Современные горожане-дачники: ценности и трудовая мотивация

Москва
ИНФРА-М
2018

СОВРЕМЕННЫЕ
СОВРЕМЕННЫЕ

ГОРОЖАНЕ-ДАЧНИКИ
ГОРОЖАНЕ-ДАЧНИКИ

ЦЕННОСТИ И ТРУДОВАЯ
ЦЕННОСТИ И ТРУДОВАЯ

МОТИВАЦИЯ
МОТИВАЦИЯ

ÌÎÍÎÃÐÀÔÈß
ÌÎÍÎÃÐÀÔÈß

Þ.Â. ÏÅ×ÈÍ
Þ.Â. ÏÅ×ÈÍ

Печин Ю.В.
Современные горожане-дачники: ценности и трудовая мотивация : 
монография / Ю.В. Печин. — М. : ИНФРА-М, 2018. – 167 с. — (Научная 
мысль). — www.dx.doi.org/10.12737/2681.

ISBN 978-5-16-009809-8 (print)
ISBN 978-5-16-101255-0 (online)

В работе представлены результаты первого в России междисциплинарного 
исследования особенностей ценностных ориентаций и мотивации труда горожан-дачников. На различном теоретическом материале, а также в ходе эмпирического исследования раскрыты основания и важные аспекты образа жизни 
современного российского дачника.
Рекомендуется всем, кто интересуется психологией личности, исторической 
психологией, историей России, культурно-исторической спецификой российской цивилизации.

УДК 159.9.07(075.4)
ББК 88 

П317

УДК 159.9.07(075.4)
ББК 88
 
П317

© Печин Ю.В., 2014
ISBN 978-5-16-009809-8 (print)
ISBN 978-5-16-101255-0 (online)

ФЗ 
№ 436-ФЗ
Издание не подлежит маркировке 
в соответствии с п. 1 ч. 2 ст. 1

ВВЕДЕНИЕ

Россия за прошедший ХХ век пережила две социально-политические 

и экономические революции (в 1917 и в нач.1990-х гг.), каждый раз грозившие перерасти в полномасштабный социокультурный кризис и даже 
слом традиционных форм жизни и мысли русского народа. История, несомненно, воздействует на психологию ее современников, так же как и 
психология субъектов истории детерминирует некоторые, иногда весьма 
важные, черты исторических событий. Эти сложные процессы взаимовлияния истории и психологии изучает сравнительно молодая наука –
историческая психология. Одна из ее задач – это определение границ изменчивости форм и содержания психических процессов под воздействием истории. В частности, поиск ответа на вопрос – что меняется и что не 
меняется в психологии человека (народа) на протяжении определенного 
периода истории, какие структуры можно отнести к базовым, «ядерным» 
(слабо подверженным изменениям), а какие – к периферийным, второстепенным (легко изменяющимся). Эту исследовательскую задачу можно 
решать на самом различном материале. Тема нашего исследования – отношение русского человека к труду на протяжении последних десяти веков и его специфическое преломление в труде современных горожандачников. 

На фоне либеральных реформ, начатых после распада СССР, не ути
хают споры о том, способна ли русская культура порождать умелого и 
честного труженика, или же Россия обречена учиться эффективному хозяйствованию у своих соседей (европейцев, китайцев, японцев и т.д.), 
перенимая у них не только производственные технологии, но и «трудовой 
этос»? Мы намерены в своей работе показать, что русская культура имеет 
все необходимые условия для положительного решения вопроса о смысле  
жизни и труда, для воспитания на основе собственных ценностей подлинного творца-труженика, и что Россия была и есть реальная, конкурентная в масштабах всемирной истории альтернатива как западному 
миропроекту, так и всем остальным, включая  сферу труда и хозяйства.

Русский человек всегда много и тяжело работал. Поистине, в поте ли
ца зарабатывал свой хлеб. Ни суровая природа, ни непредсказуемое государство не разучили его работать. Один из ярких примеров того, как вопреки массе обстоятельств, блокирующих положительную трудовую мотивацию, русский человек демонстрирует подлинную любовь к труду, и 
является уникальный феномен массового дачного движения в СССР и в 
современной России.

Дачное движение на сегодняшний день охватывает почти половину 

всего населения России [165, 205, 65, 66]. При этом за полвека с момента 
его зарождения не вышло ни одной работы, посвященной комплексному 
научному исследованию этого явления. 

Актуальность нашей темы связана также с набирающей силу тенден
цией к медленному изменению содержания дачного движения – экономическая целесообразность дачного хозяйства уменьшается, со сменой поколений, образно говоря, количество грядок сокращается и дача посте

пенно начинает превращаться в место отдыха. Поэтому через несколько 
десятков лет, возможно, грядки уступят место газонам и исследовать будет нечего. Но основная наша задача не в том, чтобы обосновать дачный 
труд как экономический феномен (это дело экономистов и социологов 
труда), а  выявить его социокультурные основания и конкретнопсихологическую специфику. Таким образом, чтобы ответить на вопрос 
об истоках дачного хозяйства и о мотивах труда горожан-дачников нам 
необходимо исследовать более широкий и сложный вопрос о социокультурной специфике русского труда, рассмотреть важнейшие концептуальные модели труда в русской культуре, их ценностные основания и особенности их преломления в психологии народа и отдельного человека.

Наше исследование базировалось на методологических принципах ис
торизма и системности. Сущность первого в том, что любое явление 
(природное или социальное) необходимо рассматривать исторически, в 
развитии, в становлении с учетом множества различных факторов, его 
обуславливающих. Такой подход означает, что объект должен рассматриваться, во-первых, с точки зрения его внутренней структуры, во-вторых, с 
точки зрения процесса, т. е. следующих друг за другом во времени совокупности исторических связей и зависимостей его внутренних составляющих; в-третьих, с точки зрения выявления и фиксирования качественных изменений в его структуре в целом; наконец, с точки зрения раскрытия закономерностей его развития, законов перехода от одного исторического состояния объекта, характеризующегося одной структурой, к другому историческому состоянию, характеризующемуся другой структурой. 
Особенно актуален данный принцип в психологических исследованиях, 
предметом которых выступает человек или группа людей [143]. Принцип 
системности подразумевает, что любое явление следует анализировать не 
как механическое множество отдельных элементов, связей, зависимостей, 
а как органичную совокупность этих структурных составляющих, как 
внутренне связанное и функционирующее целое, как систему, причем 
взятую в контексте другой, более широкой системы [86].

В ходе исследования использовались такие методы, как наблюдение, 

беседа, теоретический анализ научной литературы, эксперимент, статистический анализ результатов эмпирического эксперимента. 

Глава 1. 
ЦЕННОСТНЫЕ ОСНОВАНИЯ МОТИВАЦИИ ТРУДА 
В РУССКОЙ КУЛЬТУРЕ

1.1. Ценностные основания концепции труда в русской культуре

Говоря о ценностных основаниях какой-либо концепции, мы будем 

подразумевать системное единство двух явлений, а именно:

1) объективированных ценностей, мировоззренческих установок и 

представлений1 (о мире, о человеке, о смысле жизни и т.п.), выработанных в конкретной культуре и составляющих исходную систему «смысловых координат» для самоидентификации (религиозной, этно-культурной, 
социальной) представителя этой культуры;

2) общепринятых в данной культуре способов «социального   дейст
вия» (М.Вебер) в горизонте вышеназванных базовых ценностных диспозиций, то есть форм перекодирования ментальности (или «социальных 
архетипов» по К.Касьяновой [101]) в практические действия;

На процесс формирования как картины мира, так и предпочтительных 

стратегий жизни безусловно влияет фактор истории (понимаемый нами в 
широком, философском смысле – как задающий контекст становления,
развития). Так, очевидно, что любая культура, в том числе и русская, генетически связана с социальной историей – и наоборот. 

Поскольку мы намерены в данной главе рассмотреть ценностные ос
нования концепции труда в русской культуре, то в первую очередь предметом нашего внимания будет русская духовная культура в сопряжении с 
историей России и влияние этих факторов (культурно-исторического и 
социально-исторического) на формирование и развитие концепции  труда. 

В истории России с момента образования централизованного государ
ства до наших дней мы можем выделить три эпохи, отличающихся друг 
от друга основополагающими принципами устройства общественного и 
индивидуального бытия, пониманием смысла жизни, а в его рамках – и 
смысла труда:

1) эпоху «христианской России» (X – нач.ХХ вв.);
2) эпоху «советской, или коммунистической России» (1917 – 1991гг.); 
3) эпоху «либерально-демократической России» (1991 г. – современ
ность). 

В каждом из этих исторических периодов имелся комплекс социо
культурных установок и представлений, по поводу содержания которых в 
обществе (от политической элиты до народных «низов») устанавливался 
консенсус, и каждая эпоха формировала свое понимание, свою концеп
1 По мнению К.А.Абульхановой и Р.Р.Енакаевой, именно представления являются «ведущей и единственной характеристикой и общественного, и индивидуального сознания» [4, с.9], то есть репрезентируют друг друга в ментальной 
сфере и связывают друг друга в действительности социальной жизни.

цию труда, свою теорию и практику трудовой деятельности человека в 
обществе.

Отметим также и то, что в утверждении и поддержке этих социокуль
турных установок в рамках каждой из названных эпох активную роль 
играла позиция государственных и общественных институтов. Так что 
здесь можно говорить о христианстве, марксизме и либерализме в определенном смысле как об официальных государственных идеологиях. 
В конкретно-историческом процессе реализации эти доктрины стали 
представлять из себя не что иное как секулярные квазирелигии – как по 
тенденции иметь собственную догматику, так и по степени влияния на 
массы [38,  186 и др.].  

Сближение, размещение в одном логическом ряду христианства (как 

религиозного учения) и марксизма с либерализмом (как идеологических 
доктрин), на наш взгляд, вполне правомерно. Во-первых, и марксизм, и 
либерализм имплицитно содержат в себе теоретические положения, которые возможно принять лишь «на веру»,  религиозно-догматически, так 
как их невозможно доказать рациональным или эмпирическим способом 
(например, утверждения о самозарождении жизни на земле, о происхождении человека из животного мира в процессе труда, о мессианской роли 
пролетариата, о «скачке в царство свободы» и т.п. – в марксизме, о чудодейственных возможностях рыночной экономики, о либеральной демократии как вершине развития человеческих обществ, о «правах и свободах индивида» как основах всех форм социальной жизни и многие др. – в 
либерализме). Во-вторых, и марксизм, и либерализм за время своего существования обросли массой вполне религиозных атрибутов, ритуалов, 
символов, в конкретно-историческом процессе реализации эти доктрины 
стали представлять из себя не что иное как секулярные квазирелигии –
так, марксизм на практике (в СССР и других соц.странах) породил своих 
«богов» (Маркс – Энгельс – Ленин и т.п), «святых», «мучеников» («пламенных революционеров», «борцов за свободу»), «литургическую жизнь» 
(съезды партии), «крестные ходы» (демонстрации), «катехизис» (Коммунистический Манифест, Программы КПСС и т.п.) и многие др. Либерализм – не исключение: в США он приобрел открытые формы «гражданской религии», в остальном мире – в завуалированном виде мифорелигиозного поклонения Рынку, Демократии, Правам человека [38,  186 
и др.].  С другой стороны, религиозное учение в процессе «абсорбции» 
социумом формирует различные идеологические конструкции, являющиеся своего рода проекциями догматов в плоскость политической, экономической, культурной жизни общества.

Таким образом, первым шагом нашего исследования будет диахрон
ный анализ основных постулатов концепции труда, то есть изучение их 
изменений в связи со сменой доминирующей в обществе мировоззренческой установки, со сменой «символа веры». Определяются и контуры 
оснований этих последовательно сменяющих друг друга концепций: в 
эпоху монархической России (до 1917 г.) таковым основанием являлось 
христианство (православие), в эпоху социализма – марксизм, а в современной России – либерализм.

Отдельная тема в дискуссии об идейно-мировоззренческих основани
ях русской культуры – место и роль язычества. Мы признаем, что язычество – наиболее древняя и дожившая до наших дней форма религиозности. И что языческое отношение к природе и к людям оказало существенное влияние на формирование  русского национального характера (кратко 
этот вопрос будет затронут в § 1.4). Но, во-первых, именно переход от 
язычества к христианству дал начало процессу соединения разных славянских племен в русский народ. Условно говоря, Россия как великая 
держава и как субъект мировой истории культуры началась с христианства. Во-вторых, следовательно, и государственность русского народа, и 
сама русская культура формируется в христианскую эпоху, а не в языческую (что не отменяет факт присутствия и влияния язычества на развитие 
всех форм жизни русского народа). Таким образом, мы сосредотачиваем 
наше внимание на тех формах мировоззрения, которые развивались параллельно с формированием русского государства, которые были артикулировано и систематически изложены и которые оказывали определяющее воздействие на развитие России в конкретных фазах ее истории. Это, 
повторим, по нашему мнению есть христианство, марксизм (коммунизм) 
и либерализм. 

Как в отношении науки в целом, так и в отношении психологии в ча
стности, доминантные идейные (переходящие в идеологические) конструкции порождали (и не могли не порождать) то, что после работы 
Т.Куна «Структура научных революций» [120] принято называть «парадигмой» научного познания. В точном значении этого слова (от греч. 
рaradeigma – пример, образец [249]2) речь идет об образцах, общеприня-
тых и общепризнанных в данное время и в данном кругу ученых стандартах  постановки и решения исследовательских задач. Показательно то, что 
Т.Кун вводит в структуру «дисциплинарной матрицы» (то есть системы 
определенных мировоззренческих координат, внутри которой проходит 
то или иное конкретное научное исследование), кроме всего прочего, такой элемент, как «ценности», на основе которых ученые объединяются не 
менее часто и не менее прочно, как и на базе «символического обобщения» или «концептуальной модели» (см. [120, с.234-241]). Развитие науки 
по закону борьбы и смены парадигм, на наш взгляд, связано не только с 
внутренней логикой развития самой научной мысли, но и с влиянием социокультурного и исторического контекста этого сложного процесса. Как 
верно писал Л.С.Выготский, подлинно «научная методология на исторической основе» означает, прежде всего, «связь науки с общей социальнокультурной подпочвой эпохи» [46, с.52]. В некоторые исторические периоды (например, в советской России) парадигма могла искусственно 
формироваться под воздействием вненаучных факторов. Особенно остро 
это проявляется в гуманитарных науках, к каковым в значительной мере 

2 Авторы «Философского энциклопедического словаря» (2000 г.) признают в 
качестве синонима парадигмы понятие «картина мира» [249, с.332], тем самым 
сближая узконаучный термин (парадигма) с общефилософским (картина мира, 
мировоззрение).

относится и психология (особое давление идеологии на «общественные 
науки» объясняется просто – слишком высока была ставка – человек и 
его мысли и чувства). Поэтому, на наш взгляд, вполне обоснованно следует рассматривать научные модели – тем более в области гуманитарных 
наук – как корреляты господствующих мировоззренческих диспозиций. 
Что касается психологии, то в России ее развитие с момента зарождения и 
до сего дня проходило (последовательно и в хронологическом порядке) 
под  воздействием трех вышеуказанных мировоззренческих систем – христианства, марксизма и либерализма. 

При этом мы вполне разделяем мнение В.А.Шкуратова о том, что гу
манитарные науки не подчиняются логике «нормальной», т.е. «парадигмальной» науки, и поэтому в науках о человеке принцип «снятия» предшествующих знаний настоящими напрямую не работает [269]. Вполне 
может оказаться, что, например, Августин Аврелий был ближе к разгадке 
механизмов мотивации, чем его коллеги через полторы тысячи лет. 
В этом смысле развитие психологических знаний вообще и в России в 
частности может рассматриваться также и с точки зрения синхронии.

Синхронный подход предполагает, что внутри каждой из эпох, наряду 

с господствующей концепцией, одновременно существуют и альтернативные представления о человеке и его труде, и соответствующие им социальные практики и проекты. Начиная с XVIII века, со времен проникновения в Россию идей Просвещения, рядом с доминирующей на протяжении многих веков христианской концепцией труда появляются социально-экономические идеи либерально-прагматического и уравнительносоциалистического направлений. Отметим также, что и в советскую эпоху под спудом коммунистической идеологии оставались живы и христианские трудовые установки, которые явно или латентно влияли на мотивацию трудовой деятельности людей, и установки либерально-рыночной 
идеологии, ярко проявившие себя в практике «теневой экономики». Что 
касается современной России, то на уровне официальной идеологии первенство номинально принадлежит либеральной концепции труда, а советско-коммунистическая и христианская концепции вытеснены на периферию массового сознания.

Мы полагаем, что все эти три типа мировоззрения, формируя соответ
ствующие модели труда, обращаются, апеллируют к разным сферам, или, 
если точнее – уровням  структуры личности: христианство есть акцентированная апелляция к религиозно-ценностной компоненте личностного 
бытия (к тому, что личность признает ценным с точки зрения религиозной жизни, ориентированной на абсолютные ценности и на вечность), 
коммунизм – к социально-ценностной (к тому, что является ценным для 
личности с точки зрения ее социальной жизни), либерализм – к технолого-ценностной (к тому, что выступает ценным для личности с точки зрения индивидуальной жизни, ее прагматики и технологии безотносительно 
к ценностям религиозным и социальным). Речь идет именно об акценте, 
так как и христианство имеет свои социальные формы и свою технологию 
жизни и труда, и коммунизм имеет свою религиозную и технологическую 
сферы, точно так же и либерализм за несколько веков разработал и собст

венную версию духовности, и концепцию общественного служения человека. Образно говоря, у человека есть, по меньшей мере, три сферы, три 
«рычага», воздействуя на которые можно «запустить» механизм смыслообразования, а именно: жизнь под знаком вечной жизни и служения Богу 
(применительно к русской духовной культуре это христианство), жизнь 
под знаком земной (конечной) жизни и служения обществу, человечеству 
(социализм, коммунизм) и жизнь под знаком земной жизни и служения 
себе (либерализм). Подчеркнем, что первое не отрицает второго и третьего, и наоборот. Дело в иерархии целей, в композиции известных элементов, в субординации всех составляющих мотивационное пространство 
личности, что в совокупности и задает реально-жизненные различия между этими тремя моделями жизни и труда. Принципиально важно – чтó 
именно возносит человек на высшую ступень пирамиды своих ценностей. 
В целом же можно сказать, что каждая из моделей преследует одну и ту 
же цель – пользу человека и человечества, но критерии полезности оказываются разными. 

1.1.1. 
Христианская (православная) концепция труда

По праву более древней традиции, по факту тысячелетнего влияния на 

национальную русскую культуру мы первой рассмотрим христианскую 
концепцию труда. Вполне логично будет  предположить, что девять веков 
христианства оставили более глубокий и значимый след в истории нашего государства, чем семь десятилетий социализма и полтора десятилетия  
либерализма. 

В самые ранние периоды истории России источником представлений 

народа о принципах труда и хозяйства выступала Библия, святоотеческие 
жития, устные предания. С XVI века добавился свод правил и советов по 
ведению домохозяйства – знаменитый «Домострой», содержание которого так же базировалось на библейской этике труда. Нужно сказать, что 
вплоть до ХХ века в русском обществе проблема труда не была предметом напряженной научной рефлексии, поскольку рассматривалась в неразрывной связке с практической религиозной жизнью. Человеку и обществу было достаточно традиций предков и христианских заповедей. Да и 
церковное богословие не ставило задачу раскрыть каким-то особым, нецерковным языком очевидный для христианина закон земного труда. 

Если мы обратимся к Библии, то в первой же главе найдем, так ска
зать, постановку проблемы земного труда: труд, хозяйство, экономика –
«не имманентны человечеству», они являются «следствием грехопадения 
прародителей» [216, с.10]. В Эдеме, в земном райском саду Адам и Ева не 
трудились в нашем понимании этого слова, в их жизни не было самого 
разделения на труд и не-труд, и жизнь не протекала трудно,  и смерть не 
угрожала их телам, защищенным любовью Всемогущего Отца. Все эти 
немыслимые по меркам современного разума привилегии были возможны благодаря совершенной любви и безусловному доверию первых людей к Богу. Поддавшись искушению, ослушавшись Отца и положившись 
на собственный ум и собственное «хочу», Адам и Ева лишились полноты 

и непосредственности общения с Отцом. Отношения Бога и человека замутились, утратили первозданную чистоту, и человек перестал быть достойным Эдема. Как свободное существо, человек сделал выбор – и этот 
выбор оказался роковым. Но Бог открыл человеку и путь возвращения к 
Себе, восстановления непосредственности Богообщения – это труд «в 
поте лица твоего» (то есть тяжкий труд) «доколе не возвратишься в землю» (Быт. 3:19) (то есть долго, всю жизнь). Таким образом, смысл труда в 
христианстве раскрывается в символическом пространстве напряжения 
между актом потери первородной чистоты и непосредственности общения с Богом и задачей возвращения к ней. За многие века развития в христианском учении утвердилось ясное понимание труда не как жестокого 
наказания, а как пути возвращения к Богу, пути спасения. И путь этот не 
может быть не труден – только слезы души и пот тела могут очистить, 
преобразить человека. Падение души (как всякое падение в природе, 
вниз, к земле) не требует сил, трудов, а вот стремление ввысь, к совершенству – требует.  Характер и вид труда не имеет принципиального значения – это может быть и тяжелый физический труд, и не менее тяжелый 
умственный, это может быть и молитва, – «дело (конкретный его вид. –
Ю.П.) – не главное в жизни, главное – настроение сердца, к Богу обращенное» (Святитель Феофан Затворник) (цит. по: [101, с.111]). Итак, метафизический смысл труда в христианстве заключается в том, что труд 
есть путь – то есть средство – возвращения к Богу, в Царство Небесное, 
восстановление непосредственного общения с Отцом Небесным. 

Труд – закон для всех потомков Адама, и уж тем более – для христиа
нина. «Кто не трудится – тот не христианин» [105].

Общехристианскую концепцию труда и хозяйства философски разра
батывал в России С.Н.Булгаков [40]. Он связал смысл труда с миссией 
человека на земле, возложенной на него Богом и заключающейся в наказе: «плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и 
владычествуйте…» (Быт. 1:28). Но власть человека над всякой иной тварью и над землей в целом невозможна и недопустима без любви человека 
ко всему, над чем Бог позволил ему властвовать. Власть без любви – разрушительна как для мира (о чем свидетельствует сегодня экологические 
угрозы миру), так и для самого человека, потому что именно в способности любить заключен стержень человечности. С.Н.Булгаков пишет о том, 
что владычествование имеет целью приведение всего мира к Богу через 
человека, что человек есть посредник, а его мир – это пространство 
«встречи» Духа и Материи, небесного и земного. Вводя в свой человеческий мир неразумную тварь, любя ее, относясь к ней как к части себя и 
своей жизни, человек тем самым и ведет ее к Богу, и одновременно сам, 
даря любовь, приближается к Царству Небесному. 

На современном философском языке эта задача означает стремление 

превратить мертвую материю, действующую с механической необходимостью, в живое тело с его органической целостностью и целесообразностью [273]. Трудом человек одухотворяет природу, делает ее причастной 
всеобщей задаче преодоления необходимости свободой, механизма – организмом. Труд как борьба за очеловечение природы есть естественное,