Антропоцентрический и синергетический принципы лингвистики в динамическом исследовании лексических гнёзд

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ 

СТЕРЛИТАМАКСКИЙ ФИЛИАЛ  
ФГБОУ ВО «БАШКИРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ» 

Н.В. Пятаева 

АНТРОПОЦЕНТРИЧЕСКИЙ 
И СИНЕРГЕТИЧЕСКИЙ 
ПРИНЦИПЫ ЛИНГВИСТИКИ 
В ДИНАМИЧЕСКОМ ИССЛЕДОВАНИИ 
ЛЕКСИЧЕСКИХ ГНЁЗД

Монография 

2-е издание, исправленное и дополненное

Москва 
Издательство «ФЛИНТА» 
2018 

УДК 81'373 
ББК  81-3 
 П99 

Издание выполнено при финансовой поддержке Стерлитамакского филиала 
Башкирского государственного университета (проект В. 6) 

Н а у ч н ы й  р е д а к т о р  
заслуженный деятель науки Республики Башкортостан,  
д-р филол. наук, проф., Почётный академик АН РБ  Л.М. Васильев 

Р е ц е н з е н т ы :  
заслуженный деятель науки Республики Башкортостан, 
д-р филол. наук, проф. Д.С. Тикеев; 
заслуженный деятель науки Республики Башкортостан, 
д-р филол. наук, проф. Е.А. Яковлева; 
кафедра современного русского языкознания  
Башкирского государственного университета 

       Пятаева Н.В. 
П99      Антропоцентрический и синергетический принципы лингвистики в ди- 

намическом исследовании лексических гнёзд [Электронный ресурс] : 
монография / Н.В. Пятаева. — 2-е изд., испр. и доп. — М. : ФЛИНТА, 
2018. – 210 с. 

ISBN 978-5-9765-3909-9 

Монография посвящена синхронно-диахроническому исследованию 
сложных лексических систем — этимологических гнёзд и лексико-семан- 
тических парадигм – в границах антропоцентрического и синергетического 
принципов современной лингвистики. Такой подход к изучению лексикосемантической системы языка автор считает более рациональным и продуктивным, а комплексное исследование генетически близких сверхсложных 
лексических объединений на оси сменяющих друг друга лингвохронологических уровней отвечающим духу динамического понимания национальной 
языковой картины мира. 
Для лингвистов, преподавателей языковедческих специальностей высших учебных заведений, аспирантов, магистрантов и бакалавров-фило- 
логов. 

УДК 81'373 
ББК  81-3 

ISBN 978-5-9765-3909-9           
      © Пятаева Н.В., 2018 
     © Издательство «ФЛИНТА», 2018 

пВ В Е Д Е Н И Е 

 

Понятие  парадигмы  в  современной  науке. 

Новая  парадигма  в  лингвистике 

 

Начало XXI в. характеризуется выработкой принципов плане
тарного мышления, включающего в себя рассмотрение всей структуры предельной активности человека. Нынешняя авангардная парадигма естествознания – синергетика – даёт возможность по-новому 
взглянуть на классические, традиционные проблемы познания истории и законов жизни социума. Синергетика – это наука о сложном, 
это изучение законов коэволюции (совместного развития) сложных 
систем. В самом таком подходе заключена необходимость выработать 
понимание взаимодействия и создать условия сосуществования весьма различных форм знания.  

В настоящее время происходит становление нового типа научно
го освоения мира, провозглашающего новый, интегративный тип целостности научного знания. Мера этой интегративности будет в конечном итоге определяться факторами социокультурного и мировоззренческого порядка. Важнейшие среди них – жизненно-практическая необходимость разрешения противоречия между объективностью законов природно-космического универсума и антропоцентризмом человеческой деятельности, утверждение в общественном мировоззрении идеи коэволюции человека и природы, признание равноценности человеческого и природного бытия, самоценности природы. 

Для лингвистики конца XX века характерно и подведение ито
гов достигнутого почти за тысячелетний период развития науки о 
языке, и смена научной парадигмы: от сравнительно-исторического, 
системно-структурного и функционально-коммуникативного направлений к антропоцентрической  лингвистике, в интерпретации целей, 
задач, единиц и методов исследования которой можно отметить, по 
крайней мере, четыре подхода: семасиологический, лингвокогнитивный, лингвопоэтический и лингвокультурологический.  

Американский философ и историк науки Томас Кун под пара
дигмами подразумевает «признанные всеми научные достижения, 
которые в течение определённого времени дают научному сообществу модель постановки проблем и их решений» [Кун 2001: 17]. Применительно к лингвистической науке, парадигма – это «господствую

щий в какую-нибудь данную эпоху взгляд на язык, связанный с определённым философским течением и определённым направлением в 
искусстве, притом таким именно образом, что философские положения используются для объяснения наиболее общих признаков языка, а 
данные языка в свою очередь – для решения некоторых философских 
проблем» [Степанов 1985: 4]. 

Лингвофилософская мысль XIX – XX вв. разработала целую га
лерею образов языка, начиная от понимания языка как «языка индивида», как «системы» и «структуры» до понимания его как «типа» и 
«характера», «пространства мысли» и «дома духа» (см. об этом в 
[Степанов 1995]), как энергии духа и духовной активности [Гумбольдт 
1984]. 

Эти образы разрабатывались в рамках трёх основных программ = 

парадигм  изучения  языка:  

1) имманентно-семиологической, при которой язык рассматри
вается «в самом себе и для себя» как система различительных единиц,  

2) антропологической, при которой язык рассматривается в широ
ком экзистенциальном и понятийном контексте бытия человека – в 
тесной связи с сознанием и мышлением человека, его духовным миром,  

3) теоантропокосмической (трансцендентальной), при которой 

язык рассматривается в максимально широком экзистенциальном и 
понятийном контексте – Бог, человек, мир – в аспекте «мистической 
прагматики» [Булгаков 1994, 1998; Лосев 1990, 1991, 1993 а); Камчатнов, 
Николина 1999: 29 – 92].  

Эти три парадигмы в типологическом плане могут быть пред
ставлены как ступени внутрилингвистического и общенаучного синтеза, направленного на разработку адекватного образа языка и определения его места в научной картине мира. 

Период существования в науке какой-либо парадигмы, Т. Кун 

[Кун 2001] называет периодом «нормальной науки», который отличается накоплением научных результатов, найденных при решении очередных задач по стандартным образцам и методикам («решение головоломок»), тогда как смена парадигм воплощает период научной революции, коренной ломки, трансформации, переориентации основных научных результатов и достижений, этап принципиального видоизменения всех главных стратегий научного исследования и замещения их новыми. Однако он признаёт и такой факт, как мирное сосуществование парадигм в более поздний период их становления и раз

вития. Более того, формирование парадигмы и появление на её основе 
более эзотерического типа исследования является, по Т. Куну, признаком зрелости развития любой научной дисциплины. 

Т. Куном выделены и позиции, определяющие развитие науки: 
1) утверждение принципиальной теоретической нагруженности 

эмпирических фактов;  

2) стремление опереться на историю науки как на эмпирическую 

основу методологии, смещение центра внимания со структуры научного знания к его развитию, понимаемому вовсе не как простое накопление фактов и теорий, но как последовательность кардинальных 
изменений облика науки, а также самих стандартов и идеалов научной рациональности;  

3) отказ устанавливать жёсткие разграничительные линии между 

наукой и ненаукой; 

4) признание существенной роли метатеоретических социокуль
турных факторов в процессе смены тех или иных господствующих 
научных представлений новыми. 

В.В. Ильин [Ильин 1994] выделяет пять принципов порождения 

нового научного  знания: 

1) принцип терпимости (толерантность к продуктам научного 

творчества); 

2) принцип признания многообразия взглядов нормальным, ос
вобождения от теоретического фанатизма; 

3) принцип условности (относительность собственных результа
тов); 

4) объективные факторы, касающиеся предмета исследования, 

или внутренние по отношению к этому предмету, которые применительно к лингвистике можно обозначить следующим образом:  

а) недискретность многих языковых явлений,  
б) асимметрия языкового знака,  
в) многоаспектность языковых явлений; 

5) субъективные факторы, касающиеся самого исследователя, 

внешние по отношению к предмету научного анализа, которые проявляются в расплывчатом характере понятий, которыми оперируют люди, и в избирательности субъекта познания по отношению к объекту. 

Лингвистика в России во второй половине ХХ в. прошла путь 

возврата от марксистского языкознания к традиционным воззрениям, 
к структурализму, к разработке онтологической системной лингвис

тики (направление научной мысли В. фон Гумбольдта, А.А. Потебни, 
И.А. Бодуэна де Куртенэ, И.И. Срезневского) с характерным учётом 
связей естественного языка с мыслительной и психической деятельностью человека. В это же время прослеживается формирование и 
развитие во многих странах мира и в нашей стране междисциплинарных направлений: антропологическая лингвистика, когнитивная лингвистика, лингвокультурология, математическая лингвистика, нейролингвистика, психолингвистика, социолингвистика, этнолингвистика. 

 

Когнитивная  лингвистика (от лат. cognitio ‘знание, познание’) – 

направление в языкознании, исследующее проблемы соотношения языка и сознания, роль языка в концептуализации и категоризации мира, в 
познавательных процессах и обобщении человеческого опыта, связь отдельных когнитивных способностей человека с языком и формы их 
взаимодействия. Возникло в начале 80-х гг. ХХ в. [НИЭ 9: 27]. 

 
Лингвокультурология – «отрасль лингвистики, возникшая на сты
ке лингвистики и культурологии, интегративная область знаний, вбирающая в себя результаты исследований в культурологи и языкознании, 
этнолингвистике и культурной антропологии» [Маслова 2001: 32]; «дисциплина, изучающая проявление, отражение и фиксацию культуры в 
языке и дискурсе, непосредственно связанная с изучением национальной картины мира, языкового сознания и особенностей ментальнолингвального комплекса» [Красных 2002: 12]. 

   
Математическая лингвистика – математическая дисциплина, 

предметом которой является разработка формального аппарата для описания строения естественных и некоторых искусственных языков [НИЭ 
11: 107]. 

  
Нейролингвистика (от греч. νεϋρον // neuron ‘волокно, жила, 

нерв’) – область знания на стыке неврологии и лингвистики, занимающаяся изучением и восстановлением нарушенных языковых навыков и 
умений, т.е. исследующая психолингвистические аспекты афазии (нарушения речи) [НИЭ 12: 184].  

 
Психолингвистика (от греч. ψυχή // psychē ‘душа’) – наука о за
кономерностях порождения и восприятия речи [НИЭ 15: 53]. 

 
Социолингвистика (от лат. socialis ‘общественный’) – научная 

дисциплина, развивающаяся на стыке языкознания, социологии, социальной психологии и этнографии, исследующая проблемы, связанные с 
социальной природой языка, его общественными функциями и воздействием социальных факторов на язык [НИЭ 17: 100]. 

 

Этнолингвистика (от греч. έθνος // ethnos ‘племя, народ’) – на
правление в языкознании, изучающее взаимодействие языковых, этнокультурных и этнопсихологических факторов в функционировании и 
эволюции языка [НИЭ 20: 199].  

 

В языкознании современного периода можно наблюдать харак
терное взаимодействие различных направлений в изучении языка, вносящих значительный вклад в освоение его устройства, функционирования, структуры и видов. Сосуществование различных подходов в исследовании языка и объединение усилий учёных даёт плодотворные 
результаты для планомерного развития науки о языке. Взаимопроникновение различных направлений даёт возможность для более комплексного, объёмного, разностороннего рассмотрения языковых явлений. На смену исследованиям, построенным на формальных критериях, 
пришло стремление к учёту «человеческого фактора» в языкознании, 
так как для того, чтобы понять и познать язык, нужно обратиться к его 
носителю – человеку, говорящей, мыслящей личности. 

Анализ новейшей лингвистической литературы, исследующей 

итоги развития языкознания до начала XXI в. 

 

[Степанов 1995, 2007, 2016; Алпатов 1993, 2001 а) и б); Кубрякова 
1994 а) и б), 1995, 2012; Воробьёв 1994; Паршин 1996; Фрумкина 
1996, 1999; Русистика 1999; Воркачёв 2001; Золотова 2001; Левицкий 
2001; Кибрик 2003; Гринберг 2004; Иванов 2004; Падучева 2004; Верещагин, Костомаров 2005; Звегинцев 2008; Алефиренко 2009; Жинкин 2009; Кронгауз 2009; Чемоданов 2010; Комарова 2013; Корнилов 
2013; Никитина 2014; Даниленко 2016; Потапова 2016; Седов 2016; 
Перехвальская 2017; Постовалова 2017 и др.]  

 
позволяет сделать заключение о том, что в современной лингвистике, 
согласно выше упомянутым теориям Т. Куна и В.В. Ильина, сформировалась новая научная парадигма, накладывающаяся на уже существующие парадигмы – сравнительно-историческую, системноструктур-ную, типологическую и функционально-коммуникативную 
(в терминологии В.М. Алпатова [Алпатов 2001 а]). 
 

В трактовке Ю.С. Степанова [Степанов 1985], эволюция теоретиче
ских представлений в сфере лингвистики предстаёт как переход от семантической парадигмы («философия имени») к синтаксической парадигме («философия предиката») и далее к прагматической парадигме 
(«философия эгоцентрических слов»). 

Т.В. Гамкрелидзе предлагает рассматривать историю европейской 

лингвистики в виде смены восьми научных парадигм: 

1) «Универсальная грамматика» Антуана Арно и Клода Лансло; 
2) «Сравнительно-историческая грамматика» Франца Боппа, мла
дограмматиков и Антуана Мейе; 

3) глоттогоническая теория и «Яфетическое языкознание» Нико
лая Яковлевича Марра;  

4) синхроническая лингвистика Фердинанда де Соссюра, продол
женная как  

а) структурная лингвистика Николая Сергеевича Трубецкого и 

Романа Осиповича Якобсона,  

б) «Дескриптивная лингвистика» Леонарда Блумфилда,  
в) структурная типология и лингвистика универсалий Джозефа 

Гринберга и Георгия Андреевича Климова;  

5) «Трансформационно-порождающая грамматика» Ноама Хом
ского; 

6) структурно-типологическая компаративистика Романа Осипо
вича Якобсона, Освальда Семереньи, Уэйна Лемана, Тамаза Валериановича Гамкрелидзе / Вячеслава Всеволодовича Иванова; 

7) ностратика и языковые семьи Хольгера  Педерсена, Владислава 

Марковича Иллича-Свитыча, Аллана Бомхарда, Сергея Анатольевича 
Старостина, Джозефа Гринберга и Мерритта Рулена; 

8) рассмотрение языка с точки зрения генетики в работах Тамаза 

Валериановича Гамкрелидзе, Романа Осиповича Якобсона, Ангела Лопеса Гарсия, Марка Михайловича Маковского, Бернара Бичакьяна (или 
Бичакджана) [Гамкрелидзе 2005].  

 

Эта новая парадигма оформилась в виде двух равнозначных и 

взаимосвязанных направлений – антропоцентрической и системоцентрической лингвистики (термины предложены в статье [Рахилина 
1989]). 

В.М. Алпатов рассматривает историю формирования этих двух 

подходов к изучению языка [Алпатов 1993], которая, вкратце, выглядит 
так: антропоцентрический подход исторически первичен и представлен 
в различных национальных лингвистических традициях: европейской, 
индийской, арабской, китайской, японской; идеи европейской традиции 
продолжали служить базой для синхронных описаний языка вплоть до 
начала ХХ в., позднее этот подход потерял всеобщность, но продолжал 
существование  в  практической  сфере  (учебная литература, практическая лексикография), а в последнее время в какой-то мере расширил 
свои позиции, особенно в семантических исследованиях. 

Все эти традиции формировались на основе наблюдений над ка
ким-то одним языком, обычно выступающим в роли языка культуры 
соответствующего ареала (классическая латынь, классический арабский, санскрит в Индии, вэньянь в Китае, бунго в Японии). При этом 
всегда этот язык был хорошо известен и практически нужен исследователю, выступавшему в качестве его носителя. Задача исследователя 
в таком случае – осмысление и описание своих представлений носителям языка, часто именуемых лингвистической интуицией. В таком 
случае, как считает В.М. Алпатов, перед исследователем не стоит 
задача открытия языковой системы. Он изначально ею владеет. Перед 
ним стоит другая проблема: определить, какие свойства имеют те или 
иные единицы языка. Главная трудность антропоцентрического подхода проявилась,  когда  круг  исследуемых языков в новое время начал быстро расширяться. «Пока круг учитываемых языков состоял из 
типологически близких и генетически родственных языков Европы, 
выработанный ими понятийный аппарат был вполне приемлем, – далее пишет В.М. Алпатов, – но описания далёких от европейских по 
строю «экзотических» языков были слишком явно субъективны и 
неадекватны. Период так называемых миссионерских грамматик 
длился около четырёх столетий, но значительный прогресс на этом 
пути так и не был достигнут. Расширение языковой базы и возврат к 
синхронной лингвистике на грани XIX и ХХ вв. потребовали иного 
подхода» [Алпатов 1993: 17]. 

Системоцентрический подход к языковым явлениям сформиро
вался в это время в трудах И.А. Бодуэна де Куртенэ [Бодуэн де Куртенэ 
1963] и Ф. де Соссюра [Соссюр 1977, 2001] и позднее получил развитие 
в различных направлениях европейского и американского структурализма. Этот подход «в отличие от антропоцентрического подхода, 
приближающего лингвистику к психологии и философии, <…> пытается сблизить её с естественными науками в их современном понимании. Согласно этому подходу, язык есть некоторая почти независимо 
от нас функционирующая система1. Лингвист изучает её законы, носитель языка им подчиняется» [Рахилина 1989: 50]. Исходный пункт 
анализа в этом случае – множество устных и письменных текстов со 
строгой формулировкой процедур исследования.  

 

1 См. об этом также [Хомский 2005; Шрёдингер 2015; Черниговская 2016]. 

Особые трудности, по мнению В.М. Алпатова [Алпатов 1993], 

системоцентрический подход всегда вызывал в семантике. Недаром в 
период его полного господства в мировой науке семантика не достигла значительных успехов и лишь обращение к антропоцентризму на 
новой, более высокой основе дало возможность продвинуться в её 
изучении, тем более, учитывая тот факт, что семантика в том или 
ином виде присутствует везде, что не всегда учитывали сторонники 
системоцентрического подхода. 

Каждый подход имеет свои плюсы и минусы. Антропоцентриче
ский подход позволяет построить психологически адекватные описания, однако он даёт принципиально не допускающие проверки результаты, а его применение к языкам, далёким по строю от родного 
языка лингвиста, приводит к неадекватным результатам. Системоцентрический подход, наоборот, позволяет получить точные, сопоставимые и формулируемые описания, но они могут оказаться психологически неадекватными, т.е. искажённо представляющими реальный 
психолингвистический механизм.  

Итак, два подхода не отрицают, а дополняют друг друга, будучи 

используемыми для разных целей. В этом случае мы имеем дело с 
проявлением фундаментального принципа доплнительности Нильса 
Бора, на важность учёта которого в лингвистике указывал ещё Р.О. 
Якобсон [Якобсон 1985: 374, 404].  

Е.С. Кубрякова [Кубрякова 1995: 207] отмечает, что в представле
ниях о языке современной лингвистике свойственно следование определённой системе общих установок, сложившихся в начале ХХ в. и 
обусловивших формирование новой лингвистической парадигмы: 

1) экспансионизм, проявляющийся в соединении лингвистики с 

другими областями знания – психологией, социологией, антропологией, культурологией, этнологией, поэтикой, мифологией; 

2) антропоцентризм, согласно которому человек (языковая 

личность) есть основная мировоззренческая категория, исходя из которой и можно разработать систему представлений о языке и мышлении, об отражении в языке картины мира (модели мира); 

3) функционализм (или, скорее, неофункционализм), представ
ляющий языковые явления, прежде всего, с точки зрения их функций, 
а не формы, рассматривающий собственно лингвистические (семиологически релевантные), а не физические свойства языковых единиц, включающий в задачи лингвистики изучение не только языковой