Лингвистика текста и современный анализ устной речи

HANDBOOK

TEXT LINGUISTICS 
AND MODERN ANALYSIS 
OF SPOKEN LANGUAGE

K. Filippov

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

УЧЕБНОЕ  ПОСОБИЕ

ЛИНГВИСТИКА ТЕКСТА 

И СОВРЕМЕННЫЙ АНАЛИЗ 

УСТНОЙ РЕЧИ

К. А. Филиппов

ИЗДАТЕЛЬСТВО САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

ББК 81.5-923 

Ф53 
 

Р е ц е н з е н т  

д-р филол. наук С. Т. Нефедов (СПбГУ) 

 

Рекомендовано к публикации  

научной комиссией филологического факультета  

Санкт-Петербургского государственного университета 

 

Ф53 

Филиппов К. А. 

Лингвистика текста и современный анализ устной речи: учеб. 

пособие / К. А. Филиппов. — СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 
2016. — 228 с.  ISBN 978-5-288-05654-3. 

Пособие посвящено изучению различных аспектов организации целых речевых произведений (текстов). Предпринимаемое в пособии отдельное рассмотрение лингвистики текста и современного анализа устной речи условно, потому что письменная форма речи всегда предполагает устную и опирается на нее. Большинство авторских наблюдений над 
фактами устной и письменной коммуникации основывается на анализе 
немецких и русских (реже — английских) текстов. 
Предназначено для студентов-филологов старших курсов, магистрантов и аспирантов гуманитарных факультетов, а также для других специалистов, занимающихся проблемами связной речи. 
ББК 81.5-923

ISBN 978-5-288-05654-3 

© К. А. Филиппов, 2016
© Санкт-Петербургский государственный 
университет, 2016 

П р ед ис ло в ие 

Лингвистика текста как самостоятельное направление современного языкознания существует уже более полувека, и за это время в ее 
рамках были выдвинуты и опробованы многие концепции структурной, содержательной и функциональной организации целых речевых 
произведений. При этом пристальное внимание ученых разных стран 
было направлено не только на выявление главных свойств текста, но и 
на решение вопросов, связанных с онтологическим статусом речевых 
произведений. Свой скромный вклад в решение вопросов лингвистического описания отличительных свойств письменных и устных текстов 
внес автор этих строк своим учебным пособием «Лингвистика текста и 
проблемы анализа устной речи» (Л., 1989). 
Со дня появления этого пособия прошло 25 лет. За четверть века 
языкознание шагнуло далеко вперед, и поэтому трудно было ожидать, 
что идеи лингвистики текста, сопровождавшие начальный период развития этой новой лингвистической дисциплины, будут востребованы в 
ХХI в. Тем не менее, в практике преподавания филологических дисциплин многие теории оказались жизнеспособными и до сих пор составляют предмет научного теоретического и эмпирического анализа. Работы основоположников лингвистики текста с завидной регулярностью 
продолжают выходить в свет в солидных изданиях, их тиражи не 
уменьшаются, они востребованы в отечественных и европейских университетах. В качестве примера хочу привести две книги известных 
немецких теоретиков лингвистики текста, эти работы увидели свет 
в 80-х годах прошлого века и затем были неоднократно переизданы 
в почти неизменном виде. Это классические труды по лингвистике текста Е. Косериу и К. Бринкера: Coseriu E. „Textlinguistik. Eine Einführung“ (1980, 19812, 20073); Brinker K. „Linguistische Textanalyse. Eine 
Einführung in Grundbegriffe und Methoden“ (1985, 19882, 19923, 19974, 
20015, 20056, 20107). 
То же самое можно сказать об отечественных учебниках по лингвистике. Так, первое издание книги И.Р. Гальперина «Текст как объект лингвистического исследования» датировано 1981 г., а пятое издание вышло в 2007 г. Ещё более показательным примером выступает 
известное не одному поколению германистов учебное пособие 
М.Д. Степановой и И.И. Чернышевой «Лексикология современного 
немецкого языка», увидевшее свет в далеком 1962 г., а затем изданное 
вновь (уже на немецком языке) в 2003 г. По словам И.И. Чернышевой, 
причиной нового издания «Лексикологии» послужила необходимость 

переосмысления многих проблем традиционной лексикологии в связи 
с развитием таких дисциплин, как психолингвистика, социолингвистика, когнитивная лингвистика и, конечно, лингвистика текста (Степанова, Чернышева 2003: 3). 
Одной из основных причин, обусловивших мое стремление выпустить на основе учебного пособия «Лингвистика текста и проблемы 
анализа устной речи» новую книгу, была возможность в очередной раз 
отдать дань уважения моему Учителю Льву Рафаиловичу Зиндеру, потому что именно Л.Р. Зиндер был первым читателем учебного пособия 
«Лингвистика текста и проблемы анализа устной речи», а также первым рекомендовал ее к печати. Я не могу отказать себе в удовольствии 
привести полный текст его рецензии вместе с его собственноручной 
подписью. 
 
Отзыв об учебном пособии К.А. Филиппова 
«Лингвистика текста и проблемы анализа устной речи» 

Автор рецензируемого пособия поставил себе задачу ознакомить 
студентов-филологов (прежде всего – германистов) с различными 
направлениями в трактовке лингвистики текста, существующими в 
зарубежном языковедении. Это безусловно оправдано тем, что многие такие работы опубликованы в изданиях, мало доступных для широкого круга читателей. Оправдан и выбор рецензируемых авторов. 
Это те из них, которые уделяют особое внимание диалогической речи. 
Последней, а также анализу точек зрения советских исследователей 
К.А. Филиппов предполагает посвятить намечаемую к изданию вторую часть данного пособия. 
Избранный К.А. Филипповым метод реферирования представляет 
собой не объективистское изложение взглядов соответствующих авторов, а в какой-то степени критическое рассмотрение их, основанное на диалектико-материалистических позициях советского языковедения. По своей форме изложение не всегда простое, но мне кажется, что это допустимо, так как пособие обращено к студентам 
старших курсов, которые должны уже владеть умением чтения теоретических произведений. 
В третьей главе пособия, носящей название «Опыт анализа одного экспериментального диалога», К.А. Филиппов дает некоторые общие теоретические обоснования лингвистического эксперимента вообще, а затем описывает один проведенный им эксперимент с диалогическим текстом и анализирует полученные результаты. Правильно, 
по-моему, поступил К.А. Филиппов, полностью представивший реали

зацию двумя испытуемыми экспериментального диалога и прокомментировавшего все входящие в него реплики. 

Как видно из изложенного выше, я считаю целесообразным рецензируемое пособие, которое может служить развитию навыков самостоятельной работы студентов. Оно представляет интерес также 
для аспирантов и преподавателей как образец лингвистического эксперимента. 
Ранее указанные мною автору недочеты были учтены им при 
окончательном редактировании рукописи. 
 
30 окт. 1987 г.  
Проф. (Л.Р.Зиндер) 
 
В немалой мере на мое решение выпустить новое учебное пособие 
с похожим названием (значительно расширив круг вопросов, затрагивающих как лингвистику текста, так и современный анализ устной речи), повлияло также то обстоятельство, что некоторые отечественные и 
зарубежные авторы до сих пор ссылаются на отдельные положения 
моей книги в своих научных публикациях. В этой связи мне хотелось 
бы привести слова замечательного немецкого поэта и драматурга 
Фридриха Максимилиана Клингера, известного тем, что название его 
пьесы «Буря и натиск» (Sturm und Drang) стало девизом целого литературного течения в Европе. Его слова точно передают мои собственные 
ожидания, связанные с подготовкой нового издания книги: «Часто даже самые необходимые истины засыпают, когда они забыты; от напоминания они пробуждаются» (Энциклопедия афоризмов 2007: 725). Я 
надеюсь, что многие идеи, представленные в новом свете, будут востребованы в научном и преподавательском сообществе. 
При подготовке нового пособия я стремился по мере возможности 
сохранить стиль изложения материала, получивший в свое время одобрение Л.Р. Зиндера. Если прежнее пособие полностью отражало методологическую направленность книги на обозначение круга вопросов 
анализа устной речи в связи с развитием новой для того времени лингвистической дисциплины – лингвистики текста, то сегодня недостаточно ограничиться всего лишь констатацией проблем, связанных с 
современным  подходом к изучению фактов устной речи, учитывая 
достижения лингвистики текста. Необходимо более подробное рассмотрение актуальных вопросов лингвистического анализа текста и 
фактов устной речи. Нынешнее название «Лингвистика текста и современный анализ устной речи» в наибольшей степени отвечает авторской позиции в этом вопросе. 

В ве де ни е 
 
Лингвистический анализ текста уже давно стал самостоятельным 
направлением современного языкознания, хотя, кажется, еще совсем 
недавно лингвистику текста называли «описательно-спекулятивной 
наукой», «очередным этапом лингвистических заблуждений» (Кривоносов 1986: 23) и т. п. Однако прошло время, и эти оценки сейчас воспринимаются поверхностными и несерьезными. Лингвистика текста 
(или лингвистический анализ текста) занимает достойное место среди 
других языковедческих дисциплин. 
Одновременно с повсеместным расширением научного интереса к 
тексту как объекту анализа в последней трети ХХ в. происходило формирование отдельных направлений лингвистики текста («синтаксиса 
текста», «семантики текста», «прагматики текста», «стилистики текста» и др.). Ученые не обошли своим вниманием также фонетическую 
сторону целого речевого произведения. По свидетельству Т.М. Николаевой, формирование грамматики линейных отношений (т. е. грамматики текста) начиналось с изучения фразово-просодических структур, потому что именно в устном высказывании оказалось возможным 
установить набор единиц минимальной протяженности (синтагм), из 
которых состоит устный текст. Таким образом, ключом к текстовой 
грамматике явилась сама идея соположения этих единиц. Идея введения в синтаксис новых единиц и соответственно новых отношений намного опередила свое время [Николаева 1978:13–15]. 
Интерес исследователей к анализу устной речи не снижается до 
сих пор, причем на переднем плане остается изучение речи как «диалогической деятельности» (dialogisches Handeln) в конкретной социальной ситуации. Можно сказать, что «переход от предложения к тексту и, 
наконец, к диалогу», в качестве объектов лингвистического исследования, о чем говорили Г. Шанк и И. Швиталла в 1980 г. [Schank, 
Schwitalla 1980: 313; Pape 1984: 146], благополучно завершен и новые 
направления анализа устной речи требуют своего развития. 
Противопоставление понятий «предложение» и «текст» в качестве 
объектов исследования традиционной грамматики (предложение) и 
лингвистики текста (текст) стало сегодня общеупотребительным и 
привычным. Хотя, как отмечает В.Г. Адмони, «...нет абсолютно никаких оснований пересматривать старый взгляд на предложение как на 
основную законченную структурную грамматическую единицу, сохраняющую этот свой статус во всех типах высказывания» [Адмони 1985: 
65], сейчас все чаще раздаются голоса, требующие рассматривать текст 

в качестве основной единицы коммуникации. Симптоматичным является, например, мнение Г.В. Колшанского: «Однако предложение надо 
рассматривать на верхнем ярусе языка только в синтаксическом плане 
(от словосочетания к предложению), что же касается места предложения в реальной коммуникации, то оно будет иметь статус первого нижнего звена текста, так как смысловой и коммуникативной законченностью в общении обладает лишь текст» [Колшанский 1984: 40].  
На начальном этапе развития лингвистики текста большинство 
попыток описания сущности и структуры целых речевых произведений было основано на чисто синтаксическом подходе к рассмотрению 
этой проблемы, когда текст пытались характеризовать, исходя из анализа особенностей его поверхностной структуры, рассматривая и оценивая текст как комплекс предложений, как «сверхпредложение» 
(Übersatz) или как «сверхфразовое единство» (transphrastisches 
Ganzes) [Heinemann 1982: 212]. Соответственно при описании текста 
использовались та же методика анализа и тот же понятийный аппарат, 
что и при анализе предложения. 
Новейшие немецкие учебные пособия по языкознанию привычно 
объясняют особенности текстовой организации посредством сопоставления с организацией предложения. М. Гильперт, выделяя «некоторые 
употребительные критерии предложения» (einige gebräuchliche Kriterien für Sätze), такие как наличие субъекта и предиката, связь с внеязыковой действительностью, интонационную самостоятельность и независимость, реализацию речевого действия [Hilpert 2013: 188], далее 
переходит к перечислению «некоторых употребительных критериев 
текста» (einige gebräuchliche Kriterien für Texte), а именно: принадлежность к какому-либо типу текста, наличие темы как содержательной 
рамки и когерентности как содержательной связности частей текста, 
присутствие структурных средств когезии [ibid.: 190]. Такое сопоставление наглядно демонстрирует взаимную обусловленность понятий 
предложения и текста в современной лингвистике. 
Отношения, связывающие понятие «текст» с другим звеном в цепи 
«предложение – текст – диалог», – с понятием «диалог», носят несколько иной характер, чем отношения пары «предложение – текст». С 
одной стороны, наиболее простым (и наиболее часто применяемым в 
научном обиходе) на сегодняшний день остается определение текста 
как «когерентной последовательности предложений» [Одинцов 1980: 
44] (разрядка моя. – К. Ф.), а с другой стороны, даже те теоретики лингвистики текста, которые безоговорочно признают за диалогом статус 
текста (правда, текста особого вида, разделенного на высказывания его 

участников) [Дресслер 1978: 130], отмечают невозможность применения при анализе диалога привычного синтаксического анализа: нельзя 
рассматривать диалог как одно длинное предложение, потому что акт 
коммуникации, в котором принимают участие несколько человек, 
нельзя свести к сообщению одного лица [Dressler 1972: 83]. 
С проблемой различения текста и диалога в качестве объектов 
лингвистического исследования самым тесным образом связана проблема разграничения устной и письменной форм коммуникации, во все 
времена привлекавшая повышенное внимание лингвистов всего мира. 
В этой связи нельзя обойти вниманием и известную концепцию текста 
И.Р. Гальперина, отказывающего устному диалогу в статусе текста. 
Действительно, если исходить из того, что «текст представляет собой 
некое образование, возникшее, существующее и развивающееся в 
письменном варианте литературного языка» [Гальперин 1981: 15], как 
«упорядоченная форма коммуникации, лишенная спонтанности» [там 
же], то устный диалог, характерными чертами которого являются 
именно спонтанность и отсутствие особой заданности компонентов, не 
может рассматриваться в качестве текста. 
О таких чертах диалога, как спонтанность и отсутствие особой заданности компонентов, говорили еще выдающиеся российские лингвисты Л.В. Щерба и Л.П. Якубинский. Ср.: «...B основе литературного 
языка лежит монолог, рассказ, противопоставляемый диалогу – разговорной речи. Эта последняя состоит из взаимных реакций двух общающихся между собой индивидов, реакций нормально спонтанных, 
определяемых ситуацией или высказыванием собеседников. Диалог – 
это в сущности цепь реплик. Монолог – это уже организованная система облеченных в словесную форму мыслей, отнюдь не являющаяся 
репликой, а преднамеренным воздействием на окружающих. Всякий 
монолог есть литературное произведение в зачатке» [Щерба 1957: 115]. 
Или ср.: «В области непосредственного речевого общения мы имеем, с 
одной стороны, такие бесспорные случаи монологической речи, как 
речь на митинге, в суде и т. п., с другой стороны, крайним случаем 
диалога является отрывистый и быстрый разговор на какие-нибудь 
обыденные или деловые темы; для него будут характерны: сравнительно быстрый обмен речью, когда каждый компонент обмена является 
репликой, и одна реплика в высшей степени обусловлена другой; обмен происходит вне какого-нибудь предварительного обдумывания; 
компоненты не имеют особой заданности; в построении реплик нет 
никакой предумышленной связанности, и они в высшей степени кратки» [Якубинский 1923: 118]. 

Концепция текста И.Р. Гальперина имеет своих сторонников, как 
в отечественном, так и в зарубежном языкознании. Похожую позицию занимает, например, В.Г. Адмони, считающий, что «текст организуется как построение устойчивое, нацеленное на более или менее 
длительное существование» [Адмони 1988: 206]. В этом случае устный диалог также выпадает из сферы рассмотрения, поскольку он не 
представляет собой устойчивого построения, рассчитанного на длительное существование. 
В качестве одного из примеров возможной аргументации противников позиции И.Р. Гальперина мы можем сослаться на мнение 
Г.В. Колшанского, который обстоятельно и подробно опровергает доводы своего оппонента о письменном характере текстов: «Несмотря на 
укоренившиеся ассоциации, связанные с категорией текста как речевого продукта письменного характера, необходимо тем не менее вернуться к начальному понятию языка как устной формы общения человека, а следовательно, и к понятию такой дискретности языка, которая 
свойственна устному языку в процессе его реального использования в 
коммуникации. Любая часть, отрывок, сегмент общения, обладающий 
информационной полноценностью, а следовательно, и структурно 
маркированный, представляет собой такую единицу языка, прежде 
всего устного, которая содержит в себе все признаки оформленности, 
завершенности и цельности. ...Вряд ли есть основания полагать, что 
письменная фиксация устного языка (возникшая исторически довольно поздно) создала такие новые структурные свойства языка, присущие именно письменной форме, которые позволили бы считать текст 
единицей только письменного языка. Естественно, что детальная обработка письменной формы языка (включая и стилистическую характеристику) создает более наглядное представление об упорядоченности письменного текста по сравнению с его устной формой. Однако 
это по существу только поверхностная картина – более строгая стилистическая и логическая корректность текста не затрагивает его основных свойств, проявляющихся в первичной – устной – сущности языка, 
и не дает оснований относить текст как категорию языка только к 
письму. Иллюзия самостоятельности письменного языка порождена 
частично техническими обстоятельствами материальной зримости 
текста, а не его сущностью» [Колшанский 1984: 91–92]. И далее: 
«Спонтанность возникновения текста как единицы определенного 
коммуникативного акта лишь иллюзорна, поскольку внутренняя логика развития той или иной ситуации, уходящая в глубь опыта вообще, 
индивидуального или коллективного, диктует определенную законо