Гендерный аспект изучения литературы

А.С. Афанасьев
Т.Н. Бреева

ГЕНДЕРНЫЙ АСПЕКТ  
ИЗУЧЕНИЯ ЛИТЕРАТУРЫ

Учебное пособие

Москва
Издательство «ФЛИНТА» 

2018

2-е издание, стереотипное

УДК 82.0(075.8)
ББК  83.3я73

 А94

Р е ц е н з е н т ы :

д-р филол. наук, проф. кафедры русской и зарубежной литературы Казан
ского (Приволжского) федерального университета Л.Ф. Хабибуллина;
канд. филол. наук, доц., зав. кафедрой межкультурной коммуникации и линг
вистики Казанского государственного института культуры Т.В. Сорокина

Афанасьев А.С.
А94            Гендерный аспект изучения литературы [Электронный ресурс]: 
учеб. пособие / А.С. Афанасьев, Т.Н. Бреева. — 2-е изд., стер. — 
М. : ФЛИНТА, 2018. — 96 с.

ISBN 978-5-9765-3008-9 

Гендерные исследования занимают все большее место в совре
менном российском литературоведении. Данное пособие предлагает 
возможные варианты гендерного аспекта изучения литературного 
произведения. На материале художественных текстов двух рубежей 
авторами анализируются гендерная картина мира в женской литературе XX—XXI вв. и гендерная репрезентация национального мифа 
в символистском романе XIX—XX вв.

Для студентов гуманитарных направлений, а также для широ
кого круга лиц, интересующихся гендерной проблематикой в литературоведении.

УДК 82.0(075.8)
ББК  83.3я73

© Афанасьев А.С., Бреева Т.Н., 2017
ISBN 978-5-9765-3008-9     

       © Издательство «ФЛИНТА», 2017

ВВЕДЕНИЕ

В современной философской и культурологической мысли уже 
стало общепринятым разделять тексты как явления культуры на мужские (маскулинные, от лат. masculinus ‘мужской’) и женские (феминные или фемининные, от лат. femineus или femininus ‘женский’). 
Основная задача, которая стоит перед исследователями этих областей 
гуманитарного знания, — выявить специфические особенности каждого из этих текстов. Например, А.В. Малыгина отмечает, что «основной признак “маскулинного” текста проявляется в его построении на 
базе значимых смысловых оппозиций, а “фемининного” — в конструировании внутри контекста уже существующих культурных смыслов, 
при микшировании и цитировании которых рождаются новые 
смыслы. “Маскулинный” текст иерархичен и утверждает одну возможную истину, “фемининный” плюрален и демонстрирует множественность возможных истин»1.
Подобная жестко обозначенная оппозиционность подчеркивает 
желание ученых-гуманитариев разграничить эти дискурсы, причем 
это размежевание обусловлено в первую очередь стремлением вычленить из текстов как явлений культуры именно феминный текст / 
феминное письмо. Следует отметить, что в данном случае речь идет 
именно о типе текста, а не о принадлежности автора к тому или 
иному полу. Именно поэтому А.В. Малыгина, применив прием «гендерной метафоры», использует термины «маскулинность» и «феминность» при характеристике дискурсов науки и культуры, определяя 
«структуралистский дискурс как маскулинный, а постструктуралистский как фемининный. Если “маскулинный” дискурс отражает 
традицию философско-гуманитарной рефлексии и обыденного 
сознания, доминирующую в период от Античности до начала эпохи 

1 Малыгина А.В. Гендерные аспекты как тексты культуры (на примере 
моды середины XX — начала XXI в.): автореф. дис. ... канд. филос. наук. — 
М., 2008. — С. 11.

Афанасьев А.С. Гендерный аспект изучения литературы 

постмодерна, то “фемининный” характеризует постмодернистский 
тип мышления»1.
Современное российское литературоведение также проявляет 
активный интерес к гендерным исследованиям. Оценивая достигнутые результаты, следует отметить, что в ряде случаев отечественные 
литературоведы под гендерным анализом понимают рассмотрение 
произведений, написанных авторами-женщинами и повествующих о 
женской судьбе в самых разнообразных ее проявлениях2. На наш 
взгляд, гендерный анализ текста не может ограничиваться рассмотрением исключительно образной системы произведения и социального 
контекста.
Вместе с тем существуют литературоведческие теоретические 
работы, посвященные анализу проявления гендера в художественном 
тексте. Так С.Ю. Воробьёва, рассматривая работу известных теоретиков феминистского дискурса Э. Сиксу и К. Клеман «Вновь рожденная», 
формулирует принципы «женского письма»: децентрированность, 
игнорирование бинарных оппозиций, отсутствие границы между речью 
и языком, бисексуальность3. Именно этот подход наиболее близок к 
западному литературоведению, которое в разработке гендерной проб- 
лематики продвинулось гораздо дальше, чем отечественное. В европейской и американской науке стало общим местом, что гендерный анализ 
текста связывается с понятием «женское письмо» / «женский стиль» 
(наиболее декларативно западные теории гендерного литературоведения изложены в работе М. Рюткёнен)4. Однако само понятие «женское 
письмо» требует конкретизации, уточнения своего содержания и (самое 
главное) инструментария для его анализа.

1 Малыгина А.В. Гендерные аспекты как тексты культуры (на примере 
моды середины XX — начала XXI в.): автореф. дис. ... канд. филос. наук. — 
М., 2008. — С. 10—11.

2 См., например: Софронова Л.В. Проблематика турецкой женской прозы 
начала XXI века: гендерный аспект // Ученые записки Казанского университета. Сер. Гуманитарные науки. — 2016. — Т. 158. Кн. 1. — С. 256—270.

3 Воробьёва С.Ю. Проблема «женского письма» в контексте теории гендера // Вестник Волгоградского государственного университета. Сер. 2. 
Языкознание. — 2013. — № 1 (17). — С. 183—184.

4 Рюткёнен М. Гендер и литература: проблема «женского письма» и 
«женского чтения» // Филологические науки. — 2000. — № 3. — С. 5—17.

Введение

Таким образом, можно говорить о том, что на современном этапе 
гуманитарной науки существует представление о феминном дискурсе 
(типе письма), с позиций гендера анализируются произведения современной женской прозы1, однако методологическая база литературоведческого исследования художественного текста еще не вполне сформирована.
Данное учебное пособие, не претендуя на полноту решения данной 
проблемы, предлагает возможные варианты гендерного аспекта изучения литературного произведения. Подобная вариативность обусловлена степенью концептуализации в женской прозе гендерной  
проблематики. С этой точки зрения все анализируемые нами тексты 
разделяются на две группы:
1) реконструирующие гендерную картину мира;
2) гендерно репрезентирующие социальные, культурные и философские феномены.
Вычленение отмеченных групп обусловило композицию работы. 
Две главы учебного пособия последовательно раскрывают содержание понятий «гендерная картина мира» и «гендерная репрезентация». 
При этом в качестве репрезентативных текстов выступают тексты 
двух рубежных эпох — рубежа XIX—XX и XX—XXI вв., поскольку 
именно ситуация рубежности активизирует кризисные процессы, в 
том числе кризис коллективной и индивидуальной идентичности, 
обнаруживающий себя и в сфере гендера. Результатом этого становится ревизия гендерных отношений, изменение гендерных ролей и 
фиксация гендерных перверсий, которые во многом конструируются 
и транслируются текстами художественной литературы.

1 См., например: Воробьёва С.Ю. Дискурсивные приемы иронической 
самоидентификации автора в современной женской прозе (на материале 
романа Г. Щёкиной «Графоманка») // Вестник Волгоградского государственного университета. Сер. 2. Языкознание. — 2011. — № 1 (13). — С. 14—20; 
Воробьёва С.Ю. Женские и мужские образы в романе Л. Улицкой «Медея  
и ее дети» // Вестник Волгоградского государственного университета.  
Сер. 8. — 2013. — № 12. — С. 52—62; Воробьёва С.Ю. Филологическая  
рефлексия как средство эстетической идентификации автора в прозе Т. Толстой // Вестник Волгоградского государственного университета. Сер. 8. — 
2012. — № 11. — С. 153—157; Широкова Е.В. В поисках феминного дискурса: 
эстетико-поэтические эксперименты в русской женской прозе конца ХХ ве- 
ка // Вестник Удмуртского университета. — 2011. — № 4. — C. 90—96.

Афанасьев А.С. Гендерный аспект изучения литературы 

Литературоведческий анализ гендерного аспекта произведения 
должен вестись в первую очередь собственным категориальным и 
терминологическим аппаратом науки о литературе. Поэтому нами, с 
одной стороны, используются традиционные для анализа литературоведческие термины, с другой стороны, привлекаются термины из 
смежных гуманитарных наук, но при этом они «олитературоведчиваются» и работают на создаваемую методологию (так, например, произошло с терминами «гендерная картина мира» и «Я-нарратив»).

ГЛАВА 1

ГЕНДЕРНАЯ КАРТИНА МИРА  
В ЖЕНСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ  
КОНЦА ХХ — НАЧАЛА XXI ВЕКА

Теоретические предпосылки гендерного аспекта изучения литературы были заложены в постструктурализме. Одной из первых работ, 
сыгравшей значительную роль в становлении гендерных исследований в литературоведении, является статья Ролана Барта «Удовольствие от текста» (1973). В ней французский ученый вводит и пытается 
разграничить понятия текст-удовольствие и текст-наслаждение. 
Несмотря на отмеченный самим исследователем факт, что «во французском языке отсутствует слово, способное одновременно обозначать и удовольствие (приносящее удовлетворение), и наслаждение 
(доводящее до беспамятства)»1, Р. Бартом фиксируются следующие 
различия между этими двумя типами текстов.
Во-первых, ученым отмечается разное воздействие текста на читателя: от текста-удовольствия он должен получать комфорт, от текстанаслаждения — дискомфорт и деконструкцию имеющихся ценностей: 
«Текст-удовольствие — это текст, приносящий удовлетворение, заполняющий нас без остатка, вызывающий эйфорию; он идет от культуры, 
не порывает с ней и связан с практикой комфортабельного2 чтения. 
Текст-наслаждение — это текст, вызывающий чувство потерянности, 
дискомфорта (порой доходящее до тоскливости); он расшатывает 
исторические, культурные, психологические устои читателя, его привычные вкусы, ценности, воспоминания, вызывает кризис в его отношениях с языком»3.

1 Барт Р. Удовольствие от текста // Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. — М.: Прогресс, 1989. — С. 475.

2 Все курсивные выделения в этой статье принадлежат автору.

3 Барт Р. Удовольствие от текста // Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. — М.: Прогресс, 1989. — С. 471.

Афанасьев А.С. Гендерный аспект изучения литературы 

Во-вторых, по мнению Р. Барта, «удовольствие может быть высказано, наслаждение — нет»1. Текст-удовольствие создается писателем 
в акте письма, основной его единицей является буква; критик в свою 
очередь может о подобном тексте рассуждать. Текст-наслаждение 
существует «вне удовольствия и вне критики... вы не можете ничего 
сказать “о” подобном тексте, вы можете говорить только “изнутри” 
него самого, на его собственный лад, предаваться безоглядному 
плагиату»2.
Проецируя данные понятия в область культуры как таковой, ученый приходит к следующим выводам:
1. Если удовольствие и наслаждение рассматривать в диахронии, 
то текст-наслаждение (к которому ученый относит тексты современной культуры) являются «историческим продолжением» текста-удовольствия (продукты прошлого). Иными словами, здесь обнаруживается линейное, поступательное движение культуры.
2. Если же оба явления понимаются как синхронные, текстнаслаждение возникает в культуре «как своего рода скандал (осечка), 
как продукт разрыва с прошлым, как утверждение чего-то нового (а 
не расцвет старого)». В данном случае субъект культуры представляет 
собой «“живое противоречие”; это расколотый субъект: с помощью 
текста он одновременно наслаждается и устойчивостью собственного 
я, и его разрушением»3.
Если актуализировать терминологию Р. Барта — текст-удоволь- 
ствие и текст-наслаждение — в отношении современных гендерных 
исследований, то можно увидеть, что текст-удовольствие имеет те же 
характеристики и признаки, что и маскулинный текст. Соответственно 
текст-наслаждение — это не что иное, как текст феминный. Текстудовольствие, как и маскулинный тип дискурса, вписан в традиционную (патриархатную) культуру и более привычен для читателя, воспитанного на классической («мужской») литературе. Текст-наслаждение, 
в котором узнается «женское письмо», противостоит культуре, пытается ее разрушить, а читателю некомфортно воспринимать этот текст 

1 Барт Р. Удовольствие от текста // Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. — М.: Прогресс, 1989. — С. 478.

2 Там же.

3 Там же. — С. 477.

Глава 1. Гендерная картина мира в женской литературе...

именно за счет того, что он не вписывается в рамки «традиционного» 
дискурса художественной литературы.
Если говорить о поэтике текста-наслаждения, то, по Р. Барту, для 
него характерна прежде всего телесность. Позволим себе привести 
довольно пространную цитату из статьи французского ученого: 
«Говорят, что, рассуждая о тексте, арабские эрудиты употребляли 
замечательное выражение: достоверное тело. Что же это за тело? 
Ведь у нас их несколько; прежде всего это тело, с которым имеют дело 
анатомы и физиологи, — тело, исследуемое и описываемое наукой; 
такое тело есть не что иное, как текст, каким он предстает взору грамматиков, критиков, комментаторов, филологов (это фенотекст). Между 
тем у нас есть и другое тело — тело как источник наслаждения, образованное исключительно эротическими функциями и не имеющее 
никакого отношения к нашему физиологическому телу: оно есть продукт иного способа членения и иного типа номинации; то же и текст: 
это всего лишь пространство, где свободно вспыхивают языковые 
огни. <...> Текст обладает человеческим обликом; быть может, это 
образ, анаграмма человеческого тела? Несомненно. Но речь идет 
именно о нашем эротическом теле. Удовольствие от текста несводимо 
к его грамматическому (фенотекстовому) функционированию, 
подобно тому, как телесное удовольствие несводимо к физиологическим отправлениям организма»1.
Согласно Р. Барту текст есть тело (и тело есть текст), и этому телутексту присуща целостность, однако читатель получает истинное удовольствие (наслаждение) от текста в местах разрыва, нарушения его 
целостности: «...Эротичны <...> явления прерывистости, мерцания: 
например, кусочек тела, мелькнувший между двумя частями одежды 
(рубашка и брюки), между двумя кромками одежды (приоткрытый 
ворот, перчатка и рукав); соблазнительно само это мерцание, иными 
словами, эффект появления-исчезновения»2.
В связи с этим важную роль начинает играть поэтика разрыва 
(сдвига, или дефляции), охватывающего «субъекта в самый разгар 
наслаждения». Причем этот разрыв может происходить на самых раз- 
 

1 Барт Р. Удовольствие от текста // Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. — М.: Прогресс, 1989. — С. 473—474.

2 Там же. — С. 468.

Афанасьев А.С. Гендерный аспект изучения литературы 

ных уровнях, в том числе и на уровне самого языка (главным образом, 
в области фонетики и синтаксиса). Этот разрыв автор может делать 
эксплицитно (как, например, авангардисты), а может программировать читателя, чтобы тот сам создавал этот разрыв. Текст в таком случае предстает дискретным, фрагментарным. Подобную структуру 
текста Ролан Барт сравнивает с доэдипальным миром ребенка, в котором нет иерархии, нет ощущения единого целого. То же самое он 
видит во фрагментарно построенном тексте: «В построенном фрагментарным способом тексте каждая его часть несет в себе свой собственный смысл, способна вызвать восхищение им, а текст в целом 
состоит из множества равноценных смысловых образований»1.
Следующим шагом в развитии методологии гендерных исследований в литературоведческой науке является работа Жака Деррида 
«Шпоры: Стили Ницше» (1978). Как понятно из названия, материалом 
послужили труды философа Фридриха Ницше, в стиле которого  
Ж. Деррида обнаружил черты феминности.
Философия самого Ж. Деррида направлена «против традиционных 
стереотипов мышления в сторону утверждения феноменов “друго- 
вости”»2 и утверждает множественность, отказ от бинарных оппозиций, возможность смещений, замещений и дополнений, что вытекает 
из его концепций деконструкции и децентрации. Французским ученым критикуется фаллогоцентризм, следовательно, именно женщина 
выступает в философских построениях Ж. Деррида как Другой.
Основное отличие мужчины от женщины, по мнению французского исследователя, состоит в том, что «женщина пишет (ся). Это ей 
причитается, к ней возвращается стиль. Точнее, если стиль (подобно 
тому, как пенис, по Фрейду, — “естественный прообраз фетиша”) — 

1 Жеребкина И. «Прочти мое желание...»: Постмодернизм. Психоанализ. 
Феминизм. — М.: Идея-Пресс, 2000. — С. 25. Как справедливо отмечает  
И. Жеребкина, подобную структуру письма французский ученый использует 
в своей книге «Ролан Барт о Ролане Барте» (1975), где имеются постоянные 
«разрывы, сноски, скобки, противоречивые высказывания, запутанности, 
отсутствие центральных слов, так как каждое слово в нем — неожиданность 
и центр. <...> Детали монтируются и демонтируются, автор перестает быть 
гарантом связности: “я” проявляется только в виде “кусочных я”».

2 Жеребкина И. «Прочти мое желание...»: Постмодернизм. Психоанализ. 
Феминизм. — М.: Идея-Пресс, 2000. — С. 27.