Свидетель эпохи

Свидетель эпохи
Записки юриста-международника

М. М. Богуславский
СВИДЕТЕЛЬ
ЭПОХИ
Записки юриста-международника
Издательство НОРМА
Москва, 2008

УДК 34(47+57)(093)
ББК 67.3(2)63-8БогуславскийМ.М.ю14
Б74
Богуславский М. М.
Б74
Свидетель эпохи : записки юриста-международника / М. М. Богуславский. — М. :
Норма, 2008. — 320 с. + вклейка (16 с.)
ISBN 978-5-468-00250-6 (в пер.)
Крупный российский ученый в области международного частного права, патентного и авторского права, талантливый человек с необычайно
разносторонними
интересами
рассказывает
не
только о своей жизни, о странах и континентах,
на которых он побывал в связи со своей деятельностью, о тех событиях, свидетелем которых он
стал, но и о людях, двигающих юридическую науку вперед, вырастивших поколения специалистов
в области права.
Опыт автора в подготовке законодательных актов, рассмотрении споров с иностранными организациями и фирмами, в переговорах с представителями зарубежных государств будет полезен юристам — как ученым, так и практикам.
Для широкой юридической общественности,
студентов юридических вузов, всех, кто интересуется юриспруденцией.
УДК 34(47+57)(093)
ББК 67.3(2)63-8БогуславскийМ.М.ю14
На переплете —
здание Института государства и права РАН
© Богуславский М. М., 2008
© ООО «Издательство
ISBN 978-5-468-00250-6
© НОРМА», 2008

От автора
Что натолкнуло меня на мысль написать
эту книгу? В феврале 2006 г. я ехал в метро по
Сокольнической линии. На станции «Университет» в вагон вошла молодая девушка и стоя
начала читать газету. Несмотря на то что я
был в темных очках (очки стал носить после
пяти глазных операций, хотя сильной близорукостью я страдал еще с детства), мне бросился в глаза заголовок: «Григорий Иванович
Тункин — юрист-международник или международник-юрист?». Статья меня очень заинтересовала. Я заговорил с девушкой и пояснил
ей, что Григорий Иванович Тункин родом из
Архангельской области и до учебы в Московском юридическом институте работал в лесном хозяйстве. Девушка (очевидно, студентка
или аспирантка юридического факультета),
разумеется, об этом ничего никогда не слышала. Позже, внимательно прочитав эту публикацию в газете1, любезно подаренной мне
незнакомкой, я убедился: статья (ее автор
Н. Хованская) достаточно содержательная, в
1 Газета юридического факультета МГУ. 2006. ¹ 1
(13).

От автора
ней подробно рассказывается о научной, педагогической и общественно-политической
деятельности нашего замечательного ученого.
Но... ни слова о том, как складывалась трудовая жизнь Г. И. Тункина до того, как он стал
юристом, как формировалась его личность, о
его увлечениях и интересах. Я подумал о том,
что юридическая общественность имеет довольно поверхностное представление о тех,
кто двигал вперед юридическую науку как у
нас в стране, так и за рубежом, о тех, кто продолжает отдавать свои силы дальнейшему развитию отечественной юридической мысли, о
тех, кто вырастил поколения специалистов
высочайшей квалификации в области права, о
тех, кто применял свои знания на практике.
А ведь со многими из этих людей мне довелось тесно общаться, и я многое о них мог бы
рассказать. И еще. Опираясь на собственный
опыт, я мог бы попробовать дать практические советы, касающиеся подготовки законодательных актов, рассмотрения споров с иностранными организациями и фирмами и т. д.
Предлагаемые вниманию читателя записки
по своему характеру представляют собой воспоминания.Главнымобразомнеосебе,аотом,что
можетбытьполезнымдлямолодогопоколения.
Я не смог бы опубликовать эту работу без
помощи моих друзей и коллег, прежде всего
Ю. В. Лежень, А. Алиева, И. В. Шамес, которым я выражаю свою благодарность и признательность.

I. Встречи на перекрестках судьбы
1. Немного о себе и своей семье
Родился я в Москве 8 июня 1924 г. в известном тогда родильном доме им. Грауэрмана на Большой Молчановке у Арбатской площади. Много лет спустя во время встречи с
Булатом Окуджавой я узнал, что и он появился на свет там же и в том же году, только почти на месяц раньше.
Родители мои были юристами. Отец —
Моисей Яковлевич Магидсон учился не только в России, но и, перед началом Первой мировой войны, в Германии на юридическом
факультете университета Гейдельберга, откуда
он привез много книг, в том числе юридических. После Октябрьской революции работал
в одном из московских учреждений. В годы
сталинского террора, в середине 30-х годов,
он был репрессирован и погиб в ГУЛАГе. Тогда я был еще школьником и плохо понимал,
что происходит. Помню только, как перед началом того или иного урока учителя просили
нас открывать учебники и замазывать тушью

I. Встречи на перекрестках судьбы
или вырезать портреты тех или иных государственных и политических деятелей, объявленных врагами народа. Но отец мой никаких
высоких постов не занимал и даже в партии
не состоял. Он был простым юрисконсультом.
Впоследствии его реабилитировали. На память об отце остался металлический нож для
разрезания бумаг с гербом Гейдельберга, старые карманные часы, книги и воспоминания
о том, как мы гуляли с ним по Подмосковью
в выходные дни.
Еще до ареста отца его родственники были
высланы из Петербурга; дедушка приехал к
нам, и я одно время жил с ним в одной комнате, окно которой выходило на Большую
Бронную.
Мать, Богуславская Генриетта Абрамовна,
окончила юридический факультет Киевского
университета, затем в 1918 г. переехала в Москву. У нее было три брата. Старший — художник, работал на киностудии «Мосфильм».
Средний служил в армии, учился в Военной
академии им. Фрунзе. Во время войны был на
Западном фронте, затем в Карелии, потом
служил на Дальнем Востоке, стал полковником, награжден многими орденами. Младший
брат погиб на фронте. Родителей и родственников матери расстреляли у Бабьего Яра в
Киеве. Говоря об этом, не могу не вспомнить
знаменитые стихи Евгения Евтушенко, написанные им в 1961 г.:

1. Немного о себе и своей семье
9
Над Бабьим Яром памятников нет.
Крутой обрыв, как грубое надгробье.
Мне страшно.
Мне сегодня столько лет,
как самому еврейскому народу.
〈...〉
Над Бабьим Яром шелест диких трав.
Деревья смотрят грозно,
по-судейски.
Все молча здесь кричит,
и, шапку сняв,
я чувствую,
как медленно седею1.
Потеряв мужа, мама сделала все возможное, чтобы я окончил школу и получил высшее образование. Ей я обязан всем.
К счастью, она избежала участи жен других
репрессированных и стала известным московским адвокатом. Среди ее клиентов были знаменитости, ставшие друзьями: Константин
Симонов, Константин Паустовский. У нас дома бывали ее коллеги, известные адвокаты
И. Д. Брауде, С. К. Казначеев, М. М. Коммодов, А. И. Юдин, М. А. Оцеп.
Жили мы недалеко от Никитских ворот, на
углу Малой и Большой Бронной, в маленьком
одноэтажном домике, перестроенном в начале
20-х годов XIX в. из здания продуктовой лавки. Дом не сохранился, на его месте теперь
1 Евтушенко Е. А. Между городом Да и городом Нет:
Стихотворения и поэмы. М., 2005. С. 237—239. Памятник
в том месте, где было уничтожено свыше 100 тыс. человек, был поставлен только в 1976 г.

I. Встречи на перекрестках судьбы
находится фешенебельный ресторан. На другой стороне Большой Бронной стояли одноэтажные деревянные постройки, а рядом с
ними — синагога, которую в 50-е годы прошлого века преобразовали в Дом народного
творчества1. В синагогу ходил мой дед. Наискосок, на Малой Бронной, располагалась православная церковь Воскресения Христова, которая, к сожалению, не сохранилась.
Во время войны в наш дом попала зажигательная бомба, пострадала крыша. Нас временно переселили в другое здание, расположенное неподалеку.
После окончания войны на углу Малой и
Большой Бронной постоянно дежурили милиционер и человек в штатском. Они часто укрывались от дождя в нашем подъезде. Такое внимание
к нашему домику объяснялось просто: по Большой Бронной с улицы Горького (ныне Тверская)
в определенное время проезжала машина, которая затем заворачивала на Малую Бронную и далее во Вспольный переулок. В машине находился Лаврентий Павлович Берия. В сталинские
времена он был единственным из сподвижников
вождя, который жил не в Кремле2.
1 В конце XX в. здание синагоги было восстановлено.
2 Когда в 1938 г. Берия переехал в Москву и возглавил
НКВД, Сталин лично выбрал для него дворянский особняк на углу Вспольного переулка и Малой Никитской
улицы. После ареста и расстрела Берия, по слухам, упорно ходившим тогда по Москве, никто не хотел селиться в