Переводоведение как продолжение лингвистики и философии языка другими средствами

А.Н. Кузин 

ПЕРЕВОДОВЕДЕНИЕ  
КАК ПРОДОЛЖЕНИЕ ЛИНГВИСТИКИ 

И ФИЛОСОФИИ ЯЗЫКА ДРУГИМИ 
СРЕДСТВАМИ

Учебное пособие 

Москва 
Издательство «ФЛИНТА» 
2017 

УДК 81'25 
ББК  81 
 К89 

 Кузин А.Н. 

К89
Переводоведение как продолжение лингвистики и философии 
языка другими средствами [Электронный ресурс] : учебное пособие / 
А.Н. Кузин. — М. : ФЛИНТА, 2017. — 161 с.

ISBN 978-5-9765-3359-2 

В пособии проблема перевода рассматривается с привлечением 
теоретического аппарата лингвистики, философии языка и семиотики. 
Обсуждаются такие вызывающие споры вопросы, как «Возможен или 
невозможен перевод?», «Что конкретно переводится при трансфере речи 
или текста с одного языка на другой?», «Каковы критерии того, что 
оригинал и переведенный текст говорят одно и то же?». Обсуждается 
приложимость и адекватность наиболее известных философских и 
лингвистических теорий значения к процессу и результату перевода. 
Помимо этого, внимание уделено использованию понятия перевода как 
инструмента 
для 
решения 
некоторых 
концептуальных 
проблем 
лингвистики и философии языка. В спекулятивной части книги на основе 
накопленных знаний о природе языка и накопленных эмпирических 
данных анализируется потенциальная возможность перевода при общении 
разных видов на нашей планете и при потенциальном контакте с 
внеземными цивилизациями.     
Пособие адресовано тем, кто изучает и преподает теоретические и 
практические основы переводоведения, общее и частное языкознание, 
интересуется философией языка и семиотикой, а также смежными 
гуманитарными дисциплинами.

УДК 81'25 
ББК  81 

ISBN 978-5-9765-3359-2
© Кузин А.Н., 2017
© Издательство «ФЛИНТА», 2017

СОДЕРЖАНИЕ 
 
Переводоведение и языковые дисциплины: очень краткое предуведомление ............................ 4 

Исходный постулат теории и практики перевода ..................................................................................... 9 
Не акцент, но акценты .......................................................................................................................... 9 
Откуда берутся акценты? ........................................................................................................................ 13 
Следствие для теории и практики перевода в форме постулата ...................................................... 17 
Некоторые королларии к исходному постулату .............................................................................. 18 
Переводческая теория значения ................................................................................................................ 23 
I. Теории значения в отношении к переводу ...................................................................................... 23 
1. Референциальная (денотативная) теория значения ........................................................................ 24 
2. Функционально-истинностная  и  верификационистская  теории ................................................... 27 
3. Грайсианская теория выводного значения ..................................................................................... 34 
4. Менталистская  теория ...................................................................................................................... 36 
5. Бихевиористская  теория ................................................................................................................... 39 
6. Значение как употребление .............................................................................................................. 43 
7. Остиновская теория отсутствия значения....................................................................................... 53 
II. Теории значения в отношении к переводу Значение / смысл = переводимое ............................ 55 
Перевод как инструментальное понятие для лингвистики и философии языка ............................ 61 
Возможность  перевода  как  показатель  различения  общенародного  языка  и  менее 
крупных языковых образований  в  его  составе ................................................................................. 61 
Семантизация (пословный перевод) как доступ к внутренней форме языка ................................. 62 

Танцуют Переводят все!................................................................................................................................. 68 
Аналогии и мысленные эксперименты в представлении общетеоретических проблем, 
связанных с понятием перевода ................................................................................................................. 81 
Корабль Тесея и сопоставление оригинала с переводом .................................................................... 81 
Тест Тьюринга и машинный перевод: точки соприкосновения ....................................................... 82 
«Китайская комната» Дж. Серля и возможность расшифровать полностью  
незнакомый   язык .................................................................................................................................... 89 
Послание потомкам и невозможность фиксировать значение текста во времени ........................ 93 
Септуагинта и бесконечная синонимия переводов .......................................................................... 101 
Кролик Куайна, жук Витгенштейна и определение адекватности перевода ............................... 106 
Язык мой – враг мой .................................................................................................................................... 120 
Перевод и расшифровка: сходства и отличия ....................................................................................... 127 
О возможности межвидового и межпланетного перевода .............................................................. 132 
Говорящий лев Витгенштейна ............................................................................................................. 132 
Сигнал «Wow!» ....................................................................................................................................... 139 
Заключение в десяти тезисах .................................................................................................................... 152 
Список использованной литературы ....................................................................................................... 154 

Переводоведение и языковые дисциплины: очень краткое 
предуведомление 

Самый известный миф, близкий как лингвисту, так и переводчику, – это, 
безусловно, 
история 
о 
Вавилонском 
столпотворении, 
рассказанная 
в 
одиннадцатой главе книги Бытия Ветхого Завета:  

1 На земле были один язык и одно наречие. 
2 Двинувшись с востока, люди нашли равнину в стране Сеннаар и поселились там. 
3 И сказали люди: «Сделаем кирпичи из глины и обожжём их в огне, чтобы они стали 
твёрдыми». Они стали пользоваться кирпичами вместо камней, а дёгтем вместо извести. 
4 Потом люди сказали: «Построим себе город и башню высотой до небес, прославимся 
этим и тогда не рассеемся во всей земле». 
5 Господь сошёл вниз посмотреть на город и на огромной высоты башню, которую 
строили люди, 
6 и сказал: «Все эти люди говорят на одном языке и объединились, чтобы сделать эту 
работу. И это лишь начало их дел; скоро они смогут делать всё, что задумают. 
7 Сойдём же вниз и смешаем их язык, тогда они перестанут понимать друг друга». 
8 И Господь рассеял людей по всей земле, так что они не закончили строительство 
города. 
9 Там Господь смешал язык всей земли [Бытие 11:1 – 9; современный русский перевод]  

Мы не будем подробно обсуждать собственно лингвистические вопросы, 
упомянув 
лишь 
аналог 
теории 
моногенеза, 
т.е. 
представления 
об 
единовременном появлении человеческого языка только в одном месте – см. стих 
первый. 
Это, 
впрочем, 
достаточно 
распространенное 
мифическое 
представление. Не только в Библии говорится о едином языке для всех людей до 
Вавилонского столпотворения. В греческой мифологии также утверждается о 
том, что все люди изначально говорили на одном языке, но бог Гермес позже 
смешал все человеческие языки. Также примечательно то, что даже Бога, повидимому, пугает мощь человеческого языка – см. стихи шестой и седьмой: 
«скоро они смогут делать всё, что задумают». 
Здесь хотелось бы обратить внимание на сам факт смешения языков. 
Именно с этого момента возникает необходимость в переводе, а, следовательно, 
и само ремесло толмача. Причем осуществление перевода можно полагать неким 
наложенным 
Богом 
наказанием 
за 
человеческую 
гордыню 
(многие 
профессиональные переводчики, вероятно, согласились бы с описанием их труда 
как «наказания»). С другой стороны, если интерпретировать историю с 
Вавилонским столпотворением как некую метафору возведения башни 
всечеловеческого взаимопонимания, то именно переводчики суть те строители, 

4

которые не оставили эту благородную задачу, стремясь в меру своих сил сделать 
людей ближе друг к другу.  
Переводоведение и лингвистика очевидным образом близки друг другу и не 
только, разумеется, в мифах. Обе дисциплины имеют дело с языком. Различие 
между ними определяется тем, как эти науки рассматривают язык. Лингвистика 
изучает природу языка.  Переводоведение видит язык как инструмент. Общий 
фокус на языке объясняет перекрещивание областей исследования. В общем и 
целом, сотрудничество этих двух языковых дисциплин должно быть 
взаимовыгодным. С одной стороны, переводоведение должно приветствовать 
приращение знания о языке, предоставляемое лингвистикой, поскольку отнюдь 
не лишним будет иметь как можно более полное представление об инструменте, 
с которым работаешь. С другой стороны, для лингвистики понятие перевода 
зачастую является операциональным, так как помогает в решении собственно 
лингвистических проблем, о чем будет более подробно сказано ниже.  
Нередко как раз в призме перевода обнаруживаются в сконцентрированном 
виде все основные проблемы, занимающие лингвистику и философию языка. 
Среди таковых можно упомянуть разграничение значения и смысла, в том числе 
смысла эмерджентного, т.е. такого, который является дополнительным к смыслу 
суммы значений составляющих фразу слов и грамматических отношений между 
ними; воссоздание разных видов контекста, как вербальных, так и невербальных 
(ситуативных, культурно-обусловленных и др.) при понимании выражения на 
языке, в данном случае иностранном; оппозицию языковой и коммуникативной 
компетенции (владение иностранным языком не гарантирует способность 
адекватно передать смысл иноязычного текста на родном языке); различение 
пассивного и активного владения языком, которая проявляется в асимметрии 
понимания и выражения – то, что хотел сказать автор, обычно понимается 
достаточно легко, выражение же этого средствами родного языка обычно 
сопряжено с большими трудностями. 
Рассмотрением того, как та или иная лингвистическая теория решает 
вопросы теории и практики перевода, должна поверяться верность и важность 
этой лингвистической теории или, по меньшей мере, ее полнота. Самая 
влиятельная научная лингвистическая парадигма современности – генеративная 
грамматика Хомского – не может, следовательно, считаться достаточно 
всеобъемлющей теорией языка, поскольку, как это признает и сам Хомский, не 
может служить объяснению перевода между языками [Хомский 1972, с. 32]. 
Хомский выражает сомнения, что существует «разумная процедура для перевода 
с языка на язык» [там же], где разумная процедура определяется как та, что «не 
включает в себя экстралингвистическую информацию» и не содержит т.н. 
энциклопедических сведений [там же, с. 187 прим. 17]. 

5

Генеративная грамматика часто просто не может дать корректное описание 
текстам, которые, однако, считаются носителями языка приемлемы и не 
вызывают никакого отторжения. В частности, Хомский признает, что 
«грамматические трансформации не представляются подходящим устройством 
для выражения полного диапазона возможностей стилистической инверсии» 
[там же, с. 119]. Этому можно найти много примеров в поэзии, когда языковое 
употребление очевидно расходится с принятым в повседневной речи, причем на 
разных уровнях: фонетическом (смещение ударения в слове или фразе для 
сохранения рифмы), синтаксическом (необычный порядок слов или нарушение 
правил), лексическом (любое окказиональное переносное употребление). Это 
безусловно 
известно 
Хомскому. 
Он 
приводит 
следующее 
маленькое 
стихотворение И.И. Каммингса, замечая по его поводу, что оно «не представляет 
никаких трудностей или двусмысленностей при интерпретации», однако, 
«несомненно, будет совершенно бессмысленно пытаться приписать <…> 
степень отклонения от нормы в терминах числа или типа грамматических 
правил, которые были нарушены при его порождении» [там же, с. 216 – 217]:  
 

Me up  at does 
out of the floor 
quietly Stare 
a poisoned mouse 
still  who  alive 
is  asking  What 
have  i done that 
         You wouldn't have 

Меня вверх на  
с пола Глядит  
тихо отрав- 
-ленная мышь 
еще жива   
с вопросом Что 
сделала я 
чего Ты бы не 

 
Русский перевод, впрочем, в силу более свободного порядка слов, 
принятого в русском языке, не столь неправильно звучит как английский 
оригинал. Возможно более удачным примером языковых неправильностей 
является коротенькое стихотворение Линор Горалик: 

 
Про тут немногий надо понимать: 
ходить нога, кричать вот этим ротом, 
а этим нос дышать, а так смотреть, 
а смерть холодный нехороший. 
  
Объяснить 
неадекватность 
теории 
Хомского 
для 
рассмотрения 
переводоведческих проблем также не сложно. Напомним, что Хомский 
различает языковую компетенцию (competence) и употребление языка 
(performance). Компетенция представляет собой знание своего языка идеальным 

6

говорящим-слушающим, а употребление – реальное использование языка в 
конкретных ситуациях [Хомский 1972, с. 9]. Именно компетенция является 
предметом лингвистики – «Грамматика языка стремится к тому, чтобы быть 
описанием компетенции, присущей идеальному говорящему-слушающему» [там 
же, с. 10]. С другой стороны, «наблюдаемое использование языка, 
гипотетические реакции на него, навыки и т. п. могут представить убедительные 
данные о природе психической реальности, но, несомненно, не являются 
действительным содержанием лингвистики (курсив наш. – А.К.), если считать 
ее серьезной   наукой» [там же]. 
Разумеется, если считать всем содержанием лингвистики именно теорию 
компетенции, т.е. знание идеальным говорящим / слушающим языка(ов), 
которыми он/а овладели в детстве, то о процессе перевода такая лингвистическая 
теория сказать может не многое. Знание языка является только необходимым 
условием для осуществления перевода, но никак не достаточным. Как известно, 
знание языка отнюдь не гарантирует того, что человек сможет сколько-нибудь 
адекватно переводить. Деятельность переводчика, будь то устного или 
письменного, входит в теорию употребления языка, т.е. того, что Хомский 
называет “performance”. 
Этот наблюдаемый разрыв между компетенцией и реальным употреблением 
поднимает вопрос о том, насколько человек может считаться действительно 
знающим язык, если он/а не умеют им пользоваться в той мере, чтобы 
выполняемые ими переводы не резали слух. Догма хомскианской лингвистики о 
том, что после какого-то периода человек полностью овладел родным языком, 
представляется в этом контексте если не спорной, то уж слишком 
оптимистичной. Мой личный опыт заставляет относиться скептически к 
положению о том, что люди знают родной язык в совершенстве. Я преподаю 
перевод в лингвистическом университете. Это учреждение высшего образования 
и студенты, поступившие в иняз, в большинстве своем владеют иностранным 
языком лучше, чем кто-либо еще. Предположительно, родным языком они 
должны владеть даже лучше. Однако, когда я проверяю студенческие переводы, 
мне то и дело попадаются такие речевые ошибки, которые заставляют 
усомниться, что тот язык, который они называют родным, действительно 
является для них таковым. 
Вообще же, сам по себе перевод представляет большую загадку. 
Примечательно, 
что 
отец-основатель 
функционального 
направления 
в 
лингвистике Дж. Фёрс завершает свою статью об использовании перевода в 
лингвистическом анализе не выводами, но вопросами: «Существование перевода 
является серьезным вызовом лингвистической теории и философии. Знаем ли 
мы, как мы переводим? Знаем ли мы хотя бы, что мы переводим?» [Фёрс 1978, с. 
35]. Показателем того интеллектуального беспокойства, которое вызывает 

7

понятие перевода, является тот факт, что очень многие философы уделяли ему 
пристальное внимание. В сущности, можно без преувеличения сказать, что 
перевод стал одной из философских тем XX в. Столь же важной темой должен 
он стать и для лингвистики. 

Исходный постулат теории и практики перевода 

Не акцент, но акценты 

Когда некто говорит на не родном для себя языке, то в его речи собеседники 
сразу же слышат акцент, т.е. в той или иной мере отклоняющееся от привычного 
для носителей данного языка произношение. Этот акцент можно назвать 
произносительным. Он естественно появляется из-за несовпадения 
звукового состава разных языков – в русском языке нет английских звуков, 
передающихся на письме сочетанием букв [th], а в английском нет звука [ы]. Там 
же, где звуки эквивалентны (но не идентичны!), один язык может позволять их 
совместное произнесение, а другой – нет. Так, сочетание [кт или kt] может, хотя 
и очень редко, встречаться в начале слова в русском языке (кто, ктитор 
‘церковный староста’, ктырь ‘вид насекомого’), но невозможно в английском. 
Хорошим показателем обязательного различия звуковых систем разных языков 
становится подгонка под звучание своего языка чужих имен и фамилий. Близкий 
пример из лингвистики, чтобы далеко не ходить, передача фамилии Chomsky 
(произносится: Чомски) по-русски звучащей Хомский. Когда я на лекциях 
упоминаю имя Конфуция, я вижу, что мои китайские студенты спрашивают друг 
у друга, о ком я говорю. По-китайски его имя звучит ближе к Кун-Цзы (кит. 孔
子). При переходе в другой язык Мухаммед становится Магометом, Ибн Сина – 
Авиценной и тд. 
Произносительный акцент возможно наиболее заметен и именно его имеют 
в виду, когда говорят об акценте, но это отнюдь не единственный способ, каким 
родной язык оказывает влияние на иностранный. Существует столько же 
акцентов, сколько можно выделить отдельных составляющих языка. Так, 
нередко можно отметить понятийный акцент, когда человек говорит 
иностранными словами, но выражая мысль так, как это принято в его родном 
языке, пословно переводя привычные для него способы выражения. Можно стать 
свидетелем того, например, что русскоязычные в разговоре с иностранцами раз 
за разом просто буквально переводят часто употребимые  сравнения и метафоры 
русской речи или даже фразеологизмы, пословицы и поговорки в невинной 
уверенности, чтобы они будут столь же понятны для носителей других языков, 
как и для них самих. Понятийный акцент создается тем, что, как отмечал еще 
В. фон Гумбольдт, различие языков «состоит не только в отличиях звуков и 
знаков, но и в различиях самих мировидений» [Гумбольдт 1984, с. 319]. Языкам 
же «свойственны собственные мировоззрения» [там же, с. 322].  
Если вы говорите только на своем родном языке, то у вас может создаться 
наивное, но вполне естественное представление о том, что все люди мира говорят 

9

на одном и том же языке – вашем, – только слова они при этом произносят какоето странные. Это ошибка доверия к родному языку, которая проскальзывает даже 
у профессиональных переводчиков. Намного чаще, впрочем, ей подвержены те, 
кто никогда не изучал иностранные языки или только приступает к их изучению. 
Всеобщая первоначальная интуиция о других языках, воспринимаемая как нечто 
само собой разумеющееся, заключается в том, что перевод на свой язык 
интерпретируется как то, что буквально говорят носители другого языка. Т.е. 
считается, что все иноязычные, например, говорят по-русски, только другими, 
иностранными словами. Очень часто это может совершенно не соответствовать 
действительности. Английское напутствие Break a leg!, например, я перевожу 
как Ни пуха, ни пера!, но обратите внимание, что в переводе нет ни одного слова, 
которое присутствует в оригинальном пожелании – досл. ‘Сломай ногу’.  
В том, что касается принятой в языках сочетаемости слов, можно отметить 
синтагматический акцент. Под синтагмой здесь понимается любое 
словосочетание, которое не является предикативной группой и не составляет 
предложения. Так, во всех языках существуют фразы той или иной степени 
клишированности, порядок слов в которых строго фиксирован и не может быть 
изменен без того, чтобы это не резало слух. Мы, говорим черно-белое 
телевидение, но не бело-черное телевидение, окончательно и бесповоротно, но 
не бесповоротно и окончательно, рвать и метать, но не метать и рвать и тд. 
В англоязычной лингвистике такие фразы с фиксированным порядком слов 
имеют несколько терминологических и полутерминологических обозначений. 
Далее для обозначения таких словосочетаний будет использоваться калька с 
английского языка «необратимые биномы» (irreversible binomials), поскольку 
именно это терминологическое словосочетание является, насколько можно 
судить, наиболее частотным в специальной лингвистической литературе1. Далее 
примеры будут приводится в основном на основе сопоставления двух языков – 
русского и английского, но следует особо подчеркнуть, что такая же логика 
действует и при сравнении любой другой пары языков, которую вы пожелали бы 
выбрать. 
Часто последовательность слов в биноме одинакова в двух языках: armed 
and dangerous ‘вооружен и опасен’, sooner or later ‘раньше или позже’, yes or no 
‘да или нет’, eyes and ears ‘глаза и уши’, например во фразе быть чьими-нибудь 
глазами и ушами, skin and bone ‘кожа да кости’, trial and error метод ‘проб и 
ошибок’, all or nothing ‘все или ничего’, black and white ‘черно-белый’, cops and 
robbers или cowboys and Indians ‘казаки-разбойники’ и многие другие.  
Синтагматический акцент, привносимый самой структурой разных языков, 
был бы заметен, если бы в переводном эквиваленте таких фраз слова в биноме 

1 Интересующимся можно посоветовать две классические работы: Malkiel 1968 и Cooper, 
Ross 1975, а также сравнительно недавнюю статью: Benor, Levy 2006. 

10