И. С. Тургенев: искусство художественного философствования

В. М. Головко

И. С. ТУРГЕНЕВ:
ИСКУССТВО ХУДОЖЕСТВЕННОГО
ФИЛОСОФСТВОВАНИЯ

Москва
Издательство «ФЛИНТА»
2018

2-е издание, стереотипное

УДК 821.161.1:130.2 Тургенев
ББК  83.3(2=411.2)5-8Тургенев И. С.
         Г61

Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ
и Союза российских писателей

Р е ц е н з е н т:
Генералова Н. П., д-р филол. наук, ведущий научный сотрудник, 
зав. Группой по изданию сочинений И. С. Тургенева  
Отдела новой русской литературы
Института русской литературы (Пушкинский дом) РАН

Г61            

Головко В. М.
И. 
С. 
Тургенев: 
искусство 
художественного 
философствования 
[Электронный ресурс] / В. М. Головко. — 2-е изд., стер. — М. : ФЛИНТА, 
2018. — 344 с.

ISBN 978-5-9765-2825-3

Художественная философия писателя рассматривается на материале как 
литературных произведений, так и других форм словесно-организованного 
повествования (эпистолярное наследие, статьи, рецензии, биографические 
очерки, речи и т. д.). В системе литературоведческого анализа актуализируются методологические принципы и подходы, определяющие современную парадигму философии литературы. Взаимосвязь социально-исторического, философского и универсального (космического, натурфилософского) 
в мировоззрении и творчестве И. С. Тургенева исследуется при освещении 
формирования художественных идей в контексте философствования. Проблематика философии литературы в аспекте «философия в литературе» реализуется в практике изучения воззренческих констант эстетического мира 
писателя-мыслителя, бытийного содержания его произведений, художественной антропологии, онтологической поэтики, этнокультурных и межкультурных контекстов философско-мировоззренческих исканий писателя, интертекстуального пространства его философского диалога с предшественниками и современниками.

УДК 821.161.1:130.2 Тургенев
ББК 83.3(2=411.2)5-8Тургенев И. С.

ISBN 978-5-9765-2825-3
© Головко В. М., 2018
© Издательство «ФЛИНТА», 2018

К 200-летию со дня рождения
великого русского писателя
Ивана Сергеевича Тургенева

Выработать философское убеждение — значит создать величайшее творение искусства...

И. С. Тургенев

Философия — это художественное произведение из понятий. Философию так долго 
напрасно искали потому, что её искали на 
дороге науки вместо того, чтобы искать её на 
дороге искусства.

Артур Шопенгауэр

ВВЕДЕНИЕ

В мировую культуру И. С. Тургенев (1818—1883) вошёл как не- 
обычайно талантливый, философски мыслящий писатель. Предрасположенность к высокосложным типизациям при изображении жизни в 
контексте онтологической рефлексии, в процессе осмысления натурфилософских проблем проявилась уже в юношеском произведении — 
драматической поэме «Стено» (1834), которую можно рассматривать, 
реализуя принцип анализа первого произведения как семиологического 
факта, с точки зрения репрезентации художественно-информационного кода его эстетического мира. Именно в такой научной парадигме 
интерпретировал творчество И. С. Тургенева один из ярких философов и филологов Серебряного века — М. О. Гершензон, когда писал, 
что в этом произведении были поставлены те вопросы, которые волновали художника-мыслителя на протяжении всей его последующей 
литературной деятельности1.
Творческая индивидуальность И. С. Тургенева рассматривалась ещё 
его современниками, пытавшимися определить роль великого писателя в литературном процессе 1840—1880-х годов. В. Г. Белинский, 
А. И. Герцен, Н. А. Добролюбов, Н. Г. Чернышевский, Д. И. Писарев и 
другие представители демократической критики акцентировали внимание на социальных функциях тургеневского искусства, в то время 

1 Гершензон М. О. Мечта и мысль Тургенева. — М.: Кн-во писателей в Москве, 
1919. — С. 17.

как А. В. Дружинин, А. А. Григорьев, Н. Н. Страхов, немецкий критик 
и прозаик Л. Пич больше интересовались тем, «какие... струны особенно звонки на этой поэтической лире; на что эти струны особенно 
чутки и отзывчивы — и почему на звуки этих струн особенным образом отзывчивы читатели?»1. Вопрос о «поэзии» как свойстве идиостиля  
И. С. Тургенева, поставленный А. В. Дружининым, А. А. Григорьевым 
и др., соотносился непосредственно с художественной натурфилософией и антропологией писателя, с особенностями его эстетики и поэтики. Эти традиции развивались философской критикой Серебряного 
века (М. О. Гершензон, Ю. И. Айхенвальд, К. Д. Бальмонт, Д. С. Мережковский, А. М. Евлахов, Л. П. Гроссман, И. Ф. Анненский и мн. др.).  
В то же время всех критиков и публицистов, писавших о Тургеневе, 
объединяло признание того, что свойственное этому художнику понимание деятельностной сущности человека было внутренне сопряжено 
с идеей развития, обеспечивавшей его пристальный интерес к эволюции типа общественного деятеля. Этот интерес определял то «живое 
отношение к современности», в котором Н. А. Добролюбов усматривал 
«самую жизненную сторону... таланта» И. С. Тургенева2.
В сентябрьском номере журнала «Вестник Европы» за 1883 год (в 
этом журнале с конца 1860-х годов и до последних своих дней по преимуществу печатался И. С. Тургенев) была опубликована редакционная статья, подводившая итоги почти полувековой творческой деятельности писателя. Высоко оценивая роль автора «Отцов и детей» в 
общественно-литературном процессе 1840-х — начала 1880-х годов, 
редакция (скорее всего, в лице М. М. Стасюлевича) обращала основное внимание на отражение в произведениях писателя «глубочайших 
движений внутренней жизни русского общества», на то, что он «приводил к общественному сознанию» «внутренние симптомы... нового 
периода русской жизни», когда «совершался целый исторический переворот», и «обществу предстали давно таившиеся вопросы»3. Тургенев 

1 Григорьев А. А. И. С. Тургенев и его деятельность. По поводу романа «Дворянское 
гнездо». — URL: http://webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:cRlQRGiJhwoJ:az.
lib.ru/g/grigorxew_a_a/text_0620.shtml+&cd=1&hl=ru&ct=clnk&gl=ru
2 Добролюбов Н. А. Когда же придет настоящий день? // Тургенев в русской 
критике. — М.: Гос. изд-во художественной литературы, 1953. — С. 149.
3 Иван Сергеевич Тургенев. † 22 августа, 1883 // Вестник Европы. —  
1883. — № 9. — С. I—II.

воспринимался как человек поколения 1840-х годов, «представитель... 
склада идей — полуромантического идеализма, ...направленного к 
лучшим стремлениям личного существования и общественной свободы», как писатель, который «держался одного, рано продуманного 
убеждения — в необходимости для русской жизни широкого просвещения, в его свободной европейской форме» и «свободного действия 
общественных сил». Суждения современников Тургенева о его «высоком художественном таланте, воспитанном многосторонним образованием, направляемом гуманным чувством»1, подтверждаются выводами исследователей творчества писателя о том, что Тургенев актуален и для последующего времени «своим пониманием культуры как 
тщательной перепроверки, сохранения и передачи ценностей», своей 
«пессимистической мудростью», «непоколебимой верой в гуманизацию человеческого существования»2.
Подчеркивая справедливость таких оценок и отмечая верность 
представлений читателей и критиков времени Тургенева об особенностях его таланта, следует обратить внимание на то, что контексты социального бытия и непосредственного, не дистанцированного 
осмысления злободневных проблем приковывали интерес современников писателя преимущественно к общественному содержанию тургеневских романов. Казалось бы, и сам Тургенев поддерживал такую 
тенденцию, когда говорил о необходимости авторского внимания к 
«современным проявлениям общественной жизни»3 (П., т. IX, с. 347), 
когда признавался, что, создавая в период между «Дымом» и «Новью» 
рассказы, «студии», повести о прошлом, «сам понимал и чувствовал, что... следует произвести нечто более крупное и современное...» 
(П., т. X, с. 48). Этим же можно объяснить и тот факт, что писатель 
осуждал себя за публикацию одного из лучших его произведений, 
проникнутых «пессимистической мудростью», — лирико-философ
1 Иван Сергеевич Тургенев. † 22 августа, 1883 // Вестник Европы. —  
1883. — № 9. — С. I—II.
2 Brang R. I. S. Turgenev: Sein Leben und sein Werk. — Wiesbaden: Harrasowitz, 
1977. — S. 2.
3 Здесь и далее И. С. Тургенев цитируется по изданию: Тургенев И. С. Полн. 
собр. соч. и писем: в 28 т. — М.; Л.: Изд-во АН СССР (Наука), 1960—1968 с указанием в тексте книги серии С. (Сочинения), П. (Письма), тома (римск.) и страниц (арабск.).

ского «отрывка» «Довольно»: «Я сам раскаиваюсь в том, — писал он  
М. М. Стасюлевичу 8 (20) мая 1878 года, — что напечатал этот отрывок... — и не потому, что считаю его плохим — а потому, что в нём 
выражены такие личные воспоминанья и впечатления, делиться 
которыми с публикой не было никакой нужды. Я всегда... старался 
быть, по мере возможности, объективным в том, что я делал; а тут 
такая “субъективщина”, что беда!» (П., т. XII, кн. 1, с. 322. Выделено  
И. С. Тургеневым. — В. Г.). Но подобные «личные впечатления» и 
«субъективщина», о которых говорил Тургенев, звучат не только в 
«Довольно» или «Стихотворениях в прозе», но и в очень многих других его произведениях. Однако внимание современников Тургенева 
не зафиксировало содержательной сущности его онтологической рефлексии: философского пласта художественных созданий писателя они 
чаще всего не воспринимали, а потому и не оценивали по достоинству суть тургеневского мифотворчества, хотя, как говорилось выше, 
в критических статьях А. А. Григорьева, Н. Н. Страхова и др. были 
намечены подходы к этому.
Даже в наши дни некоторые исследователи эстетику Тургенева 
готовы свести к «социальному реализму», а «социальности» присвоить статус «сверхистины»1, упрощая представление о художественной 
философии и человековедении писателя. Этим объясняется достаточно 
поверхностное суждение о том, что Тургенев якобы «никогда так и 
не преодолел противоречие между пессимистическими взглядами на 
жизнь и верой в “социальность”»2, поверхностное в том отношении, 
что не отражает внутренне-семантической сопряженности этих начал 
в художественном мире писателя, их относительной противоположности. Тургеневское изображение реальной многомерности «живого 
индивида» («всё человечески живое... сложное» (С., т. ХIV, с. 247)) в 
подобных интерпретациях подменяется декларацией непреодолимых 
мировоззренческих антиномий, что отрицает возможность исследования внутреннего диалога автора как с Другим, так и с самим собой. 
В связи с этим уместно привести справедливые слова Б. Т. Удодова, 
вслед за М. М. Бахтиным утверждавшего, что «классическая литера
1 См.: Линков В. Я. Тургенев — писатель социального реализма // Тургеневские чтения. — Вып. 2. — М.: Русский путь, 2006. — С. 24.
2 Там же. — С. 19.

тура обладает... особой внутренней диалогичностью. <...> Когда мы 
пытаемся воспринимать творчество писателя «монологически», как 
единую и целостную проповедь, мы неизбежно приходим к выводам 
об их «кричащих противоречиях», их перманентных заблуждениях»1. 
Тургенев, без сомнения, как и любой настоящий писатель, находился 
в диалоге с предшественниками, современниками и продолжает диалог с новыми поколениями. 
Изучение творческого наследия И. С. Тургенева актуализирует проблемы его мировидения, его философского дискурса, многоуровневости сюжетной типологии романов, повестей, рассказов, произведений 
других жанров. Рассматривая разные аспекты творческой индивидуальности писателя — как мировоззренческие, так и эстетические, универсальность его художественной проблематики, важно выявить факторы, определяющие жизнедеятельность тургеневского творчества, 
обосновать способность созданных писателем шедевров отвечать на 
вызовы последующих эпох, а также показать обогащение смыслов 
его произведений в результате их функционирования в новых культурных контекстах.
Как отмечал М. М. Бахтин в статье «К методологии гуманитарных 
наук», роль «контекстов понимания» специфично проявляется как в 
творческом процессе писателя, так и в интерпретационной деятельности изучающего этот процесс. Для писателя создание произведения является «актом познания», процессом понимания действительности и жизни, определением значения такого понимания «в данном 
контексте (ближайшем и более далёком)»2. Это активно-диалогическое понимание, содержащее в себе «оценочный момент». Понимание в далёких и близких контекстах открывает «предвосхищённые 
возможности» формируемого «смысла»3. В свою очередь для исследователя важно понимание «завершённого целого» с учётом «незавершённого контекста», понимание как переосмысление в новом контексте, углубление в смысл путём расширения «далёкого контекста»4. 

1 Удодов Б. Т. Пушкин: художественная антропология. — Воронеж: Изд-во 
Воронежского гос. ун-та, 1999. — С. 6.
2 Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. — М.: Искусство, 1986. — 
С. 381.
3 Там же. — С. 381, 382.
4 Там же. — С. 382, 384, 392.

Содержательные функции контекста заключаются в том, что смысл 
художественных феноменов «производится и воспроизводится в контекстах коммуникации»1.
Культурные (социокультурные, этнокультурные, политико-идеологические, социально-идеологические, художественно-эстетические, православно-христианские, философские, интеллектуально-культурные, 
научно-теоретические, экзистенциально-антропологические, духовноментальные и т. д.) контексты способствуют обогащению смысла, появлению новых граней, аспектов в понимающем освоении мира, сопоставлений, необходимых для идентификации явлений, когда одно просматривается через другое. Они формируют ситуацию «диалога» эпох, без 
чего невозможно художественное понимание (ведь «искусство — это 
диалогическое знание»2), создают условия, активизирующие духовное 
самоуглубление художника. Такие условия необходимы и для исследовательской рефлексии. Как подчёркивал Ж. Деррида, «чтобы контекст был исчерпывающе определим, ...нужно по меньшей мере, чтобы 
сознательная интенция была достаточно присутствующей и актуально 
прозрачной для самой себя и для других, поскольку она главный центр 
контекста»3. Контексты культуры функциональны в интерпретационной деятельности исследователей, они в перспективе движения времени постоянно расширяют сферу своей компетенции. «Поскольку 
культурный контекст — явление сложное и гетерогенное, один и тот 
же текст может вступать в разные отношения с его разными уровневыми структурами»4.
Близкие и далёкие контексты культуры как отечественной, так и 
мировой, в творческом процессе И. С. Тургенева играли смыслообразующую роль, создаваемые писателем тексты вступали в сложные отношения с этими контекстами. 

1 Мулуд Н. Анализ и смысл. Очерки семантических предпосылок логики и 
эпистемологии. — М.: Прогресс, 1979. — С. 331.
2 Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. — С. 306, 322, 383.
3 Деррида Ж. Подпись — событие — контекст. — URL: http://webcache.
googleusercontent.com/search?q=cache:HMUhASkGFR4J:www.gumer.info/bogoslov_
Buks/Philos/Derr/podp.php+&cd=13&hl=ru&ct=clnk&gl=ru
4 Лотман Ю. М. Семиотика культуры и понятие текста. — URL: http://webcache.
googleusercontent.com/search?q=cache: X2nRuGrfdTsJ:www.philology.ru/literature1/
lotman-92b.htm+&cd=16&hl=ru&ct=clnk&gl=ru

Образная ткань произведений И. С. Тургенева является объективацией его философского мировоззрения. Недостаточная изученность 
художественной философии писателя создает ощутимый пробел в гуманитарном знании, сегодня особенно ощутимый. Красноречивый пример: в современной энциклопедии «Русская философия»1 мы не найдем статьи, посвящённой Тургеневу, изучавшему философию в Берлинском университете под руководством Карла Вердера и глубоко 
освоившему гегелевскую диалектику, — и это несмотря на то, что восприятие философской системы великого немецкого мыслителя наставником писателя отличалось эклектизмом (как, впрочем, и рецепция русских «гегелистов», как называл их в «Отцах и детях» Павел Петрович 
Кирсанов)2. Как известно, Тургенев активно участвовал в философских 
дискуссиях мыслителей круга Н. В. Станкевича, сдал по философии 
магистерский экзамен, имел почётную степень доктора гражданского 
права Оксфордского университета (П., т. XII, кн. 2, с. 92—93). Впрочем, в указанной энциклопедии не нашлось места и для Г. Р. Державина,  
К. Н. Батюшкова, Е. А. Баратынского, М. Ю. Лермонтова, И. А. Гончарова,  
Н. С. Лескова, М. И. Цветаевой, Л. М. Леонова и многих других писателей-классиков, способы бытования философских смыслов в художественных творениях которых уже давно стали предметом и целью 
исследований российских и зарубежных учёных-литературоведов.
Онтология человеческой жизни как философская проблема оставалась предметом глубокого интереса на протяжении всей литературной 
деятельности И. С. Тургенева. Антропологический аспект его художественной натурфилософии до сих пор сохраняет свою актуальность как 
для истории философии, так и для литературоведения. Человек в произведениях И. С. Тургенева осознает себя объективирующимся одновременно в двух бытийных сферах — природы и общества. Всеобщие законы этих сфер, определяющие коллизии человеческого бытия, 
всегда оставались в центре внимания Тургенева-художника. Стремление к метафизике (строго говоря, художественный мир автора «Отцов 
и детей», «Довольно», «Senilia» и т. д. не изоморфен метафизическим 

1 См.: Русская философия: энциклопедия / под общ. ред. М. А. Маслина. — 
М.: Алгоритм, 2007.
2 См.: Нойхель Р. Тургенев и философские течения XIX века // И. С. Тургенев: мировоззрение и творчество, проблемы изучения: межвуз. сб. науч. тр. — 
Орёл: Орловск. гос. пед. ин-т, 1991. — С. 13—14.