Сногадания и рассказы о снах в русском речевом обиходе: лингвистические заметки

СНОГАДАНИЯ И РАССКАЗЫ О СНАХ  
В РУССКОМ РЕЧЕВОМ ОБИХОДЕ  

ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ЗАМЕТКИ  

ИЗДАТЕЛЬСТВО САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

Т. С. Садова

УДК 81-23
ББК 
81.2
 
С14

Реценз ен ты:  д-р филол. наук М. Н. Приемышева (ИЛИ РАН), 
 
д-р филол. наук Е. И. Зиновьева (С.-Петерб. гос. ун-т)

Рекомендовано к публикации  
Научной комиссией в области наук о языках и литературе  
Санкт-Петербургского государственного университета

С14
Садова Т. С.
Сногадания и рассказы о снах в русском речевом обиходе: 
лингвистические заметки. — СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 
2021. — 144 с.
ISBN 978-5-288-06110-3

Монография представляет собой опыт лингвистического описания 
текстов сновидческих примет и рассказов о снах. В книге используются 
ранее не опубликованные материалы полевых экспедиций СПбГУ в районы Русского Севера. Приводятся также тексты сногаданий и снорассказов, 
записанных известными фольклористами, этнографами XIX‒XX вв., опубликованные в различных научных изданиях, журналах и статьях. Тексты 
народного снотолкователя и сноповествования рассматриваются как значительная часть мифопоэтической традиции русской народной культуры, 
имеющей безусловное продолжение и в сегодняшнее время. 
Книга адресована филологам, историкам, этнографам и всем, кто интересуется вопросами народной культуры.

УДК 81-23
ББК 81.2

 
© Санкт-Петербургский 
  
 
государственный университет, 2021
ISBN 978-5-288-06110-3 
© Т. С. Садова, 2021

Проект-победитель по результатам ежегодного открытого конкурса  
научных изданий СПбГУ

Оглавление

Предисловие ................................................................................................. 
4

Глава I.  
Рассказы о снах: создание снореальности ...................... 
13

1.1.  Сноповествования: индивидуальные тексты? ....................  
13

1.2.  Общие структурные и содержательные характеристики 
текста снорассказа ....................................................................  
18

Глава II.  
Языковое выражение содержательных категорий 
снорассказа ............................................................................. 
28

2.1.  Пространство в снорассказе ...................................................  
28

2.2.  Время в снорассказе .................................................................  
44

2.3.  Звуки в снорассказе ..................................................................  
49

2.4.  Цвет в снорассказе ....................................................................  
52

Глава III.  
Язык и логика народного сонника: лингвистика 
сногадания .............................................................................. 
57

3.1.  Описание материала исследования .....................................  
57

3.2.  Текст снотолкования: структурная характеристика ..........  
64

3.3.  «Индивидуальный почерк собирателя»: М. А. Харламов .  
67

3.4. Этимологическая магия в русских снотолкованиях ..........  
72

3.5.  Знаки подобия: «вещная метонимия» ..................................  
77

3.6.  Знаки беды в народном соннике ...........................................  
79

Заключение................................................................................................... 
84

Источники и их сокращения .................................................................... 
86

Использованная литература .................................................................... 
88

Приложение I. Рассказы о снах и видениях 
(по материалам Архива СДК) .............................................. 
93

Приложение II. Снотолкования (по материалам Архива СДК) .......... 
122

Приложение III. Снотолкования из цитируемых источников  
XIX–XX вв. ................................................................................. 
127

ПРЕДИСЛОВИЕ

Во всех культурах и во все времена человек наделял и наделяет мир 
сновидений мифологическими и даже мистическими свойствами, 
щедро приписывая ему вещие и откровеннические функции. Разумеется, живучесть подобных представлений о сне отнюдь не случайна: сны свободно «обращаются со временем», рушат земной миропорядок, создавая зону инобытия, в которой человек ощущает себя 
не только самим собой, но всегда — с «примесью иного». Разгадать 
иномирие в себе — чрезвычайно заманчивая и сложная задача: для 
начала его следует перевести на язык обыденной речи. Потому сон 
только тогда становится сном со смыслом и значением, когда он рассказан. И еще более — когда он растолкован, если под толкованием 
сна понимать утверждение устойчивого, не-случайного «соотношения знака [во сне — Т. С.] с событием в ментальном, словесном или 
витальном тексте» [Лурье, 2011, с. 29].
Толкователи снов — особенно «профессиональные» гадальщики, имевшие и имеющие репутацию визионеров, посредников между 
мирами — обладают главным мастерством: они умело превращают 
часто весьма сбивчивые рассказы о путаных и алогичных видениях в строгие линейные повествования с четким набором довольно 
традиционных для данной культуры знаков и их пророческих соответствий. 
В практике полевых экспедиций иногда попадаются собрания 
таких народных снотолкований. Удивительно то, что большинство 
знаковых, символических соотношений, фиксируемых в современных записях, почти не отличается от подобных же соответствий, 
имеющихся в фольклорных и этнографических материалах XIX в. 
Так, пророческая функция увиденных во сне «выпавших зубов», 
«мутной воды», «крови», «голой женщины», «монет» и др. неизменна — как в собраниях позапрошлого века, так и в полевых записях 
начала XXI.

Предисловие

По имеющимся на сегодня сведениям, древнейший из сохранившихся письменных сонников — «Онейрокритика» — был составлен 
в Древней Греции еще во II в. до н. э. Артемидором из Далдиана [Нечаенко, 1991, с. 11]. Однако рукописные своды снотолкований существовали, безусловно, еще раньше, зачастую являясь основой для 
будущих письменных сборников [Гура, 2018].
Очевидно, что «обнаруженные» соответствия между знаками 
сна и фактами реальности передавались из поколения в поколение, 
фиксировались и дополнялись в специальных собраниях сногаданий — сонниках, в которых, помимо перечня этих соответствий, часто давались весьма обширные комментарии, например о наиболее 
«опасных» для исполнения снопророчества днях недели; формулировались рекомендации о предотвращении того или иного последствия увиденного во сне или, напротив, о способах «приманивания» 
в сон желанного видения и т. д. Понятно, что сонники переписывались, со временем дополнялись, обрастая новыми снотолкованиями, отчасти имевшими «генетическую связь» с предшествующими 
[Гура, 2018, с. 328]. Все это создавало условия для формирования 
особого знания — ониромантии, имеющей все основания считаться 
одним из самых распространенных фактов народного мистического 
знания, встроенного в систему традиционных представлений данной национальной культуры. 
Следует при этом заметить, что снотолкования в русской культуре — по крайней мере, в письменную эпоху — довольно долго 
оставались частью т. н. потаенного (отреченного) знания, официально не признаваемого ни церковной, ни аристократической светской культурой. 
Бесспорно при этом и то, что интерес к миру сна, его пророческим свойствам и визионерским откровениям присутствовал всегда и повсеместно — и в княжеских палатах, и в крестьянской избе. 
Поэтому древние письменные источники (правда, в незначительных 
фрагментах, прежде всего отвечающих художественной задаче памятника) часто включают весьма показательную информацию, свидетельствующую о живом бытовании народной ониромантии в русском средневековье (например, толкование вещего сна Святослава 
в «Слове о полку Игореве»). О том же говорят многочисленные снотолковательные микросюжеты в памятниках фольклора, в которых 
знаки сна имеют традиционное символическое значение:

Предисловие

[Ей неловок сон привиделся:]
Пустая хоромина,
Все углы развалилися,
На печище котище лежит,
А по полу гусыня,
А по лавочкам ласточки, 
По окошечкам голуби.
Как пустая хоромина,
Все углы развалилися,
По бревну раскатилися! 
 
(Приложение III: 12, Киреевский).

Устойчивые фольклорные мотивы, связанные со сном (например, богатырский сон или сон героя перед знаковым событием [Неёлов, 1986]), также свидетельствуют о том, что тема пророческого 
сна занимала значительное место в культурной традиции народа, 
чему немало способствовали и библейские сюжеты (например, сон 
Богородицы) [Нечаенко, 1991]. 
Письменные собрания сногаданий — культурный факт уже 
позднего средневековья. По свидетельству В. Ф. Райана, «самый 
ранний русский список “Сонника” датируется XVII в. и является 
переводным с польского, организованным в алфавитном порядке» 
[Райан, 2006, с. 227]. Письменные сонники, изданные типографским 
способом, как популярное светское чтение в большом количестве 
издаются в России лишь с конца XVIII в.1 Большая часть этой мистической литературы была, безусловно, переводной [Вигзелл, 2007].
Удивительная живучесть этого снознания (традиционной ониромантии) наверняка говорит о том, что разъяснение необъяснимого — практическая, насущная потребность человеческого существования, свидетельство непреходящего чувства когнитивного голода, 
требующего истолковать окружающий мир, в том числе еще никем 
до конца не объясненный мир сновидений.

Жила одна баба. Молебная гораздо была. Так она спала две недели. 
Не пила, не ела, дыхать дыхала, но спала. Когда проснулась, сказала: 
«Всё могу рассказать, но три слова не скажу никогда». Она на том 

1 Астрологический сонник в стихах и утреннее времяпрепровождение за 
чаем… М., 1791; Сонник или истолкование снов, по алфавиту расположенное… 
СПб., 1791; Цыганка, толкующая сны. М., 1789;. Сонник, сказующий матку-правду. СПб., 1799 и др.

Предисловие

свете была, хорошо там живёт народ. Хороший человек на правую 
сторону живёт, а плохой — на левую, там люди плачут. Там смола 
кипит, Бог кинет лучину в бочку с кипящей смолой. Кто достанет, 
будет его достоин. Злые люди не могут вытянуть, а та баба, добрая, смогла. Она когда старалась вытянуть, так её злые люди отпихивали в бочке этой. «А уж как там красиво, на том свете-то, — 
она говорила. — Малышки у садике играют». А тоя женщина скоро 
и умерла, на тоя неделю всего и прожила (Приложение I: 34).

Этот текст (в ряду других) был записан в 1995 г. одним из экспедиционных студенческих отрядов кафедры русского языка СанктПетербургского (Ленинградского) университета во время летней 
полевой практики в Псковской обл. Несомненная для собирателей 
удача. Такие развернутые тексты о сновидении, причем с сюжетными элементами традиционного сна-обмирания [Толстой, Толстая, 
1979, с. 63–65; Лурье, Тарабукина, 1994, с. 22‒26], в практике сноповествования в 90-е гг. прошлого столетия встречались очень нечасто. Тем ценнее эти тексты, тем значительнее (в целом) оказываются 
результаты полевых экспедиций. Известно, что материалы таких 
экспедиций демонстрируют порой интереснейшие факты устной 
речи в условиях традиционного для сельского жителя культурного 
существования, несмотря на все «нейтрализующие» это культурное 
существование факты: социальные преобразования в стране; всеобщее образование, призванное истребить суеверия; постепенное 
умирание традиционной деревни и др. 

*  *  *
Первой причиной создания этой книги стало желание ввести 
в научный оборот редкий текстовый материал, полученный в ходе 
научных экспедиций студентов, аспирантов, преподавателей СанктПетербургского (Ленинградского) университета с 1984 по 2018 г. на 
Русский Север2. Этот материал (более 400 тыс. текстов) ныне хранится в виде рукописей (отчасти оцифрованных) в архиве «Духовная культура Русского Севера в народной словесности» кафедры 
русского языка СПбГУ (далее — Архив).

2 «Под Русским Севером понимается территория от Урала до Прибалтики, 
севернее Волги. Это Новгородская, Псковская, Ленинградская, Архангельская, 
Вологодская, Мурманская, Ярославская, Костромская, Вятская, Пермская области, Карелия, Коми Республика, районы русского заселения Эстонии, некоторые 
районы Тверской обл.» [Черепанова, 1996, с. 4].

Предисловие

Наша книга о языке сногаданий и снорассказов, записанных 
во время этих полевых экспедиций, является продолжением серии 
монографий, изданных в Санкт-Петербургском (Ленинградском) 
университете и посвященных лингвистическому исследованию 
языка конкретной жанровой формы (поэтической формы), активно 
бытующей в народной речевой культуре по настоящий день [Черепанова, 2004]. Специальных лингвистических работ об отдельном 
жанре устноречевой поэзии в современной лингвофольклористике 
чрезвычайно мало. И это, пожалуй, вторая основная причина, побудившая автора взяться за написание этой книги. 
Архив существует с 1984 г., когда первый экспедиционный отряд 
под шифром СДК («Духовная культура Русского Севера») под руководством основателя этой научной темы, профессора СПбГУ (тогда — ЛГУ им. А. А. Жданова) О. А. Черепановой, привез и обработал 
материалы, собранные в районах реки Пинеги Архангельской обл. 
Программная цель отряда СДК с тех времен изменилась мало — 
сбор сведений о фактах духовной культуры народа, отраженных 
в различных формах словесности: живой бытовой речи, повествованиях из опыта повседневной жизни, в малых, в первую очередь 
прозаических, формах фольклора. 
В жанровом отношении основной текстовый фонд Архива составляют былички, бывальщины, мифологические рассказы, легенды, предания, приговоры, погодные и иные приметы, рассказы 
о житии местных святых и др. Особый интерес представляют тексты 
бытовой народной речи, тематически сопряженные с различными 
сторонами духовной культуры русского крестьянина. 
Интерес к диалектным чертам говора обязывает собирателялингвиста фиксировать речевые отрезки в (несколько упрощенной) 
фонетической транскрипции. Поэтому тексты, составляющие основной фонд Архива, хранятся в следующем виде:

[да́ // сны́ мо́жнъ тълкава́т’ пъ-ра́знъму // jе́сли сни́цъ пе́чкъ / э́тъ 
сто́-пръцэ́нтъф пича́л’ // во́т // jе́сли сни́цъ граза́ / и-граза́ к-тибе́ 
дви́гъицъ / э́тъ к-пако́jнику // ну́-ътъ ба́бушка во́т то́-штъ мне́ 
гъвъри́ла / э́тъ съвпада́ит / jа́ э́тъ тибе́ гъварю́ // на́чит / jе́сли ты́ 
плывё́ш пъ-ваде́ / про́стъ плывё́ш то-э́тъ хърашо́ / во́ля / свабо́да 
/ а-jе́сли в-ло́ткь па-рике́ / э́тъ о́чин’ пло́хъ / ли́бъ ты-умрё́ш / jе́сли 
г-бе́ригу ни-приста́ниш / тваjа́ ло́тка ни-приста́нит / ли́бъ иш’:о́ што́нибут’ бу́дит // ну-jе́сли ты́ приста́ла г-бе́регу-тъм / вы́лизла из-ло́тки 

Предисловие

/ стра́шнъвъ ничиво́ не́т // плы́т’ в-ло́тк’ пъ-рике́ / ни-пристъва́jа 
г-бе́ригу / умире́ть //].

Расшифровка:

Да, сны можно толковать по-разному. Если снится печка — это сто 
процентов печаль. Вот. Если снится гроза, и гроза к тебе двигается, это к покойнику. Ну, это, бабушка вот то, что мне говорила, 
это совпадает, я это тебе говорю. Значит, если ты плывёшь по 
воде, просто плывёшь, то это хорошо: воля, свобода, а если в лодке 
по реке — это очень плохо: либо ты умрёшь, если к берегу не пристанешь, твоя лодка не пристанет, либо ещё что-нибудь будет. Ну, 
если ты пристала к берегу, там, вылезла из лодки, страшного ничего 
нет. Плыть в лодке по реке, не приставая к берегу, — умереть (Приложение I: 125)3. 

Интересующие нас рассказы о снах (сновидческие рассказы, 
снонарративы, сноповествования) и сновидческие приметы составляют специальный раздел Архива «Сны. Видения. Толкования 
снов», однако некоторые из них помещены в других тематических 
рубриках экспедиционного вопросника4: «Магия», «Демонология», 
«Календарь» и др., поскольку традиция сноповествования и сногадания пронизывает многие сферы повседневной жизни русской деревни.
В определении жанровой принадлежности объекта нашего исследования — рассказа о сне — единого мнения у фольклористов 
нет: сноповествования рассматриваются либо как отдельный жанр 
(Е. В. Сафронов, И. С. Веселова), либо как особый тип быличек или 

3 В монографии представлены тексты без фонетической транскрипции. 
Здесь и далее — ссылки на Приложение: номер Приложения, порядковый номер 
текста. В Приложениях I и II используются следующие обозначения: шифр экспедиционного отряда СДК: год работы экспедиции. Деревня (село, город), область 
(край).
4 Вопросник включает тексты по следующим большим темам, имеющим ряд 
подразделов: I. Хозяйство (Сев. Жатва; Ткачество; Двор. Дом; Предметы обихода; Одежда. Обувь; Хлеб. Соль; Вода; Скот); II. Природа (Звери; Птицы; Насекомые; Растения; Астрономия. Время; Погодные явления. Стихийные бедствия); 
III. Маргиналии (Демонология; Магия; Народная медицина; Сны. Видения. Толкования снов); IV. Фольклор и обряды (Обряды семейного цикла; Обряды календарного цикла); V. Календарь; VI. Народный этикет; VII. Народное православие; 
VIII. Краеведение.

Предисловие

легенд (О. А. Черепанова, Е. Ю. Живица), либо как мифологический 
рассказ (В. Г. Зиновьев) [Зиновьев, 1987]. 
В научных рассуждениях о жанровом составе фольклора вообще и русского в частности много дискуссионных и не до конца 
решенных вопросов, особенно касающихся современного его состояния. Каждый исследователь народно-речевого творчества рано или 
поздно сталкивается с необходимостью решить, пожалуй, основной 
для себя вопрос: каковы же критерии «фольклорности» той или 
иной речевой формы, особенно если она более или менее устойчива, 
обладает свойством воспроизводимости и встроена в контекст традиционной речевой культуры? 
Показательна в этом отношении предметная дискуссия, развернувшаяся еще на VI Международном съезде славистов (Прага, 
1968 г.), когда в ряде докладов остро ставился вопрос о необходимости сформулировать внятный перечень признаков фольклорного произведения, чтобы выработать систему характеристик, свидетельствующих о том, какой из современных жанров обладает качествами «фольклорности», а какой — этих качеств не имеет. Там же 
была поставлена общенаучная задача — «…создание общей, пригодной в международном масштабе системы классификации» [Померанцева, 1968, с. 279] жанров фольклора и прежде всего — форм 
несказочной прозы, «…которым свойственна повышенная подвижность текстов» [Чистов, 1968, с. 318]. К. В. Чистов тогда заявил, что 
с методологической точки зрения понятия жанр, сюжет, сюжетный 
тип, особенно в применении к несказочной народной прозе, являются чистой абстракцией, имеющей мало шансов на отражение реального бытования и существования этих форм в народной речевой 
культуре [Чистов, 1968, с. 318]. 
Приходится констатировать, что до сегодняшнего дня строгой 
системы формальных и содержательных признаков, суммарно квалифицирующих данное речевое произведение как подлинно фольклорное, в науке не существует; каждое из возможных решений этого вопроса мотивировано конкретными исследовательскими установками и задачами, а также конкретными же методологическими 
подходами (например, [Богданов, 2001]). Отчасти поэтому в нашей 
книге термины сноповествование, снорассказ, снонарратив для обозначения малых и развернутых рассказов о снах употребляются как 
синонимы, равно как и снопримета, сногадание, снотолкование — 
для названия малых текстовых форм, в которых фиксируется сно