Национальная идея России во всемирно-историческом прогрессе равенства, свободы и справедливости. Манифест о цивилизме

В. С. Нерсесянц
Национальная идея России
во всемирно-историческом
прогрессе равенства,
свободы и справедливости
Манифест о цивилизме
Репринтное воспроизведение
издания 2000 года
НОРМА
ИНФРА-М
Москва, 2021

УДК 323.2(470)
ББК 66.5(2Рос)
       Н54
Сведения об авторе
Нерсесянц Владик Сумбатович (1938—2005) — академик Российской академии наук, доктор юридических
наук, профессор, разработчик фундаментальных проблем
и тем исторического и теоретического правоведения и философии права. Руководитель Центра теории и истории права и государства в Институте государства и права Российской академии наук.
Н54
Нерсесянц В. С.
Национальная идея России во всемирно-историческом прогрессе равенства, свободы и справедливости. Манифест о цивилизме / В. С. Нерсесянц. —
Репр. изд. — Москва : Норма : ИНФРА-М, 2021. —
64 с. — DOI 10.12737/1239234.
ISBN 978-5-00156-158-3 (Норма)
ISBN 978-5-16-016806-7 (ИНФРА-М, print)
ISBN 978-5-16-109376-4 (ИНФРА-М, online)
В работе обосновывается учение о цивилизме как постсоциалистическом строе и национальной идее современной
России. Основой цивилизма является гражданская собственность, право каждого гражданина на равную долю от социалистического наследства (общенародного достояния).
В сложившихся условиях для достижения действительного социально-политического согласия в стране, преодоления войны за собственность, реального признания обществом результатов прежних реформ и поддержки новых
преобразований необходим справедливый общественный договор о создании фонда гражданской собственности.
УДК 323.2(470)
ББК 66.5(2Рос)
ISBN 978-5-00156-158-3 (Норма)
ISBN 978-5-16-016806-7 (ИНФРА-М, print)
ISBN 978-5-16-109376-4 (ИНФРА-М, online)
© Нерсесянц В. С., 2000
© Лапаева В. В.,
наследник, 2021

Национальная идея России
1. Социализм и постсоциализм
Мы все сегодня, на Востоке и на Западе, — современники начала больших изменений во всемирной истории.
Прежний миропорядок и само направление всемирно-исторического развития определялись в ХХ в.
антагонизмом между капитализмом и социализмом,
борьбой между коммунистической и буржуазной идеологиями. С радикальным изменением одного из этих
полюсов неизбежны существенные трансформации и
на другом полюсе, а вместе с тем и во всем мире.
Глобальное значение в этой связи приобретает
проблема постсоциализма. Характер постсоциализма во многом определит направление развития последующей истории. Речь идет о путях развития всей
человеческой цивилизации. Ведь воздействие коммунистической идеи в той или иной форме человечество испытывает несколько тысячелетий. Уже два с
половиной тысячелетия назад Платон предлагал свои
проекты преодоления частной собственности и достижения “фактического равенства”. А это — основная идея всего коммунистического движения, в русле которого в XIX в. сформировалось марксистское
пролетарско-коммунистическое учение, а в ХХ в.
практически возник и утвердился социалистический
строй в России и в ряде других стран (в меру уничтожения там частной собственности и социализации
средств производства).
Современные дискуссии о социализме пока что
весьма поверхностны и отличаются большим разбросом мнений. Так, одни считают, что от “деформированного” социализма надо идти к “подлинному” социализму, и т. д. Другие полагают, что социализм
еще предстоит построить, поскольку, дескать, то,
что было, это не только не настоящий, но и вообще не социализм. Третьи хотят восстановления казарменных порядков “классического” социализма. Чет

В. С. Нерсесянц
вертые рассчитывают на какой-то модернизированный вариант нэпа. Пятые считают социализм историческим тупиком и призывают вернуться к капитализму
и т. д.
В этих пожеланиях и субъективистских представлениях остаются по существу не выясненными объективная природа и реально-исторические характеристики как социализма, так и постсоциализма. Но дело
ведь не только и не столько в том, чего субъективно хотим мы и на какое “хорошее будущее” претендуем. Не менее важно то, чего хочет и что может
сама реальная историческая действительность общества с социалистическим прошлым, для какого постсоциализма она объективно созрела. И лишь соответствуя объективной логике исторического процесса,
субъективный фактор, деятельность людей и в целом социальный и политический активизм могут сыграть позитивную, созидательную роль в общественном развитии.
Легкомысленное отношение к реальной истории,
недоверие к ней, несерьезность в анализе и оценках
хода и итогов истории практического социализма затрудняют поиски реального пути развития общества,
ориентируют на повторение подновленных утопических прожектов (но уж на этот раз, как уверяют, — с
соблюдением “чистоты” замысла и точности его исполнения).
То же игнорирование логики и истории становления и развития реального социализма в его взаимосвязях с доктринальным социализмом (марксизмом
и его продолжением и развитием в новых социальноисторических условиях — ленинизмом) проявляется
и во многих других формах. Так, весьма распространено (как у нас, так и во многих других бывших соцстранах) представление об исторической “ошибочности” социализма (и как теории, и как практики) и
возможности исправления этой “ошибки” посредством
простого разрыва с прошлым и волевого выбора для
себя какого-то более привлекательного и подходящего будущего.

Национальная идея России
Если социализм — это историческая ошибка,
то капитализм оказывается концом всемирной истории и после социализма надо возвращаться к капитализму. Такое представление о капитализме как
конечной ступени и последней вершине всемирноисторического прогресса свободы, права, собственности, государственности и т. д. в начале XIX в., что
тогда было естественно, развивал Гегель, а в конце
ХХ в. — многие, хотя и не столь известные, авторы.
В общем русле именно этих представлений — осознанно или по наитию — осуществляются сегодня
попытки капитализации социализма в России и в ряде
других бывших социалистических стран.
Но социализм — не чье-то произвольное изобретение. Дело, в конечном счете, в том, что при всех
своих достоинствах частная собственность на средства производства (а буржуазная частная собственность — это пока что реально наиболее развитая в
экономико-правовом смысле частная собственность)
отличается рядом свойств, демонстрирующих ее социально-историческую ограниченность. По своей природе частная собственность такова, что может быть
лишь у некоторых, но не у всех, причем, по законам ее развития, значительная ее часть концентрируется у меньшинства общества, а большинство оказывается без собственности на средства производства.
Обусловленная этим экономическая зависимость несобственников от собственников существенно девальвирует для несобственников практическое значение
формально-правового равенства и порождает требование так называемого фактического равенства. Коренящаяся здесь коммунистическая идея отрицания
частной собственности стара, как и сама частная собственность (вспомним хотя бы, помимо философов,
критику частной собственности идеологами христианства и многих других движений задолго до марксизма).
Если же социализм, несмотря на все связанное
с ним зло, — не историческая ошибка, тогда у социализма должна быть своя (иная, чем капитализм)

В. С. Нерсесянц
будущность и, следовательно, ошибочным в таком
случае является представление о возврате к капитализму.
При этом ясно, что у социализма нет и не может быть такого продолжения и будущего, как коммунизм. Не потому, что социализм был ненастоящий,
а потому, что коммунизм оказался иллюзией.
Что же касается социализма советского образца, то это — самый настоящий, пролетарско-коммунистический, последовательно марксистско-ленинский, а потому и сталинский, единственно возможный антикапиталистический социализм. Он представляет собой полную реализацию до логического конца
основной идеи коммунистически ориентированного
социализма — отрицания частной собственности. Потому и можно уверенно сказать: ни другого по своей
сути социализма, ни коммунизма как такового нет и
не может быть. В этом прежде всего и состоит всемирно-историческое значение опыта нашего социализма.
В отличие от него различные формы буржуазного “социализма” (“шведский социализм” и т. д.) остаются в рамках капитализма, хотя и реформированного, модернизированного. Смысл такого “социализма” состоит в том, что развитой и богатый капитализм платит своеобразную дань социалистической
идее путем ущемления собственников в пользу несобственников, чтобы упрочить сам строй частной
собственности, не доводить дело до настоящего социализма. Но это, как говорится, их досоциалистические трудности.
Наши проблемы, напротив, постсоциалистические, т. е. из совсем другой социально-исторической
эпохи и совершенно иного смысла.
Определяющее значение для общества с социалистическим прошлым и, как оказалось, без коммунистического будущего имеет надлежащее правовое преобразование социалистической собственности в индивидуализированную собственность всех
членов общества. И именно в этом существенном

Национальная идея России
пункте сконцентрировано решающее влияние нашего
прошлого на наше будущее.
У социализма (хорош он или плох — другой вопрос) может быть лишь такое будущее, которое подготовлено им самим, согласуется с всемирно-историческими преобразованиями в процессе утверждения
социалистического строя, соответствует объективной
логике исторического появления социализма, продолжает, преодолевает, диалектически “снимает” социализм и вместе с тем преобразует его итоги для реально возможного и необходимого будущего.
Социалистический мавр сделал свою черновую
работу истории, и он должен уйти. Социализм должен быть преодолен. И время для этого настало. Однако эту проблему нельзя решить по “принципу Карфагена” — механическим уничтожением. Социализм
(а речь идет именно о коммунистическом социализме) невозможно преодолеть, не удовлетворив требования этой идеи в надлежащей цивилизационной (т. е.
в экономико-правовой) форме, не считаясь с логикой
антикапиталистического социализма, с его историческим местом и значением. Невозможно же просто
перечеркнуть смысл этого наиболее напряженного и
тяжкого участка в истории человечества. Здесь пульсирует нерв всемирной истории, сюда привела историческая борьба за прогресс свободы и равенства,
здесь корректируется вектор исторического движения, здесь определяются контуры будущего. Или —
вперед, к чему-то действительно новому, социализмом уже подготовленному, или — назад, к капитализму. Третьего (смешения капитализма и социализма) как раз не дано в силу принципиальной несовместимости капитализма и социализма.
Эта несовместимость нашла свое наиболее последовательное выражение и воплощение теоретически в марксизме, историко-практически — в реальном социализме.
Реальный социализм (со всеми его позитивными
и негативными свойствами) должен быть понят в своей необходимости, а не как нечто случайное — в

В. С. Нерсесянц
виде продукта теоретической “ошибки”, удачного “заговора”, произвола, людского легковерия, заблуждения и т. д. Оставаться на точке зрения случайности
и привходящих внешних обстоятельств — значит оставаться во власти этих случайностей и произвольных решений.
Принципиальное отличие социализма (теоретического и практического) от капитализма и вообще
от всех остальных формаций — это отношение к
частной собственности1, ее отрицание (революционное,
насильственное) и утверждение общественной собственности на средства производства. Именно здесь — глубинная суть и отличительная особенность социализма как социально-исторически и теоретически определенного и отличного от других общественного строя.
Вместе с тем это отрицание частной собственности
одинаково отличают и марксизм, и реальный социализм от всех остальных теоретических и практических моделей непролетарского, некоммунистического
“социализма”.
Исходное фундаментальное единство марксизма и реального социализма в вопросе об уничтожении частной собственности и создании общественной
собственности по существу предопределяет и остальные аспекты их принципиальной общности. Коммунистическое отрицание частной собственности и ее
обобществление (создание “социалистической собственности”) включает в себя отрицание права и государства, а вместе с тем и свободы индивидов вообще,
поскольку именно право и государство (т. е. правовая
форма организации публичной власти) представляют
собой единственную всеобщую и необходимую форму
свободы людей.
Свободу людей, как об этом свидетельствует вся
истории цивилизации, можно признать и выразить толь1 В “Манифесте коммунистической партии” К. Маркс и Ф. Энгельс подчеркивают, что “коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности”
(Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 438).

Национальная идея России
ко в правовой (государственно-правовой) форме — лишь
путем признания фактически различных индивидов
формально равными субъектами права и государства.
Право как выражение формального равенства — это
и есть всеобщая равная мера (общая для всех норма)
свободы и справедливости в общественных отношениях. Какой-либо другой формы выражения и бытия
равенства, свободы и справедливости в общественной жизни людей, кроме правовой формы, нет и в
принципе не может быть.
Право — это математика свободы во всемирной
истории человечества, которая представляет собой
прогресс равенства людей в качестве формально
(юридически) свободных личностей. Через механизм
права — формального (правового) равенства — первоначально несвободная масса людей постепенно, в
ходе исторического развития преобразуется в свободных индивидов. Правовое равенство делает свободу возможной и действительной во всеобщей нормативно-правовой форме, в виде определенного правопорядка.
Свобода и равенство неотделимы и взаимно предполагают друг друга. С одной стороны, исходной и
определяющей фигурой свободы в ее человеческом
измерении является свободный индивид — необходимая основа правоспособности и правосубъектности
вообще; с другой стороны, эту свободу индивидов
можно выразить лишь через всеобщий принцип, нормы и формы равенства этих индивидов в определенной сфере их взаимоотношений. Право не просто
всеобщий масштаб и равная мера, а всеобщий масштаб и равная мера именно и прежде всего свободы
индивидов. Свободные индивиды — “материя”, носители, суть и смысл права. Там, где отрицается свободная индивидуальность, личность, правовое значение физического лица, там нет и не может быть
права.
Люди свободны в меру их равенства и равны в
меру их свободы. Неправовая свобода, свобода без
всеобщего масштаба и единой меры, словом, так на

В. С. Нерсесянц
зываемая свобода без равенства — это идеология аристократических, элитарных привилегий, а так называемое равенство без свободы — идеология рабов и
угнетенных масс (с требованиями иллюзорного “фактического равенства”, подменой правового равенства антиправовой уравниловкой и т. д.). Или свобода в правовой форме, или произвол. Третьего здесь
не дано: неправо — это всегда неравенство, несвобода и несправедливость, это всегда насилие и произвол.
Правовому (и государственно-правовому) принципу формального равенства коммунизм как идеология и практика противопоставляет требование так
называемого фактического равенства. Но равенство
в социальной жизни возможно лишь как формальное (как правовое) равенство. А “фактическое равенство” — это смешение понятий “фактическое” и
“нефактическое” (формальное) и противоречие в самом понятии “равенство”.
История права — это история прогрессирующей
эволюции масштаба и меры формального (правового)
равенства при сохранении самого этого принципа как
принципа любой системы права, права вообще. Разным этапам исторического развития свободы и права
в человеческих отношениях присущи свой масштаб и
своя мера свободы, свой круг субъектов и отношений
свободы и права, словом — свое содержание принципа формального (правового) равенства. Так что исторически развивающиеся и сменяющие друг друга
формы права — это формально-определенные и общезначимые способы выражения исторически достигнутой человечеством ступени равенства, свободы и
справедливости.
Исторический прогресс свободы и права свидетельствует о том, что формирование и развитие свободной, независимой, правовой личности необходимым образом связаны с признанием человека субъектом отношений собственности, собственником
средств производства. В логике таких взаимосвязей
собственности, свободы и права коренятся глубин