Теория возможного

Теория 
возможного

С.в. Борзых

Москва 
ИНФРА-М 
2021

Монография

УДК 101(075.4)
ББК 87 
 
Б82

Борзых С.В.
Б82  
Теория возможного : монография / С.В. Борзых. — Москва : 
ИНФРА-М, 2021. — 180 с. — (Научная мысль). — doi 10.12737/ 
1074108.

iSBN 978-5-16-015992-8 (print)
iSBN 978-5-16-108372-7 (online)
В данной книге речь идет о едином принципе, который пронизывает 
собой всякую организованную сущность вне зависимости от того, к какой 
именно сфере она принадлежит. Везде и всегда и в соответствии с текущими обстоятельствами процессом образования, поддержки и регулирования каких бы то ни было сложных комплексов и ансамблей руководит 
и управляет концепция реализуемого, которая постулирует, что воплотится 
лишь то, что устойчиво и стабильно, а все прочее будет отброшено как 
несостоятельное и неравновесное. Эти лекала и шаблоны прослеживаются 
решительно на всех уровнях бытия. И Вселенная, и жизнь, и сознание, 
и разум, и культура устроены и собраны согласно этим схемам, потому что 
какими-то иными им трудно, если возможно, быть. Эта работа посвящена 
обзору такого типа компоновки в указанных областях, а также самой теории 
достижимого и доступного. На примерах и с помощью теоретических соображений показывается, что конфигурация всех сколько-нибудь надежных 
и долговременных конструкций приблизительно одинаковая или очень 
сильно схожая, потому что она подчиняется единой сквозной логике формирования любых подобных субстанций, чего бы те ни касались и где бы 
ни обнаруживались. Кроме того, демонстрируется, что если нечто в этом 
духе объективизируется на практике, то его природа и свойства должны 
быть в самой своей основе теми же, что мы наблюдаем вокруг или чрезвычайно близко к этому. Наконец, аргументируется и развивается взгляд, 
согласно которому все состоит из материи, ей конституируется, только 
к ней сводится, включая и любые явления нефизического толка. Делается 
вывод о том, что все богатство мира подчиняется одним и тем же законам 
его возведения, и все это сооружение соблюдает универсальные правила 
функционирования комплексных вещей, на что бы те ни были направлены.
Для всех интересующихся вопросами философии.

УДК 101(075.4) 
ББК 87

iSBN 978-5-16-015992-8 (print)
iSBN 978-5-16-108372-7 (online)
© Борзых С.В., 2021

Концепция реализуемого

Несмотря на то что начинать книгу с раскрытия карт несколько 
странно и неверно, по всей видимости, потому что какие-то сомнения неизбежны и даже желательны, именно так и надо поступить. В противном случае весь последующий текст будет непонятен, а это вовсе не то, на что рассчитывает каждый автор. Ниже 
станет ясно, почему было решено сделать так — ведь есть еще возможность поместить данный раздел в самом конце, а пока, поверьте, что это к лучшему, и с этим настроением приступим.
Задавались ли вы когда-нибудь вопросом о том, почему все 
в этой жизни устроено тем образом, который мы наблюдаем? 
И сама Вселенная, и жизнь, и сознание, и разум, и культура, 
и много чего еще — но перечисленные сферы фундаментальны, что 
и отражено в их рассмотрении по главам этой работы, — организованы не как попало, но в соответствии с некоторыми принципами, 
или, по крайней мере, так кажется. Отчего, скажем, при выборе 
в пятьсот аминокислот все организмы используют лишь двадцать, 
а электроны вращаются вокруг ядра не на каком угодно расстоянии, 
но на стабильных орбитах? На эти и другие вопросы есть, как представляется, более чем убедительный, но вначале выглядящий как 
тривиальный, ответ. Вкратце — только так все здесь и возможно.
Почти наверняка вы возмущены или обескуражены. Как так? 
Стоило ли приобретать столь длинное произведение, если все было 
известно и до его прочтения? Все мы знаем, что в мире действуют 
непреложные — впрочем, где как — законы природы и физики, 
и указывать на это, по меньшей мере, некрасиво, а то и вовсе глупо, 
и ни к чему. Тем не менее, как обнаружится далее, все это не банальность и не трюизм, но имеет глубокий смысл, который сразу 
не заметен.
Давайте переформулируем. Поинтересуемся не тем, как тут все 
структурировано, но как сама реальность пришла к этому. То есть отныне мы ищем не какие-то правила и нормы, но их эволю цию и тот 
путь, который они проделали, прежде чем мы их обнаружили. Все, 
что указано выше, было создано без сознательных присутствия 
и участия человека — пусть нас это непосредственно касалось, и да, 
культура не исключение — вообще без чьего-либо вмешательства, 
и при этом все сложилось весьма удачно, точнее функционально, 
и тому должно быть объяснение. И собственно, этому и посвящено 
данное исследование. Но прежде об оправданности такого взгляда.
Если вы уже ознакомились с оглавлением — а также это вытекает из приведенных локусов нашего бытия — то вы были должны 

удивиться тому, как все эти модусы нашего существования попали 
в одну корзину или хотя бы под общую для всех рубрику. Хотя все 
в этой действительности так или иначе связано воедино, мы отчетливо различаем их, а потому вроде бы не следует их смешивать. 
И все и вправду было бы так, если бы не одно серьезное «но».
Проблема в том, что мы смотрим на мир человеческими глазами и, как следствие, видим то, что они позволяют нам различить. 
Несмотря на всю очевидность подобного заявления, оно не тривиально, потому что указывает нам на то, что нередко мы обнаруживаем не то, что есть, но то, что мы привыкли — а точнее научились — 
фиксировать. Никто не станет спорить с тем, что иначе и не бывает, 
но также никто не мешает нам сменить этот угол зрения и найти 
что-то для себя новое, и именно это и предлагается совершить 
ниже. Итак, с чего такой всепоглощающий холизм и насколько он 
функционален в принципе?
Не смущает ли вас то, что так называемые ученые-естественники провозглашают вечную истину на все времена, даже и не удосуживаясь отметить то, что они выявили ее всего в нескольких экспериментах, да и то проведенных в земных условиях? Ни для кого 
не станет откровением тот факт, что число потенциальных опытов 
чуть ли не бесконечно и что есть и другие среды, в которых, очень 
даже может быть, действуют совсем не те правила, о которых осведомлены здесь мы, но именно так все и обстоит. Разумеется, этим 
бессмысленно опровергать или принижать их открытия и труд, 
но не задуматься об этом нельзя.
То же самое касается и более широкого спектра феноменов. Если 
мы в состоянии выводить какие-то законы на основании небольшой 
выборки, то ровно то же мы вправе совершить в отношении вообще 
всего мира, по крайней мере того, с которым мы имеем дело постоянно. В конце концов, он является единым целым, а то, что мы 
разделяем его на части, говорит скорее о нас, чем сообщает что-то 
о нем. Но при чем тут постулируемый взгляд о единстве?
Суть в том, что важны не столько детали, которые мы различаем 
в силу естественных склонностей, сколько наша их интерпретация. 
Да, проблему трактовки никто не отменял и снять ее вряд ли представляется возможным, но по большому счету нам это и не надо. 
Все, что нам необходимо, — это усмотреть некоторые закономерности, которые объединяли бы самые разрозненные вещи, данные 
нашему взору, тем более что именно такими нас и создавала природа, т.е. категоризирующими и классифицирующими. Более того, 
как станет понятно далее, везде и всегда мы обнаруживаем одни 
и те же паттерны, последовательности, механизмы, структуру и т.д., 
которые и делают наш мир таким, каков он есть, пусть только 
и в наших глазах.

К тому же, почему бы просто не попытаться в кои-то веки не дробить, но соединить? Наука, хотя и дала нам множество удобств 
и приятных вещей, по большей части базируется на анализе, однако мы почему-то забываем о том, что в ней есть еще и синтез, 
т.е. обратный способ постижения реальности, который ничуть 
не хуже своего визави, однако к нему прибегают значительно реже, 
если вообще делают это. Оставлять в стороне столь мощный когнитивный инструмент непростительно, а потому его нужно и можно 
эксплуатировать.
Наконец, все явления в этом мире, по сути, представляют собой 
грани одного и того же. Мы прекрасно знаем о том, что физика 
плавно перетекает в химию, последняя — биологию, а та — в культуру и мышление. Есть и другие связи и петли, которые сцепляют 
эти элементы в единое полотно, в котором лишь мы замечаем швы 
и переходы. На самом деле их нет, и, значит, в основе всего должны 
лежать одинаковые принципы, по которым оно и работает. Собственно, об этом и пойдет речь ниже. Так в чем же они заключаются 
и что выступает в качестве их сердцевины?
В двух словах, смысл в том, что функциональных решений — чего 
бы они ни касались, это критично для данного раздела, т.е. таких, 
которые бы были в состоянии существовать достаточно долго без 
серьезных изменений, гораздо меньше тех, что потенциально вообразимы. Вот и все. По большому счету, если вы в серьезной степени проницательны, дальше читать и не надо. Если применить эту 
логику в отношении указанных сфер нашего бытия, то легко получить описываемые ниже результаты. Однако, как и любая иная 
книга, эта — развернутый комментарий и расширенная аргументация приведенного тезиса, а потому все-таки стоит повременить 
с тем, чтобы отложить ее. Как бы то ни было, но давайте немного 
растянем это определение в рамках данной секции этого исследования, но прежде выясним, что с ним не в порядке, что как раз и поможет нам выполнить главную нашу задачу.
Во-первых, в действительности вовсе не обязательно отвечать на те или иные вопросы. Скажем, если вас просят разделить 
 какое-то количество яблок между неким числом детей, вы спокойно 
можете отказаться от этого. То же и со всем остальным. Например, 
физики — о чем ниже — нередко говорят о мировых константах, которые необходимы для того, чтобы Вселенная выглядела так, какой 
мы ее наблюдаем, но, вообще говоря, они совершенно ни к чему. 
Организованность и хаос — это всего лишь наши обозначения, 
и не более того, ничего подобного в природе нет.
Это важно понимать, потому что структурированности нет без 
соглядатая, а также без его представлений о ней. Если кто-то воспринимает и думает об определенной совокупности — которая сама, 

между прочим, всегда произвольна — в данных терминах, то он или 
она выдают свой взгляд на действительность, и это все. В самой 
этой куче нет ничего из того, что мы ей приписываем, и даже ее 
существование находится под большим вопросом — это не возвращение антропного принципа, о чем станет ясно ниже, но лишь указание на то, что кто-то все-таки должен быть свидетелем.
Хотя мы и привыкли — и то далеко не все, культуры-то разные — замечать и систематизированность, и ее отсутствие — и все 
промежуточные градации — к реальности наши оценки не имеют 
никакого отношения и выдают устройство нашего организма, 
но не что-то имманентное миру — зависимость, конечно, есть, 
но она не такая, как нам представляется. Никто не станет спорить 
с тем, что какие-то вещи мы отображаем более или менее верно — 
но какие, нам неизвестно — однако это всегда именно рефлексия, 
и ничего сверх того.
Это не означает того, что мы должны отказаться от всяких попыток отыскать порядок. Наоборот, наш мозг постоянно занят 
этим, благодаря чему мы и выживаем. Сколь бы ни были условны 
и субъективны наши вердикты, других у нас банально нет и никогда 
не будет. Пусть наш разум и слаб, на что-то он все-таки способен, 
так почему бы не применить его в создании паттернов?
Тем не менее нужно помнить об этом пункте. Та или иная 
структура не всегда очевидна, и, увы, зачастую создается сугубо 
ментально, а то и хуже — на пустом месте и неверно. Огромное 
количество ложных теорий было опровергнуто, но еще большее 
их число дожидается своей очереди, и это более чем нормальный 
процесс их проверки — или верификации, а то и фальсификации. 
Вместе с тем надо иметь в виду, что вопрос истинности — это нерешаемая проблема, и оттого принципиально любая конфигурация 
сгодится.
Во-вторых, не совсем ясно: что значит долго. Никто не станет 
отрицать того, что очень многое относительно, однако понятно, что 
мы говорим о достаточно стабильных вещах, и потому устойчивость нам необходима. Проблема только в том, на какой временной 
промежуток ее растянуть и где взять ту референтную точку, от которой мы и будем вести отсчет.
В первую очередь надо указать на то, что всякое решение 
априори ситуационно. То есть оно в высшей степени чувствительно 
к контексту, в котором оно принимается и разворачивается, и вне 
его рамок пусто и бессодержательно. Если мы зададим какие-то 
иные границы и параметры этого внутреннего пространства, то оно 
чуть ли не мгновенно перестанет быть валидным и релевантным 
и потребуется какое-то новое, которые бы лучше отвечало заданным 
условиям.

Это не свидетельствует о том, что у него нет некоего запаса прочности. Напротив, он присутствует. Однако мы ведем речь о наиболее оптимально работающем ответе, а он всегда имеется в единственном числе. Как бы то ни было, но и частичные варианты мы 
не должны отбрасывать, и так до тех пор, пока не будет перейден 
некий рубеж, за которым уже ничего более или менее естественно 
не функционирует. Но где он располагается?
Все достаточно просто. Он, т.е. этот Рубикон, находится там 
и тогда, где и когда система рушится или же покидает точку невозврата, за которой спасения больше нет. Пока же сохраняется 
ее единство, годятся любые решения, если они не угрожают ее 
целостности. Да, их мало, но, по крайней мере, всегда существует 
выбор — на самом деле, нет, об этом немного ниже — пусть им 
и очень сложно воспользоваться.
Что касается срока годности рецепта, то он напрямую связан 
с тем, на что тот распространяется. Для материи он один, для 
жизни — другой, для культуры — третий, впрочем, принципы 
везде идентичные. Все они имеют разные запасы прочности и, как 
следствие, столь не несхожую динамику смены парадигмы. И хотя 
пока это не совсем ясно, ничто не стоит на месте, кроме того, все 
связано с фокусом, который и определяет, каков окажется период 
этого сбалансированного состояния.
В любом случае ничего вечного под Луной нет, и быть не может. 
Если обстоятельства преобразуются, то возникает потребность 
трансформировать и отношение к ним, а это автоматически превращает старые решения в нечто не столь — в лучшем случае — функциональное, каким оно было прежде. Если же все флуктуирует 
быстро, то они и вовсе становятся вредными и отбрасываются 
за ненадобностью, если, разумеется, система успевает адаптироваться.
В-третьих. Несмотря на то что сегодня считается, будто человеческая фантазия безгранична, в действительности это не так — 
и это слабо сказано. В огромной степени ее фундирует и конституирует опыт, а тот сильно сужен многочисленными рамками, в которых мы все пребываем. Вследствие этого воображение рисует нам 
почти всегда одно и то же — коллективный разум тут не помогает, 
потому что он упирается в ту же стену, более того, он скован общим 
для всех пониманием ситуации, а это меньше, чем сумма индивидуальных представлений, и потому мы и выдаем стереотипные 
и стандартизированные для данных условий ответы — исключения 
тоже на самом деле предсказуемы и загнаны в шаблоны.
На первый взгляд кажется, что это не касается, скажем, физических феноменов, да и всех прочих тоже. Ни электроны, ни атомы, 
ни молекулы, ни даже живые существа, по сути, не выбирают, как 

им поступить, а потому нет и проблем с указанным соображением. 
Как бы то ни было, но степень их свободы тоже регулируется обстоятельствами, в которых они себя обнаруживают, а также собственными сугубо материальными характеристиками, которые заданы как их природой, так и их окружением. В совокупности это 
чуть ли не то же самое, что и вариант с человеком, но просто слегка 
переформулированный.
Пусть подавляющее большинство сущностей ни о чем не думает 
и ничего не чувствует — чтобы разворачивать воображение — все 
мы подчиняемся единой для всех логике нашего бытия. Будучи помещены в некую среду, мы испытываем на себе ее влияние, кроме 
того, сами мы обладаем рядом свойств, которые если не закабаляют 
нас, то делают в высшей степени от них зависимыми. При этом совершенно неважно, кого или что именно мы рассматриваем. У всего 
и вся есть какие-то качества, и все, так или иначе, попадает в какуюто ситуацию с некими параметрами — о внешнем читайте ниже. 
Вместе это ведет к тому, что число опций — устойчивых, стоит это 
напомнить — сильно сужено, а потому и вести себя как заблагорассудится ни у кого и ни у чего не получится.
Если говорить о людях, то вырисовывается совсем не та картина, которую нам предлагают историки и остальные специалисты. 
Пусть на микроуровне мы вроде бы и вольны поступать, как нам 
захочется — это самообман, но все-таки — в общей плоскости все 
если и не строго детерминировано, то серьезно предначертано — 
и снова, если мы не стремимся к коллапсу. Иллюзия выбора, вероятно, и греет наши души, но она почти ничего не сообщает нам 
о реальном положении вещей, которое далеко не столь прекрасно, 
как принято полагать, но это связано с восприятием действительности.
В общем и целом необходимо признать, что положение обязывает. Кем бы и чем бы мы ни были, нас всегда сдерживает то окружение и те характеристики, соответственно, в которых мы себя 
находим и которыми обладаем. Из этого правила нет никаких изъятий, ведь в противном случае все бы обернулось хаосом — только 
представьте себе, что каждый вел бы себя, как ему или ей угодно. 
Куда бы мы ни обратили свой взор, всюду мы увидим одно и то 
же, а именно ограниченность в выборе, особенно если он касается 
работающих решений. Но что все это значит?
Сколь бы ни было плохим вышеприведенное определение основного тезиса данной книги, оно само по себе показывает многое. 
Пусть наши категории и понятия довольно произвольны и пусты, 
нельзя не заметить того, что у всего в этом мире есть общие черты. 
Если это так — а сомневаться в том не приходится — то у всего же 
должны быть единые принципы функционирования. Они не обя

заны относиться к конкретике столь разных процессов, но они затрагивают саму суть всего этого движения. Так какова же та платформа, которая руководит всем, что мы вокруг и в себе обнаруживаем? Попытаемся с этим разобраться.
Во-первых, что представляет собой эффективность? В широком 
смысле — это сохранение чем-то или кем-то целостности в течение 
какого-то периода времени при незначительных — или хотя бы некритичных для распознавания — переменах внутри заданных рамок 
в трансформирующемся мире. Так, несмотря на то, что наши клетки 
регулярно обновляются, мы узнаем себя в зеркале — и на фотографиях — и потому организация нашей плоти функциональна, 
по крайней мере до нашей смерти.
Конечно, момент последней — а если это касается чего-то неодушевленного, то поломки или выхода из строя — вычислить точно 
нельзя. Одни наши составляющие погибают быстрее, например 
нейроны — в силу того, что они более требовательны, другие работают дольше, но в том-то и дело, что речь идет именно о системе, 
а не о ее элементах, которые здесь не рассматриваются. До того 
как это единство удерживается, она существует, после этого — ее 
уже нет.
Очевидно, что у этого свойства есть степени и градации. Если 
продолжать аналогию с телом, то имеется только что рожденное — 
это не совсем корректно, но ради наглядности можно оставить 
и так — и престарелое, но оба они технически живы хотя бы из-за 
того, что пока еще не случилась их дезинтеграция — все несколько 
сложнее, но не будем вдаваться в детали. За ее предотвращение как 
раз и ответственны процессы, протекающие внутри них и позволяющие воспринимать их как нечто единое — в глазах, разумеется, 
некоего наблюдателя.
То же самое и с сугубо материальными или культурными, соответственно, предметами и феноменами. Они существуют ровно 
до того момента, пока их внутренняя динамика поддерживает 
некое равновесие, которое их, собственно, и характеризует. Если 
что-то идет не так, происходит коллапс, и структура разваливается на части, которые сами по себе могут быть отдельными сущностями — но не обязательно — уже со своей машинерией. И это 
поднимает вопрос о начале и конце. Когда и как они появляются 
и исчезают? Вкратце, ответ зависит от угла зрения.
Проблема в том, что в природе нет и никогда не было четких 
моментов возникновения и исчезновения. Возьмем в качестве иллюстрации закат. Оставляя за скобками размытость его определения — что во многом и связано с неясностью его старта и финиша — мы не можем сказать, ни когда он запускается, ни когда 
прекращается. Опять же это временное явление — как и вообще все, 

включая и это измерение, и он просто длится какой-то отрезок, 
в ходе которого он относительно стабилен. Его завершение говорит 
о том, что это падение больше не регистрируется, и наступает ночь, 
у которой есть свои качества.
Не стоит при этом думать, будто что-то избегает данной логики. 
И Вселенная, и атомы, и жизнь, и что бы то ни было еще также 
когда-то были запущены — или только будут, а то и вовсе канули 
в небытие — и их движение рано или поздно прекратится, пусть 
и в чьих-то глазах — это образное выражение, перцептивный аппарат не сводится к органам зрения. Весь трюк — в выделении и в невозможности это сделать, а больше ничего в этом нет и не было.
Во-вторых, нам надо понять, что такое сущность вещи или феномена. В реальности, конечно, ее нет, например, в мозгу нет какого-то гомункулуса, который бы принимал все решения, но разум 
и сознание равномерно — или как-то иначе — распределены между 
всеми его клетками, и то же самое со всем прочим. Как уже должно 
было стать ясно, все в этом мире — как и он сам — имеет транзитную природу и лишь фиксируется как нечто относительно стабильное со стороны тех или того, кто или что наделено этой способностью. Выражаясь проще, это соглядатай решает, чему быть, 
а чему — нет, и лишь в его власти превратить что-то в наличное или 
ушедшее — а равно и в грядущее.
Это довольно щекотливая и пикантная ситуация, которую, 
к сожалению, нельзя снять сколько-нибудь удовлетворительным 
способом. У нас должен быть тот, кто нечто воспринимает и категоризирует, потому что без него все становится неважным, но критичнее — неразличимым, и лишь с ним у нас получается что-то 
внятное и рекогносцируемое. В этой связи рассмотрим старую дилемму о падении дерева в лесу, где никого нет.
Собственно, вопрос вот в чем: издается ли при этом звук? 
 Загвоздка в том, что без слуха это просто волны в определенной 
среде. То есть если нет последней — как, скажем, на Луне или в открытом космосе — и какого-либо приемника и декодировщика — 
нам еще нужно понять, что это именно нечто рухнувшее, то нет 
и грохота. И то же самое с цветами, запахами, прикосновениями 
и т.д. Мы обязаны иметь кого-то или что-то, кто или что бы фиксировали некоторые изменения и выделяли их на общем фоне, а если 
мы их лишаемся, то все сразу же превращается в некое неразличимое пятно без контуров, содержания, составных элементов и т.д.
Как бы произвольно мы ни устанавливали границы и ни наделяли значением что бы то ни было, других разумных существ у нас 
поблизости нет — а если и есть, то они безмолвствуют или же мы 
к ним не прислушиваемся — а потому нам не с кем проконсультироваться по поводу того, что мы все-таки видим и именуем. В силу