподчинённых местоименно-соотносительных  
предложениях……………………………………………………………………...130 
Релятивы  в системе сложноподчинённых расчленённых предложений…133 
Релятивы в сложноподчинённых временных предложениях………………135 
Союзы в сложноподчинённых условных предложениях……………………140 
Релятивы в сложноподчинённых предложениях причины…………………145 
Релятивы в сложноподчинённых уступительных предложениях………...156 
Релятивы в сложноподчинённых целевых, следственных и сравнительных 
предложениях……………………………………………………………………...164 
Релятивы в пояснительных и присоединительных предложениях………..165 
Глава 5 Влияние синкретизма и переходности на изменения квалификации 
релятивов…………………………………………………………………………..176 
Заключение………………………………………………………………………...208 
Список частотных производных предлогов……………………………………..213 
Список частотных производных союзов………………………………………...215 
Список производных частиц……………………………………………………..217 
Список литературы………………………………………………………………..219 

Предисловие 

Корпус национального словаря состоит из двух массивов лексем. Более 
98% – это слова-этикетки, имеющие номинативную функцию. Они называют 
предметы, процессы, признаки. Около 2% – это слова-релятивы:  предлоги, 
союзы и частицы, которые облекают в словесную оболочку отношения, 
существующие между предметами и процессами, предметами и признаками, 
процессами и признаками. Номинативы, становясь словоформами, с помощью  
релятивов превращаются в члены предложения, предложение многоаспектно 
отображает объективный мир. Лексемы с номинативной функцией разной 
степени абстрактной семантики могут включаться в коммуникацию только с 
помощью 
слов-релятивов, 
оформляющих 
синтаксические 
отношения. 
Частотность употребительности слов-релятивов показывает, что человек 
осознаёт мир в отношениях и связях, а это значит, что матрица грамматической 
структуры изначально присутствует в мозгу. 
Два массива слов несопоставимы не только по объёму, но и по 
частотности. В первой десятке частотными словарями зафиксированы в 
основном слова-релятивы: в (во), и, не, на, я, быть, что, он, с, а, как, это.1  
Частотный словарь показывает, что максимально значимо для носителей языка, 
без каких лексем они не могут обойтись. Лексемы с номинативной функцией 
начинаются на четвёртом десятке представленных в частотном словаре слов. 
Даже глагол быть в своей связочной функции в русском языке занимает только 
шестое место, после личного местоимения я – слова с самым  конкретным 
значением в словаре и грамматике. 
По 
данным 
«Частотного 
словаря», 
из 
каждого 
миллиона 
словоупотреблений на предлог в (во) приходится 43 тысячи, то есть каждое 23-е 
слово. Таким образом, самый употребительный предлог в сигнализирует о том, 
что с его помощью оформляется максимальное количество отношений и связей 
между самыми разнообразными понятиями и явлениями, выражаемыми 
словами-этикетками. Филолог и философ М. Эпштейн сформулировал этот 
факт так: «Ещё до разделения всего на сознание и действительность, идеальное 
и материальное можно констатировать наличие модуса «в», по которому ничто 
не может быть, не будучи в чём-то. Сознание – в мире, а мир – в сознании».2 
Предлог в зафиксирован и в Библии: «В начале сотворил Бог небо и землю». 
Предлог 
в 
оформляет 
первичные 
отношения 
между 
сознанием 
и 
действительностью: «любая вещь предстаёт окружённой и окружающей…: 
окружающее само окружается тем, что оно окружает… Мы застаём себя в 
мире, а мир – в себе».3 И далее: «Я застаю своё сознание уже в мире и вместе с 
тем всегда застаю этот мир внутри своего сознания».4 

1 Частотный словарь русского языка / Под ред. Л.Н. Засориной. – М., 1977.  
2 Эпштейн М. Предлог «В» как философема. Частотный словарь и основной вопрос философии. – Вопросы 
философии. – 2003. – № 3. – С. 90. 
3  Там же. – С. 91. 
4 Там же. – С. 92. 

Первообразные предлоги и первообразные сочинительные союзы 
возникли очень рано в истории языка, о чём говорит их структура, состоящая из 
одной или двух фонем. С другой стороны, они обладают максимальной 
степенью абстрактности, вряд ли доступной в то время человеческому разуму. 
Эти же релятивы и в современном языке находятся в первой десятке частотных 
слов: в, и, на, с, а.  Предлоги в, на, с могут выражать почти все 
обстоятельственные и объектные отношения, они семантически  универсальны. 
Сочинительные союзы и, несущий идею соединения, и а, выражающий идею 
сопоставления, в том числе и тождественного, максимально частотны в 
системах 
как 
простого, 
так 
и 
сложного 
предложения, 
включая 
многокомпонентные с разными типами связи. 
С другой стороны, основная масса современных производных словрелятивов 
образовывалась 
после 
слов-номинативов, 
организуемых 
в 
высказывание. 
Предлоги 
должны 
были 
появиться 
на 
этапе 
распада 
инкорпорированного слова-предложения и превращения его в эргативное 
предложение, состоящее из трёх компонентов, выражающих субъект – действие 
– объект, впоследствии оформившихся в предложении как подлежащее – 
сказуемое – дополнение.5 Предлоги  появились с целью грамматического 
оформления разных проявлений косвенного объекта-дополнения по отношению 
к 
процессу-действию. 
Их 
система 
активизировалась 
с 
образованием 
пятичленного 
предложения, 
с 
появлением 
признаковой 
позиции 
обстоятельства, оформляемого не только наречиями, но и предложнопадежными 
формами 
существительных 
с 
более 
дифференцированной 
обстоятельственной семантикой.  
Союзы появились как «начинательные» частицы» в древних текстахперечислениях, а позднее в процессе образования сложного союзного 
предложения. Исторические процессы в системе языка показывают, что первые 
производные 
подчинительные 
союзы 
образовывались 
на 
основе 
«начинательных» частиц, затем местоимений и аористной формы глагола 
бытия, очень рано оформившегося как связка. В течение двух последних 
столетий эти два вектора слились в одну словообразовательную модель. В 
последние 
сто 
лет 
процесс 
образования 
предлогов 
и 
союзов 
с 
дифференцированным 
синтаксическим 
значением 
чрезвычайно 
активизировался. Модели их образования различны. Отыменные предлоги 
образуются в основном на базе предложно-падежных словоформ абстрактных 
существительных, выступающих в функции дополнений и обстоятельств 
абстрактной 
семантики, 
прежде 
всего, 
в 
официально-деловом 
стиле. 
Подчинительные составные союзы с дифференцированным синтаксическим 
значением образуются  на базе местоименных компонентов, бывших 
соотносительных слов-местоимений, с добавлением союзных компонентов. 
Модели образования производных предлогов и союзов показывают, как 

                                                 
5 Мещанинов И.И. Общее языкознание. – Л., 1940; Мещанинов И.И. Проблемы развития языка. – Л.: Изд-во АН 
СССР, Наука, 1975. 

грамматика языка оформляет отношения, существующие в объективном мире, 
воспринимаемом человеческим разумом. 
  С философских позиций отношение есть всегда отношение вещей по 
какому-либо свойству, присущему каждой из них, «вещей нет вне отношений».6 
К. Маркс писал, что «способность вещи есть … нечто внутренне присущее 
вещи, хотя это внутренне присущее ей свойство может проявляться только… в 
её отношении к другим вещам».7 В сущности он повторяет Г. Гегеля, 
определяющего свойства вещи как «…её определённые соотношения с 
другими; свойство имеется лишь как некоторый способ отношения друг к 
другу»,8 то есть сущность и отношение представляют некое диалектическое 
единство. Отношение в математике  приближено к максимально абстрактной 
«субстанции», которая сама выступает как отношение. В языке номинативная 
функция слова полностью проявляется только посредством синтаксической 
функции и через неё относится к какой-либо морфологической категории – 
части речи. В системе языка знаменательные и служебные части речи 
постоянно взаимодействуют, однако тенденция развития и в истории языка, и в 
его современном состоянии определена: от знаменательных частей речи – к 
служебным, обладающим дифференцированной синтаксической семантикой. 
Первообразные релятивы не переходят в систему знаменательных слов, но они 
могут функционировать в составе членов предложения.  
Человеческий разум с помощью языка способен осознать отношения 
разного уровня абстрагирования посредством осмысления «вещей» разной 
степени отвлечённости в их взаимных соотношениях. Собственно, части речи и 
образуются на основе синтаксической функции, оформляющей конкретное 
проявление того или иного типа синтаксических отношений. На такие 
«перемещения» лингвисты почти не обращают внимания. А ведь за подобными 
процессами скрываются важнейшие тайны осознания объективного мира, 
максимально многоаспектного, интегрированного, совмещающего в себе, 
казалось бы, несоединимое. Именно так воспринимали и изучали язык русские 
лингвисты, представители традиционного русского языкознания. 
Однако с середины ХХ века  традиции русского классического 
языкознания, изучающего язык как цельный объект, стали постепенно 
размываться. Под влиянием постмодернистских западных идей ураганом 
прошёл процесс расчленения изучаемого объекта. В 60-е годы утверждается 
«структуральный» синтаксис, в 70-е годы – семантический синтаксис; в 80-е 
годы на передний план выходит коммуникативный синтаксис, внимание 
перемещается на речевую презентацию предложения – высказывание. В конце 
ХХ века наблюдается значительный крен в изучении речи, а не системы языка. 
В ХХ1 веке перед лингвистами опять встали «вечные» проблемы – вновь 
синтезировать лингвистический объект исследования в его полном объёме: 

                                                 
6 Философская энциклопедия. Т. 4. – М., 1967. – С. 183. 
7 Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения. Т. 26, ч. 3. – С.143. 
8 Гегель Г. Сочинения. Т.5. – М., 1937. – С. 581. 

мышление – языковая система – языковая деятельность – речь.9 Вновь встаёт 
проблема осознания соотношений смысла  – синтаксических отношений – 
языковой формы, выражающей их, – языковой семантики – проблема 
пересечения синтаксиса и морфологии, текста и его языкового содержания. 
«Субстанции» и «отношения» осознавались как нечто разное уже в Х1Х 
в., прежде всего, в философии: «Субстанции и отношения – это разные понятия, 
которые недопустимо ни смешивать, ни отождествлять»; «…свойства данной 
вещи не возникают из её отношения к другим вещам, а лишь обнаруживаются в 
таком отношении».10 
Что касается языка, то в нём «свойства вещей», то есть материально 
выраженные языковые формы, зависят от осознания человеком и самих 
отношений и от выбранной формы выражения отношений. Даже материалист и 
атеист  В.И. Ленин допускал духовный импульс творения мира Словом: 
«Сознание человека не только отражает объективный мир, но и творит его».11  
Следует добавить: творит его посредством языка, осознавая (в какой-то мере!) 
и выражая при помощи языка бесчисленные отношения, существующие  в 
объективном мире. 
С 30-х годов ХХ века место под солнцем завоёвывал структурализм с его 
исключительным вниманием к «отношениям». Выражение языком «субстанций» 
не принималось в расчёт. В дальнейшем это направление стало вообще 
отказывать 
 
в 
адекватности 
отражения 
мышлением 
объективной 
действительности и свелось к одной из ветвей субъективного идеализма – 
постмодернизму. 
С 70-х годов «отношения» стали интерпретироваться как «синтаксическая 
семантика», «функциональная семантика». В это же время параллельно стала 
активно 
разрабатываться 
теория 
функционально-семантического 
поля, 
объединяющего на основе категориальной семантики единицы разных уровней 
языка 
(А.В. Бондарко 
и 
его 
функционально-семантическая 
школа). 
А.В. Бондарко достаточно подробно разработал теорию категориального 
грамматического значения  в системе морфологии. Он чётко различал понятия 
смысл и значение: значение обрело языковую форму, смысл стремится её 
обрести. В то же время до сих пор в лингвистической и учебной литературе 
видим полное отождествление этих понятий. 
Язык, отражая осознаваемую разумом действительность, помогает 
увидеть онтологические отношения между объективно существующими 
«субстанциями», выражаемыми  языковыми формами. Отношения в языке – 
это отражённые мышлением отношения между языковыми значениями, 
отображающими в свою очередь осмысленные разумом «субстанции» 
действительности. Термин-понятие отношение в лингвистике включает 
потенциальную 
или 
уже 
определённую 
языковую 
форму 
выражения 

                                                 
9 См.: Бабайцева  В.В. Основные компоненты структуры языка и др. статьи. – В.В. Бабайцева. Статьи 
последних лет. М.-Ставрополь, 2014. 
10 Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 23. – М., 1960. – С. 67. 
11 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 29. – С. 194. 

отношения.12 Проблема  осознания отношений ярко проявляется в процессах 
переходов знаменательных частей речи в служебные. 
В 60-70-е годы ХХ века проблеме перехода знаменательных частей в 
незнаменательные было посвящено несколько исследований.  Среди них 
самыми основательными являются монографии Е.Т. Черкасовой.13 С тех пор 
прошло более 50 лет, в течение которых процесс осознания отношений между 
«вещами» в аспекте их конкретизации значительно активизировался. Большое 
количество производных предлогов и союзов активно образуется на наших 
глазах с такой скоростью, что словари не успевают их фиксировать. Многие 
лексемы существуют в переходном состоянии, то есть употребляются 
параллельно в формах как производящего, так и производного вариантов, 
одновременно существуют и как способ выражения «субстанции», и как формы 
выражения отношения. Именно в этом сегменте максимально проявляется 
взаимовлияние языка и речи, так как  в живой речи существует огромное 
количество фактов, которые не помещаются в рамки самых детальных 
классификаций. Речь – форма существования языка, в ней зарождаются его 
изменения, вырабатываются новые формы, которые затем закрепляются в 
системе языка.  Вот эти переходные явления занимают всё больший объём в 
системе буквально на глазах образующихся релятивов, одни из которых 
занимают своё место в системе предлогов или союзов, а другие так и 
существуют длительное время в переходном состоянии. Это является причиной 
орфографических трудностей в слитно-раздельных написаниях, что ведёт к 
массовым ошибкам в традиционных и электронных СМИ. 
Теоретической основой монографии является теория переходности В.В. 
Бабайцевой: «Переходность – это такое свойство языка, которое скрепляет 
языковые факты в целостную систему, отражая синхронные связи и 
взаимодействие между ними и обусловливая возможность диахронных 
образований».14 С помощью «шкалы переходности» В.В. Бабайцевой можно 
проследить, как и по каким закономерностям происходят процессы образования 
новых предлогов и союзов, как постепенно стираются грани между 
«субстанциями» и отношениями. 

12 См.: Беднарская Л.Д. Структурно-семантические категории.– М.: ФЛИНТА, 2016. – С. 52. 
13 См.: Черкасова Е.Т. Переход полнозначных слов в предлоги. – М.: Наука, 1967;  Черкасова Е.Т. Русские 
союзы неместоименного происхождения. – М.: Наука, 1973. 
14 См.: Бабайцева В.В. Переходные конструкции в синтаксисе. – Воронеж, 1967; Она же. Явления переходности 
в грамматике русского языка. – М., 2000. 

ГЛАВА 1 «СУБСТАНЦИИ» И ОТНОШЕНИЯ  
КАК СИНТАКСИЧЕСКИЕ ПОНЯТИЯ 
 
Современная 
философия 
под 
влиянием 
активно 
развивающейся 
квантовой физики постоянно  подвергает ревизии номенклатуру  объективно 
существующих онтологических философских понятий, сжимая её до понятий 
материи и информации. Энергия рассматривается как переходное явление от 
одного состояния материи к другому или как результат воздействия 
информации. Пространство и время всё чаще признаются вслед за И. Кантом 
субъективными категориями. Объективный мир мы познаём с помощью 
идеальных информационных отображений-понятий, зафиксированных языком 
в тексте, состоящем из слов в разных своих ипостасях: слов-лексем, словчастей речи, слов-релятивов, организующих синтаксическую структуру 
предложения, 
слов 
– 
компонентов 
высказывания. 
Уже 
Г. 
Гегель 
интерпретировал материю и информацию как соотношения «субстанций» и 
«функций». К. Маркс описывал их в терминах материального производства и 
управления. 
Многое 
в 
творчестве 
философов-классиков 
нуждается 
в 
осмыслении, современной интерпретации. Особенно это касается идей И. 
Канта, которые, по мере того как раздвигаются рамки воспринимаемой разумом 
материи, осознаются как допустимые даже материалистами, как современные и 
перспективные. 
И. Кант рассматривал пространство и время вне логических понятий: 
«Только с точки зрения человека можем мы говорить о пространстве, о 
протяжённости и т.п.»; представление о пространстве даёт внешнее 
содержание, является «предметом чувственности», чистым созерцанием вне 
логики разума.15 Далее он пишет о времени: «Время есть лишь субъективное 
условие нашего (человеческого) созерцания (которое всегда имеет чувственный 
характер) и которое само по себе вне субъекта есть ничто». «Время следует 
считать не как объект, а как способ представить меня самого как объект… Оно 
есть не что иное, как форма нашего внутреннего созерцания».16 «Каковы 
предметы 
в 
себе 
и 
обособленно 
от 
этой 
восприимчивости 
нашей  
чувственности, нам совершенно неизвестно. Мы не знаем ничего, кроме 
свойственного нам способа воспринимать их, который к тому же необязателен 
для всякого существа, хотя и должен быть присущ каждому человеку».17 
Глубоко исследуя наследие И. Канта, вслед за ним к этому выводу 
приходит, например, М. Мамардашвили: «Повторяю, время и пространство 
суть не определения вещей, а способ представить себя в качестве объекта, 
допускаемого законами мира»;18 «Пространство и время выступают как 
способ представить себя как объект», но с точки зрения субъекта».19   

                                                 
15 Кант И. Теория познания. Исходные принципы критики чистого разума // Кант И. Сочинения. – Т. Ш. – М., 
1963-1966. – С. 133-134. 
16  Там же. – С. 139-140. 
17 Там же. – С. 144. 
18 Мамардашвили М. Кантианские вариации. – М.: АГРАФ, 2002. – С. 241. 
19 Там же. – С. 243. 

В 
языке 
его 
материальная 
сторона 
(звучащая 
и 
написанная) 
пространственна. Точечные импульсные дистанционные когезийные связи в 
тексте, рождающие новые смыслы и сверхсмыслы, относятся к временам 
творящего и воспринимающего субъектов. Отражая мир и возвращая 
отражённое миру в преобразованных формах индивидуальную картину этого 
мира, язык помогает осознать субъект-объектные и субъект-субъектные 
превращения сознания. И. Кант определяет сознание как то, что выступает 
перед нами в качестве созерцания самого себя в той мере, в какой мы 
абстрагировались от ощущений, мы осознаём то, что не зависит от случайности 
конкретной психофизической организации человека. Случайны – органы чувств 
человека. Таким образом, ощущения и восприятия должны быть исключены из 
языковой системы, их стихия – речевая деятельность и речь как результат 
(произведение). В языковой системе должно содержаться только то, что 
исключить нельзя. Что нельзя исключить? Событие, обладающее признаком 
бывшего, осознанное как понятие, нашедшее общую для носителей языка 
абстрактную форму своего языкового выражения. 
По И. Канту, отсюда вытекает следующее: пока нет языка, ничего о мире 
сказать нельзя, а когда он есть – то это необратимо. Многие вещи определяются 
нами в возможностях именно этого, а не другого языка, то есть сказать мы 
можем не всё. В этом смысле в языке есть абсолютные элементы, которые 
неразложимы, неразрешимы эмпирически. Причины понятий в таком языке не 
являются эквивалентами наблюдаемых в мире натуральных свойств предметов. 
Эти натуральные свойства нельзя рассматривать как причину представлений, 
понятий в нашей голове, потому что появлению их в сознании участвует 
структура языка, которая и язык, и сознание делает относительными, 
удерживающими 
границы 
выразимого 
и 
невыразимого.20 
 
Осознание 
отношений И. Кант  связывал с разумом: «…сама связь есть функция рассудка, 
и сам рассудок есть не что иное, как способность a priori связывать и подводить 
многообразное содержание данных представлений под единство апперцепции. 
Этот принцип есть высшее основоположение во всём человеческом знании».21 
В языке отражено не любое знание, а «систематичность познания, то есть связь 
знаний согласно одному принципу. Это единство разума всегда предполагает 
идею, а именно идею о форме знания как целого, которое предшествует 
определённому знанию частей и содержит в себе условие для априорного 
определения места всякой части и отношения её к другим частям.  <…>   Такие 
понятия разума не черпаются из природы; скорее, наоборот, мы задаём вопросы 
природе сообразно этим идеям и считаем наше знание недостаточным, пока оно 
неадекватно им».22 Тем самым И. Кант определяет основу любой науки, в том 
числе языкознания, изучающего бесчисленные соотношения субстанций и 
отношений на основе системности, выстраиваемой разумом. 

                                                 
20 Кант И.  Сочинения. – Т. 1. – С. 313-314;  Т. 3. – С. 193. 
21 Кант И. Трансцендентальная логика. – Сочинения. – Т. Ш. – С. 191-193. 
22 Кант И. Трансцендентальная диалектика. – Сочинения. – Т. Ш. – С.5 51-554.