В тихой Вологде. Повесть. Рассказы

Владимир Яцкевич

В ТИХОЙ ВОЛОГДЕ

Повесть
Рассказы

Второе издание, дополненное

Вологда     Родники
2020.

УДК 82.8
ББК 84(2=411.2)6
Я93

Яцкевич, Владимир.
Я93          В тихой Вологде. Повесть. Рассказы / Владимир Яцкевич. –  
           2-е изд., доп. – Вологда : Родники, 2020. – 296 с. : ил.

  
  ISBN 978-5-9729-5001-0

Предлагаемая читателю повесть основана на исторических  
документах и охватывает период с 1906 по 1938 год. Герои повести – 
реальные люди, жившие на Вологодской земле: крестьяне, мастеровые, 
священники, политические деятели, революционеры. 
Рассказы, помещённые в книгу, в своё время публиковались в 
Христианской православной газете «Вера». Это записанные автором 
наблюдения о жизни современного человека. 

УДК 82.8
ББК 84(2=411.2)6

ISBN 978-5-9729-5001-0 © Яцкевич В. А., 2020
 
© Издательство «Родники», 2020
 
© Оформление. Издательство «Родники, 2020

В ТИХОЙ ВОЛОГДЕ

Историческая повесть

Допущено к распространению
Издательским советом
Русской православной церкви

ИС 13 – 310 – 1829

Владимир Яцкевич    В ТИХОЙ ВОЛОГДЕ

Эта повесть о тех, кто пытался остановить надвигающуюся революцию, но был сметен ею, уничтожен. И еще о тех, кто даже под угрозой 
смерти не отрекся от веры во Христа и не оговорил других. Таких, претерпевших до конца, твердых в вере людей Церковь называет святыми 
мучениками. Великое множество мучеников и исповедников было в России 
в двадцатом веке. Имена многих из них остались неизвестны. 
В повести использованы архивные документы, ставшие доступными 
благодаря большой работе коллектива вологодских историков, издавших 
под редакцией профессора М. А. Безнина серию краеведческих альманахов. 
Автор также благодарен Тамаре Николаевне Богословской (внучке священномученика Константина Богословского), Льву Сергеевичу Беляеву и 
Константину Олеговичу Козлову за любезно предоставленные материалы. 

1. ИСТОРИЯ ВОЛОГОДСКОГО БУНТА 
(1906 г.)

Когда-то Вологда была тихим патриархальным городом. Именно про такие места писал Некрасов:

В столицах шум, гремят витии,
Кипит словесная война,
А там, во глубине России, Там вековая тишина. 

В начале двадцатого столетия тишина была нарушена. В Вологде, помимо коренного населения с традиционным жизненным 
укладом, оказалось немало политических ссыльных различного толка: от философов-марксистов до исполнителей-бомбистов. 
Здесь, как, наверное, ни в каком другом городе, тесно сошлись люди 
с различными мировоззрениями. Порой страсти накалялись, выливаясь в митинги и демонстрации, а иногда и в прямые столкновения. 

* * *
Сегодня Павел проснулся рано, мать как раз пошла обряжать коров. Собирался недолго: солнце еще только поднималось из-за леса, 
а он уже был в пути. Как-то особенно легко шагалось этим ясным 
апрельским утром. Знакомой тропкой добежал до Болтино, здесь 
уже вовсю топились печи и вкусно пахло печеным хлебом, мужики 

В тихой Вологде

на телегах с сохами да боронами тянулись на пашню. Перешел по 
мостику через речку, поднялся на холм и увидел деревеньку Бурцево, 
где живёт его Татьяна. Сладко защемило на сердце, перед глазами 
возникло её милое лицо, карие глаза с зеленоватым оттенком, длинная густая коса. Прошлое воскресенье ходили с парнями в Бурцево 
на беседу, и Таня сама его выбрала, хотя и увивался вокруг нее рослый парень из местных. Павел вспомнил, как они сидели в шумной 
избе, уединившись за занавеской, говорили о всяких пустяках и как 
он, осмелев, взял её руку, и как заалели её щеки.
Ах, Таня, Таня! Как много надо сказать ей, да, видно, опять 
придется ждать воскресенья. Работал бы он на своем подворье вместе с родителями, так можно было бы видеться хоть каждый день, 
а теперь ...
В стороне осталась деревенька Бурцево. Вот ведь судьба: отец 
определил его в подмастерья к сапожнику. Говорит, деньги нужны, 
дети без одёжи сидят. И то правда, их в семье пятеро: старшему, 
Павлу, – уже почти восемнадцать, а младшей сестре – пять лет. Теперь Павел ходит в город на работу каждый день. Возвращается 
поздно. Вот и сегодня вернется в седьмом часу, уже стемнеет, а тятя 
велел картошку перебирать на посадку. Когда тут на свидание идти! 
Да и не пойдет девица вечером с парнем, не принято это. 
– И всё-таки ремеслу учиться надо, – убеждал себя Павел. – 
Не пройдет и полгода, как выучусь на сапожника, а там, глядишь, 
открою мастерскую у себя в деревне. Работа уважаемая, доходная. 
Построю дом, женюсь на Татьяне. Матушка не будет против, она 
как-то сама сказала, что Таня – девушка баская, славутница1 да рукодельница. К свадьбе надо бы себе костюм справить. Сапоги уже 
есть, ладные сапожки.
Павел нагнулся, сорвал пучок травы, почистил свою обновку. 
Эти сапоги хозяин продал в счёт жалованья. Как только увидел,  
в каких опорках явился к нему Павел, так и подобрал ему обувку  
по ноге. Весело в них шагается!
Вдали показалась колокольня Софийского собора – значит, он 
отмахал уже половину пути. Теперь он шёл по узкой тропке озимым 

1 Баская – красивая (волог). 
Славутница – девушка, достигшая брачного возраста, хорошего поведения, 
из хорошей семьи (волог). 

Владимир Яцкевич    В ТИХОЙ ВОЛОГДЕ

полем, по-крестьянски оценивая зелёные всходы. Вдали, как сказочные крылатые чудовища, стояли в ряд четыре ветряных мельницы. 
А вот и Осановская усадьба помещиков Волковых: двухэтажный, 
украшенный деревянной резьбой дом, огромный сад с длинными 
тенистыми аллеями и отдельно на холме небольшая красивая церквушка. 
В этом доме три года назад Павел видел отца Иоанна Кронштадского2. Слава об этом пастыре, прозорливце и целителе, шла 
по всей России. Тогда, летом 1903 года, батюшка, путешествуя на 
пароходе по северным рекам, сделал остановку в Вологде. Утром 
он прибыл в Спасо-Всеградский собор, где отслужил обедню, после чего городской голова Николай Александрович Волков привез 
его в свою загородную усадьбу. Как-то очень быстро об этом узнали в окрестных деревнях. Когда Павел с матерью и двумя сестрами 
пришли в Осаново, вокруг дома и в саду уже было много народа. 
Отец Иоанн показался на высокой открытой веранде, рядом с ним 
стояли вологодский архиерей, городской голова и губернатор. Он 
стал говорить, обращаясь к народу, плотной толпой стоявшему у 
дома, и его сильный голос, казалось, проникал в самую душу. Говорил он о том, что все наши беды – болезни, неурожаи, засухи, 
пожары, падежи скота – происходят Божьим попущением из-за 
того, что слаба вера в народе. И еще Павлу запомнились слова о 
том, что люди ждут от Бога чудес, а Он обыкновенно откликается 
на их просьбы через законы природы. И наказывает людей также 
посредством законов природы, установленных Божественной пре- 
мудростью. 
Затем отец Иоанн вышел в сад, тут же православный люд окружил его. Ему пришлось встать на нижнюю ступеньку крыльца, и 
тогда люди стали поочередно подходить к нему под благословение. 
Особенно много подходило женщин, каждая рассказывала о своем 
горе, спрашивала совета. У той муж пьяница, у другой детей нет,  
у третьей какая-то неизлечимая болезнь. Отец Иоанн всех благословлял, всех утешал и давал надежду.

2 О посещении Вологды протоиереем Иоанном Кронштадским пишет  
С. Животовский в своих воспоминаниях, помещенных в книгу: Святой 
праведный Иоанн Кронштадский в воспоминаниях самовидцев. М.: «Отчий дом», 1998.

В тихой Вологде

Когда батюшка садился в коляску, чтобы ехать на пристань, 
люди, столпившись вокруг, не хотели отпускать его. Многие хватали руками колеса, иные пытались прикоснуться хотя бы к краю его 
ризы, некоторые бросали в коляску письма, записки о поминовении, 
пакеты с деньгами. Из толпы слышалось: «Голубчик ты ненаглядный, помолись за нас, грешных!». И когда экипаж все-таки тронулся, верующий народ долго бежал за ним по дороге.
– А ведь и правда, удивительный батюшка, – думал Павел, шагая по той же дорожке, по которой когда-то коляска увозила отца 
Иоанна. – Ведь сестра Нюра после встречи с ним перестала заикаться. А он всего лишь погладил её по головке.  
Дорожка вывела Павла к вокзалу, теперь он пошел городскими улицами и вскоре оказался перед домом с вывеской: «Лебедевъ. 
Обувь на заказъ». В доме, видно, еще только просыпались. Зайдя в 
мастерскую, Павел увидел, что его друг Венька лежит под одеялом, 
сладко потягиваясь. Венька был родом из-под Кадникова, квартировал прямо в мастерской. 
– Рано ты встаешь, крестьянская твоя душа, – говорил он Павлу, 
одеваясь. – Давай-ка вместе чайку попьем. Сейчас самовар поставлю.
– Ладно, я сам поставлю, ты давай умывайся да молись, – отвечал Павел, доставая из котомки завернутый в холщевую тряпицу 
пирог с картошкой. Венька махнул рукой:
– С этими молитвами мне родители во как надоели, а тут еще ты.
За чаем Венька, с аппетитом уплетая сочные ломти, говорил:
– Сегодня хозяин со всей семьей на Всенощную идет, завтра у 
них в церкви праздник. И нас раньше отпускает. Давай с тобой сходим в Народный дом, там интересное будет.
– Театр, что ли, будут показывать? 
– Нет, речи говорить будут. Ссыльные, да из местных  
кто-то. – Венька перешел на шепот. – Ты, Паша, никогда не думал, 
почему так по разному люди живут: у кого дом такой, что в нем 
заблудиться можно, да прислуга, а кто работает всю жизнь, не разгибается, а живет в избенке тесной. Вот нам какое жалованье положили? Шесть рублей в месяц. А сапоги тебе за сколько продали?
– Ну, за девять рублей. Так ведь кожу скорняк не дешево отпускает.
– Значит, ты за прошлый месяц ничего не получил и за нынешний получишь с гулькин нос.  

Владимир Яцкевич    В ТИХОЙ ВОЛОГДЕ

– Так ты Веня не забывай, что нас хозяйка обедами кормит.
– Какие там обеды! Ноги протянешь от её обедов. А сама разъелась, аж лоснится. Хитрая, деньги наши зажилила.
– Какие деньги?
– А помнишь, третьего дня купец приходил, сапоги охотничьи 
забирал. Он при мне хозяйке полтинник дал, сказал: «Это ребятам на чай». А она нам сколько дала? По 15 копеек только, значит  
20 копеек – себе.
– И то правда, – сказал Павел, – работаем, работаем, а чему 
научены? Только дратву сучить. Пора бы нам уж голенища тачать. 
Так не дает хозяин.
В четыре часа Павел с Вениамином были уже свободны и сначала пошли в чайную, что у пристани. Стоя за столиком, они пили 
чай с кренделями и смотрели на оживленную жизнь речного порта. 
От пристани отчаливал большой двухпалубный красавец-пароход 
рейсом на Великий Устюг. Мощный гудок заглушил людской гомон, 
и пароход тронулся, поднимая волну. Поодаль разгружали большую 
баржу. Грузчики таскали тяжелые мешки и складывали на телеги, 
запряженные ломовыми лошадьми.
– Зерно из Ярославля привезли или из Рыбинска, – сказал Павел. – Плыли с Волги вверх по Шексне, потом по каналу герцога 
Вюртембергского в Кубенское озеро, оттуда по Сухоне, а потом 
вверх по реке Вологде к нам. А назад, видно, вот это железо повезут.– Он показал на металлические полосы, сложенные рядом с 
баржей. – Поди-ко, из Устюжны недавно подвезли.
– А здесь что грузят? – спросил Веня, показывая на другую 
баржу. 
– Это, кажись, лен или пенька. Видишь, здесь грузчики легко 
идут, не то, что там. А повезут, видно, в Архангельск. Буксир-то, 
глянь, называется: «Соломбала». Пойдут вниз по Сухоне до Устюга, 
потом по Двине к Белому морю. А там, может и в Европу наш груз 
пойдет. 
– Ну, Паша, у тебя голова, что у нашего архиерея. Тебе бы 
учиться, большим человеком бы стал.
– А вот ты, Веня, кем хочешь стать? Только серьезно скажи.
– Я? – Веня поскреб в затылке. – Я, понимаешь, не люблю кому-то прислуживать. Хочу начальником быть. Чтоб сидеть в кабинете и командовать.

В тихой Вологде

– Ишь ты как. А ведь у любого начальника свой начальник 
есть, и ты у него будешь в услужении. Уж лучше тогда крестьянином быть. Крестьянин сам себе и хозяин, и работник. Он только от 
погоды зависит, значит, от одного Господа Бога.
С пристани друзья пошли в Пушкинский народный дом.3 Они 
зашли в зал, уже полный народа, и устроились в заднем ряду. Павел 
видел в зале гимназистов, семинаристов, приказчиков, мастеровых. 
В первых рядах сидели люди барского вида. Один из них, высокий, 
с бородкой клинышком, в добротном костюме вышел на сцену и начал говорить:
– Великий ученый Карл Маркс в своем выдающемся произведении «Капитал» убедительно доказал, что капиталистический общественный строй, основанный на эксплуатации рабочих, в самом 
себе несет гибель и поэтому обречен...
Дальше оратор понес какую-то тарабарщину, которую Павел 
понять не мог. Слышалось только: буржуазия, пролетариат, прибавочная стоимость, борьба классов. Второй оратор говорил более доходчиво:
– У кого-то есть все, а у кого-то ничего. Разве это справедливо? 
Но мы знаем, как построить справедливое общество, где не будет 
ни бедных, ни богатых, где все будут равны, все будут свободны 
и счастливы! – Он прервал начавшиеся аплодисменты и продол- 
жал: – Но сначала надо разрушить то общество угнетения, что у нас 
существует...
Павел был по крестьянским меркам человеком грамотным. Он 
закончил трехклассную начальную школу, а сестра матери, бывшая замужем за купцом, приучила его к чтению. Родители не препятствовали, разрешая допоздна жечь керосиновую лампу. У тети 
Марии была хорошая библиотека, Павел читал Пушкина, Гоголя, 
зачитывался историческими романами Загоскина, любил рассказы 
Даля, стихи Никитина, а вот Горького читать не стал – не принимала 

3 Здание этого культурно-просветительского центра находилось на улице 
Дворянская (ныне Октябрьская) на месте нынешнего Театра юного зрителя. Было построено в 1904 году по инициативе Вологодского просветительского общества «Помощь». В нем помещалась библиотека с читальным 
залом, большой зрительный зал, где проводились литературные вечера, 
концерты, спектакли, лекции. В 1905–1906 г. этот дом стал центром, где 
проводила митинги либеральная интеллигенция и политические ссыльные.

Владимир Яцкевич    В ТИХОЙ ВОЛОГДЕ

душа. Что-то похожее на рассказы Горького звучало сейчас с трибуны: такая же яростная ненависть. 
– Слушай, Веня, – Павел нагнулся к другу, – этот, кто говорит, 
вроде как не русский. Он откуда будет, не знаешь?
– Не знаю. Грузин или еврей, я в них не особенно разбираюсь. 
Но говорит он всё правильно.
Дальше Павел услышал такое, что не поверил своим ушам: 
оратор поносил царя. Павел чувствовал себя так, будто его ударили 
под дых. Вспомнилось, как однажды, еще семилетним мальчиком, 
он ехал с отцом в город. По дороге к ним попросился молодой парень в красивом мундире. Сидя в телеге, он о чем-то, не умолкая, 
говорил отцу, размахивая какой-то бумажкой. Отец сначала слушал 
молча, потом сказал попутчику: «Ты разве поп, чтобы учить меня, 
как надо жить?». Еще через некоторое время он остановил лошадь 
и закричал: «Ну-ка слезай, а то свяжу и сдам уряднику!». И после 
того, как попутчик спрыгнул, отец долго не мог успокоиться. Повернувшись к Павлу, он сказал: «Каков крамольник, а? Против царя 
говорил. А кто против царя, тот против нас».
Павел заерзал на стуле: 
– Слушай, Веня, пойдем отсюда, неохота такое слушать.
Тот схватил его за рукав: 
– Погоди, уже сейчас конец.
В конце своей пламенной речи выступающий, потрясая кулаками, призвал всех первого мая не выходить на работу и собраться 
на площади, чтобы отмечать праздник солидарности всех трудящихся…
Вечером Павел сказал матери, что хочет пойти на митинг.
– Не дело ты задумал, – заволновалась мать. – Первого мая в 
Вологде всегда большой торговый день, и мы собрались ехать, ячмень вести на продажу. Говорят, цены нынче на зерно хорошие. Нам 
теперь деньги-то ой как нужны. За лошадь ещё не расплатились, 
ещё двадцать рублёв долгу осталось.
Она взглянула на насупившегося сына.
– Слушай, Паша, нам ведь с тобой пора причащаться. Давай-ка 
три дня поговеем, а в воскресенье пойдем к причастию. Мария приглашала к ним в храм. Говорит, у них батюшка хороший. Ты в субботу после работы прямо к ней приходи, и я там буду. У нее и заночуем.