Субстантивная метонимия в современном русском языке (теоретические основания и модели реализации)

А.Н. Ерёмин
О.О. Петрова

СУБСТАНТИВНАЯ МЕТОНИМИЯ 
В СОВРЕМЕННОМ РУССКОМ ЯЗЫКЕ

Теоретические основания 
и модели реализации

Учебно-методическое пособие

Москва
Издательство «ФЛИНТА»
2018

2-е издание, стереотипное

УДК 81.161.1’373.612.2 (075.8)
ББК  81.411.2-3я73
          Е70

Е70       

Ерёмин А.Н.
Субстантивная метонимия в современном русском языке 
(теоретические основания и модели реализации) [Электронный 
ресурс] : учеб.-метод. пособие / А.Н. Ерёмин, О.О. Петрова. — 
2-е изд., стер. — М. : ФЛИНТА, 2018. — 65 с.

ISBN 978-5-9765-3459-9

Цель пособия — помочь обучающимся глубже понять природу 
метонимии, в частности субстантивной, что в дальнейшем позволит 
качественнее интерпретировать изучаемые художественные тексты. 
Данная частная образовательно-воспитательная задача входит в более 
общую: формирование у молодого человека нравственной установки: 
«полнота познания всегда означает некоторое понимание глубины 
нашего неведения» (Р. Милликен).

Для студентов, аспирантов и преподавателей филологических фа
культетов университетов.

УДК 81.161.1’373.612.2(075.8)
ББК  81.411.2-3я73

ISBN 978-5-9765-3459-9   
 © Ерёмин А.Н., Петрова О.О., 2018
© Издательство «ФЛИНТА», 2018

Глава 1

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ  
СУБСТАНТИВНОЙ МЕТОНИМИИ

§ 1. Метонимия в синхронии. Общие вопросы

Лингвисты так определяют метонимию: «Метонимия (от греч. metōnymia, 
букв. — перенаименование) — троп или фигура речи, перенос имени с 
одного класса объектов или единичного объекта на другой класс или 
отдельный предмет, ассоциируемый с данным по смежности, сопредельности... Основой метонимии служат пространственные, событийные, ситуативные, семантические, синтаксические и логические отношения между самыми различными категориями объектов... Метонимия 
служит сокращению, сжатию речи. В ней взаимодействуют мыслительные (ассоциативные) и языковые (словообразовательные, синтаксические) механизмы» [Арутюнова 1997: 236].
«Метонимия (греч. metōnymia — ‘перенаименование’) — перенос названия с одного предмета (явления, действия) на другой на основе смежности. В основе метонимии пространственные, временные, ситуативные, логические и другие отношения» [Краткий справочник... 1991: 23].
О лексической метонимии интересный материал представлен в ряде 
работ [Апресян 1995; Крысин 2007; Бирих 1995; Падучева 2004; Королева 2002; Ермакова 2015 и др.]. Филологи-лингвисты пишут, как правило, о языковой или речевой (дискурсивной) метонимии — лексическом 
явлении. Филологи-литераторы понимают метонимию более широко — 
в отношении к словам или фрагментам текста, формирующим образ.
«Лермонтовский “парус одинокой” истолковывают и как метонимию (некто в лодке — парус), и как синекдоху (парус — часть судна), 
и как метафору (человек в море житейском)» [Литературная энциклопедия... 2003: 1101]. 
М.Л. Гаспаров, анализируя творчество В.В. Маяковского и Б. Пастернака, приводит многочисленные примеры как лексической, так и текстовой метонимии [Гаспаров 1995: 384 и след.].
Кажется, наиболее широко метонимию в отношении художественного текста рассматривал Р. Якобсон. Он пишет: «Его (Пастернака) 

лиризм, в прозе или в поэзии, пронизан метонимическим принципом, 
в центре которого ассоциации по смежности» [Якобсон 1987: 329]. Для 
Р. Якобсона метонимия — это смежность образов, созданных словами 
или более протяженными языковыми средствами. Отметим, что подход Р. Якобсона наиболее продуктивен для описания поэтического дискурса, так как именно такой подход позволяет глубже осмыслить художественные особенности текста.
Общая таблица метонимических смещений образов в художественном тексте может выглядеть так:
1. Общеязыковая лексическая метонимия, порождающая общеизвестные лексические (языковые или речевые) значения.
2. Дискурсивная лексическая метонимия (нередко синкретичная с 
прямым или вторичным значением), порождающая индивидуальноавторские метонимии, как правило, по общеязыковым метонимическим моделям.
3. Дискурсивная сверхсловная метонимия, устанавливающая текстовые ассоциации по смежности.
4. Особняком стоят метонимические символы, в том числе символыпоэтизмы (небо, небеса, гроб, Вакх).

Шведова 2011: Лубянка. Общее название существовавших при советской власти органов НКВД и КГБ; вообще символическое обозначение 
таких органов, их репрессивной деятельности.

Другой!.. Нет, никому на свете
Не отдала бы сердца я!
То в вышнем суждено совете...
То воля неба: я твоя...

(А.С. Пушкин. Евгений Онегин)

Тот насладился через меру,
И всяк зевает да живет —
И всех вас гроб, зевая, ждет.
Зевай и ты.

(А.С. Пушкин. Сцена из Фауста)

Отметим также следующее: лексически значения причины, следствия... 
обычно в языке не выражаются [Ермакова 2015]. Однако такие значе

ния можно видеть в отношениях вывода метонимического значения из 
исходного — моделях переноса.

Мы остаемся смятым окурком, плевком, в тени
под скамьей, куда угол проникнуть лучу не даст,
и слежимся в обнимку с грязью, считая дни,
в перегной, в осадок, в культурный пласт

(И.А. Бродский. Только пепел знает...)

Модель переноса: артефакт [прямое значение] → культурный пласт 
земли, свидетельствующий о существовании жизни в прошлом [метонимическое значение]: (причина → следствие).
В нашем исследовании мы разграничиваем: 
1) неактантную метонимию — метонимию, не связанную в толковании значения указанием на актант. Например: есть грибы 
‘пищевой продукт’;
2) актантную метонимию — метонимию, связанную в толковании 
значения указанием на актант. 
Например: красивый разлив ‘результат по действию разливаться’.
Под актантами мы понимает логико-семантические аспекты реализации действия, предусмотренные семантикой конкретного действия: 
субъект действия, объект действия, инструмент действия, средство действия, причина действия, следствие (результат) действия, цель действия, место действия, время действия...; или проявления состояния: 
носитель свойства, состояния, его каузатор.
Актантные значения могут быть синкретичными: следствие плюс 
количество и др.
В работе также использованы термины: 
1) актантная прямая метонимия — от действия к актанту; от обозначения отвлеченного качества к конкретному его проявлению;
2) аналог актантной обратной метонимии — от лексического представителя актанта — обозначения предмета в широком смысле 
слова — к обозначению действия этого предмета мысли.
В нашем исследовании также используются термины: неоценочная 
и оценочная метонимия.
В целом метонимия (неоценочная и оценочная) тяготеет к позиции 
субъекта: подлежащего, дополнения; реже к позиции таксономического 
предиката:

Черный соболь ценился в мире дороже всего, а где появляются деньги, 
там у человека совесть умирает... (В. Губарев. Слева — Байкал, спра- 
ва — тайга. Размышления во время путешествия на необычном поез- 
де // Наука и жизнь. 2009).

Столы, комоды, кресла из груши, отделанные кожей, аксессуары для 
письменного стола из крокодиловой кожи и серебра, фарфоровые сервизы, хрустальные бокалы, керамические вазы неожиданно оригинальных форм — множество дорогих вещей для взрослого дома (Ю. Пешкова. 
Дом мод // Домовой. 2002.09.04).

В живой речи: Это, дети, айва (плод). 
Оценочная метонимия достаточно полно описана О.Э. Королёвой 
[Королёва 2003: 86—129]. Заметим, что термин оценочная метонимия 
не всегда корректен: это чаще номинативно-оценочные слова, которые 
тяготеют к субъектной позиции.
Оценочность субстантивной метонимии может быть обуслов- 
лена:
а) оценкой, заложенной в основе исходного значения: сделать подлость; уходи, пьяная морда (рожа, харя);
б) оценкой, развившейся у метонимического значения: Петров — 
голова!;
в) оценкой, идущей от модели переноса «смежный предмет → человек»: наша семядоля заболела (об учительнице биологии).

В зависимости от отмеченных моделей становления оценки (см. 
выше: а, б, в) метонимические переносы тяготеют к следующим синтаксическим позициям:
а) субъектные синтаксические позиции: 

Не могши боле зрак мучительный сносить, 
Великодушно мнил я подлость совершить.

(И.И. Хемницер. Письмо Барнвеля к Труману  
из темницы. Героида)

б) позиции оценочного предиката: Он у нас голова! 

— А? — хрипел хулиган. — То узнает, то не узнает. Вот задница. 
А который час-то? (Ю. Трифонов. Дом на набережной).

В позиции оценочного предиката метонимии часто развивают параллельные метонимии метафоры:
Метонимия: Зачем пустили в гостиную лаптя? (о крестьянине в  
ХIХ в.). Лапти. Прозвище жителей д. Катрас. Там лапти плели. Там 
лапти носили [Вальтер, Мокиенко 2007: 323].
Метафора: А Касьянкин — лапоть и лопух, работает как колун, 
даже смех берет (Ю. Бондарев. Горячий снег).

в) жаргонные метафоры типа олень, урюк — о представителях северных, среднеазиатских народов, абрам — о евреях — и т.п. в жаргонной 
речи тяготеют к субъектной позиции:

Я тут умираю, а этот урюк сидит нога на ногу! (О. Чикирис. Главный 
тренер женской сборной России Евгений Трефилов: Феномен Хиддинка 
мне непонятен // Советский спорт. 2009.12.24).

Заметим, что многие отвлеченные оценочные слова (типа лживость, 
гадость, дрянь, скотина, мразь...) развивают метонимические значения. Правда, по небольшому числу моделей переноса. 
В частности, по модели: «название свойства, состояния → (актант) 
носитель свойства, состояния (субстанция — лицо, предмет или опредмеченное действие), вызывающий или обнаруживающий такое свойство, состояние».
Ср. такую искусственную фразу: Бездарность ела сладости на самой 
крутизне.
Или: Эта мразь смеет еще возражать.
В работе А. Бириха утверждается цитатой из работы Л.В. Якимовой 
противоположное: «Метонимические значения не развивают и слова, 
образованные от прилагательных с ярко выраженным значением качественности на -ив, -чив, -лив, -ист, -оват (заносчивость, кичливость, 
лживость, плаксивость и т.п.» [Бирих 1995: 94].
Это не бесспорно, все рассматриваемые слова реализуют отмеченную 
выше модель: Устал от его кичливости (проявлений кичливости). Лживость ребенка (склонность) — Лживость утверждения (проявление).

Я... уверен в абсолютной лживости подобного обвинения (Е. Лукьяница. ЦРУ обвиняет ГРУ: «Русские взорвали бомбу у посольства США 
в Тбилиси» // Комсомольская правда. 2011.07.28).