"Герой нашего времени" М. Ю. Лермонтова (замысел и воплощение)

Российский государственный педагогический университет

им. А. И. Герцена

О. В. Богданова

«ГЕРОЙ НАШЕГО ВРЕМЕНИ»

М. Ю. ЛЕРМОНТОВА

(ЗАМЫСЕЛ И ВОПЛОЩЕНИЕ)

Санкт-Петербург

Издательство РГПУ им. А. И. Герцена

2019

УДК 82-221
ББК 83.3(2РОС=РУС)

Б 73

Научный редактор: доктор филологических наук Л. К. Оляндэр

Рецензент: кандидат филологических наук Е. О. Чаплыгина 

Богданова О. В.

Б 73
«Герой нашего времени» М. Ю. Лермонтова (замысел и воплощение). СПб.: Изд-во РГПУ им. А. И. Герцена, 2019. —
51 с. [Сер. 

«Текст и его интерпретация». Вып. 11]

ISBN 978–5–8064–2667–4

Научное издание доктора филологических наук О. В. Богдановой «“Герой нашего 

времени” М. Ю. Лермонтова (замысел и воплощение)» продолжает серию «Текст и его 
интерпретация», посвященную проблемам современного взгляда на развитие русской 
литературы ХIХ–ХХ веков и вопросам своеобразия творчества отдельных писателей.

Издание предназначено для специалистов-филологов, студентов, магистрантов, 

аспирантов филологических факультетов гуманитарных вузов, для всех интересующихся историей развития русской литературы ХIХ–ХХ веков.

ISBN 978–5–8064–2667–4

УДК 82-221

ББК 83.3(2РОС=РУС)

© О. В. Богданова, 2019
© С. В. Лебединский, дизайн обложки, 2019
© Издательство РГПУ им. А. И. Герцена, 2019

«...самая тяжкая мука из тех, какими 

страдают люди, — много понимать и быть 
не в состоянии что-либо сделать»

Геродот

I

Роман М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени», как известно, 

имел несколько редакций: по утверждению специалистов, как минимум четыре — и следы этих вариантов в той или иной мере хранит в 
себе канонический текст. Сопоставление существовавших редакций и 
сравнение их с окончательным текстом романа позволяет и теперь, 
спустя более полутора сот лет после появления произведения, приоткрывать новые, незамеченные прежде романные смыслы. 

Хорошо известно, что публикация романа происходила поэтапно —

вначале отдельными повестями, затем цельным романом, отдельным 
изданием. Первой была опубликована повесть «Бэла» (с подзаголовком «Из записок офицера о Кавказе») в журнале «Отечественные 
записки» А. А. Краевского (1839. Т. 2. № 3. Отд. 3. С. 167–212). Следом в том же журнале появилась повесть «Фаталист» (1839. Т. 6. 
№ 11. Отд. 3. С. 146–158). И в начале следующего года — повесть 
«Тамань» (1840. Т. 8. № 2. Отд. 3. С. 144–154). Отдельное издание 
романа «Герой нашего времени. Сочинение М. Лермонтова. Ч. 1–2» 
вышло в Петербурге в 1840 г. Часть первую составляли главы «Бэла», 
«Максим Максимыч», Предисловие к «Журналу Печорина», «Тамань». Часть вторую — «Княжна Мери», «Фаталист». Второе издание 
романа (СПб., 1841) было дополнено Предисловием к роману1.

1 По наблюдениям специалистов, «Предисловие к роману» первоначально 

было помещено перед второй частью, с отдельной римской нумерацией страниц, 
без указания в оглавлении, так как, вероятно, оно было подверстано к книге в 
тот момент, когда первая часть была уже набрана.

Между тем обращает на себя внимание тот факт, что первона
чально замысел романа выстраивался иначе, чем привычно воспринимать его в каноническом виде. В ранних редакциях романа расположение глав-повестей было иным. 

Согласно наблюдениям исследователей, первая редакция романа 

(1838) включала в себя только повести «Бэла», «Максим Максимыч» 
и «Княжна Мери». Здесь первую часть составляли повести «Бэла», 
«Максим Максимыч», написанные от лица путешествующего по Кавказу офицера и потому имевшие подзаголовок «Из записок офицера». 
Соответственно часть вторая — «Княжна Мери» — носила дневниковый характер, повествование в ней велось от лица главного героя 
Григория Александровича Печорина. 

В последующей редакции (1839) вторую — «исповедальную» —

часть романа составили уже две повести — «Фаталист» и «Княжна 
Мери». Причем повесть «Фаталист» следовала раньше, чем повесть 
«Княжна Мери». 

При этом обе ранние редакции (1838 и 1839 гг.) носили отличное 

от привычного название — «Один из героев начала века».

С точки зрения современного читателя, кажется, нет существенной 

разницы, будет ли значиться в названии романа герой начала века или 
герой нашего века (времени). Однако для современников Лермонтова 
подобные незначительные изменения были значимыми и принципиальными: в историческом контексте первой половины ХIХ в. эпоха царствования Александра I — 1820-е гг. — разительно отличалась от эпохи 
правления Николая I — 1830-е гг. Водораздел приходился на 1825 г. —
год смерти Александра I и вступление на престол Николая. Для Лермонтова и его современников «герой нашего времени» не был равен 
«герою начала века», ибо в последнем случае речь должна была бы идти 
о высоких помыслах людей преддекабристской и декабристской эпохи, 
а не периода николаевской реакции. То есть выбор хронотопа романа —
прежде всего времени — и его последующие изменения не случайны. 
Место действия романа — Кавказ — концептуально.

Учитывая выше означенные обстоятельства, можно предполо
жить, что первоначально Лермонтов намеревался написать роман о 
герое, одном из тех людей начала века, с которыми ему довелось познакомиться в 1837 г., когда после смерти А. С. Пушкина и в связи с 
появлением предосудительного стихотворения «Смерть поэта» он 
был сослан на Кавказ. Сама ситуация политической ссылки и место 
ссылки — Кавказ — должны были рождать в сознании поэта именно 
такого рода интенции: желание продолжить идейно-творческое 

устремление, начатое стихотворением на смерть Пушкина1, и отразить 
в задуманном (впервые для него — прозаическом) произведении живые 
впечатления от знакомства с подлинными «героями начала века»2. 

По словам Н. П. Огарева, на Кавказе «среди величавой природы 

со времени Ермолова не исчезал приют русского свободомыслия», 
здесь «по воле правительства, собирались изгнанники, а генералы, по 
преданию, оставались их друзьями»3. В 1837 г. Лермонтов писал другу
С. А. Раевскому: «…хороших ребят здесь много, особенно в Тифлисе 
есть люди очень порядочные». Известно, что ссыльный Лермонтов 
встречался с декабристами В. Голицыным, Р. Дороховым, С. Кривцовым, В. Лихаревым, Н. Лорером, М. Назимовым, М. Нарышкиным, 
А. Одоевским, А. Розеном, А. Черкасовым и близкими к декабристским кругам Н. Майером, Н. Сатиным и др.

Именно Пятигорск и Кисловодск давали Лермонтову возможность 

ближе сойтись с героями прежнего времени, реальными личностями героического века, лучше узнать о судьбе ссыльных офицеров, причастных 
к восстанию на Сенатской площади, разжалованных и сосланных на 
Кавказ. Именно эту интенцию знаменовал выбор узнаваемо «родственной», вытекающей из начала века фамилии героя — Печорин (гидроним 
Печора вслед за рекой Онега), так же как и имя персонажа — Григорий 
(от древнегреч. «бодрствующий, неспящий») вслед за благородным Евгением. Именно такой ракурс первоначального замысла дает объяснение 
тому, почему так «таинственна» биография Печорина, почему сохранившаяся в рукописях причина ссылки Печорина на Кавказ из-за дуэли
была вымарана автором и в основной текст романа не вошла4.

1 Заметим, что Кавказ неизменно напоминал Лермонтову и о Пушкине. 

Дом, в котором останавливался Пушкин, находился неподалеку от дома Лермонтова. Не знать этого Лермонтов не мог.

2 Современный исследователь С. Н. Зотов метафорически точно назвал Кавказ 

«идеологической антитезой» российской действительности (см.: Зотов С. Н. Художественное пространство — мир Лермонтова. Таганрог: ТГПИ, 2001. С. 230).

3 Огарев Н. П. Избр. социально-политические и философские произведения: 

в 2 т. М.: Госполитиздат, 1956. Т. 1. [684 с.] С. 381.

4 По словам В. А. Мануйлова, в черновиках «Княжны Мери» на дуэль было 

два прямых указания: «…первая запись Печорина от 11 мая заканчивалась первоначально словами: ”Но я теперь уверен, что при первом случае она спросит: 
кто я; и почему я здесь на Кавказе. Ей, вероятно, расскажут страшную историю 
дуэли, и особенно ее причину, которая здесь некоторым известна…” <…> другое упоминание о дуэли в разговоре Вернера с Печориным: Вернер говорит Печорину: “Княгиня мне стала рассказывать о какой-то дуэли”…» (См.: Мануйлов В. А. Роман М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени». Комментарий. 
Изд. 2-е, доп. Л.: Просвещение, 1976. [280 с.] С. 237). Однако в окончательном 
тексте романа указаний на дуэльную историю нет. 

Более того, ориентир Лермонтова на начало века угадывался 

уже в том, что, например, в первой опубликованной повести «Бэла» 
в тексте едва ли не сразу возникает имя опального генерала 
А. П. Ермолова, который ко времени написания романа уже давно 
(еще в 1827 г.) указом императора Николая I был отозван с поста 
главнокомандующего Кавказскими войсками и отправлен в отставку 
по подозрению в связях с декабристами и за деятельное и покровительственное участие в судьбах сосланных на Кавказ офицеров. Причем, надо заметить, отсылок к Ермолову в повести не одна. В самом 
начале «Бэлы» о генерале Ермолове упоминает Максим Максимыч: 
«Да, я уж здесь служил при Алексее Петровиче…» (с. 751)1. Вслед за 
тем Лермонтов дает сноску-примечание к словам штабс-капитана: 
«Ермолов» — хотя для современников писателя подобная отсылка 
была избыточной: читателям было ясно, что речь шла об А. П. Ермолове. Однако этого мало. Вскоре странствующий офицер, записывающий детали путешествия с Максимом Максимычем, зачем-то (как 
сказано в тексте — «Кстати…») дает описание Крестовой горы и 
словно бы случайно делает отступление от сюжета, чтобы рассказать 
о некоем кресте, стоящем на горе. И снова в тексте звучит имя Ермолова, по приказанию которого (как будто бы) и поставлен крест. 
Офицер-путешественник даже приводит дату установки креста — «а 
именно в 1824 году…» (с. 763). Близость имени Ермолова и даты 
1824 г. не могла не вызвать в сознании читателей-современников воспоминаний о событиях на Сенатской площади. Имя опального генерала, троекратно повторенное уже на первых страницах повести 
(позднее романа), становилось для читателей того времени знаком 
«скрытых» оппозиционных настроений писателя и вполне определенным указанием на его намерения. То есть даже только эти предварительные наблюдения позволяют высказать предположение, что первоначальный замысел романа, скорее всего, действительно был связан 
с образами героев восстания, декабристов, писатель действительно, 
вероятно, намеревался воссоздавать портрет «одного из героев начала
века».

В этой связи то обстоятельство, что центральным персонажем 

первой повести — «Бэла» — избран «странный» герой, для читателя 
1830-х гг. имело узнаваемо принципиальное значение. Эпитет 
«странный» представал в глазах читателя своеобразным словом
1 Здесь и далее цитаты приводятся по изд.: Лермонтов М. Ю. Герой нашего 

времени // Лермонтов М. Ю. Полное собрание сочинений: в 1 т. Калининград, 
2000 [1064 с.], — с указанием страниц в скобках.