Теория разума

ТЕОРИЯ РАЗУМА

С.В. БОРЗЫХ

Москва
ИНФРА-М
2021

МОНОГРАФИЯ

УДК 130.1(075.4)
ББК 87.52 
 
Б82

Борзых С.В.
Б82  
Теория разума : монография / С.В. Борзых. — Москва : ИНФРА-М, 
2021. — 228 с. — (Научная мысль). — DOI 10.12737/1088340.

ISBN 978-5-16-016232-4 (print)
ISBN 978-5-16-108549-3 (online)
Эта книга посвящена проблеме человеческих разума и мышления с несколько неожиданной стороны. Основная ее идея состоит в том, что и то 
и другое есть продукт эволюции, а потому они несут на себе отпечатки 
своей истории и к ним по большей части и сводятся, хотя целиком ими 
не ограничиваются. Это означает, что они ни в коем случае не являются 
универсальными, напротив, обусловлены самим своим становлением и теми 
обстоятельствами, в рамках которых они развивались и которые буквально 
создали их такими, какими мы их знаем. В практической плоскости это 
говорит о том, что они направлены на решение тех задач и того типа, которые стояли перед нашим видом в период его довольно длительного формирования, и ни на какие иные они отвечать не в состоянии, сколько бы 
усилий мы к тому ни прикладывали. Даже то, что нам кажется исключительным атрибутом современности или рациональности, например наука 
или политика, укладывается в рамки доступного нам, а также того, что мы 
способны сформулировать и артикулировать в принципе. То есть наш интеллект сугубо животный и контекстный, за заданные ему пределы  никогда 
не выходит, несмотря на то что нам это видится иначе. В этой связи рассматриваются вопросы их определения, происхождения, истории и нынеш него 
их состояния, а помимо прочего, изучаются альтернативные варианты, 
которые потенциально возможны в сфере интеллекта, причем как на Земле, 
так и вообще.
Текст состоит из пяти глав, предисловия и послесловия, снабжен наглядными примерами и нацелен на максимально широкую взрослую читательскую аудиторию, которой нравится думать и которая не боится развенчания некоторых укоренившихся мифов, сопровождающих нашу жизнь.

УДК 130.1(075.4)
ББК 87.52

Р е ц е н з е н т ы:
Моргунов А.П., д-р техн. наук, профессор, заведующий кафедрой 
«Технология машиностроения» Омского государственного технического университет;
Некрасов Ю.И., д-р техн. наук, профессор, заведующий кафедрой 
«Технология машиностроения» Тюменского государственного нефтегазового университета

ISBN 978-5-16-016232-4 (print)
ISBN 978-5-16-108549-3 (online)
© Борзых С.В., 2021

Предисловие

Как станет ясно ниже, и что доказывается на обширном материале, наш разум не просто не универсален, но и чудовищно узок 
вследствие того, что он формировался под действием сил эволюции, которые вели его к более или менее оптимальному решению локальных и временных задач, но не к некоей всеохватности 
или масштабности. Выражаясь проще, он хорош только при определенных обстоятельствах, но ни в коем случае вне их. Благо, мы 
в таких пребываем, но льстить себе все равно ни к чему. Находясь 
внутри него, мы не понимаем его местечковости и ситуативности, 
что в итоге оборачивается взглядом, согласно которому наше мышление всемогуще и ничем не стеснено, чему в немалой степени способствует прогресс нескольких последних столетий. Увы, но как 
вы узнаете ниже, это не то, чтобы не так, но и в корне неверно, 
а все, чем мы обладаем, — это довольно скромный вычислительный инструмент, призванный отвечать на совершенно конкретные 
вопросы, а не на любые вообще, более того, задавать он их может 
лишь в очень малом диапазоне, тоже обусловленном его анатомией.
И не верьте в сказки о нашем величии, в чем бы оно ни выражалось. Загвоздка в том, что мы сами оцениваем свои же собственные достижения, в принципе так их обозначаем, а потому вольны 
выбирать те критерии, которые нам по каким-то причинам приглянулись больше остальных. Произвольность подобных процедур откровенно зашкаливает, и, к сожалению, выйти из этого затруднения 
никак нельзя. Конечно, если вам нравится думать, что человек покорил какие-то вершины, это ваше право, но объективности в такой 
позиции будет не больше, чем в личных пристрастиях, хотя по-другому и не бывает.
И это порождает огромную проблему. Как автор и кто-либо 
еще, имея столь слабое оборудование, а, кроме того, абсолютно 
неадекватные эпистемологический, терминологический, аксиологический и феноменологический аппараты, отваживается заявлять о том, о чем и идет речь дальше? Если мы столь плохо экипированы, то не лучше ли, как советовал Л. Витгенштейн, банально 
промолчать и, как уже гласит народная мудрость, сойти за умного?
Никто не станет спорить с тем, что наш интеллект весьма плачевен как по своему охвату, так и по глубине, которую он в состоянии достичь, более того, именно это далее утверждается и относительно подробно описывается. Вместе с тем говорить о таком 
легко, ведь это как раз и не требует от нас чего-то выдающегося. 
Да, мы не способны осознать и постигнуть мир во всей его полноте, 

что бы это ни значило и как бы это ни смотрелось, но указать 
на нашу  ограниченность мы вполне можем. Конечно, это вынуждает нас опереться на то, что мы поняли о нем, но все и так в курсе 
того, что наши сведения поверхностны и частичны, а потому сложностей возникнуть не должно.
Куда неустойчивее и ненадежнее, однако, наша методология. 
Неприятность в том, что мы снабжены лишь такими приборами, 
которые не позволяют нам выйти за пределы доступного нам, определяющегося нашей историей как вида, но в том и дело, что весь, 
не побоюсь этого слова, пафос этой работы направлен на развенчание мифа об универсальности, а их мало для того, чтобы осуществить это намерение на сколько-нибудь приемлемый процент завершенности. Как быть с ними?
Если вкратце, то никак. В отличие от слепой веры в наши превосходство и исключительность скромное признание себя в качестве обычного животного помогает быть сдержанным, что и оборачивается предпринятой ниже попыткой разоблачить наш разум 
и поставить его на подобающее ему место, т.е. низвергнуть его 
с нами же возведенного пьедестала и расположить ощутимо ниже, 
но, естественно, не у самого дна, или, что то же самое, поднять 
общую планку выше, так, чтобы мы до нее не дотягивались ни при 
каком раскладе. Где бы он в итоге ни очутился, ничего в нем 
не будет потеряно, зато трезвости и рассудительности в нем окажется намного больше.
Никто не отрицает того, что у нас нет иного инструмента, чем 
тот, которым мы снабжены в силу своей физиологии. Фундаментальный факт заключается в том, что мы приматы со сравнительно 
крупным мозгом, и столь же верно то, что ничего сверх этого у нас 
нет и никогда не было, как, впрочем, и не предвидится. Одно это 
обязано охладить наш пыл и заставить нас прекратить притворяться кем-то, кем мы не являемся и кем мы вряд ли однажды 
станем, что само по себе великолепно. И все это исследование посвящено данной теме.
В напутствие хотелось бы отметить вот что. Каким бы ни было 
наше серое вещество, оно хотя бы позволяет нам осознать собственную ограниченность, а это кое-что. С раннего детства мы знаем, 
что когда-нибудь умрем, и с возрастом осознаем это все лучше, 
и было бы очень кстати, если бы заодно мы правильно представляли себе, насколько мы сообразительны и на что в этом отношении 
годны, а на что — нет. Как хочется надеяться, это книга сыграет 
важную роль в том, чтобы эту цель достичь, а в противном случае 
мы так и останемся с раздутым самомнением, но, хуже того, с неверными воззрениями на себя и на действительность, в которой мы 
себя обнаруживаем. Теперь же приятного, хотя для кого как, чтения.

Что такое разум

Человек, как известно, разумное животное. Само название нашего вида содержит в себе отсылку на это наше качество, да и в повседневной жизни мы нередко делаем акцент на то, что у нас есть 
голова, а в ней то, что помогает нам мыслить, и было бы неплохо, 
если бы мы использовали свое серое вещество почаще. Сложно понять, чего именно хотят достичь подобные призывы, ведь деятельность мозга не прекращается ни на мгновение, даже если мы это 
и не фиксируем, да и вообще обычно с остановкой работы этого 
органа связывают нашу смерть, по крайней мере сегодня. Кроме 
того, нелишне будет отметить, что мы используем его на все сто 
процентов, как, собственно, и любую иную систему нашего тела, 
а популярный, но в то же время ложный миф о всего десяти — это 
заблуждение, которое ничего общего с реальностью не имеет, хотя 
и чрезвычайно стойко.
Наполнение нашей черепной коробки и вправду очень важно 
для нас. Хотя целиком мы к нему не сводимся, оно во многом 
обусловливает, кто мы есть и чем примечательны, и это дает нам 
некоторое представление о самих себе и позволяет каким-то образом к себе относиться. Для большинства из нас оно и вовсе есть 
альфа и омега того, кем или чем мы являемся, и в этом есть доля 
истины, особенно если мы примем во внимание ряд физиологических черт, с ним связанных.
Также нельзя забывать о том, что все мы интуитивно осознаем, 
что такое интеллект. Будучи его обладателями мы не сомневаемся 
в том, имеется ли он у кого-то или нет, и ведем себя соответствующе. Вообще наблюдается своеобразная ксенофобия или, если хотите, дискриминация по этому признаку. Те существа, у которых, 
по нашему мнению, он в той или иной степени наблюдается, становятся нам ближе, те же, кто им в какой-то мере обделены, превращаются для нас в безмолвных и даже бесправных тварей, судьбой 
которых мы можем распоряжаться. Естественно, так было не всегда, 
но теперь в этом не приходится сомневаться, и этот момент не стоит 
упускать.
Все это, впрочем, не снимает вопроса, вынесенного в заголовок 
данной главы. Несмотря на то что мы вроде бы знаем, с чем мы 
сталкиваемся в его лице, это всего лишь чувство, но не четкая картина наличного. До недавнего времени мы в принципе плохо разбирались в том, какие процессы протекают в нашем мозгу, но еще 
больше путаницы и споров было по поводу самой эссенции интересующего тут нас предмета. И если в первом отношении прогресс 

очевиден и он наращивает свои темпы, то во втором все далеко 
не столь радужно, и остается масса белых пятен и черных дыр, которые пока удовлетворительно не разрешены или не раскрашены.
Собственно, последнему и посвящена эта часть работы. Нам 
нужно, наконец, понять, чем же является разум, какими свойствами 
он обладает и до каких границ простирается. Этими вопросами мы 
и займемся ниже, а пока необходимо разобрать некоторые критичные положения, без которых дальнейшее повествование будет 
не столь прозрачным, как бы того хотелось. Они носят рамочный 
характер, и их нужно иметь в виду, чтобы не сбиться с пути. Итак, 
что здесь критично?
Во-первых, и это со всей полнотой станет ясно ниже, человек 
не представляет собой эксклюзивного носителя интеллекта, но есть 
член довольно крупного клуба. На Земле в него включаются чуть 
ли не все наши генеалогические предки, а также звери с достаточно 
сложной психикой и большинство их предшественников. Если говорить о Вселенной, то нет почти никаких сомнений в том, что ее 
населяет множество подобных нам созданий, однако с большой 
долей вероятности они разбросаны по ней беспорядочно, а потому 
мы вряд ли с ними когда-нибудь встретимся, а если и столкнемся, 
то крайне малоправдоподобно, что поймем.
Эта точка зрения на самом деле уже не редкость. Биологи 
и просто здравомыслящие люди отдают себе отчет в том, что мы 
не единственные в этом роде хотя бы оттого, что оборудование, 
на котором базируется эта наша особенность, принципиально 
не отличается от того, что есть у братьев наших меньших, по крайней мере из класса млекопитающих, но также, как показывают 
исследования, из других, и раз это так, то более чем резонно приписывать им ее тоже, сколь бы умеренной и усеченной она у них 
ни была.
Что касается просторов космоса, то, как опять же демонстрируют разные научные изыскания, а, кроме того, намекает обычная 
логика, жизнь должна возникать при благоприятных для этого 
условиях, а после и развиваться в нечто подобное нам. Усиливает 
этот взгляд то, что нечто одушевленное не обязательно основывается на тех же химических элементах, что и местная его инкарнация, и, значит, выбор у него довольно велик и его можно эксплуатировать по-разному.
Во-вторых, и с этим мало кто станет спорить, разум имеет 
твердый материальный фундамент, вне которого он банально 
отсутствует. В нашем случае — это мозг с его нейронами, глией, 
вспомогательными клетками и всей их машинерией, и более или 
менее то же самое наблюдается у всех остальных существ, им обладающих. И хотя это относительно давно известно, до сих пор 

находятся те, кто верит в какой-то трансцендентный его характер 
вопреки колоссальному количеству свидетельств в пользу обрисованного положения дел.
Никто не отрицает того, что сам он представляет собой некое 
эмерджентное свойство порождающей его ткани и к ее качествам 
целиком не сводится. Вместе с тем надо понимать, что за пределами всех этих сугубо физических структур ничего нет. Пусть желающие и продолжают верить в то, что у нас есть какая-то душа 
или ее аналог, тем, кто знаком с ситуацией, комфортно и без этих 
дополнительных ухищрений и выдумок, так что лучше обойтись 
без них.
Все это не означает того, что можно поставить знак равенства 
между интеллектом и плотью. Без соответствующих процессов 
и организации тело технически мертво и инертно, но если анимировать его должным образом, то некоторые его черты возникнут 
чуть ли не автоматически, и работа нашего серого вещества тут 
не исключение. Конечно, нас это удивляет и завораживает, но, как 
и в случае с компьютерами, никакого волшебства здесь нет и никогда не было.
И в-третьих, он не возникает на пустом месте и сразу. Ему требуется какое-то время для того, чтобы оформиться, наладить свою 
механику, доказать свою пригодность и полезность, отшлифовать 
какие-то детали, развернуться на полную при данном уровне возможностей мощь. И это касается не только и не столько его самого 
как отдельного феномена, но и его индивидуального воплощения 
в каждом его носителе.
Как в филогенетическом, так и в онтологическом плане он 
представляет собой разворачивающее явление, а не данное в готовом виде. Как будто этого мало, он никогда не пребывает в состоянии покоя, но постоянно движется и чем-то занят, но исключительно так он и способен существовать. Нет какой-то конечной его 
ипостаси, но всегда лишь моментальный его снимок или портрет, 
который чуть ли не мгновенно сменяется каким-то еще, который 
столь же мимолетен, как все предыдущие и, естественно, последующие.
Эта нестабильная его природа помогает ему приобретать и иметь 
множество качеств, о которых еще зайдет речь, но смысл в том, что 
такая динамика позволяет ему, с одной стороны, быть как таковому, а с другой — решать те задачи, которые на него возложены. 
Что-то статичное было бы больше похоже на обычный кусок вещества, которое ни на что не способно, но плавающее, напротив, 
легко подстраивается под почти любые условия, в которых оно оказывается. Но что это говорит о предмете нашего интереса и почему 
эти замечания столь важны?

Во-первых, мы должны отдавать себе отчет в том, что данный 
феномен и шире, и глубже, и распространеннее, чем мы привыкли думать. Он принадлежит или наблюдается не только у нас, 
но и у довольно большого числа живых существ, которым вовсе 
не обязательно быть похожими на нас. На этой планете он формируется по приблизительно одним и тем же шаблонам и лекалам, 
но вообще-то конфигурации могут быть разными.
Во-вторых, и это подкрепляет предыдущий пункт, он на сто 
процентов материален. В нем нет ничего, что бы каким бы то 
ни было образом исключало его из этой грубой реальности, но все, 
наоборот, свидетельствует о том, что он жестко укоренен в сугубо 
физическом мире и является одной из его бесчисленных манифестаций. Крайне сомнительно, чтобы был какой-то разум, который 
бы не был никак не связан с какими-то натуральными процессами 
и субстанциями, и, значит, мы вряд ли в этом одиноки.
Наконец, в-третьих, нет какого-то четкого его образа, но всегда 
присутствует транзитный его облик, который вписан в текущую обстановку. Последняя бывает как внутренней, так и внешней, и, естественно, обоими, но суть в том, что вне контекста он принципиально 
непознаваем и неосуществим. Что бы ни определяло его нынешние 
компоновку и организацию, соль в том, что вне их его банально нет, 
да и в принципе он характеризуется постоянной изменчивостью, 
что для него более чем нормально. Имея все это в виду, продолжим. 
И вначале один, казалось бы, странный, а на деле вполне резонный 
вопрос о необходимости интеллекта. Итак, зачем он нам или кому 
бы то ни было еще нужен?
На первый взгляд ответ очевиден. Он требуется нам для того, 
чтобы думать, потому что нашего анатомического оснащения явно 
не хватает для того, чтобы удовлетворять и самые базовые наши 
нужды. Но в том и загвоздка, что это не так. Никто не станет спорить с тем, что мы беззащитны, лишены средств нападения, наги 
и являемся легкой добычей, но это ничего не говорит о том, что 
мы не способны обслуживать себя сами. Даже и не обладая внушительным инструментарием наших соперников или жертв, мы, 
тем не менее, в состоянии обороняться от первых и преследовать 
вторых, и для этого нам не надо быть семи пядей во лбу.
Опять же никто не отрицает того, что некоторые наши черты 
связаны с величиной нашего мозга. Прежде всего это откровенный 
энергетической дисбаланс в его пользу. До четверти всех поступаемых в наш организм калорий идет на его обслуживание, что логически ведет к их отъему у других систем, а потому к их уменьшению и меньшей значимости. Эта редукция коснулась чуть ли 
не всего нашего тела, что как раз и делает нас грацильными и слабыми, не давая почти ничего взамен. Кроме того, у нас крупная 

голова, долгий период зависимости в детстве и мягкий, а значит, 
незащищенный череп во младенчестве. Зачем природа с нами так 
поступила?
Это не праздное любопытство. Дело в том, что наши предшественники были менее ментально одаренными, но при этом именно 
от них в наследство мы получили огонь, орудия труда, культуру 
и язык. Их потенциала и когнитивной мощности было более чем 
достаточно для того, чтобы все это изобрести и при этом выживать на протяжении сотен тысяч лет в крайне неблагоприятной 
обстановке ледниковых периодов. Если мы продолжим регресс 
в прошлое, то и подавно убедимся в том, что наращивание массы 
серого вещества не было главной целью эволюции, ведь с меньшим 
его количеством наши предки прекрасно справлялись со всеми задачами, которые перед ними стояли. Отчего тогда мы в принципе 
появились на свет?
В реальности это очень плохой вопрос. Хотя в свете теории 
Ч. Дарвина нередко утверждается, что природа действует, реагируя 
на преобразования в среде обитания того или иного животного, 
действительная картина куда более неприглядная и пугающая. Все, 
что она совершает, — это перетасовка и рекомбинация огромного 
количества вариантов и конфигураций, лишь отдельные из которых приносят его обладателю какую-либо пользу. Все прочие отбрасываются либо как вредные, либо в качестве избыточных, либо 
вовсе сохраняются как нейтральные, и это, собственно, все. Получается, что природа ни на что не отвечает, но тривиально шарит 
наощупь, а при таком раскладе ожидать от нее какой угодно цели 
беспочвенно и глупо.
В этом свете любое свойство живого организма — это не столько 
приспособление, сколько удачное стечение обстоятельств. Мы получаем что-то не из-за того, что так изменилась обстановка и в ней 
теперь лучше было бы иметь определенные адаптации, но в силу 
того, что какие-то случайные или произвольные мутации оказались кстати, причем это не означает того, что иные были бы хуже. 
Просто эти поступили первыми, а дальше никто ничего изобретать 
не стал.
Кроме того, далеко не все может быть реализовано на практике. 
С одной стороны, эволюция ступает мелкими шажками, и всякий 
раз ей доступны лишь те позиции, которые в настоящий момент 
ей наиболее близки. С другой — все эти трансформации еще надо 
как-то согласовать и поместить в одну плоть, а это требует логистического труда и умения расставлять все так, чтобы не возникало 
никаких конфликтов. Это прекрасно объясняет, почему у нас так 
много одного вещества, но так мало всех прочих, но проблема в том, 
что нарушение баланса должно быть чем-то оправдано, а, как было 
показано выше, такого извинения как раз и не было. Что же тогда 

произошло? Если вкратце — ряд флуктуаций, которые выявили 
свою профпригодность, хотя изначально не предполагались на ту 
роль, которую они в итоге сыграли и продолжают выполнять.
Еще раз стоит это повторить. Сам по себе большой мозг — это 
как награда, так и обуза, как, впрочем, все на этом свете. Самая 
значимая трудность состоит в том, что он требует огромных количеств энергии, при этом, естественно, отбирая ее у всех остальных 
органов. При таком раскладе они вынуждены уменьшаться или, 
что по сути одно и то же, довольствоваться меньшим, но тогда это 
новое положение должно иметь какое-то ощутимое преимущество, 
ведь и прошлые состояния отлично работали. Но действительно ли 
оно лучше?
Сложно сказать наверняка. Загвоздка в том, что, несмотря на все 
наши телеологические представления, никакого четкого и ясного 
курса в нашем направлении не было, как не было его и в отношении 
всех прочих черт, изобретенных и внедренных природой. Помимо 
этого, наблюдались множественные девиации, которые ухудшали 
мыслительные способности тех, на кого они распространялись, 
по крайней мере если судить по объему черепа, но не увеличивали их, однако, по всей видимости, они совершенствовали что-то 
иное.
Мы вправе сколько угодно рассуждать о том, что это были правильные повороты и инновации, но это оценка задним числом, 
кроме того упирающаяся в произвольность критериев. Всякое 
нововведение проблематично по определению, и далеко не факт, 
что оно принесет что-то положительное. Наполнение наших голов 
не является здесь исключением, но полностью поддерживает правило. Не было такого, чтобы наши предки поумнее были кратно 
эффективнее тех, кто был слегка глупее их, но они просто чаще 
выигрывали, причем ненамного, а, кроме того, мирились с тем, что 
отныне их плоть была куда более серьезным компромиссом, чем 
раньше.
Во главу угла всегда ставится сбалансированность структуры. 
Скажем, наш мозг пропорционально больше, а желудок меньше, 
чем у какого-нибудь примата, не из-за того, что первый критичнее, 
а второй не так уж и важен, но вследствие того, что другая конфигурация была бы трудноосуществимой. Некий баланс мы обязаны 
соблюдать, а где конкретно он установится, в основном зависит 
от обстоятельств, в рамках которых делается выбор.
Кто-то из наших родственников, условно выражаясь, предпочитал жесткую пищу, иной — физическую мощь, а третий — разум. 
Подобные альтернативы сами по себе ни плохи и ни хороши. Конечно, испытав на себе одну из них, нам кажется, что она предпочтительнее, но проблема в том, что она такова лишь в определенных