История русской журналистики. Вторая половина ХIХ века.

Г.С. Лапшина

ИСТОРИЯ РУССКОЙ 
ЖУРНАЛИСТИКИ

Вторая половина ХIХ века

Учебное пособие
для студентов вузов

Москва
2019

УДК 070
ББК  76.0
Л24

Р ецен з е н т ы:

доктор филологических наук, профессор В.Я. Линков,
доктор филологических наук, профессор Е.И. Орлова

 
Лапшина Г.С.
Л24  
История русской журналистики. Вторая половина ХIХ века: Учеб. 
пособие для студентов вузов / Г.С. Лапшина. — М.: Издательство «Аспект 
Пресс», 2019. — 256 с.

 
 
ISBN 978–5–7567–1039–7

 
Эта книга родилась из лекций по истории русской журналистики второй половины ХIХ века, которые автор (в разных модификациях) много 
лет читал и продолжает читать на факультете журналистики Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова. Этот жанр 
сохранен в настоящем учебном пособии.
 
Книга даст возможность студентам полнее представить картину русской печати пореформенных лет, количество лекций по истории которой нынче значительно сокращено. Она сможет показаться интересной 
и всем тем, кому не безразлична история нашей общественной мысли 
и журналистики.

 
УДК 070
 
ББК 76.0

ISBN 978–5–7567–1039–7 
© Лапшина Г.С., 2019
 
© ООО Издательство «Аспект Пресс», 2019

Все учебники издательства «Аспект Пресс» на сайте
www.aspectpress.ru

Содержание

Цензурное положение печати   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
5

Ведущие демократические журналы второй половины XIX века  . . . . . . . . . . . .  11
«Отечественные записки» (1868–1884)   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  11
Журнал «Дело» (1866–1884)   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  30

Публицистика М.Е. Салтыкова-Щедрина 1870–1880-х годов   . . . . . . . . . . . .  39

Демократическая печать «вторым» эшелоном . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  83

Газета «Неделя» (1866–1901) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  108

Ведущие либеральные журналы пореформенных лет  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  129
«Вестник Европы» и реформы Александра II . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  129
«Русская мысль» в 1880–1890-е годы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  163

Ф.М. Достоевский в журналистике 1870-х годов. «Дневник писателя»   . . . . .  172

Журнал «Русское богатство» в 1876–1904 годах   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  191
«Русское богатство» Николая Савича   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  191
«Русское богатство» Н.К. Михайловского   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  204

Журнал «Артист» (1889–1895)   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  212

Газета. Уроки выживания   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  248

Рекомендуемая литература   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  255

Светлой памяти моего учителя
Бориса Ивановича Есина
посвящаю

Цензурное положение печати

К

ак бы ни был талантлив журналист, каким бы изощренным ни 
было его перо в умении обходить «препоны и рогатки цензуры», 
влияние цензуры на печать, а следовательно, на общественную 
мысль неоспоримо. И очень важно, кому взошедший на трон правитель отдаст на откуп ведомство тех, кто «веленью высшему покорны, 
у мысли стоя на часах» будет определять границы, за которые журналист ступить безнаказанно не может. До времени Александровских 
реформ российская цензура была в ведении министерства народного просвещения. Она была предварительная, более того, с 1848 года, 
с момента создания бутурлинского «Комитета 2 апреля», до смерти 
Николая I способствовала «полной свободе молчания». И все же эти 
метаморфозы происходили под эгидой министерства просвещения, 
и у него оставалось право модернизировать отношения печати и государства в рамках проводимых Александром II реформ. Однако император передал это право министерству внутренних дел, ведомству сугубо охранительному, т.е. сделал то, на что не смог решиться его отец, 
когда получил после победы над декабристами докладную записку от 
Ф. Булгарина «О цензуре в России и книгопечатании вообще», предлагавшую передать цензуру периодических изданий особой канцелярии министерства внутренних дел. Николаю I записка понравилась, но 
идею Булгарина воплотить в жизнь возможным он все же не посчитал.
Главой министерства внутренних дел с апреля 1861 года стал Петр 
Александрович Валуев, личность которого ярко раскрывается в его 
дневнике (он опубликован). Как умный, образованный человек, он не 
мог не видеть проблем самодержавной монархии и определенных прогрессивных начал в европейских государствах (он с гордостью писал 
в дневнике, что мог бы быть министром в любой европейской стране, и разработанные им Временные правила о цензуре и печати несут 
в себе определенные черты французского закона о печати), но, крупный сановник, он служил верой и правдой своему государю; именно 

История русской журналистики. Вторая половина ХIХ века

перед вверенным Валуеву министерством встали задачи реализации 
реформ Александра II. И здесь П.А. Валуев оставался на страже сословных интересов дворянства, увольняя либеральных губернаторов 
и мировых посредников, которые решались над такими интересами 
подняться, проводя в жизнь «Положения 19 февраля» 1861 года. Разрабатывая земскую реформу, он стремился «сохранить за дворянством 
то значение, какое подлежит ему на самом деле».
Но главным детищем министра внутренних дел явилась цензурная 
реформа. Формулируя в дневнике, в записи от 20 октября 1855 года, 
свою программу («что у нас теперь прежде всего желательно»), Валуев 
во главу угла поставил «преобразование цензуры». Видя, что «пресса 
стала неоспоримой силой» и что при этом она «вся целиком в оппозиции правительству», он полагал, что «печать нельзя душить, печатью нужно управлять». П.А. Валуев не был оригинален: идея управления печатью, а через нее и общественным мнением определила, 
что называется, мейнстрим в журнальной политике еще императрицы Екатерины II, которую привычно называют Великой… Правда, от 
управления прессой до удушения ее уже при правлении Екатерины 
Алексеевны оказался только один шаг, тот же путь проделает и цензура пореформенных лет. Пожалуй, «полицейский футляр» русского 
правительственного либерализма более всего виден именно на новом 
законе о печати, разработанном министром внутренних дел, — Временных правилах о цензуре и печати 1865 года, отменивших предварительную цензуру для столичной прессы и сохранивших ее для печати провинциальной. Только на первый взгляд положение столичных 
изданий могло показаться более завидным. Освобождение от цензуры предварительной не означало отмену цензуры как таковой, более 
того, оно поставило руководителей журналов и газет в очень сложное 
положение.
Главное управление по делам печати при МВД, руководившее теперь цензурой, в лице членов Совета, созданного при этом управлении, пристально наблюдало за печатью, выходившей без предварительного разрешения, определяя степень «неблагонамеренности» той 
или иной публикации, что давало основания министру вынести предостережение изданию, опубликовавшему такой материал. Валуев разработал и методику, помогавшую цензорам отыскать признаки «вредного направления» во вверенном каждому из них печатном органе: «При 
наблюдении за повременными изданиями цензоры обязаны прежде 
всего изучить господствующие в них виды и оттенки направления и, 
усвоив себе таким образом ключ к ближайшему уразумению содержа

Цензурное положение печати 

ния каждого из них, рассматривать с ясной точки зрения отдельные 
статьи журналов и газет». А наблюдали теперь за тем или иным изданием не два, а четыре глаза: кроме членов Совета при Главном управлении еще и чиновников сохраненных Валуевым столичных цензурных 
комитетов — С.-Петербургского и Московского… Они тоже скрупулезно изучали закрепленные за ними печатные органы — каждый свое.
После третьего предуп реждения журнал или газету можно было 
приостановить сроком до 6 месяцев, что для издателей демократических изданий, существующих исключительно подпиской, могло означать закрытие печатного органа вообще, потерю его. Профессор 
С.-Петербургского университета, академик и цензор А.В. Никитенко 
в своем дневнике 16 мая 1865 года писал: «Литературу нашу, кажется, 
ожидает лютая судьба. Валуев достиг своей цели. Он забрал ее в свои 
руки и сделался полным ее властелином. Худшего господина она не 
могла получить. Сколько я могу судить по некоторым убедительным 
данным, он, кажется, замыслил огромный план — уничтожить в ней 
всякие нехорошие поползновения и сделать ее вполне благонамеренною, т.е. сделать то, чего не в состоянии был да едва ли и хотел сделать 
Николай Павлович». Собственно, Никитенко уловил главное, что будет двигать цензурной политикой Главного управления по делам печати — и при Валуеве, и при других министрах внутренних дел времени 
Александра II, — переход к карательной системе цензуры. Уже во Временных правилах допускалась возможность закрытия издания с соответствующего разрешения Сената. Этим и воспользовался министр 
после покушения 4 апреля 1866 года на императора, совершенного 
Д. Каракозовым, когда запретил дальнейший выпуск «Современника» Н.А. Некрасова и «Русского слова» Г.Е. Благосветлова. Понимая 
при этом, что ни Некрасов, ни Благосветлов не смогут смириться с отлучением их от журналистики, Валуев подготовил принятый 17 октября 1866 года закон, запрещающий «редакциям и сотрудникам газет 
и журналов, подвергнутых вследствие троекратного предостережения 
временной приостановке, возобновлять издания от имени тех же редакций».
Усилению карательного характера Временных правил способствовали особые циркуляры, которыми новый цензурный закон стал вскоре «обрастать». Так, уже при Валуеве в июне 1867 года было запрещено 
публиковать отчеты о заседаниях земских собраний без разрешения 
губернского начальства. Сменивший в марте 1868 года П.А. Валуева на 
посту министра внутренних дел А.Е. Тимашев инициировал появление 
циркуляра, запрещающего журналистике предавать гласности матери

История русской журналистики. Вторая половина ХIХ века

алы судебных процессов. Появлялось немало разного рода постановлений, не дозволяющих обнародовать в печати некоторые факты или 
касаться тех или иных тем. Так, власти наложили запрет на сообщения о неурожаях и голоде в разные годы; нельзя было писать о предстоящем 25-летии Временных правил, о 750-летии Москвы, о 35-летии 
«Положений 19 февраля». Список этот большой и нередко удивляет…
П.А. Валуев положил начало и экономическому давлению на печать: издатели, желающие освободиться от предварительной цензуры, 
должны были вносить залог от 2500 до 5000 рублей. На карательный 
смысл этого условия сразу обратил внимание М.А. Антонович, с иронией написавший в статье «Надежды и опасения: По поводу освобождения печати от предварительной цензуры»: залог — это вечное 
напоминание, что над печатью кара наказания висит как дамоклов 
меч. Идею воздействовать на журналистику экономически поддержал 
и А.Е. Тимашев. Одной из первых его мер было предложение, внесенное в Комитет министров, о предоставлении МВД права запрещать по 
своему усмотрению розничную продажу газет, которая тогда уже стала 
принимать довольно широкие размеры. 14 июня 1868 года министр такое право получил.
Разрабатывая Закон о печати, Валуев сразу воспротивился новым 
судебным уставам, согласно которым преследования против органов 
печати должны были проходить через окружные суды присяжных, где 
МВД могло только ходатайствовать о возбуждении дела, а решение 
зависело от юридического ведомства. Петр Александрович направил 
записку императору, где говорил, что МВД должно иметь влияние на 
министерство юстиции, на судебную практику, так как прокуроры 
«действуют в подобных случаях не по собственному произволу, а по поручению правительства, которое не может в отношении к прессе раздваиваться на несогласные между собою части». По мнению Валуева, 
прокуроры должны в точности руководствоваться указаниями Главного управления по делам печати, а в случае затруднений или сомнений 
испрашивать указаний министра юстиции. Министр внутренних дел 
был очень настойчив. Александр II сначала утвердил его предложение и поставил именным указом суды в делах о печати в зависимость 
от цензуры, а в декабре 1866 года законодательно передал право выдвигать обвинение прессе от прокуроров цензурным учреждениям. Из 
окружного суда присяжных дела о печати фактически выводились, они 
сразу поступали в судебную палату, где председатель и судьи назначались царем; к тому же дела рассматривались при участии «сословных 
представителей»: губернского и уездного предводителей дворянства, 

Цензурное положение печати 

городского головы губернского города и волостного старшины. Постепенно судебные преследования журналистики были почти изжиты.
Результаты административного воздействия на прессу современники, а позже и исследователи выразили в цифрах: в 1865–1880 годах 
русские журналы и газеты получили 151 предостережение, розничная 
продажа запрещалась 72 раза. Любопытно в этом отношении мнение 
начальника Главного управления по делам печати 1880–1881 годов сенатора Н.С. Абазы: «Система всякого рода административных взысканий представляется и печати, и публике произволом более тяжелым, 
чем предварительная цензура».
Но впереди было 1 марта 1881 года… Через неделю после убийства 
Александра II состоялось, как вспоминали его участники, полное драматизма заседание Совета министров, на котором выступил обер-прокурор Святейшего Синода, в прошлом наставник нового императора, 
Константин Петрович Победоносцев. Его эмоциональную речь оппоненты назвали «обвинительным актом против царствования» Александра II, сын которого это выступление поддержал. Идеи Победоносцева, 
ставшего «государевым оком», легли в основу апрельского манифеста 
Александра III о незыблемости самодержавных начал России. В августе 1882 года Комитет министров рассмотрел, а царь утвердил Временные правила о печати, которые существенно изменили цензурный режим страны. Было образовано Совещание четырех министров: 
внутренних дел, народного просвещения, юстиции и обер-прокурора 
Святейшего Синода, которому было передано право приостанавливать 
журналы и газеты «без определения срока» или запрещать их совсем; 
редакторы и издатели при этом не могли впоследствии иметь новые 
печатные органы. Руководители приостановленных изданий должны 
были после возобновления выпуска представлять номер в цензурный 
комитет накануне его выхода в свет — так фактически была восстановлена предварительная цензура. Умножилось число циркуляров, дополняющих новые Временные правила.
Почти 13 лет (с января 1883 года) пробыл на посту начальника 
Главного управления по делам печати Е.М. Феоктистов, в молодости 
журналист, автор статей в либеральных и демократических изданиях, 
потом редактор официального «Журнала министерства народного просвещения», где стал праветь… И к моменту своего назначения в цензурное ведомство Феоктистов уже был человеком близким к Победоносцеву и к министру внутренних дел Д.А. Толстому. Е.М. Феоктистов 
очень быстро произвел настоящий погром в либеральной и демократической печати. В 1883 году было прекращено существование газеты 

История русской журналистики. Вторая половина ХIХ века

«Голос» А.А. Краевского с тиражом свыше 20 тысяч. В апреле 1884-го 
вышло правительственное решение о закрытии «Отечественных записок» М.Е. Салтыкова-Щедрина, где большую роль играл Н.К. Михайловский. Был задушен и демократический журнал «Дело»: арестовали 
его руководителей Н.В. Шелгунова (в 1883 году) и К.М. Станюковича 
(в 1884 году), что сделало невозможным дальнейший выпуск издания. 
В голодный 1891 год не разрешалось не только писать об истинных 
масштабах бедствия, но даже помещать материалы о пожертвованиях 
в пользу голодающих, о помощи им.
При Феоктистове усилилось экономическое давление на печать. 
Кроме запрещения на розничную продажу газет он стал все чаще вводить запрет на рекламные объявления, которые приносили большой 
доход. Так, в 1896 году прибыль от рекламы у «Нового времени» составляла 499 807 рублей, у «Московских ведомостей» — 275 190, у «Русских ведомостей» — 204 120 рублей.
Всего за период царствования Александра III из-за цензурных преследований прекратили выходить 15 газет и журналов.
При Николае II давление на печать продолжалось. Усилившееся 
в 1890-е годы рабочее движение вызвало соответствующую реакцию 
цензуры. Появляются циркуляры, запрещающие публиковать статьи 
об отношениях рабочих к хозяевам, о беспорядках на фабриках и заводах, о стачках рабочих.
Ограничивались возможности издавать новые издания без предварительной цензуры: редакторы их могли считаться только временными, отлучить их от журнала или газеты Главное управление могло 
в любой момент, не объясняя причин. С 1897 года передать свое издание другому владельцу можно было только с разрешения МВД. При 
М.П. Соловьеве, возглавлявшем цензурное ведомство в 1896–1900 годах, стали приостанавливать и даже прекращать печатные органы и без 
предостережений.
Общее число административных взысканий, наложенных на периодические издания с 1865 по 1899 год, по данным исследователя 
В.Л. Львова-Рогачевского, равняется 615, причем большинство этих 
взысканий падало на литературные и политические журналы.
За 50 лет свыше 20 газет и журналов были закрыты навсегда.