Кавказская политика России

КАВКАЗСКАЯ
ПОЛИТИКА РОССИИ

И.В. БОЧАРНИКОВ

Москва
ИНФРА-М
2021

МОНОГРАФИЯ

УДК 327(075.4)
ББК 66.4(2Рос)
 
Б86

Бочарников И.В.
Б86  
Кавказская политика России : монография / И.В. Бочарников. — Москва : ИНФРА-М, 2021. — 175 с. — (Научная мысль). — 
DOI 10.12737/1221629.

ISBN 978-5-16-016720-6 (print)
ISBN 978-5-16-109305-4 (online)
В монографии представлен историко-политологический анализ политики России в одном из наиболее значимых регионов современной человеческой цивилизации — Кавказе. Исторические рамки исследования охватывают периоды с X по XX век.
Выявляются истоки кавказской политики России, анализируются ее 
основные этапы, определяются наиболее значимые достижения, ошибки 
и уроки. Особое внимание уделяется кавказским войнам России, а также 
опыту подавления антироссийских и антисоветских вооруженных выступлений в регионе.
Определяются основные направления выстраивания отношений России с сопредельными в регионе государствами, а также иными субъектами 
современных международных отношений.
Для широкого круга читателей, интересующихся историей Кавказа. Будет полезна студентам, аспирантам и преподавателям вузов по специальности «История».

УДК 327(075.4)
ББК 66.4(2Рос)

ISBN 978-5-16-016720-6 (print)
ISBN 978-5-16-109305-4 (online)
© Бочарников И.В., 2021

Предисловие

На протяжении практически всей своей истории Кавказ был 
объективно вовлечен в процессы военно-политической экспансии извне и, соответственно, вооруженного противостояния ей. 
Овладеть Кавказом, доминировать в регионе пытались буквально 
все сопредельные ему государственные и соответствующие им политические образования, ставившие перед собой цель расширения 
границ своего господства. Так, среди наиболее ранних попыток 
военно-политической экспансии в регион следует выделить военные походы на Кавказ персидских завоевателей из династии 
Ахеменидов (V—IV века до н.э.). Доминировавшее в II—I веках 
до н.э. в Причерноморье и на значительной части Северного Кавказа Понтийское царство времен Митридата IV после своего поражения в I веке до н.э. уступило регион Римской империи. В I веке 
н.э. значительная часть региона оказалась под властью сарматов, 
в IV веке — гуннов. В VII веке начинается экспансия на Кавказ 
арабских халифов. Последующая история региона была связана 
с господством Хазарского каганата, а с началом монголо-татарского 
нашествия — владычеством тюркских завоевателей от Чингисидов 
(начало XIII века) до Тимура (конец XIV века). На протяжении последующих XVI—XVIII веков Кавказ стал ареной противоборства 
между Персидской и Османской империями. И, наконец, со второй 
половины XVIII века началась полномасштабная военно-политическая экспансия в регион Российского государства. Дважды в своей 
истории (в V и XIII веках) регион испытал на себе и «великое переселение народов», которые также сопровождались в большей степени акциями военно-силового характера.
Устойчивое и традиционное явление экспансии определялось 
выгодным геополитическим положением региона, представлявшего собой естественный географический транзитный узел, территорию, по которой на протяжении столетий происходила миграция 
народов и целых цивилизаций с юга на север, с запада на восток 
и в обратном направлении. С другой стороны, собственно геостратегическое положение Кавказа позволяло контролировать доминирующим в нем государствам прилегающие к региону территории. 
Данное обстоятельство определило специфику политической 
истории народов Кавказа. Она являла собой историю войн и вооруженных конфликтов между сопредельными государствами за владение данным регионом и, соответственно, историю борьбы самих 
кавказских народов за выживание и самобытность.
Объективно в эти процессы оказалось вовлечено и Российское 
государство. Изначальный смысл кавказской политики России 

объективно и закономерно был определен ее военно-стратегическим положением. Южные и юго-восточные рубежи Русского государства с конца XV века представляли собой обширные степные 
пространства, по которым постоянно передвигались многочисленные кочевые народы, несшие смерть и разрушение русским городам и селениям. «Логика борьбы заставляла Россию стремиться 
к установлению стабильных границ, которые можно было бы защищать. Но вплоть до Кавказских гор, Черного и Каспийского морей 
на юге таких границ не было». Именно поэтому Кавказ в планах 
российского руководства изначально рассматривался как буферная 
зона, стабильность и безопасность которой во многом определяли 
безопасность и самой России. Очевидно, что данное обстоятельство 
и являлось основной доминантой эволюции кавказской политики 
России.
Другим важнейшим аспектом, определившим характер и динамику развития русско-кавказских отношений, являлось исключительное геостратегическое положение региона. Именно здесь 
проходил так называемый Малый шелковый путь и другие торговые пути, соединявшие Европу с Центральной Азией. Обладание 
и контроль над этими важнейшими торговыми магистралями давали существенный источник дохода. Поэтому на протяжении 
столетий Кавказ был объективно вовлечен в борьбу между ведущими европейскими державами — Великобританией, Францией, 
Австрией, Германией, а также сопредельными региону государствами — Ираном и Турцией. С начала XVIII века Кавказ стал играть значимую роль в российской внешней политике как направление, где предстояло ликвидировать искусственно созданную военно-экономическую блокаду России, для которой Кавказ, таким 
образом, являлся «окном» в Азию.
И, наконец, третье обстоятельство, предопределившее характер 
и содержание кавказской политики России, определялось тем, что 
на протяжении столетий регион являл собой источник постоянной 
угрозы не только для России, но и для народов самого Кавказа. 
Сложившаяся в регионе «набеговая система», возведенная в ранг 
национальной традиции отдельных общин и ставшая для определенной части населения региона наиболее доходным промыслом, 
представляла собой не что иное, как вооруженный разбой в отношении соседей. Для большинства же народов Кавказа эта традиция, 
постоянно подогреваемая извне, была настоящим бедствием. Поэтому неслучайно, начиная с периода правления Ивана Грозного, 
в Москву постоянно направляются представители северокавказских народов и общин с предложением о принятии их в российское 
подданство. Российское государство, принявшее на себя в конце 
XV века мессианскую концепцию «Москва — третий Рим», не могло 

отказать в помощи тем, кто просил об этом. Судьбы кавказских народов и их вооруженная защита, таким образом, длительное время 
являлись краеугольным камнем кавказской политики России.
Все вышеперечисленные обстоятельства определяли основные 
направления политики России в регионе на протяжении столетий.

Глава 1
КАВКАЗ В ИСТОРИИ РОССИИ 

ИСТОКИ ИНТЕРЕСОВ РОССИИ НА КАВКАЗЕ

Первые контакты в военно-политической плоскости Российского 
государства с государственными образованиями Кавказа уходят 
своими корнями в далекое прошлое — начало X века. К этому периоду относятся первые военные экспедиции на Северный Кавказ. 
Первой такую экспедицию в прикаспийские области современного 
Дагестана совершил в 913 году Киевский князь Игорь. Экспедиция 
представляла собой, по сути, вооруженный набег в кавказские владения Хазарского каганата, не получила дальнейшего развития 
и не оказала сколь-нибудь существенного влияния на развитие ситуации в регионе. Ее важнейшее значение заключалось в том, что 
она продемонстрировала, что Киевская Русь перешла от оборонительных к активным наступательным военным действиям против 
своего наиболее значимого в тот период противника — Хазарского 
каганата.
Более масштабным по характеру и значению были военные экспедиции на Кавказ (964—966 годы), осуществленные Киевским 
князем Святославом Игоревичем, в рамках его знаменитого хазарского похода. Поход завершился сокрушением Хазарского каганата 
и окончанием его господства, в том числе и на Северном Кавказе. 
В рамках этого похода Святослав со своей дружиной дошел до Кавказских гор, прошел через земли осетин и черкесов, захватил и разрушил древнейшую столицу Хазарского каганата Семендер1 на территории современного Дагестана, а на Таманском полу острове захватил другой крупнейший центр хазарского владычества — город 
Таматарху (Тмутаракань). Здесь же в последующем было образовано Тмутараканское княжество, вплоть до конца XI века являвшееся центром русского влияния в северном Причерноморье 
и в ряде других регионов Северного Кавказа.
В последующем из-за феодальной раздробленности и вассальной зависимости от Золотой Орды Древняя Русь не могла осуществлять активную внешнюю и военную политику, в том числе 

1 
По данным арабских географов Семендер располагался где-то поблизости 
от Каспийского моря в 4 (8) днях пути от Дербента и 7 (8) от Итиля. Чаще 
всего Семендер отождествляют с более поздним городом Тарки (ныне одноименное городище близ Махачкалы). Согласно другой точке зрения, он 
мог находиться в низовьях Терека у современного Кизляра.

и на кавказском направлении. Лишь с началом формирования 
Российского централизованного государства, с конца XV — начала 
XVI веков проявляются интересы России к Кавказу и начинают 
выстраиваться отношения с народами региона, практически с самого начала приняв военно-политический характер.
На протяжении длительного периода, вплоть до конца XIX века, 
кавказская политика России рассматривалась как составная часть 
в рамках единого общеевропейского «восточного вопроса» в его 
российской постановке, а именно отношения с татарами и турками. 
Несмотря на то что официально Кавказ всегда оставался в тени 
российской внешней политики, именно здесь имела место точка 
соприкосновения с самым традиционным противником России — 
Турцией. Посредством Турции интересам России в регионе также 
противостояли Франция, Великобритания (опасавшаяся за свои 
колониальные владения в Индии), а с конца XIX века — Германская 
империя. С другой стороны, Россия на Кавказе, и особенно в Закавказье, в политической практике нередко сама противодействовала 
интересам европейских держав, как в самой Турции, так и в Персии 
(Иране), на всем Ближнем Востоке, в Индии (Ост-Индской компании, подрывая ее монополию в торговле шелком) и т.д.
По свидетельству автора исследования «Кавказская война» 
генерала русской армии В. Потто, практически все российские 
государи, начиная с Ивана Грозного, стремились к утверждению 
своей власти на Кавказе. «Мысль о господстве на Кавказе становится наследственной в русской истории»1. Сам Иоанн IV одним 
из первых предопределил и военное значение Кавказа для России, 
построив на реке Сунжа Терскую крепость для контроля за развитием военно-политической обстановки в регионе. Федор Иоаннович, продолжая дело отца, уже подписал договор с кахетинским 
царем Александром II, по которому Кахетия (в российских документах того времени — Иверская земля2) переходила в полное 
подданство России, определив таким образом положение этого 
грузинского царства как вассального от России. Причем инициатива о вассалитете исходила от самого царя Александра, пытавшегося использовать Московское царство для освобождения Кахетии 
от персидского гнета и в целях недопущения завоевания ее Турцией. В данном случае военно-политический союз Московского 
царства и Кахетии был направлен против шамхалата Тарку, который в указанный период одинаково угрожал интересам и без
1 
Потто В.А. Кавказская война: в 5 т. — Ставрополь: Кавказский край, 1994. — 
Т. 1. — С. 14.
2 
См.: Белокуров С.А. Сношения России с Кавказом: Материалы, извлеченные из Московского главного архива Министерства иностранных дел 
С.А. Белокуровым. Вып. 1, 1517—1613. — М., 1889. — C. XVIII.

опасности как Грузии, так и южным провинциям России. Для 
Грузии это означало укоренившуюся практику работорговли христианским населением и постоянные опустошения, особенно Кахетии. Для России соседство шамхалата определяло небезопасное 
положение Астрахани и других южных городов. Поэтому целью 
первой экспедиции русских войск на Кавказ, возглавляемой воеводой А.И. Хворостиным, было низложение тарковского шамхала 
и возведение на престол шамхалата родственника кахетинского 
царя Александра. Тем самым впервые была сделана попытка прорвать экономическую и политическую блокаду России, а также решить проблему обеспечения военной безопасности южных рубежей 
Российского государства посредством установления в регионе (на 
территории современного Дагестана) лояльного для себя политического режима. Экспедиция А.И. Хворостина не достигла намеченных целей, потерпела поражение. Не дождавшись обещанной 
помощи от Александра, русские вынуждены были самостоятельно 
отражать нападения войск шамхала. В результате практически полностью трехтысячный отряд Хворостина был уничтожен, в живых 
осталась лишь четвертая часть воинов.
Преждевременное вмешательство в дела Закавказья, переоценка 
сил союзников и своих собственных дорого обошлись Москве. 
Было очевидно, что Московское государство в конце XVI века еще 
не могло поддерживать такие отдаленные владения. Тем не менее 
в полном титуле Федора Иоанновича уже значился титул «государя 
земли Иверской, грузинских царей и Кабардинской земли, черкесских и горских князей»1. Борис Годунов, несмотря на сложную внутриполитическую обстановку в стране, продолжил политику, направленную на развитие отношений и оказание помощи отдельным 
грузинским государствам, в том числе Кахетии. В 1604 году им 
была вновь направлена военная экспедиция в Тарки во главе с воеводами И.М. Бутурлиным и В.Т. Плещеевым. Цели были аналогичными предыдущим. Отряду, возглавляемому И.М. Бутурлиным, 
пришлось в Дагестане столкнуться уже непосредственно с турецкими войсками. С их помощью кумыками весь его семитысячный 
отряд был полностью уничтожен. Причины поражения те же, что 
и у отряда воеводы А.И. Хворостина, — неоказанная вооруженная 
помощь со стороны кахетинского царя. Для правителей региона, 
находившихся между «двух огней в лице Турции и Персии, уже 
тогда была характерна практика решать вопросы посредством ис
1 
См.: Соловьев С.М. Сочинения. В 18 кн. Кн. IV. История России с древнейших времен. Т. 7—8 / отв. ред. И.Д. Ковальченко, С.С. Дмитриев. — М.: 
Мысль, 1989. — С. 269; ЦГАДА, ф. 110. Сношения России с Грузией, 1596—
1597 гг. № 1, л. 1—110.

пользования внешней военной силы. Эта роль, безусловно, предназначалась России.
Дальнейшее развитие событий в Кахетии (убийство царя Александра, переориентация захватившего престол его сына Константина на Персию) временно ослабили российско-кахетинские политические отношения.
В целом же тенденцию российских военно-политических 
устремлений на Кавказ, закрепления в регионе, а также практику 
вмешательства во внутренние дела Персии, вассалами которой 
являлись и Восточная Грузия, и Тарковский шамхалат, прервал 
лишь Михаил Федорович Романов, в царствование которого 
предстояло преодолеть «последствия смуты на Руси». В общемто, в политической практике российского государства это был 
один из редких случаев сосредоточения на внутренних проблемах, период интровертности общества. Именно этим и объясняется осторожность в кавказских делах Михаила Романова, 
в царствование которого хотя и восстанавливаются связи с представителями ряда грузинских династий: Леваном II Дадиани — 
правителем Мигрелии — и Теймуразом I Кахетинским. Но отношения носят сдержанный характер и прерываются, в конечном 
счете, вследствие того, что на престолах ведущих государственных образований Грузии — Кахетинского и Картлийского 
царств — по решению шаха Аббаса I могли быть только цари 
мусульманского вероисповедания. Таким образом, почва для 
поддержки единоверных народов, что было существенно, была 
ликвидирована.
В рассматриваемый период основной акцент во внешнеполитической деятельности России на ее южном, кавказском направлении 
делается на противодействие военно-политической экспансии 
Турции посредством установления военно-политического союза 
с Персией, значительно обессиленной уже к исходу XVI века. Османская же империя на рубеже XVI—XVII веков стала представлять одинаковую угрозу и Персии, и южным рубежам России. Например, требования к Персии заключались в установлении турецкого протектората над всем Закавказьем и Дагестаном; обеспечении 
контроля Турции над транзитом шелка и других товаров из Персии 
и Индии в Европу, представлявших к тому времени значительный 
источник дохода. К России выдвигались требования восстановить 
Астраханское ханство. Поэтому данный альянс был взаимовыгоден, 
тем более, что к антитурецкому военно-политическому и экономическому союзу была готова присоединиться и Польша. Вследствие 
этого, уже шахом Годабендом, после поражения Персии в 1586 году, 
московскому царю были обещаны Баку и Дербент, а его сын шах 
Аббас Великий, кроме того, уступал и Кахетию в обмен на помощь 

России в борьбе против Турции1 с тем, чтобы они не достались 
Оттоманской Порте (еще одно название Османской империи — 
Турции).
Большую роль в сближении Московского царства и Персии 
сыграл подписанный в 1567 году торговый договор между русским правительством и представителями джульфинской торговой компании2, закрепивший торгово-экономические отношения 
между странами. В 1673 году этот договор был вновь подтвержден, 
а в 1717 году русский посланник в Персии А.П. Волынский заключил русско-персидский договор, согласно которому русские 
купцы получили право свободной торговли на территории Персии. 
И хотя данные акты не давали основания перевести отношения 
между Россией и Персией в военно-политическую плоскость, тем 
не менее можно утверждать, что торгово-экономический союз 
России с Ираном сыграл свою позитивную роль: Турции не удалось закрепиться в Восточном Закавказье.
Таким образом, основная потребность Российского государства, 
определявшая его интересы на Кавказе на данном этапе, заключалась в обеспечении военной безопасности, что представляло собой 
задачу стратегического характера всей военной политики России. 
Не менее значимыми были и потребности России в установлении 
дипломатических и иных контактов с рядом закавказских государственных образований, в создании торгово-экономического союза 
с Персией с целью уравновесить военно-политическую мощь Османской империи в регионе. Военные экспедиции России на Кавказ 
в рассматриваемый период были единичными, не опирались на весь 
потенциал государства и предпринимались московским правительством в целях зондирования обстановки в регионе.
В целом интересы России на южном, кавказском направлении 
носили охранительно-оборонительный характер, в частности в области отношений с Персией и Турцией. В отношениях же с грузинскими государствами интересы России определялись необходимостью патронирования единоверному народу.
Следует отметить, что в данный период шел процесс активного 
поиска и установления политических контактов с московскими царями самих представителей правящих династий и духовенства ряда 
полувассальных грузинских царств и княжеств. С Арменией же, 
находившейся в полной зависимости от Турции и Персии и лишенной даже элементов государственности, контакты осуществля
1 
См.: Полиевктов М.А. Материалы по грузино-русским отношениям. — Тбилиси: Изд-во Тбилисского гос. ун-та, 1937. — С. XXI.
2 
См.: Кунакова К.П. Русско-иранские торговые отношения в конце XVII — 
начале XVIII в. // Исторические записки / отв. ред. А.Л. Сидоров. — М.: 
Изд-во АН СССР, 1956. — Т. 57. — С. 232.