Миф об Эдипе. Структура-Мотивы-Сюжет

Владимир Пимонов

МИФ ОБ ЭДИПЕ

СТРУКТУРА — МОТИВЫ — СЮЖЕТ

Монография

Москва
Издательство «ФЛИНТА»
2022

УДК 821.14’02:130.2 
ББК  83.3(0)3:71
         П32

Р е ц е н з е н т ы:

д-р филол. наук, д-р пед. наук, проф. Самарского государственного социальнопедагогического университета, зав. кафедрой русской, зарубежной литературы 

и методики преподавания литературы О.М. Буранок;

д-р филол. наук, проф. Московского педагогического государственного 
университета, зав. кафедрой всемирной литературы М.И. Никола

Н а у ч н ы й  р е д а к т о р

канд. филол. наук, доцент, науч. ред. Самарского федерального 
исследовательского центра Российской академии наук Э.А. Радаева

П32

Монография посвящена проблемам интерпретации самого известного мифа 
в мировой культуре — мифа об Эдипе. Предлагаемые вниманию читателя 
работы объединены не только темой и материалом, но и общим подходом, 
нацеленным на рассмотрение изучаемого объекта во взаимосвязи структуры 
и смысла. Изучаемый объект в данном случае — это миф об Эдипе, который 
понимается как совокупность всех его версий и вариантов. Особое внимание 
уделено связи между легендой об Эдипе и знаменитой загадкой Сфинги («Кто 
утром ходит на четырех ногах, днем на двух, а вечером на трех?»). Основным 
материалом для исследования служат произведения античной литературы на 
древнегреческом языке. Опираясь на широкий круг значений слов греческого 
оригинала, автор предлагает многовариантное прочтение загадки и мифа.

Книга не перегружена специальной терминологией и адресована не 
только филологам и культурологам, но и широкому кругу любознательных 
читателей, а также может служить пособием для студентов-гуманитариев.

УДК 821.14’02:130.2 
ББК  83.3(0)3:71

ISBN 978-5-9765-4627-1 
© Пимонов В.И., 2022
© Издательство «ФЛИНТА», 2022

Пимонов В.И.
   Миф об Эдипе. Структура — мотивы — сюжет : монография / В.И. Пимонов. — Москва : ФЛИНТА, 2022. — 160 с. — ISBN 978-5-9765-4627-1. — 
Текст : электронный.

ОТ АВТОРА

Собранные в книге работы представляют собой монографию, посвященную исследованию мифа об Эдипе. Все предлагаемые здесь 
разборы объединены не только темой и материалом, но и подходом, 
нацеленным на рассмотрение изучаемого объекта во взаимосвязи 
структуры и смысла. Изучаемый объект в данном случае — это миф 
об Эдипе как теоретическая «оперативная модель», которая мыслится 
как совокупность всех его версий и вариантов.
Ранние редакции работ, вошедших в книгу, публиковались в научной периодике в виде исследовательских статей и изначально не 
задумывались для издания под одной обложкой. Для этой книги они 
были существенно переработаны, дабы сделать изложение более простым и ясным. Каждая глава достаточно автономна и может читаться 
по отдельности, независимо от других. В то же время книга образует 
единое целое: работы расположены в определенной тематической последовательности и логически сцеплены между собой.
Книга ставит целью рассмотреть внутреннюю структуру мифа об 
Эдипе. Особое внимание уделено сюжетной связи между легендой об 
Эдипе и знаменитой загадкой Сфинги («Кто утром ходит на четырех 
ногах, днем на двух, а вечером на трех?»). Автор использует метод «медленного чтения», заостряя внимание на отдельных словах и фрагментах 
текста. Основным материалом для исследования служат произведения 
античной литературы на древнегреческом языке. Предлагаемое автором 
многовариантное прочтение мифа и загадки опирается на широкий 
круг значений слов греческого оригинала.
Структура этой книги такова. В главе первой «От Гомера до Павсания» помещены фрагменты эпических, драматических и прозаических произведений, в которых сюжет мифа об Эдипе представлен в 
изложении разных авторов.
Сравнительная таблица «Мотивы и авторы» демонстрирует сходство и различие версий мифа по признаку наличия / отсутствия в них 
основных сюжетных мотивов.

ОТ АВТОРА

Глава вторая «Что такое миф об Эдипе?» знакомит читателя со 
стереотипными представлениями о мифе, которые сложились в массовой 
культуре. Речь идет прежде всего о психоаналитической трактовке в 
свете «Эдипова комплекса», которая отвлекла внимание от изучения 
структуры и смысла самого мифа. Автор предлагает отойти от произвольных и абстрактных интерпретаций мифа, которые зачастую не 
связаны с сюжетом об Эдипе, и обратиться к рассмотрению конкретных 
текстов, в которых заключен его смысл.
В главе третьей «Культ жертвоприношения и миф о близнецах» 
выдвигается предположение, что текст загадки Сфинги имеет сходство 
с гимном из древнеиндийской «Ригведы». Обсуждается вероятность 
прочтения загадки Сфинги о «многоногом существе» как разновидности загадки о «беременности». Показано, что этот тип загадок также связан с обрядом жертвоприношения животных. Высказывается 
идея, что собственно легенда об Эдипе имеет соответствие в мифе 
о близнецах, уходящем корнями в культ близнецов. Со структурной  
точки зрения образ Эдипа в сюжете мифа «расщепляется» на следующие ипостаси — символических братьев-близнецов: на Эдипа-ребенка 
и Эдипа-мужа, а также на Эдипа, считающего себя сыном Полиба и 
Меропы, и Эдипа, который на самом деле сын Лаия и Иокасты. Слияние этих виртуальных братьев-близнецов в образе одного персонажа 
обнажает внутреннюю связь сюжета об Эдипе с мифом о близнецах.
В главе четвертой «Миф в свете фольклора» рассматривается 
вопрос о специфике, которая отличает сюжет об Эдипе от традиционного сюжета сказочного канона. Автор видит эту специфику в особой «провиденциальной» роли загадки Сфинги, содержание которой 
становится скрытым предвестием будущих сюжетных событий. Показано, что сочетание числового мотива с мотивом ног, выраженное в 
загадке словами «четвероногий», «двуногий» и «треногий», соединяет 
между собой ключевые звенья сюжета: загадку, биографию Эдипа и его  
имя.
В главе пятой «Имя как свернутый сюжет» раскрывается завуалированная семантика греческого имени героя (Οἰδίπους), которая 
актуализируется в событиях его жизни. Внутренняя пружина сюжета 
связана с «провиденциальной», профетической ролью имени, которое 
заключает в себе скрытое предвестие поступков героя и связанных с 
ним ситуаций. Показано, что семантика имени Эдипа отображает как 

ОТ АВТОРА

сюжет мифа в редуцированном виде, так и сквозные мотивы «зре- 
ния — слепоты», «знания — незнания» и «убийства — мести».
В главе шестой «Сюжет мести: от Софокла до Аристотеля» показано, как в мифе об Эдипе находит воплощение сюжетная схема, позже 
описанная Аристотелем на примере истории человека по имени Митий, 
чья посмертная статуя падает на его убийцу. Речь идет о ситуации, 
когда месть убийце осуществляет двойник убитого. Выступая в роли 
символического двойника своего отца, Эдип мстит за его убийство: 
он выкалывает глаза убийце, которым оказывается он сам.
В главе седьмой «Разгадал ли Эдип загадку Сфинги?» рассматривается связь между загадкой и судьбой героя. Обсуждается утверждение 
критиков, что Эдип неправильно решил загадку: вместо того, чтобы 
ответить просто «человек», он якобы должен был указать на самого себя. Эта точка зрения основана на тезисе, что за таинственным 
существом в загадке, которое становится поочередно «четвероногим, 
двуногим и треногим», стоит сам Эдип: в детстве он ползает на четвереньках («четвероногий»), взрослым ходит на двух ногах («двуногий»), 
а ослепив себя, опирается на посох («треногий»). Однако последовательность изменения числа ног существа в загадке (4-2-3) не согласуется с символической последовательностью изменения числа ног в 
биографии Эдипа, изложенной в пьесе Софокла «Царь Эдип» (в ней 
Эдип функционально постоянно «треногий»). Для разрешения этого 
противоречия предлагается взять за основу каноническую версию загадки в изложении Асклепиада и сопоставить ее с полной биографией 
Эдипа, которая реконструируется путем присоединения к пьесе «Царь 
Эдип» другой пьесы Софокла «Эдип в Колоне». Автор показывает, что 
в рамках этого обобщенного, комбинированного текста (оперативной 
модели мифа) восстанавливается согласование между содержанием 
загадки и биографией Эдипа.
В главе восьмой «Мотив лошади как предвестие судьбы Эдипа» 
показано, что в образе «четвероногого» существа в загадке Сфинги 
завуалирован мотив лошади, который проецируется на образ Эдипа 
и оказывается скрытым предвестием происходящих с ним событий. 
Описана семантическая связь между мотивом и героем. Речь идет о 
метафорическом сопоставлении Эдипа с лошадью, его символическом 
превращении в «четвероногое» существо (когда он опирается на двух 
своих дочерей, названных «костылями») и его смерти в Колоне — 

ОТ АВТОРА

«стране лошадей». Скрытое предвестие, завуалированное в мотиве 
лошади, актуализируется в рамках обобщенного расширенного сюжета 
(оперативной модели мифа), внешним контуром которого служит легенда о боге лошадей Посейдоне.
В главе девятой «Загадка о всаднике» обосновывается альтернативное прочтение загадки Сфинги, согласно которому за иносказательным образом «многоногого» существа скрывается не один субъект, а 
комбинация двух: «двуногого», то есть человека, который «перевозится» другим — «четвероногим», то есть животным. В результате 
такого прочтения возникает виртуальный образ всадника — человека, 
сидящего верхом на лошади. В рамках обобщенного расширенного 
сюжета об Эдипе мотив всадника находит выражение в фигуре «Лаия 
на колеснице», «Исмены на коне» и, наконец, кульминирует в образе 
Колона-всадника в пьесе Софокла «Эдип в Колоне».
В главе десятой «Оживающая статуя и смерть героя» показано, как мотив «ожившей статуи», впервые описанный Р. Якобсоном 
на примере произведений Пушкина «Медный всадник», «Каменный 
гость» и «Сказка о золотом петушке», реализуется в сюжете об Эдипе, изложенном в пьесе Софокла «Эдип в Колоне». Обосновывается 
догадка, что голос бога, призывающий Эдипа не медлить на пути к 
смерти, принадлежит «богу» Колону, воплощенному в статуе, которая тем самым «оживает». Проведена параллель между «говорящей» 
статуей Колона и «поющей» Сфингой, которая семантически связана 
с образом статуи.
В главе одиннадцатой «Загадка как математическая аллегория» 
предлагается прочтение загадки Сфинги на метаязыковом уровне как 
аллегории математических понятий (треугольника и др.). Загадка рассматривается как иносказательное выражение математических отношений посредством конкретного образа — существа с изменяющимся 
числом ног. Показано, что числовые отношения, отраженные в загадке, 
перекликаются с числовыми образами мифа об Эдипе. Делается вывод, 
что интеграция загадки в миф привела к эволюции литературного 
сюжета (его «приспособлению» к числовому коду загадки) за счет 
добавления художественных образов, связанных с числом «три». 
В главе двенадцатой «Ведийские “ноги” греческой Сфинги» показано, что заданная Эдипу загадка о «человеке», основанная на иносказательном описании существа, которое меняет число ног, становясь 

ОТ АВТОРА

поочередно «двуногим, треногим и четвероногим», имеет соответствие 
в ведийских формулах жертвенного ритуала, содержащих описание 
стихотворных форм с различным числом «пад» («ног») в стихе.
В главе тринадцатой «Загадка Сфинги: анатомия стопы» выдвигается идея о том, что канонический текст загадки в версии Асклепиада 
заключает в себе подспудную метазагадку о стихотворном размере, 
которым она написана. Предлагаемое альтернативное прочтение основано на металитературной перекличке между анатомической стопой 
«многоногого» существа в загадке и метрической стопой дактилического гекзаметра.

Копенгаген, июль 2021 года

Глава первая

ОТ ГОМЕРА ДО ПАВСАНИЯ

В царстве Аида. Открытый поединок. Гибель в бою. Гесиод. Овидий. 
Пиндар. Трагедии. Эсхил. Софокл. Еврипид. Сенека. Аполлодор. Диодор. 
Гигин. Павсаний. Мотивы и версии (сравнительная таблица)

В качестве материала для разбора в книге использованы различ- 
ные версии сюжета об Эдипе. Самые ранние античные источники  
мифа дают фрагментарное представление о его содержании.

В царстве Аида

Одно из первых упоминаний мифа мы находим в «Одиссее» Гомера. 
В центре этой эпической версии не сам Эдип, а его мать, названная 
Эпикастой. Спускаясь в царство Аида, дабы вопросить прорицателя 
Тиресия о своем возвращении на родину, Одиссей встречается с тенями 
умерших:

Вслед за Мегарой предстала Эдипова мать Эпикаста;
Страшно-преступное дело в незнанье она совершила,
С сыном родным, умертвившим отца, сочетавшися браком.
Скоро союз святотатный открыли бессмертные людям.
Гибельно царствовать в Кадмовом доме, в возлюбленных Фивах
Был осужден от Зевеса Эдип, безотрадный страдалец,
Но Эпикаста Аидовы двери сама отворила:
Петлю она роковую к бревну потолка прикрепивши,
Ею плачевную жизнь прервала; одинок он остался
Жертвой терзаний от скликанных матерью страшных Эриний 
[1, с. 547].

ОТ ГОМЕРА ДО ПАВСАНИЯ

Открытый поединок

Из вышеприведенного фрагмента «Одиссеи» мы узнаем, что 
Эпикаста стала женой собственного сына, который убил своего отца. Узнав правду от богов, она повесилась, а Эдип остался 
править в Фивах. Убийство Лаия Эдипом («сыном, умертвившим 
отца») передано у Гомера греческим глаголом ἐξεναρίζω [exenarízō]  
[2, р. 273], который также имеет значение «убить в бою», «снимать 
доспехи с убитого в поединке» [3]. Забегая вперед, скажем, что герой 
пьесы Софокла «Царь Эдип», рассказывая об убийстве Лаия и его 
спутников, употребляет другой глагол — κτείνω [ktěːnɔ] — «убить»  
[4, р. 813]. Отметим различие версий: у Гомера подразумевается, что 
Эдип убил Лаия в открытом поединке, у Софокла — в бытовой дорожной  
ссоре.

Гибель в бою

Упоминание имени Эдипа мы встречаем и в «Илиаде» Гомера, где 
говорится о сыне «Мекистея героя, / некогда в Фивы ходившего, к играм 
надгробным Эдипу, / Падшему в оное время» [5, c. 391]. Речь идет о 
похоронах падшего Эдипа (δεδουπότος — от глагола δουπέω — «падать 
с грохотом, со стуком») [6]. Значение глагола косвенно указывает на 
то, что Эдип погиб в бою, а не бесследно исчез в роще Эвменид, как 
представлено в пьесе Софокла «Эдип в Колоне».
У Гомера уже присутствуют мотивы отцеубийства и инцеста, 
составляющие костяк сюжета, однако у него еще нет ни чудовищной 
Сфинги, ни загадки, которую в поздних версиях сюжета разгадывает 
Эдип.

Гесиод

Гесиод в «Теогонии» не упоминает имени Эдипа, зато у него появляется «грозный Сфинкс» (правильно Сфинга, так как греческая Σφίγξ 
женского рода. — В.П.), рожденный «в гибель кадмейцам» (Теогония, 
326. Пер. В. Вересаева). Кадмейцы — жители города Фивы, именуемые 

Глава первая

в честь прадеда Эдипа — Кадма, страдали от Сфинги, убивавшей всех, 
кто не мог решить ее загадку.
В «Теогонии» упоминается Сфинга, но нет самой загадки. В «Трудах и днях» Гесиода читаем: «Выглядят люди тогда, как триногий  
(τρίποδι) / С сгорбленной круто спиной, с головою, к земле обращен- 
ной» (Гесиод. Труды и дни. Строки 534—535. Пер. В. Вересаева). Впервые 
в поэтическом тексте слово «триногий» («треногий») употреблено как 
метафора старика, опирающегося на палку. Позже образ «треногого» 
существа станет частью загадки Сфинги: «утром на четырех ногах, 
днем на — на двух, вечером — на трех».

Овидий

Отзвуки сюжета об Эдипе находим в «Метаморфозах» Овидия, 
который говорит о сыне Лаия, разгадавшем загадку («Лаия сын разгадал те реченья» — книга VII, строка 759). Загадка Сфинги, которую 
разгадывает Эдип, становится элементом сюжета.

Пиндар

Предсказание, согласно которому Лаий должен погибнуть от руки 
своего сына, упоминается во Второй Олимпийской оде Пиндара: «Так 
роковой сын Лаия / Умертвил встреченного отца / Во исполнение 
древнего вещания пифии» [7, c. 39—40]. Пиндар говорит о предсказании оракула относительно отцеубийства, но умалчивает об ин- 
цесте.

Трагедии

В драматургическом жанре Эдип становится действующим лицом 
утраченной трагедии Эсхила, а также дошедших до нас пьес Софокла 
(«Царь Эдип», «Эдип в Колоне») и Еврипида («Финикиянки»). Эдипу 
посвящены трагедии Ахея Эретрийского, Ксенокла Старшего, Филокла, 
Диогена, Теодекта, Ликофрона, пьесы Цезаря и Сенеки.