Тайны забытой рукописи П.П. Ильина «Исследование жаргона преступников»

М.А. Грачев

ТАЙНЫ ЗАБЫТОЙ РУКОПИСИ 
П.П. ИЛЬИНА
«ИССЛЕДОВАНИЕ 
ЖАРГОНА ПРЕСТУПНИКОВ»

Монография

Москва
Издательство «ФЛИНТА
2018

2-е издание, стереотипное

УДК 81’276.45
ББК  81.411.2-3
          Г78

Р е ц е н з е н т
профессор, доктор филологических наук Л.В. Калинина

Г78     

Грачев М.А.
   Тайны забытой рукописи П.П. Ильина «Исследование жаргона преступников» [Электронный ресурс] : монография / М.А. Грачев. — 2-е 
изд., стер. — М. : ФЛИНТА, 2018. — 224 с.

ISBN 978-5-9765-3505-3

Впервые публикуется рукопись П.П. Ильина, заключенного Александровской каторжной тюрьмы Иркутской губернии. В ней содержатся 
арго, сказки, тюремные песни, пословицы и поговорки преступного 
мира начала ХХ в. Тюремная субкультура собиралась в течение шести 
лет непосредственно в местах лишения свободы. В рукописи зафиксирован уникальнейший материал, который обогатит наши знания о 
языке и фольклоре криминогенных сообществ начала ХХ в. К рукописи 
дан обширный комментарий специалиста по субкультуре криминального мира, профессора, доктора филологических наук М.А. Грачева. 
Монографию отличает научная новизна и популярность изложения.
Для филологов, юристов, историков, психологов и всех тех, кто 
интересуется истоками русского тайноречия. 

УДК 81’276.45
ББК  81.411.2-3

ISBN 978-5-9765-3505-3
© Грачев М.А., 2018
         © Издательство «ФЛИНТА», 2018

КОММЕНТАРИИ К РУКОПИСИ  
П.П. ИЛЬИНА  
«ИССЛЕДОВАНИЕ ЖАРГОНА ПРЕСТУПНИКОВ»

Полное название рукописи имеет следующий вид: «Исследование 
жаргона преступников: Собрание материала о преступном жаргоне, 
предназначенное милостивому вниманию Господ Членов Императорской Академии Наук». В ней содержатся арго (от франц. argot, восходящее к франц. лексеме ergot — шпора петуха, которую французские кокильяры — уголовники, члены пятнадцатитысячной банды в 
XVI в. — носили на поясе для опознавания себе подобных), сказки, 
тюремные песни, пословицы и поговорки преступного мира начала 
ХХ в. В рукописи зафиксирован уникальнейший материал, который 
обогатит наши знания о языке и субкультуре русских криминальных сообществ начала ХХ в. Данная рукопись использовалась некоторыми лингвистами и юристами, но часто без указания (ссылки)  
на нее.
Упоминание об этой рукописи содержится в трудах Д.С. Лихачева, 
В.А. Тонкова и В.Д. Бондалетова.
В библиотеке АН России (г. Санкт-Петербург) хранятся две толстые («общие») тетради (всего двести двадцать три страницы), имеющие заголовок «Исследование жаргона преступников». Эта рукопись принадлежала Павлу Петровичу Ильину, заключенному Александровской каторжной тюрьмы Иркутской губернии. Материал 
исследователем собирался в течение шести лет непосредственно в 
местах лишения свободы: в 1906 г. П. Ильин был осужден, а в 1912 г. 
он завершил свой труд и прислал рукопись профессору И.А. Бодуэну 
де Куртенэ, известному своими смелыми суждениями в науке о языке. 
Последний, ознакомившись с ней, передал ее в АН России академику  
А.А. Шахматову. Все это можно узнать по записям на обложках этих тет- 
радей.

Из исследования и некоторых намеков П.П. Ильина понятно, что 
рукопись должна быть опубликована. Но этого не произошло. Нам 
представляется следующий вариант развития событий: по каким-то 
неизвестным причинам академик А.А. Шахматов не прочитал или 
откладывал чтение рукописи. Во всяком случае, через два года уже 
было не до научного труда П.П. Ильина и не до его финансирования: Первая мировая война, затем две революции 1917 г., Гражданская война, восстановление разрушенного хозяйства, коллективизация, индустриализация, концепция И.В. Сталина по поводу жаргона 
и профессиональной преступности и т.д. Так нам видится судьба ру- 
кописи. 
Сведения об авторе чрезвычайно скупы. Бывший студент Петербургского технологического университета, осужденный, скорее всего, 
за революционную деятельность в 1906 г. Известно, что значительная 
часть петербургских студентов принимала активное участие в революционном движении. Но П.П. Ильин не был лидером революционной молодежи того периода.
Наши поиски сведений о его жизни до заключения в места лишения свободы и после нее не дали никаких результатов. Возможно, 
он был рядовым революционером, осужденным за боевые действия 
против полиции и правительственных войск во время революции  
1905—1907 гг. Об этом косвенно свидетельствует то суровое наказании, которое он получил: шесть лет П.П. Ильин уже отбыл в Александровской каторжной тюрьме (условия каторги равнозначны содержанию в современном исправительном учреждении (ИУ) строгого 
или даже особого режима), и еще неизвестно, сколько ему пришлось 
отбывать наказание в местах лишения свободы: вероятно, преступление, которое он совершил, очень серьезное. Фамилия Ильин также 
ничего не говорит, так как в то время являлась одной из самых распространенных в России. Даже бывший ректор Петербургского технологического университета носил эту же фамилию — Николай Павлович Ильин (умер в 1892 г.). В числе знаменитых революционеров 
П.П. Ильин также не состоял. До революции 1917 г. он, скорее всего, 
не дожил, так как был болен чахоткой. 
Но — по порядку. Прежде всего читателя заинтересует место тюремного заключения П.П. Ильина. Итак, он отбывал наказание в Александровской каторжной тюрьме под Иркутском.

Александровская каторжная тюрьма 
(При подготовке данного раздела были частично 
использованы данные интернет-ресурса)

Каторгой в дореволюционной России назывался подневольный труд 
арестантов, осужденных за тяжкие преступления. Слово каторга в переводе со среднегреческого языка (ср.-греч. яз., где katergon «галера» — 
суффиксальное производное от katergō «принуждать») означает галеру, 
на которой в качестве гребцов принудительно использовались невольники. История российской каторги начинается с конца XVII в. Каторжные работы долго занимали неопределенное положение, применяясь 
иногда как дополнительная кара, но потом стали одним из видов основного сурового наказания.
Александровская центральная каторжная тюрьма, известная еще под 
названием Александровский централ, официально учреждена в 1873 г. в 
селе Александровка Иркутского уезда. Она находилась на месте Александровского винокуренного завода, который функционировал уже в 1772 г.,  
а затем перешел под юрисдикцию государства. В первой половине  
XIX в. из тысячи рабочих на нем трудилось 154 каторжника, из них  
62 политических заключенных. В XIX в. в этом пенитенциарном учреждении содержались враги России и царской власти: там отбывали наказание польские бунтовщики 1830 и 1863 гг., участники Севастопольского 
восстания 1830 г. Так как после отбытия определенного срока каторги 
многие арестанты выходили на поселение (проживание и отбытие части 
уголовного наказания в виде лишения свободы вне стен тюрьмы), то было 
основано село Александровка. Александровская каторжная тюрьма была 
самой большой в России. Вот данные: всего ссыльно-каторжных (уголовники их именовали сильно-каторжными) по России в 1892 г. было  
14 462, а в Александровском централе отбывало наказание 1935 человек.
Наиболее известными политическими осужденными в ней были:  
С.Н. Богомолец (революционерка-народница), Ф.Э. Дзержинский (революционер, в дальнейшем руководитель Чрезвычайной комиссии, государственный деятель СССР), Е.Н. Ковальская (революционерка-народница, член организации «Черный передел»), К.Г. Неустроев (революционер-народоволец), Серго Орджоникидзе (революционер, член РСДРП(б) 
и в дальнейшем нарком тяжелой промышленности СССР), Е.И. Росси

кова (революционерка-народница), И.Г. Церетели (лидер российской 
социал-демократической партии), Жак Росси (советский разведчик, 
автор «Словаря ГУЛАГа»).
Политических заключенных было гораздо меньше, чем уголовников, но 
они были лучше организованы и при случае могли дать отпор профессиональным преступникам. Как это сделал в свое время Ф.Э. Дзержинский, 
организовав бунт политических заключенных против уголовных сидельцев 
и администрации Александровской тюрьмы. В этом достаточно рискованном мероприятии Феликс Эдмундович и его единомышленники победили.
Все дореволюционные арестанты, осужденные на каторжные работы, 
делились на три разряда: к заключенным первого разряда относились лица, 
имевшие срок тюремного наказания свыше 12 лет, к ним же относились и 
каторжане с наказанием в виде вечной каторги; ко второму разряду принадлежали заключенные со сроком от 8 до 12 лет, а лица с наказанием 
от 4 до 8 лет именовались каторжными третьего разряда. Заметим, что 
бессрочные каторжные арестанты должны были содержаться отдельно 
от других. На подземные работы при добывании руд привлекались лишь 
каторжные первого разряда; при назначении на такие работы каторжных второго и третьего разрядов каждый год работы засчитывался им 
за полтора года каторжных работ, определенных судебным приговором. 
Перед работой каторжные арестанты зачислялись в разряд испытуемых (данный термин использовался и в речи сотрудников пенитенциарных учреждений и в арго того времени) и содержались только в острогах, причем бессрочные заключенные — в ножных и ручных кандалах, 
срочные — в ножных кандалах. Мужчинам сбривали половину волос 
на голове. Срок нахождения в этом разряде зависел от размера наказания и колебался для каторжных первого разряда от 8 (для бессрочных арестантов) до 2 лет, для каторжных второго разряда определен в  
1,5 года, для каторжных третьего разряда — в 1 и 1,5 года. При удовлетворительном поведении испытуемый переводился затем в разряд 
исправляющихся, которые содержались без кандалов и использовались 
для более легких работ, отдельно от испытуемых каторжан. По истечении установленных сроков исправляющиеся заключенные пользовались правом проживания вне стен тюремного острога, могли купить или 
выстроить себе дом в Александровке, для этого им отпускался лес; возвращались отобранные ранее при ссылке деньги и вещи, и даже разрешалось вступать в брак. Срок тюремного наказания сокращали для тех 

лиц, которые не подвергались взысканиям за нарушение режима каторги, 
причем десять месяцев действительных работ засчитывались за один 
год. Работа каторжников оплачивалась: им полагалось десять процентов от реального заработка. Осужденные на бессрочную каторгу могли 
по истечении двадцати лет, с утверждения высшего пенитенциарного 
начальства, быть свободными от работ. Хотя и здесь было исключение: 
под это правило не подходили убийцы своих родителей (данная категория преступников даже не переводилась в разряд исправляющихся).
В Александровском централе в двух корпусах имелись 33 общих и 
21 одиночная камера, рассчитанных на тысячу заключенных. Фактически же заключенных было намного больше (см. цифру выше). Тем 
самым нередко наблюдались большая скученность людей и, как следствие этого, развитие многочисленных заразных болезней, причем очень 
опасных для организма.
В дальнейшем, после двух революций 1917 г., Александровскую 
каторжную тюрьму использовали в системе ГУЛАГа, а также как тюремную психиатрическую больницу, причем условия для душевнобольных 
были не лучше, чем для дореволюционных каторжан первого разряда.
Уголовные заключенные, отбыв срок наказания, с гордостью потом говорили, что они «сидели» в Александровской каторжной тюрьме. Тюремная 
песня «Александровский централ» являлась ее неофициальным гимном. 
Почему-то слова и мотив песни в ряде официальных источников, в том 
числе и научных, объявили народными. Может быть, это и так, если считать уголовников частью народа. Существует несколько вариантов данной 
песни, но мы приводим ее из первоисточника — рукописи П.П. Ильина:

Александровский централ 
(Старинная)

Далеко в стране Иркутской,
Меж крутых скалистых гор,
Обнесен стеной высокой
Чисто выметенный двор...

На воротах полукругом
Большая вывеска висит,
А на ней орел двуглавый,
Раззолоченный блестит

По дорожке катит барин,
Незнакомый господин.
Повстречался с подметалой,
Крикнул кучеру: «Постой!

Расскажи, голубчик милый,
Это что за большой дом.
Кто владеет этим домом, 
Как фамилия его?»

«Это, барин, дом казенный,
Александровский централ.
Вот уже седьмое лето
Как я жить сюда попал. 

Нас сидит здесь очень много,
Больше тысячи сидит,
Посмотри-ка на окошки,
Сколько глаз сюда глядит».

«А за что вас Бог карает,
Расскажи, голубчик, мне...»
«Разве можно, барин, вспомнить,
Кто за что сидит в тюрьме, —

Есть за звонкую монету,
За отлучку с волостей,
За кредитные билеты
Есть и разных “мастеров”.

Есть непомнящим судились.
Так и присланы сюда.
Хоть и знают, где родились, 
Но не скажут никогда».

(«Дальше идет такой же безграмотный перечень всевозможных преступлений» — 
цитируется по работе П.П. Ильина.)

Вот в таком пенитенциарном заведении и отбывал наказание исследователь тюремной субкультуры Павел Петрович Ильин.

Автор рукописи «Исследование жаргона преступников» был политическим преступником. На это П.П. Ильин и сам косвенно указывает в 
Заключении рукописи, см. текст: «Вообще уголовные преступники относятся с подозрительным недоверием к “политическим” и редко вступают 
в откровенные беседы. Но меня лично почему-то считали достойным 
доверия и открывали самые заветные тайны. Когда возникали какиелибо тюремные недоразумения между уголовными и политическими, 
почему-то уголовные всегда считали своим долгом обратиться именно 
ко мне, с просьбой содействовать разрешению возникших недоразумений». Столь доверительное отношение П.П. Ильин заслужил своим 
смелым поступком: будучи еще на свободе, он заступился за профессионального уголовника, которого избивали на месте преступления.
К концу завершения рукописи он уже успел отбыть часть тюремного 
срока — около шести лет. Заметим, что по тогдашним российским законам заключение в следственном изоляторе и пребывание в пересыльных тюрьмах не засчитывалось в общий срок уголовного наказания. 
Так что, вполне возможно, П.П. Ильин мог быть арестован и раньше  
1906 г., а прибыл в Александровскую каторжную тюрьму только в  
1906 г. А сколько ему еще оставалось пробыть в заключении? Этот факт 
также остался неизвестным: обращение к полицейским и пенитенциарным архивам того времени и к журналам политкаторжан 20-х годов 
ХХ в. ясности в данный вопрос не внесли. Мы можем только предположить, что он много не прожил. Данное утверждение основано на его 
болезни чахоткой (об этом П.П. Ильин и сам свидетельствует о в рукописи). Кроме того, статистика жизни заключенных Александровской 
каторжной тюрьмы того времени также говорит о многочисленных смертях в стенах заключения от опасных и заразных болезней и тяжелого 
каторжного труда, а то и из-за частых конфликтов между осужденными. 
П.П. Ильин сменил несколько пересыльных тюрем. И это ему дало 
право сравнивать одну российскую тюрьму с другой, а также считать 
себя опытным заключенным в пенитенциарных учреждениях. Вот 
как он сам об этом пишет: «Как я уже упомянул, теперешняя каторга 
не имеет ничего общего с каторгой прежних лет, описанной Достоевским и другими. Будучи арестованным в 1906 г. и с этих пор вплоть до 
настоящего времени скитаясь по разным тюрьмам России, от Трубецкого бастиона Петропавловской крепости (это в Санкт-Петербурге. — 
М.Г.) до Красноярской пересыльной и Александровской каторги вклю

чительно, я успел еще захватить и переиспытать остатки условий прежней каторги и наглядно сравнить их с настоящими. Но лучше ли стали 
условия жизни каторжников? Определить затрудняюсь. Если теперь 
нет по тюрьмам “иванства” и “горлохватства” (управление тюрьмой авторитетными или наглыми заключенными. — М.Г.), то зато нет 
и прежних сносных условий, открытых камер, неограниченного пользования деньгами, свободной материальной товарищеской взаимопомощи и т.д. Процент смертности арестантов в теперешних закрытых 
тюрьмах в десятки раз превосходит прежнюю смертность, необыкновенная скученность арестантов, массовые заболевания туберкулезом, 
самоотравления денатурированным спиртом, наркотиками, политу- 
рой — вот обычные симптомы, характеризующие положение арестантской массы. Это заметно даже на арестантском жаргоне: теперь по- 
явилась масса таких терминов, о возможности существования которых 
старая каторга даже и не подозревала».
Композиционно рукопись состоит из «Предисловия», шести глав (см. 
их названия: I. «Общие понятия о преступном жаргоне. Характеризующие его особенности. Дух языка. Возможность резкого отклонения 
от русской речи». II. «Варваризмы преступного жаргона». III. «Классификация преступных организаций. Термины, употребляемые преступниками на воле». IV. «Термины, употребляемые преступниками в 
тюрьме, и несколько слов об организации каторжной жизии». V. «Влияние, оказываемое тюрьмой на психологию преступников. Виселичный юмор». VI. «Литературное творчество преступного мира. Песни, 
поговорки и пословицы»), «Заключения» и «Алфавитного перечня терминов» (под терминами П.П. Ильин понимал арготизмы, употребленные в рукописи). Как видно из перечня названий глав, рукопись глубоко структурированна. И в целом представляет собой единое целое, 
так как нельзя говорить об арготизмах, не зная сути преступлений, 
преступников, их быта и субкультуры. Нам кажется, исследователь 
очень удачно описал и совместил данные явления. И это лучше помогает понять сущность арготизмов.
Начинается повествование в рукописи с изображений страшных 
условий пересыльной тюрьмы, в которую попали П. Ильин и его коллега из Сибирского технологического института. Причем данный двойной прием возмущения двух интеллигентов бытом тюрьмы страшно, 
почти осязаемо действует на читателя и увеличивает тот негатив, кото