Нелепости века

Ñ.Â. ÁÎÐÇÛÕ
НЕЛЕПОСТИ  ВЕКА
МОНОГРАФИЯ
Москва
ИНФРА-М
2021

ФЗ 
№ 436-ФЗ
Издание не подлежит маркировке 
в соответствии с п. 1 ч. 2 ст. 1
УДК 008(075.4)
ББК 87
 
Б82
Борзых С.В.
Б82 
 
Нелепости века : монография / С.В. Борзых. — Москва : 
ИНФРА-М, 2021. — 167 с. — (Научная мысль). — DOI 10.12737/25263.
ISBN 978-5-16-016966-8 (print)
ISBN 978-5-16-104014-0 (online)
Данная книга посвящена вопросам становления и развития человеческой цивилизации. Комплексный подход позволяет говорить о том, что 
форма, в которой существует современное общество, а также его суть глубоко абсурдны, иррациональны и нелогичны.
Для широкой читательской аудитории.
УДК 008(075.4)
ББК 87
©  Борзых С.В., 2016
ISBN 978-5-16-016966-8 (print)
ISBN 978-5-16-104014-0 (online)
Подписано в печать 29.03.2021.
Формат 6090/16. Печать цифровая. Бумага офсетная.
Гарнитура Newton. Усл. печ. л. 10,44.
ППТ12. Заказ  № 00000
ТК 639685-1095735-220317
ООО «Научно-издательский центр ИНФРА-М»
127214, Москва, ул. Полярная, д. 31В, стр. 1.
Тел.: (495) 280-15-96, 280-33-86.     Факс: (495) 280-36-29.
E-mail: books@infra-m.ru                 http: //www.infra-m.ru
Отпечатано в типографии ООО «Научно-издательский центр ИНФРА-М»
127214, Москва, ул. Полярная, д. 31В, стр. 1
Тел.: (495) 280-15-96, 280-33-86. Факс: (495) 280-36-29

Предисловие
Здесь не будут высказаны никакие наставления или рекомендации, 
призванные облегчить или сделать более приятным дальнейшее чтение
данного текста. Также, как представляется, нет особого смысла в том, 
чтобы выражать кому-то слова благодарности или признательности. Почему это так, станет ясно из того, что последует ниже. Кроме того, не
нужны никакие предварительные замечания, которые, во-первых, присутствуют в самой работе, во-вторых, уже озвучивались в предыдущих, 
а значит, не надо повторяться. Хочется иного. 
На удивление эта работа была написана необычайно быстро для её
автора. Несмотря на то что это может свидетельствовать в пользу её поверхностности или даже горячности, виной всему долгий период размышлений, предшествовавший её появлению на свет. Всегда проще излагать уже известное, а не продираться сквозь тернии незнакомого, 
а потому нуждающегося в тщательной проработке. Потребовалось много времени и сил, чтобы сложить все пазлы рассматриваемой ниже головоломки в одно целое, да к тому же так, чтобы в окончательном варианте не осталось «слепых пятен». Увы, но этого достичь не получилось. 
И это неудивительно, учитывая, насколько любой человек склонен не
замечать многое из того, что лежит прямо перед его носом. Но важно
и интересно, впрочем, другое. 
То, что написано ниже, изначально – хотя и до сих пор имеется такое
намерение – предполагалось донести до широкой, или как получится, 
публики с помощью других средств, а не в форме книги. Поэтому потребовалось впихивать и даже засовывать последующие соображения
в не предназначавшиеся для них структуру и обличье. В итоге замысел
претерпел некоторые серьёзные изменения, и появилась определённая
неудовлетворённость конечным результатом. Конечно, как и всегда, 
можно было сделать лучше, но в нашем случае ещё и совсем иначе. 
Это не значит, что так и не получилось донести те мысли, которые
и предназначались на суд читателя. Нет, все они представлены в соответствующих разделах, а потому с ними можно и даже нужно спорить, 
опровергать их или же соглашаться с ними – всё зависит от вас самих. 
В любом случае нужно отметить, что всё вполне было в состоянии произойти по-другому. И в этом, пожалуй, суть нашего мира. 
Цивилизация, но особенно наша, вообще говоря, и является предметом рассмотрения этой книги, а название просто отсылает нас к нашему
собственному времени, которое и понятней, и ближе нам, чем любое
другое. В конечном счёте все мы думаем, осознаём, чувствуем и, разумеется, пишем только о самих себе. И в этом нет ничего ни зазорного, 
ни постыдного. Как бы то ни было, но стоит всё-таки сказать, что мы
далеко не уникальны во многих отношениях, а это значит, что изложенное ниже относится вообще во всему нашему виду, а не только к нам. 
Мы так привыкли видеть в себе пуп мира – забавное получается словосочетание в свете того, что последует, – что как-то подзабыли о том, 
что до сих пор ещё представляем собой животных. Со всеми вытекаю3

щими отсюда последствиями. И это, наверное, самый главный и важный
урок, который мы все должны усвоить, – мы особенные ровно настолько, насколько уникальны все прочие существа. Т.е. не лучше, но и не
хуже. Точнее, в чём-то мы превосходим других, а в чём-то им явно уступаем. 
Как гласит принцип бритвы Оккама, нет смысла множить сущности
без необходимости. Трудный путь написания данного текста пройден. 
Насколько успешно было это начинание, судить уже не автору, а его, 
хочется надеяться, заинтересованному, любознательному и умному читателю, который не просто взял в руки очередную книгу, но именно ту, 
с которой хотел бы всерьёз познакомиться и, как знать, подискутировать и пообщаться. Поэтому вот что ещё. 
Так уж вышло, что вторая глава писалась вначале, а только потом
настал черёд первой и третьей соответственно. В каком-то смысле это
означает, что и читать их можно в указанном порядке. Тем не менее так
стоит поступать только затем, чтобы почувствовать автора, что называется, побыть в его шкуре. В остальном же всё-таки и предпочтительнее, 
и логичнее следовать содержанию, а не времени создания. Засим всё, 
хотя это только самое начало.
4

Человек разумный?
Данный заголовок несколько неверен. Вопросительный знак в конце
предложения может выражать сомнение по поводу многих вещей, но
здесь хотелось бы сосредоточить внимание исключительно на последнем слове. В конце концов, таксономические названия биологических
видов таковы, каковы они есть, а значит, их необходимо принимать как
данность, ровно такую же, как и условность всякого языка. Мы ещё вернёмся к этому вопросу, а пока надо ещё раз повторить, что фальсифицироваться здесь будет именно разумность, но не её носитель, какое бы
содержание мы в него ни вкладывали. 
Эту процедуру можно и нужно проводить сразу по двум фронтам, 
которые хотя и не пересекаются полностью, но довольно неплохо дополняют друг друга. Первый – и самый, пожалуй, болезненный – это сомнение по поводу оправданности и, естественно, необходимости крайне
распространённого убеждения в том, что есть мы и они, т.е. люди и звери. Второй – и тут согласия куда больше – это рассмотрение вопроса
о разумности наших поведения, мышления и эмоций в свете того, на что
мы способны и на что, соответственно, нет, иначе говоря, о качестве нашей интеллектуальной жизни, пусть и по нашим собственным стандартам. Обратимся к этим двум на самом деле взаимосвязанным вопросам
в указанном порядке. 
Трудно сказать, откуда и когда в нашем лексиконе возникло разделение между людьми и прочими созданиями. Как бы то ни было, но так
было далеко не всегда, и есть веские основания верить в то, что на протяжении большей части истории нашего вида мы, скорее, рассматривали себя в качестве неотъемлемой, а значит, равной всем остальным части животного мира. Кто именно ввёл в наш словарный запас данную дихотомию, неизвестно, так же, как и обстоятельства, при которых это событие произошло, но сегодня мало кто ставит под сомнение этот, как
считают очень многие, факт. Реальность, увы или к счастью, слабо, если
вообще, свидетельствует в пользу обоснованности или оправданности
подобных воззрений. 
Несмотря на то что мы не знаем, как, когда и кто отделил людей от
животных, есть некоторый смысл и логика в том, чтобы считать, что
случилось это в процессе построения цивилизаций, вне зависимости от
материка или эпохи. Действительно, города физически ограждали – 
в русском языке это вообще однокоренные слова – нас от всей остальной природы, тем самым создавая предпосылки соответствующей перемены отношения как к себе самим, так и к прочим видам. Со временем
подобный взгляд только укреплялся, и сегодня нам в принципе трудно
думать как-то иначе. Тем не менее это не означает, что мы правы. 
Прежде всего – и об этом нас учат в школе, правда, без каких бы то
ни было последствий – люди представляют собой лишь один из очень
многих видов животных. И таксономически, и физически, и биологически мы устроены ровно так же, как и все прочие твари, что не даёт нам
никаких оснований для того, чтобы возвышать – обычно происходит
5

именно это, а не обратное – себя над остальными. Несмотря на это
и наш язык, и культура, и в целом наше мировоззрение проводят данную процедуру ежедневно, если не каждый миг. 
Чтобы как-то оправдать это деление, были отчасти придуманы, а в
некоторой степени раздуты определённые черты человека, такие как
язык, интеллект, культура, душа и им подобные. Что отличает нас от
них? Верно, то, что мы обладаем перечисленными свойствами, а прочие
виды – нет. Ханжество и лицемерие данной позиции трудно преувеличить. Одно то, что мы что-то имеем, а другие – нет, само по себе ещё ни
о чём не говорит, потому что у птиц есть крылья, у ящериц – хвосты, а у
ежа – иголки, но мы, ничтоже сумняшеся, опускаем эти детали как несущественные, несмотря на то, что используем ту же самую логику в отношении себя самих, но при этом отказываем в ней другим. 
На самом деле животные обладают таким арсеналом, который нам
и не снился. Тут присутствует и эхолокация, и инфракрасное зрение, 
и острое обоняние, и даже те чувства и переживания, аналогов которым
у нас попросту нет, так что мы даже не в состоянии понять, что значит
иметь их. Как бы то ни было, но важно понимать, что само по себе владение чем-то ещё ни о чем не говорит, это лишь констатация факта. Но
давайте рассмотрим перечисленные выше человеческие черты, которые
якобы выводят нас из мира живой природы, а затем приступим к вопросу об оправданности деления как такового. Начнём с языка, потому что
он является самой лёгкой мишенью, а после перейдём ко всем остальным нашим свойствам. 
Как это обычно декларируется, только люди способны сообщать
друг другу комплексные мысли, в особенности же абстрактного характера. Начать следует с того, что далеко не все и не всегда даже в состоянии продемонстрировать что-то подобное. Стоит хотя бы прислушаться
к разговорам обывателей на улицах, как становится ясно, что ни глубины, ни ясности выражения, ни особой осмысленности в этих беседах нет
и вряд ли когда-нибудь было или будет. Простой человек на то так и называется, что ничего заслуживающего внимания в себе не имеет. Это
аксиома. 
Когда кто-то заявляет о том, что среди животных нет философов, то, 
как правило, сам он или она об этой пра- или метанауке имеет в лучшем
случае крайне смутное представление. На кухнях или где-либо ещё не
ведётся разговоров на соответствующую тематику, это огромное заблуждение. Никто не станет спорить, что все мы иногда задаёмся проблемами метафизического характера, но, как правило, как их обдумывание, 
так и их решение обычно ничего выдающегося из себя не представляют. 
Тем не менее это не отрицает того факта, что по крайней мере некоторые люди способны мыслить и общо, и глубоко, и абстрактно. Как объяснить это? Чтобы ответить на этот вопрос, нам придётся немного отвлечься. 
Что делает гения таковым, каковым он является? Гены? Воспитание? 
Социальная среда? Или эпоха? На самом деле всё это разом и ничего из
этого. Лучше даже сказать, что мы не имеем никакого понятия. Челове6

ческий мозг настолько сложно устроен, что по крайней мере пока у нас
попросту нет соответствующих технических или же вычислительных
средств, которые бы позволили нам описать его с достаточной степенью
достоверности и точности. Да, нам известно, что там происходят определённые процессы, но нет, мы не в курсе, какие из них дают хорошие
результаты, а какие – их противоположный эквивалент. Хуже того, 
у нас нет даже внятного обозначения гения как такового. Это классическая ситуация – иди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что. 
Всякий гений – это продукт случайных, хотя и необязательно лишённых смысла событий. Ни повторить, ни воспроизвести, ни описать этот
процесс никто пока не в силах. И даже больше – нам вообще непонятно, 
что, когда, где и с чем именно должно взаимодействовать, чтобы получился тот результат, которого мы так жаждем. Клонирование того же
А. Эйнштейна вряд ли бы что-то дало, потому что его создали не только
и не столько гены, сколько та уникальная жизнь, которую он провёл
и которую невозможно продублировать. Но вернёмся к языку. 
Другие виды также коммуницируют, но делают это с помощью иных
средств и по отличным от наших принципам, которые недоступны нашему пониманию, несмотря на то что претендуем мы на обратное. Поэтому, чтобы адекватно и внятно сравнить, чем мы непохожи или, напротив, представляем собой участки одного и того же спектра, необходимы критерии. В качестве таковых вполне разумно, хотя и не исчерпывающе полно, рассматривать следующие. Во-первых, это успешность, 
во-вторых, количество информации на единицу сообщения, и в-третьих, 
как уже указывалось, содержательность. С последним дела у человека
обстоят не самым лучшим образом. Подавляющая часть наших бесед
ничего ни нового, ни интересного в себе не несёт. Но может быть, мы
превосходим прочих по двум оставшимся параметрам? Вряд ли, и вот
почему. 
Как известно каждому, начиная с раннего детства язык лжёт. Или он
является нашим собственным врагом. Его эффективность в большинстве случаев стремится к нулю, чего как раз не скажешь о других животных. Их коммуникация куда более продуктивна, и уж, по крайней мере, 
у них не возникает надобности в переспросе, уточнении, разъяснении
и т.д. В этом смысле мы не очень успешны. Но точно так же обстоят дела и с насыщенностью нашей речи. Собака, обнюхивая свою товарку, 
узнаёт о ней всё и сразу, что обычно проблематично в разговоре людей. 
Это не означает того, что наши беседы бессмысленны, поверхностны, 
убоги или малоинформативны, хотя исключать этого тоже не стоит. Это
лишь ведёт к пониманию того, что сообщения у прочих видов на самом
деле также не такие, но представляют собой нечто большее, чем мы
привыкли думать. 
Следующим отличительным признаком именно человека обычно называют его высокий интеллект. Как было показано на примере с гениями, подобное самомнение сродни ничем не оправданной чванливости. 
Подавляющее большинство людей являются середнячками решительно
во всём, и, чтобы продемонстрировать это, рассмотрим пару примеров. 
7

Номер один. Представьте себе конкурс красоты, коих в последнее
время проводится неисчислимое множество. Претендентки на титул, 
как правило, симпатичны и даже обаятельны, но главный вопрос, конечно, – насколько. Есть хороший способ сравнения внешней привлекательности по десятибалльной шкале. Единички в таком случае являются
просто-таки катастрофическими уродинами, а у десяток, как говорится, 
воду с лица пить можно. Понятно, что ни первых, ни вторых не бывает, 
а если они и представлены хоть кем-то, то их очень и очень мало. Это
означает, что мы должны рассматривать диапазон не десятибалльный, 
а меньших размеров. Есть ли в таком случае двойки и девятки? Наверняка, но опять же их число настолько пренебрежительно мало, что и его
мы вправе проигнорировать. Более или менее значительные количества
с обоих концов спектра начинают встречаться с троек и восьмёрок, но
статистически они также не репрезентативны, поэтому всё, что нам остаётся, – это отрезок между четвёрками и семёрками, а это куда менее
весомая разница, даже не в два раза. В среднем же получается пять с половиной. 
Есть тут, впрочем, один важный момент. Последняя оценка – это на
самом деле выше среднего, что противоречит статистике, да и реальной
жизни. Где мы ошиблись? В действительности даже тройки не столь
ужасны, как об этом принято думать, не говоря уже о четвёрках. В конце концов, мы очень похожи друг на друга, что означает, что мы удовлетворяемся куда меньшими значениями и редко стремимся получить чтото лучшее. Достаточно выйти на улицу, чтобы убедиться в этом. Нет
там ни писаных красавиц, ни невозможных уродин, но регресс происходит всё же в сторону последних. 
Номер два. На самом деле даже нет особого смысла в пересказе предыдущих соображений, потому что они релевантны в любой сфере, где
мы производим оценку, но с нашим разумом дела обстоят более напряжённо, поэтому всё же стоит. Как уже было указано, мы попросту не
знаем, что делает гениев ими самими. Гораздо хуже, однако, то, что
у нас нет, да и не может быть внятного и чёткого определения, кем они
всё-таки являются, но, допустим, что мы интуитивно догадываемся, 
о чём идёт речь в подобных случаях. Итак. 
Во всех этих разговорах об интеллекте есть один весьма занимательный штрих. Его суть сводится к тому, что мы хотим получить результаты выше среднего – через обучение и образование, но у нас нет ни
средств, ни представлений о том, как этого достичь. В мозгу человека
находится более восьмидесяти миллиардов нейронов – а при рождении
ещё больше, – которые соединяются с другими по меньшей мере тысячей связей. Есть, разумеется, определённые паттерны и тропы, которым
следуют все, но сами цифры говорят нам о том, что мы не в состоянии
испробовать все варианты, чтобы в конце получить лучший. Потребуется слишком много времени для экспериментирования, а его у нас нет. 
К тому же не стоит забывать о том, что, несмотря на относительно
стабильную и, по всей видимости, врождённую структуру связывания
нейронов, заложенную в нас природой, количество актуальных опытов, 
8

проведённых ею, было не так много – порядка ста миллиардов, как бы
нам того хотелось. А учитывая тот факт, что она работает, скорее, как
ремесленник, но не как специалист, задействуя почти исключительно
подручные, но не созданные по случаю материалы, становится понятно, 
что говорить о наилучшем варианте как минимум проблематично. Но
что это нам даёт? 
На самом деле очень много. Те гении, о которых нам известно из истории и современности, в реальности не обязательно являются самыми
оптимальными – в отношении разума, естественно, хотя в других областях человеческой культуры это утверждение тоже релевантно – конфигурациями нейронов. Мы попросту не знаем, что именно нужно делать, 
чтобы получить подобных людей, и это означает, что ни в коем случае
нельзя называть их десятками или даже девятками в нашей терминологии. Есть огромный смысл в том, чтобы остановиться на тех же показателях, что и в ситуации с конкурсами красоты. И то же самое, конечно, 
касается и представителей низшего звена интеллектуальных возможностей. В итоге же мы получаем более или менее равное распределение
величин ума между нами, опять же с регрессом в сторону более скромных значений. 
Последний пункт явно нуждается в прояснении, тем более что он
упоминался и в связи с внешней привлекательностью. Почему вообще
можно говорить об ухудшении, несмотря даже на то, что недавние исследования показали увеличение показателей IQ за последнее столетие, 
по крайней мере на Западе? 
Вопреки общераспространённому мнению, разум не столь выгоден, 
как об этом думают. Никто не станет спорить с тем, что он даёт нам определённые преимущества, но он также и налагает на нас некоторые
требования и траты на его содержание. Как и во всех подобных случаях, 
природа обычно принимает крайне прагматичные решения. Их суть состоит в следующем. 
Опять же принято считать, что выживают лучшие из ныне живущих
особей. Помимо того, что человек избегает этого уже на протяжении по
крайней мере последнего столетия, действительность несколько сложнее. Проблема состоит в том, что самые-самые, как правило, слишком
заметны. Учитывая тот факт, что все мы являемся социальными существами, мы должны как-то учитывать мнение окружающих, с тем чтобы
оно не обратилось против нас, а значит, избежать угрозы расправы. Выскочек никто не любит. И это касается вообще всех видов. Поэтому передают свои гены потомкам не лучшие, но достаточно хорошие особи. 
Это означает, что среди всех возможных вариантов исключаются
сразу две, а не одна группа организмов. Первая – и это уже стало общим
местом – состоит из самых худших представителей данного вида, вторая – и это следует из предыдущего абзаца – из лучших. На долгом промежутке времени в итоге становится заметна тенденция к выбраковке
особей с обеих концов спектра. Но говорит ли это в пользу того, что наблюдается регресс? И здесь мы должны задаться следующим вопросом: 
а насколько ценны те и другие для выживания всей популяции? 
9

Сегодня, когда пишутся эти строки, человечество живёт в совершенно новую для себя эпоху информационных технологий, которой предшествовала эра электричества, а той – пара, а до неё в основном использовались дрова. И этот ряд можно проследить в отношении любого аспекта нашего бытия. Но зачем нам это? 
Любой из нас, к сожалению или к счастью, подвержен склонности
рассматривать собственное положение, а следовательно, и время как образец для сравнения для вообще всякой ситуации и эпохи. Но проблема
в том и заключается, что подавляющую часть своей истории – даже если
мы примем во внимание сельскохозяйственную революцию, произошедшую что-то около десяти тысяч лет назад, – наш вид существовал на
крайне скудном репертуаре технологий и открытий. Выражаясь иначе, 
никто не развивался, и перемены были в лучшем случае еле заметны. 
В таких условиях нужда в огромном или даже слегка выше среднего
интеллекте была, мягко говоря, избыточна. Ничего ни изобретать, ни
выдумывать попросту было ни к чему. Люди пользовались достижениями своих предков, и те их вполне удовлетворяли. Тот дух открытий
и жажды путешествий, который многие приписывают человеку, появился сравнительно недавно, а с эволюционной точки зрения вообще предстаёт нонсенсом. Как следствие, многие поколения отбраковывали гениев, что означало постепенное уменьшение возможности их появления
в силу отсутствия необходимого материала. Но ведёт ли это к утверждению о том, что уж наше-то время, напротив, рекрутирует самых умных? 
Ничуть. На самом деле давление естественного отбора сегодня даже
ещё меньше благоприятствует интеллектуалам, чем в прошлом. Их попросту не нужно много. К тому же наша культура изобрела огромное
число иных способов оценки человека, учитывая другие его особенности, а они редко, если хоть как-то коррелируют с высоким уровнем разума. Учитывая, что тупых, очевидно, больше, чем умных, со временем
мы получаем ещё меньшую часть вторых и всё более значительный контингент первых. Но мы несколько увлеклись. 
Следующим претендентом на нашу исключительность служит как
раз культура. Увы, но это слово настолько расплывчато и многогранно, 
что теряется всякий смысл в его использовании. Помимо прочего, не существует внятного и общепринятого определения данного термина, что
только усугубляет ситуацию. Но как нам тогда быть? Значит ли это, что
мы беспомощны в её критике? 
Отчасти так оно и есть. Если не совсем понятно, что подвергать сомнению, то и сама эта процедура оказывается под вопросом. Не желая
плодить дополнительные определения, тем не менее, нам нужно что-то, 
с чем можно было бы полноценно работать. Но как объединить балет
и практику пользования туалетом? С первого взгляда они несовместимы, но в действительности всё не так однозначно. 
Сегодня люди забыли о том, что их деятельность – какая угодно – до
сих пор сопряжена с вопросом выживания. Все эти заявления о том, что, 
скажем, опера или мотогонки напрямую не сказываются – а во втором
случае даже уменьшают – на шансах оставить после себя потомство, не10