Предсмертная цензурная неделя Л.Н. Толстого: астаповская драма

Г.В. Жирков





                ПРЕДСМЕРТНАЯ ЦЕНЗУРНАЯ
                НЕДЕЛЯ Л.Н. ТОЛСТОГО




АСТАПОВСКАЯ ДРАМА

Монография


2-е издание, стереотипное






Москва Издательство «ФЛИНТА» 2018

УДК 821.161.1-92
ББК 83.3(2=411.2)5-8Толстой Л. Н.

   Ж73


Рецензенты:
д-р филол. наук Г.И. Щербакова (Тольяттинский государственный университет);
канд. филол. наук С.Н. Ущиповский (Санкт-Петербургский государственный университет)





     Жирков Г.В.
Ж73 Предсмертная цензурная неделя Л.Н. Толстого: астаповская драма [Электронный ресурс]: монография / Г.В. Жирков. — 2-е изд., стер. — М. : ФЛИНТА, 2018. — 148 с.

     ISBN 978-5-9765-4033-0

     В книге представлены события последних дней жизни великого писателя — особая страница не только его биографии, но и истории цензуры, вобравшей в себя все стороны доведенного до абсурда государственного контроля за деятельностью и жизнью Толстого. Впервые обобщен документальный материал об этом и показано отношение общества и журналистики в происходившей трагедии.
     Для студентов и преподавателей гуманитарных дисциплин, а также для всех интересующихся русской культурой, литературой и журналистикой.



                                        УДК 821.161.1-92
ББК 83.3(2=411.2)5-8Толстой Л. Н.




ISBN 978-5-9765-4033-0

          © Жирков Г.В., 2018
          © Издательство «ФЛИНТА», 2018

            ОГЛАВЛЕНИЕ



Введение...........................,......................4
Репетиция.............................................   12
Драма — на грани государственного абсурда................26
Скажи только одно слово: «Каюсь!»........................56
Выполняя и на службе долг человека.......................73
Миссия журналистов.......................................80
Прощание России с JI. Н. Толстым.........................96
Заключение..............................................107
Использованная литература...............................114
Приложение 1. Секретная переписка тульских архиереев Парфе-ния и Евдокима с тульским губернатором Д. Д. Кобеко о погребении Л. Н. Толстого............................ 118
Приложение 2. Рапорт Правительствующему Синоду епископов калужского и боровского Вениамина...................120
Приложение 3. Донесение игумена Варсонофия епископу калужскому и боровскому Вениамину........................123
Приложение 4. Документы из дела московского охранного отделения № 1494 за 1910 г., хранящиеся в центральном архиве революции........................................125
Приложение 5. Фотоматериалы............................ 140

            Введение


                          ...Страдание и самоотвержение всегда будут уделом мыслителя и художника.
Л. Н. Толстой

  Лев Николаевич Толстой и Россия — сопоставимые величины, как Иоганн Вольфганг Гете и Германия, Вильям Шекспир и Англия. «Мы — те, кто говорит на языке Шекспира», — так определяют себя англичане. «Мы— те, кто говорит на языке Толстого», — могут сказать русские.
  Но мы — и те, которые не все знают о Толстом. В начале перестройки со страниц печати прозвучал парадоксальный вопрос: «Не пора ли „реабилитировать⁴⁴ и Толстого?» В статье «Лев Толстой, как зеркало перестройки» (1990) Илья Константиновский справедливо замечал, что, хотя идет процесс реабилитации русской философской и религиозной мысли, запрещенной после революции 1917 г., изданы Н. Бердяев, С. Булгаков, Н. Федоров, В. Розанов, этот процесс не затронул наследия Толстого, произведения которого в советский период выходили в свет выборочно, «почти все, что он написал в последние 30 лет жизни, было у нас под запретом»; не создана на родине Толстого и его научная биография [Константиновский, 1990, с. 11].
  Действительно, Толстой — великий писатель — спутник наших хрестоматий с детства. Толстой-беллетрист был воспринят и понят всеми, даже властью. А вот Толстой — мыслитель, философ, публицист, ставивший острейшие вопросы современности, был большинству, тем более власти (не только советской), не угоден и не удобен. Власть контролировала каждый его шаг с 1880-х годов.

Введение

5

  Толстой жил в 1828-1910 гг., но одновременно он жил и в другом временном пространстве. Он опередил свою эпоху. Его нравственный закон еще не постучался в двери Земли — дома народов, населяющих его. Еще не написан задуманный им учебник-самоучитель по «совершенно новому предмету» — «Истории нравственного движения человечества» [Булгаков, 1960, ч. 60]. Время в этом смысле остановилось.
  Прошло 100 лет со дня смерти Толстого. После этого было две кровопролитные мировые войны, испытание на людях атомной бомбы, человечество бездумно прожигало, проедало, уничтожало природу. Торжествует безнравственность под лозунгом «Делать деньги!». Самоучитель, задуманный Толстым, сейчас был бы крайне актуален. Вызывает сомнение то, что человечество в нравственном отношении прогрессирует. Проповедь Толстого и его взгляды на человеческое бытие казались и кажутся иллюзорными и утопичными. Он посягал на то, что кажется незыблемым в человеческой цивилизации, то, что добыто опытом: без войн — нельзя, без собственности — нельзя, без денег — нельзя.
  Однако Толстой был и человеком своего времени. Порвать пуповину, которая прочно связывала его с этим временем, ему было трудно. 29 августа 1910 г. — в последние месяцы жизни — он писал в дневнике, своем повседневном собеседнике:
  «Странная моя судьба и странная моя жизнь!... Не могу, не умею, не имею сил выбраться из этой ужасной, мучающей меня среды... Может быть, это мое положение затем, чтобы я сильнее, без примеси зависти и озлобления, а с чувством раскаяния и стыда сознавал бы это и яснее, живее высказал бы всю ложь, весь ужас этого положения... Да, только бы дал Бог силы обличить громко, сильно, так, чтобы услышали. Помоги Бог» [Толстой, 1992, т. 58, с. 212].
  Его мучила совесть. Он проповедовал одно, а жил отчасти не так, как учил других. В переписке с вопрошавшими об этом он находил ответы. Но вот один из самых близких ему по взглядам в 1880-1890-е годы людей Михаил Осипович Меньшиков (1859-1918), заняв нишу основного официального публициста России начала XX в., разошелся с Львом Николаевичем на почве политики, от

Введение

стаивания интересов государства¹. Он все чаще всегласно, в «Новом времени», одной из ведущих газет страны, и в своем публицистическом дневнике «Письма к ближним» (1902-1916), упрекал Толстого в двойственном характере его жизни и проповеди, даже тогда, когда Лев Николаевич был близок к смерти.
   4 ноября 1910 г. в «Новом времени» в статье «Урок молодежи» Меньшиков уже призывал юных не следовать примеру Толстого, который «исчерпал себя»: он вернется в Ясную Поляну или на новом месте так же с комфортом устроится. Лев Николаевич сам, предвидя такую позицию оппонентов, давно над собой иронизировал. Возражая собеседникам, он однажды сказал: «...Всякий думает: проклятый старикашка, говорит одно, делает другое и живет иначе; пора тебе подохнуть, будет фарисействовать-то!» [Булгаков, 1960, с. 105].
   6 ноября в статье «Выход из плена», отражая надежды власти, Меньшиков высказывает точку зрения на «уход Толстого» как на его стремление примириться с государством и Церковью, поскольку он бежал от «сектантов религии и политики», от «духа революционного ажиотажа», от «антигосударственной и антирелигиозной интеллигенции». Эти наскоки Меньшикова уже тогда были отмечены и осуждены сторонними наблюдателями. «Бунтующая совесть давно призывала Толстого, отрицающего государство и собственность, к ответу, — замечала газета «Уральский край» 1 ноября 1910 г. — Казнью для него многие годы была совместность духовного проповедничества и пользования житейскими благами, с одной стороны, и напоминание ему об этом Меньшиковым и другими — с другой».
   Публицист Меньшиков в полемике не побрезговал использовать принцип перевернутой логики. Главного обличителя пороков цивилизации, современного государства, его репрессивности он превращает в сторонника этого государства. Общественное движение в память Толстого проходило в 1910 г. под знаком протеста именно

   ¹ Советская точка зрения на отношения Л. Н. Толстого и М. О. Меньшикова в концентрированном виде находит место в книге Б. С. Мейлаха «Уход и смерть Льва Толстого». Нарушая исторический подход к анализу фактографии прошлого, вопреки самим фактам, Мейлах по-ленински характеризует Меньшикова как «завзятого реакционера», «одного из злейших» врагов Толстого [Мейлах, 1960, с. 159]. Об отношениях Толстого и Меньшикова см. в нашей статье «Нравственные основы толерантности: уроки из жизни Л. Н. Толстого» [Жирков, 2008, с. 191-213].

Введение

7

против репрессий власти, за отмену смертной казни, как того требовал Толстой.
  Проблема «ухода Толстого» занимает в научной и публицистической литературе большое место. «Сам уход писателя был событием огромной важности для всей России, если не для всего мира», — пишет современный исследователь, священник Г. Оре-ханов². Ученые предлагают разные трактовки событий последних дней жизни Толстого. При этом часто в словесном потоке теряется многое из того, что же тогда происходило в Астапове, где нашел себе приют больной писатель.
  Вместе с тем учеными, архивариусами был собран и издан значительный фактографический материал. Он стал публиковаться уже в революционные годы. К примеру, в 1917 г. были обнародованы документы министерства внутренних дел, объединенные под названием «Похороны Льва Толстого до его смерти (1902 г.)» (Былое. 1917. № 2(24), авг. С. 11-114). В 1920 г. в историческом журнале «Дела и дни», уже давно ставшем раритетом, А. С. Николаев, входивший в редакционный комитет этого издания, напечатал в первом номере статью — обзор архивных документов «К последним дням жизни Льва Николаевича Толстого» и ряд этих документов, показывающих отношение Русской Православной церкви к событиям в Астапове (Дела и дни. 1920. № 1.С. 271-302).
  На протяжении 1920-1930-х годов из архивов были извлечены многие интересные документы. Они обычно появлялись на страницах журнала «Красный архив»: «Из материалов о Л. Н. Толстом» — публикация «Дела Московско-Камышинского жандармского полицейского управления железных дорог с перепискою о пребывании графаТолстого на станции Асгапово» (Красный архив. 1923. Т. 4. С. 338-131); «К биографии Л. Н. Толстого (1901— 1902 гг)» (Там же. 1934. Т. 2(63). С. 126-130); публикация И. Д. Покровской документов об общественном, студенческом движении после смерти Л. Н. Толстого (Там же. 1935. Т. 6(73). С. 211-220) и др.
  Однако наиболее полное собрание разных материалов, касающихся ухода Л. Н. Толстого, было помещено в книге «Смерть Толстого: по новым материалам» (1929), замечательно исполненном издании Публичной библиотеки СССР имени В. И. Ленина. Одновременно

   ² Ореханов, 2009. с. 93. — Эта фраза повторена им в новой монографии [Ореханов, 2010].

Введение

вышла в свет книга в Рязани «Л. Н. Толстой в Астапове и царская власть (неопубликованные материалы из секретной переписки рязанского губернатора)», подготовленная и прокомментированная местным ученым И. И. Проходцевым в 1929 г. и повторно выпущенная там же в 1995 г. Она послужила ценным дополнением уже опубликованных документов.
  Кроме того, в самой литературе о Толстом, в основном советского периода, приводится значительное число документов тех лет, найденных исследователями в хранилищах страны. Таковы книги Н. Н. Апостолова «Лев Толстой и русское самодержавие. Факты, воспоминания, документы» [Апостолов, 1930], Б. С. Мей-лаха «Уход и смерть Льва Толстого» [Мейлах, 1960] и др. Ряд интересных для нас архивных документов содержит вышедшая из печати в 2009 г. книга священника Г. Ореханова «Жестокий суд России: В. Г. Чертков в жизни Л. Н. Толстого» [Ореханов, 2009]. Эта работа полностью вошла в монографию Г. Ореханова «Русская Православная Церковь и Л. Н. Толстой: конфликт глазами современников» [Ореханов, 2010], в которой поставлена задача изучить «проблему возникновения проповеди Л. Н. Толстого в определенных культурно-исторических условиях и проблему его восприятия современниками».
  В середине 1960-х годов состоялся, можно сказать, своеобразный диалог, имеющий отношение к нашему разговору, поясняющий целый ряд нюансов событий последних лет жизни Толстого. Это книги Вал. Ф. Булгакова «О Толстом. Воспоминания и рассказы» [Булгаков, 1964] и С. Л. Толстого «Очерки былого» [Толстой, 1965]. В журнале «Русская литература» в 1966 г. появился отклик на их выход — критическая статья Н. Гусева «Две книги о Л. Н. Толстом».
  Н. Гусев, хорошо знавший и то, что происходило в доме Толстых, и самих авторов книг, дает высокую оценку книге Сергея Львовича, высказывая при этом ряд критических замечаний. «Книги и статьи С. Л. Толстого, — обобщает он, — могут служить образцом того, как следует писать воспоминания, невзирая на лица даже самых близких родных» [Гусев, 1966, с. 216].
  Что касается книги Вал. Ф. Булгакова, то Гусев аргументированно полемизирует со многими его утверждениями, высказанными в статьях «Замолченное о Толстом» и «Уход и смерть Л. Н. Тол

Введение

9

стого». Он дает целый ряд уточнений к тем фактам и событиям, которые описывает Булгаков. Особый интерес для исследователей жизни и деятельности Толстого представляет взвешенный подход Гусева к сложной личности В. Г Черткова, который подвергается обличению со стороны Булгакова, к отношениям, сложившимся между Софьей Андреевной и Чертковым [Там же, с. 220-226].
  Без сомнения, имеют большой научный интерес и воспоминания жены Л. Н. Толстого, других его сыновей и дочерей; участников тех исторических событий. Эти мемуары конкретизируют, уточняют и детализируют эти события; в них рассказывается о том, что казалось для друзей, близких и родных Толстого тогда наиболее важным, что осталось в памяти [Чертков, 1922; Семеновский, 1924; Маковицкий, 1938; Булгаков, 1989, и др.].
  Среди мемуарной литературы выделяются объективным подходом, корректностью воспоминания об этих днях Татьяны Львовны Толстой «О смерти моего отца и отдаленных причинах его ухода» (на фр. яз.: Europe. 1928. N 67, 15 lul.), вышедшие в ответ на попытки посторонних людей разобраться в интимных отношениях ее родителей³.
  «Если я прерываю молчание, — заявляла старшая дочь Толстого, — то это вызвано тем, что в печати появились книги, написанные друзьями моего отца и дающие фальшивую картину отношений моих родителей между собой и пристрастный, искаженный портрет моей матери. В этих книгах описанные факты, как правило, точны, но, говоря словами Гоголя, — ничего нет хуже правды, которая не правдива» [Сухотина-Толстая, 1980, с. 357]. Рассказывая о полной драматизма жизни родителей, Татьяна Львовна приходит к выводу: «Они жили бок о бок, как добрые друзья, но чужие друг другу, полные большой и искренней взаимной любви, но все более и более сознающие, как много их разделяет. И в его голове (отца. — Ред.) зарождается мысль, которая становится все навязчивее: порвать с этой жизнью и начать новую, более соответствующую его убеждениям» [Там же, с. 377].
  В этих воспоминаниях важна не сама фактография, а тот ис

  •' Мемуары Т. Л. Сухотиной-Толстой написаны до 1925 г. К этому времени вышли в свет: статья О. Волжанина «Правда о С. А. Толстой» (Вести, лит. 1921. № 6-8), книга В. Г Черткова «Уход Толстого», [Чертков, 1922], двухтомник А. Б. Гольденвайзера «Вблизи Толстого» [Гольденвайзер, 1923], «Биография Льва Николаевича Толстого» в четырех томах [Бирюков, 1923] и др.

Введение

кренний анализ взаимоотношений двух родных автору людей, которые волей-неволей проходили перед ее глазами, ранили ее душу и сердце. Завершая исследование, Сухотина-Толстая заключает: «Такова в основном жизнь этих двух людей, столь же связанных взаимной любовью, сколь и разобщенных в своих стремлениях. Бесконечно близкие друг другу и в то же время бесконечно далекие. Еще один пример извечной борьбы между величием духа и властью плоти.
  И кто возьмет на себя смелость указать виновного?..» [Там же, с. 414].
  И нужно ли его искать в этом случае? — зададимся вопросом и мы.
  В предлагаемой читателю работе, которая является продолжением вышедшей в 2009 г. монографии «Л. Н. Толстой и цензура», сделана первая попытка обобщить документальный материал о последней неделе жизни Л. Н. Толстого, накопленный к этому времени, и показать, как же развивались события в Астапове, воспринимавшиеся современниками ни много ни мало как сенсационные. «Это известие, — вспоминает, имея в виду уход Толстого, В. Ф. Джунковский, — произвело очень большую сенсацию во всех кругах» [Джунковский, 1997, с. 509]. Газеты с нею, по свидетельству С. Н. Дурылина, рвали из рук [Дурылин, 1991, с. 285].
  «Совершенно не поддается даже приблизительному учету литература, вызванная уходом и смертью Льва Николаевича, отозвавшаяся в самых отдаленных уголках мира, — замечает в 1916 г. библиограф А. Л. Бем. — Некоторое представление об этом дают коллекции газет Петербургского музея (Толстого. —Г. Ж.) за этот период, ныне переплетенные в 18 объемистых томов. Список периодических изданий за октябрь — ноябрь 1910 г. занимает 15 страниц в Описании Петербургского музея, числом 636 названий» [Бем, 1916, с. 14-15]. Это описание было издано в 1912 г. Список расположен на с. 171-185. По распоряжению Осведомительного бюро из периодики были вырезаны публикации, которые составили 20 томов. Они были преподнесены в дар Толстовскому музею.
  Весь мир с напряженным вниманием следил за трагическими событиями в Астапове, отдавая дань почестей великому русскому писателю. Иначе подходили к этим событиям власти России, для которых Толстой, как критик государства и его репрессивной