Информационно-сетевая география

ИНФОРМАЦИОННОСЕТЕВАЯ ГЕОГРАФИЯ

В.И. БЛАНУЦА

Москва
ИНФРА-М
2021

МОНОГРАФИЯ

УДК [528+004.9](075.4)
ББК 26.17:32.97
 
Б68

Блануца В.И.
Б68  
Информационно-сетевая география : монография / В.И. Блануца. — 
Москва : ИНФРА-М, 2021. — 243 с. — (Научная мысль). — DOI 
10.12737/monography_5cff 8bcec8c6d5.00839612.

ISBN 978-5-16-015138-0 (print)
ISBN 978-5-16-107642-2 (online)
В монографии изложены результаты исследований в рамках нового 
научного направления — информационно-сетевой географии, нацеленной 
на познание территориальной организации информационного общества. 
Представлены ключевые понятия и основные методы, проанализированы 
процессы развертывания, диффузии, регионализации и структуризации 
информационно-коммуникационных сетей, приведены сетевые эффекты 
фронтирности, многовекторности, искривленности и связности. На примере городов и регионов России показаны возможности внедрения результатов в цифровую экономику, выделение кластеров, Тактильный Интернет и геополитические программы. Отмечены перспективы, связанные 
с «большими данными», искусственным интеллектом, мультисервисными 
сетями и проблемами информационного общества.
Предназначена для специалистов, студентов и аспирантов.

УДК [528+004.9](075.4)
ББК 26.17:32.97

Р е ц е н з е н т ы:
Л.А. Безруков, доктор географических наук;
А.Ф. Никольский, доктор географических наук;
А.Я. Якобсон, доктор географических наук, профессор

Монография обсуждена и рекомендована к изданию Ученым советом 
Института географии имени В.Б. Сочавы Сибирского отделения 
Российской академии наук

ISBN 978-5-16-015138-0 (print)
ISBN 978-5-16-107642-2 (online)
© Блануца В.И., 2019

Введение

В конце прошлого века человечество вступило в новую эпоху 
своего развития. Историкам еще предстоит уточнить год перехода 
в новое качество. На сегодня можно лишь констатировать, что 
большинство датировок укладывается в интервал от 1989 г. (начало новой волны глобализации [Федотова и др., 2008]) до 1995 г. 
(общественно значимое расширение Интернета [Кастельс, 2004]). 
При этом формируемое общество называют информационным 
[Лазаревич, 2015; Мрочко, Ницевич, 2010; Таранов, 2014; Уэбстер, 
2004; Швецов, 2012; Юнь, 2012], сетевым [Назарчук, 2008] или 
обществом знаний [Бехман, 2010; Харчевников, 2015]. Появление 
нового мира стало возможно благодаря развитию информационнокоммуникационных технологий, наиболее революционной среди 
которых оказалась сеть Интернет.
Пространственно распределенные линейно-узловые структуры 
(сети) существовали и раньше, но именно в новую эпоху они постепенно занимают доминирующее положение в экономике, социальной сфере и политике. Создание сети на базе Интернета 
отличается от построения некомпьютерных сетей (транспортных, 
торговых и др.) следующими особенностями: оперативностью, 
значительно более низкой стоимостью, гибкостью (возможностью 
быстрого изменения конфигурации сети), отсутствием бюрократических барьеров и демократичностью (любой человек может 
создать в Интернете свою сеть, а вот, к примеру, построить банковскую сеть не по силам большинству жителей нашей планеты). 
Феномен стремительного роста количества разнообразных сетей 
изучают представители многих научных дисциплин (экономисты, 
социологи и др. [Бондаренко, 2004; Дятлов и др., 2016; Кастельс, 
2000; Коблова, 2013; Рябченко, Гнедаж, 2014]), но только некоторые из них исследуют собственно процесс оптимизации компьютерной сети. К таковым относятся и географы. Первая статья 
на эту тему была опубликована в 1989 году [Блануца, 1989], то есть 
еще до широкого распространения «Всемирной паутины» («World 
Wide Web»).
На первый взгляд может показаться, что перенос различных 
видов человеческой деятельности в виртуальное пространство приведет к исчезновению географии как науки [Bethlehem, 2014; Curry, 
2005; Graham, 1998; Greig, 2002]. В киберпространстве реализуется 
иная метрика, а также действуют другие законы, нежели в реальном 
(физическом) пространстве земной поверхности, и в этом смысле 
накопленный географами опыт может оказаться не востребованным. На самом деле не все так просто. С одной стороны, человек 

еще долго будет зависеть от окружающей среды, изучение и управление которой лежит в основе системы географических наук. 
С другой стороны, социально-экономическая активность в компьютерных сетях не устраняет, а усложняет представление об изучаемом пространственно-временном континууме. Общественно 
значимые действующие лица, сообщества, организации и предприятия все равно функционируют в физическом пространстве. 
Вместе с тем, повышенный интерес к виртуальному пространству 
заставит географов не только изучать метрику и топологию последнего, но и выявлять особенности перехода и проецирования 
одного пространства в другое. Предмет географических исследований станет еще сложнее, если в будущем на смену определению 
пространственных закономерностей в отдельные моменты времени 
придет необходимость познания временных (темпоральных) особенностей в отдельных точках пространства. Тогда географы займутся не только киберпространством, но и сетевым временем [Блануца, 2011]. Все это может привести к тому, что география перейдет 
из разряда «одной из наук о Земле» индустриальной эпохи в статус 
ведущей сетевой науки общества знаний.
Географам еще предстоит уяснить свою роль в изучении сетевой экономики, социальных и политических сетей. В наиболее 
общих чертах, сетевая экономика — это хозяйственная деятельность, осуществляемая на базе компьютерных сетей. Хотя встречаются и более сложные дефиниции (к примеру, как производство 
и распределение «сетевых благ» [Стрелец, 2006]), и другие термины (информационная экономика, информационно-сетевая экономика, экономика знаний). Характерные черты новой экономики 
подробно рассмотрены в соответствующей литературе ([Дятлов 
и др., 2016; Кастельс, 2000, 2004; Паринов, 2002; Роговский, 2008; 
Стрелец, 2006] и др.).
Сетевая экономика опирается на креативный класс, т.е. людей, 
способных генерировать новое знание. Территориальная организация названного класса является предметом социально-географических исследований. В этом плане уже имеется определенный 
опыт (см., например, [Пилясов, Колесникова, 2008; Boschma, 
Fritsch, 2009]). При этом наличие устойчивых коммуникационных 
взаимодействий внутри некоторой группы людей позволяет рассматривать эту группу в качестве социальной сети. Так исторически сложилось, что большинство подобных сетей имело ярко 
выраженный территориальный характер, связанный с местом работы и (или) проживания. Однако в новую эпоху в связи с ростом 
индивидуализма и появлением компьютерных сетей социальное 
взаимодействие стало перемещаться из реального в виртуальное 
пространство. На смену территориальным сообществам приходят 

сетевые сообщества. Примерно с 2001 г. это стало возможно благодаря внедрению в Интернет сначала сетевой идеологии Web 2.0 
(о социальном значении см. [Мясникова, 2007]), а затем Web 3.0 
(см. [Мясникова, 2009]). Последовавшая за этим «эпидемия» блоготворчества охватила весь мир.
В итоге для изучения современных и особенно будущих социальных явлений следует овладеть «новой социальной оптикой» 
[Назарчук, 2008] и пересмотреть методологические основы многих 
наук. Социальная география не является исключением. Более 
того, географам сложнее перестроиться, так как необходимо изменить представление об объекте исследования. Надо учитывать, что 
взаимодействие сетей представляет собой самое сложное явление 
в социальной сфере нового мира. Мы пока не можем представить 
весь спектр возможных социально-экономических последствий такого взаимодействия. Хотя, на первый взгляд, основа взаимодействия очень проста: пользователь Интернета может одновременно 
состоять в нескольких социальных сетях, и именно через него 
будет происходить искомое взаимодействие. Однако социальная 
неоднородность, неодинаковая активность, разные политические 
убеждения и многие другие характеристики пользователей делают 
поведение сетевых сообществ непредсказуемым. Но с позиции географических исследований все это необходимо как-то упорядочить.
Если социальная сеть создана для решения каких-то политических задач, то ее можно назвать политической. Различные виды 
подобных сетей рассмотрены в соответствующей литературе ([Ефременко, 2010; Кастельс, 2004; Роговский, 2008; Руденко, 2006] 
и др.). Сюда следует отнести и такие крайние формы проявления 
политики, как террористические [Алексеенкова, 2005] и военные 
[Кастельс, 2004] сети. Всесторонний анализ указанных сетей с позиции политической географии еще предстоит сделать.
Перечисленные сферы познания слабо изучены в отечественной 
и зарубежной социально-экономической географии. И это несмотря на то, что линейно-узловые структуры (сети) давно изучаются в географии. С некоторой долей условности все социальноэкономические сети можно разделить на две группы — информационные (почтовые, телеграфные, телефонные, радиочастотные, 
компьютерные) и неинформационные (транспортные, торговые 
и др.). В первой группе между узлами перемещается информация, 
а во второй — материальные предметы (сырье, товары и т.д.). Это 
не значит, что, например, в транспортных или банковских сетях 
не передается информация, просто она выполняет вспомогательную 
функцию. Вместе с тем, развитие, к примеру, виртуальных платежных средств постепенно перемещает банковское дело в группу 
информационных сетей.

Географы давно изучают сети, но, как правило, неинформационные. При этом весьма существенно, с каких позиций — описательных или оптимизационных — происходит такое изучение. Если 
мы имеем дело с описанием, скажем, конкретных транспортных 
сетей, то полученные результаты сложно использовать при исследовании компьютерных сетей. Совершенно иначе обстоит дело 
с работами по оптимизации транспортных сетей, результаты которых в виде сетевых абстракций могут быть применимы к информационно-коммуникационным сетям. Поэтому весь накопленный 
географами опыт изучения линейно-узловых структур можно разделить на 4 сферы: (а) описание и (б) оптимизация неинформационных сетей, (в) описание и (г) оптимизация информационных 
сетей.
Из первой сферы сложно что-либо заимствовать для познания 
сетевого общества. Во второй сфере основные сетевые абстракции 
географов связаны с изучением транспортных сетей [Родоман, 
1994; Тархов, 2005]. Возможно, выявленные закономерности изменения топологии сетей найдут некоторое применение при изучении 
информационно-коммуникационных сетей.
К настоящему времени наибольшее распространение получили исследования в рамках третьей сферы ([Dodge, Kitchin, 2002] 
и др.). М. Кастельс [2004] выделяет три сегмента рассматриваемой 
сферы: техническая география Интернета, пространственное распределение пользователей и экономическая география Интернетпроизводства. Среди отечественных работ отметим исследования 
по распространению Интернета по земной поверхности [Перфильев, 2003а; Смирнов, 2005].
Четвертая сфера является самой перспективной и наименее 
представленной. Именно здесь должны формироваться механизмы 
трансформации киберпространства и, следовательно, управления 
сетевым миром. Пока известны только первые попытки географической оптимизации топологии компьютерных сетей [Блануца, 
1989б], а также поиска сетеобразующих пространственных [Блануца, 2010] и темпоральных [Блануца, 2011] параметров.
В целом, накопленный опыт явно недостаточен для позиционирования географии как сетевой науки. И дело даже не в количестве 
публикаций по рассматриваемой проблематике. Сама доминирующая парадигма географии не приспособлена для познания стремительно трансформирующихся сетей и киберпространства, что 
заставляет обратить особое внимание на концептуальные основы 
нашей науки. При этом следует различать сетевую идеологию, 
сетевой подход и сетевую парадигму. Первое определяется через 
утверждение: всё состоит из сетей или может быть представлено 
в виде сетей. Отсюда подход — это применение сетевой идеологии 

для преобразования несетевой общественно-географической концепции, а парадигма — совокупность взаимодополняющих положений о возможностях и ограничениях географического познания 
с позиции сетевой идеологии.
Понятие «сетевая идеология» не является географическим. 
Уточнением сущности этого понятия занимаются в основном философы, а также теоретики сетевого общества. При этом используются разные термины: «философская концепция сети» [Назарчук, 
2008], «сетевая логика» [Кастельс, 2000], «сеть как послание» 
[Кастельс, 2004], «сетевой феномен» [Демьяненко и др., 2008] 
и др. При разных трактовках суть понятия остается неизменной, 
и кратко была определена выше. Сетевой подход используется для 
«подгонки» существующих концепций под задачи изучения сетей 
(например, экономико-географического положения [Блануца, 
2010]). Не исключено, что не все общественно-географические концепции можно адаптировать к новой реальности.
Современные географические исследования в большинстве случаев опираются на системную парадигму, в основе которой лежит 
соответствующая идеология (все взаимосвязано со всем и представляет собой единое целое). По характеру проводимых исследований эту парадигму более правильно называть комплексной. Специальный просмотр четырех основных географических журналов 
России («Известия РАН. Серия географическая», «География 
и природные ресурсы», «Вестник Московского университета. 
Серия 5. География» и «Известия Русского географического общества»; 2001 — 2017 гг.) не выявил ни одной статьи, в которой бы 
приводились результаты комплексного изучения пространственной 
(региональной или федеральной) структуры какого-либо социально-экономического явления по всем возможным параметрам, не говоря уже о построении всех потоковых моделей взаимодействия. 
На практике ограничиваются несколькими параметрами и не всегда 
отслеживают все возможные взаимодействия между ними. Однако 
географы декларируют стремление к идеалу (анализу всех взаимосвязей без исключения) и только в этом смысле парадигму можно 
назвать системной.
На базе этой парадигмы можно изучать и информационные 
сети, если не вникать в особенности стремительной перекомбинации сетей и порождаемого ими киберпространства. Для более 
полного географического познания сетевого мира необходима 
новая — сетевая — парадигма. Ее разработка — дело будущего. 
При этом можно опираться на работы, выполненные в других научных дисциплинах (например, на сетевую парадигму в экономике 
[Cooke, Morgan, 1993]). Особого географического обобщения ждут 
междисциплинарные исследования линейно-узловых структур 

([Барабаши, Бонабо, 2003; Кастельс, 2000, 2004; Шенцева, 2012] 
и др.). Существуют также многочисленные географические исследования информационно-коммуникационных сетей (рассмотрены 
далее). Однако в них не ставится проблема разработки сетевой 
парадигмы (кроме [Блануца, 2012а]). Даже в программной статье 
«География информационного общества» [Sheppard et al., 1999] все 
перспективные географические исследования были сведены к необходимости формирования более широкого взгляда на сущность 
геоинформационных систем. Не претендуя на окончательную формулировку, отметим некоторые контуры новой парадигмы в виде ее 
отличий от предыдущей парадигмы (табл. 0.1). Другие расширения 
сетевой парадигмы были рассмотрены ранее [Блануца, 2012а].

Таблица 0.1
Основные различия между сетевой и системной парадигмами 
социально-экономической (общественной) географии

Параметр
Системная парадигма
Сетевая парадигма
Объект исследования
Социально-экономическое
пространство-время

Киберпространство 
в сетевом времени

Предмет исследования
Выявление пространственных закономерностей в отдельные 
моменты времени

Определение темпоральных закономерностей в отдельных 
точках пространства
Пространство
Земной поверхности
Виртуальное
Время
Календарное
Сетевое
Основная единица измерения расстояния
Километр
Секунда

Основная единица измерения времени
Год
Сутки

Форма представления
исходной информации
База данных
База знаний

Составные части общественной географии
Экономическая, социальная и
политическая география

Реальная и виртуальная география

Ключевое понятие
Система
Сеть
Наиболее близкая
научная дисциплина
Экономика
История

Приведенные выше примеры указывают на существующую неопределенность с географическим изучением информационного 
общества. Одним из способов ликвидации неопределенности яв

ляется формирование нового научного направления. Оно создается, как правило, стихийно и является своеобразным ответом 
на внешние (относительно науки как института) и внутренние 
(междисциплинарные) вызовы. Так появились информационнотехнологическая [Скопин, 1994], виртуальная [Batty, 1997; Kinsley, 
2014] и Wi-Fi [Torrens, 2008] географии, география Интернета 
[Перфильев, 2003а; Смирнов, 2005], телегеография [The Most…, 
2018] и кибергеография [Перфильев, 2003б; Dodge, Kitchin, 2002; 
Kwan, 2001]. Можно еще отметить ряд смежных научных направлений, таких как география связи [Алисов, 1996; Алисов, Валькова, 
1997; Валькова, 1996; Нагирная, 2013; Шилаев, 1998], география 
информационной индустрии [Бабурин, 1999], география знания 
[Беляев, Мойсбургер, 2011] и информационная география [Арманд, 
2002; Sheppard et al., 1999]. Не вдаваясь в характеристику каждого 
направления в отдельности, отметим, что всем им в той или иной 
мере присущи три недостатка.
Главный недостаток заключается в том, что не учтены все географические проявления информационного общества. Даже такое 
наиболее широкое (в плане предметной области) направление как 
кибергеография не ставит задачи изучения геополитических и геосоциальных трансформаций современного общества. Кроме этого, 
сосредоточение внимания на компьютерных и отчасти телефонных 
сетях привело к игнорированию изучения других видов информационно-коммуникационных сетей. Все это указывает на необходимость появления нового научного направления, которое должно 
объединить существующие частные направления.
Исследования, проводимые в рамках перечисленных направлений, являются описательными, а не конструктивными, что следует отнести к существенным недостаткам. Никто не отрицает 
значимость описательной географии, но в эпоху лавинообразного 
увеличения количества конструктивных инноваций со стороны 
других — негеографических — наук такая ситуация выглядит 
по крайней мере странной. Отсутствие конструктивно-географических работ можно было бы объяснить новизной этих направлений. Однако это не может служить оправданием, поскольку 
ранее уже предлагались, например, географические подходы 
к оптимизации топологии региональных информационных сетей 
[Блануца, 1989б].
Третий недостаток — отсутствие географических закономерностей. При этом в большинстве исследований задача выявления 
каких-либо закономерностей даже не ставилась. Имеющиеся 
исключения связаны в основном с пространственной диффузией 
Интернета и мобильной телекоммуникации [Перфильев, 2003а; 
Смирнов, 2005; Ding et al., 2010]. Как и в предыдущем недостатке, 

такая ситуация могла быть связана с новизной исследований. Однако существует и более глубинная причина — отсутствие длинных 
темпоральных рядов данных. Даже те немногие попытки установления закономерностей, которые имели место, опирались на короткие временные ряды. Поэтому их выводы, скорее всего, являлись лишь кратковременным срезом с более фундаментальных 
(вневременных или охватывающих значительный период времени) 
закономерностей. Возможный выход из данного тупика видится 
в изучении эволюции информационно-коммуникационных сетей, 
что позволит перейти от нескольких лет (к примеру, 12 [Перфильев, 2003а] или 16 [Ding et al., 2010]) к более длительному периоду 
времени (например, 135 лет [Блануца, 2016б]).
Наличие этих и некоторых других недостатков указывает 
на то, что должно существовать некоторое более общее научное 
направление. Оно названо нами информационно-сетевой географией. Выбор именно данного названия обусловлен тем, что в основе функционирования информационного общества лежат сети 
передачи информации и при этом само общество предстает в виде 
разнообразных — экономических, политических, социальных 
и других — сетей. В наиболее расширенной трактовке, инфосетегеография — это география информационного (сетевого) общества. 
Структура научного направления может быть представлена в виде 
четырех разделов [Блануца, 2015а]: (1) изучение собственно информационно-коммуникационных сетей, т.е. «материальной 
основы» нового общества, (2) анализ производных сетевых сообществ (социальных, экономических, политических, террористических и др. сетей), (3) исследование производных виртуальных 
пространств и (4) познание территориальной организации информационного общества.
Предложенная структура информационно-сетевой географии 
является первым подходом к структуризации нового научного направления. Дальнейшие инфосетегеографические исследования 
приведут к уточнению этой структуры. Возможно, будут введены 
новые разделы (например, анализ взаимодействия реальных и виртуальных сетей; подобные исследования уже ведутся в социологии 
[Рябченко, Гнедаш, 2014]) или, наоборот, ликвидированы некоторые структурные единицы (не исключено, что изучение производных сетевых сообществ так и останется вне географического 
дискурса). Однако, несомненно, останутся первый и последний 
разделы в силу «географичности» изучения реальных информационно-коммуникационных сетей и присутствия главного объекта 
изучения социально-экономической географии — территориальной 
организации общества. Именно этим двум разделам уделено 
основное внимание в монографии.