Бумажное небо

ХОЛ МОГОРОВ

Хакеры. Так называют людей, способных проникнуть в любую компьютерную систему, взломать 
самую изощренную защиту, а потом замести следы. Они не любят повышенного внимания, они 
привыкли оставаться в тени.Они балансируют 
на грани закона и часто переступают эту грань. 
В их тайном обществе действуют свои правила 
и принципы, порой более жестокие, чем обычаи 
реального мира. Они рядом. Они повсюду. Возможно, они уже хозяйничают на жестком диске 
вашей персоналки или в памяти вашего телефона.

СТРАТА
Санкт-Петербург
2016

УДК 82-3
ББК 84 (2Рос)
Х72

ISBN 978-5-906150-55-4

УДК 82-3
ББК 84 (2Рос)

© Холмогоров В., 2016, текст
© ООО «Страта», 2016

 
Холмогоров В.
Х72   БУМАЖНОЕ НЕБО : [киберроман] / Валентин Холмогоров. — 
СПб.: Издательство «Страта», 2016. — 176 с.

 
ISBN 978-5-906150-55-4

Тем, чья жизнь протекает  
за клавиатурой компьютера. 
Тем, кто смотрит на мир  
сквозь яркое окно монитора. 
Тем, для кого реальность  
по обе стороны этого окна  
близка и понятна. 
Тем, кто знает.

Уверены ли вы в безопасности, когда остаётесь наедине с собственным ноутбуком? Верите ли вы, что действительно в эти минуты 
одни? Каждую секунду в мире заражается вирусом как минимум 
один компьютер, каждый день на Земле совершается 1,5 миллиона 
успешных кибератак, каждый год с банковских счетов бесследно 
исчезает более 100 миллиардов долларов. 
Роман «Бумажное небо» ведет читателей в невидимый зловещий мир киберпреступников.
...Если человек долго балансирует на грани, его шансы сорваться вниз нисколько не снижаются. Однако инстинкт самосохранения 
день ото дня тает из-за обретенной привычки к риску. Мозг постепенно учится вырабатывать антитела к вирусу страха. Пропасть всё 
ближе, но разум не бьет тревогу, смирившись с головокружительной пустотой под ногами...

Все права защищены. Никакая часть настоящей книги не может быть 
воспроизведена или передана в какой бы то ни было форме и какими бы 
то ни было средствами, будь то электронные или механические, включая 
фотокопирование и запись на магнитный носитель, а также размещена 
в Интернете, если на то нет письменного разрешения владельцев.

All rights reserved. No parts of this publication can be reproduced, sold 
or transmitted by any means without permission of the publisher.

Правовую поддержку издательству оказывает  
юридическая компания «Усков и партнеры»

УДК 82-3
ББК 84 (2Рос)
Х72

ISBN 978-5-906150-55-4

УДК 82-3
ББК 84 (2Рос)

© Холмогоров В., 2016, текст
© ООО «Страта», 2016

 
Холмогоров В.
Х72   БУМАЖНОЕ НЕБО : [киберроман] / Валентин Холмогоров. — 
СПб.: Издательство «Страта», 2016. — 176 с.

 
ISBN 978-5-906150-55-4

Тем, чья жизнь протекает  
за клавиатурой компьютера. 
Тем, кто смотрит на мир  
сквозь яркое окно монитора. 
Тем, для кого реальность  
по обе стороны этого окна  
близка и понятна. 
Тем, кто знает.

Уверены ли вы в безопасности, когда остаётесь наедине с собственным ноутбуком? Верите ли вы, что действительно в эти минуты 
одни? Каждую секунду в мире заражается вирусом как минимум 
один компьютер, каждый день на Земле совершается 1,5 миллиона 
успешных кибератак, каждый год с банковских счетов бесследно 
исчезает более 100 миллиардов долларов. 
Роман «Бумажное небо» ведет читателей в невидимый зловещий мир киберпреступников.
...Если человек долго балансирует на грани, его шансы сорваться вниз нисколько не снижаются. Однако инстинкт самосохранения 
день ото дня тает из-за обретенной привычки к риску. Мозг постепенно учится вырабатывать антитела к вирусу страха. Пропасть всё 
ближе, но разум не бьет тревогу, смирившись с головокружительной пустотой под ногами...

Все права защищены. Никакая часть настоящей книги не может быть 
воспроизведена или передана в какой бы то ни было форме и какими бы 
то ни было средствами, будь то электронные или механические, включая 
фотокопирование и запись на магнитный носитель, а также размещена 
в Интернете, если на то нет письменного разрешения владельцев.

All rights reserved. No parts of this publication can be reproduced, sold 
or transmitted by any means without permission of the publisher.

Правовую поддержку издательству оказывает  
юридическая компания «Усков и партнеры»

Глава 1.  
 Из чистого истока...

С

едые предания гласят, что люди, населявшие некогда нашу планету, измыслили для себя совершенно 
иную, непривычную нам модель мироздания. Она 
была проще и в то же время гораздо сложнее. В их 
наполненной чудесами вселенной обитали демоны и лешие, 
ведьмы и оборотни, а каждый камень, каждое дерево в лесу 
представлялись естественным воплощением незримого духа, 
обитавшего где-то за границей материального мира. Однако 
бесстрастное и безжалостное колесо цивилизации в конечном 
итоге втоптало мифологию в глубокую колею научного мировоззрения, заточив осколки объективной реальности в тесные 
клетки менделеевской таблицы. Человечество, добровольно 
променявшее пентаграммы на инстаграмы, не оставило в своей системе ценностей места неизведанному.
И все же волшебство существует, только отныне обитает сов сем не там, где ищут его многочисленные оккультисты 
и эзотерики. Оно не витает в горних сферах невидимым эфиром, не сосредоточено в философском камне и не скрыто меж 

Имя нам Легион. 
  Мы не прощаем. 
    Мы не забываем. 
     
     Ожидайте нас. 

Девиз хакерского движения Anonimous

Все персонажи и события, описанные на страницах этой книги, являются вымышленными, 
а любые возможные совпадения — случайны.

Глава 1.  
 Из чистого истока...

С

едые предания гласят, что люди, населявшие некогда нашу планету, измыслили для себя совершенно 
иную, непривычную нам модель мироздания. Она 
была проще и в то же время гораздо сложнее. В их 
наполненной чудесами вселенной обитали демоны и лешие, 
ведьмы и оборотни, а каждый камень, каждое дерево в лесу 
представлялись естественным воплощением незримого духа, 
обитавшего где-то за границей материального мира. Однако 
бесстрастное и безжалостное колесо цивилизации в конечном 
итоге втоптало мифологию в глубокую колею научного мировоззрения, заточив осколки объективной реальности в тесные 
клетки менделеевской таблицы. Человечество, добровольно 
променявшее пентаграммы на инстаграмы, не оставило в своей системе ценностей места неизведанному.
И все же волшебство существует, только отныне обитает сов сем не там, где ищут его многочисленные оккультисты 
и эзотерики. Оно не витает в горних сферах невидимым эфиром, не сосредоточено в философском камне и не скрыто меж 

Имя нам Легион. 
  Мы не прощаем. 
    Мы не забываем. 
     
     Ожидайте нас. 

Девиз хакерского движения Anonimous

Все персонажи и события, описанные на страницах этой книги, являются вымышленными, 
а любые возможные совпадения — случайны.

Валентин Холмогоров.  БУМАЖНОЕ НЕБО

6

Глава 1. Из чистого истока...

7

пыльных страниц древних гримуаров. Оно течет по проводам. 
Лицезреть события, происходящие в эту минуту на другом 
краю Земли, одним движением руки останавливать целые 
фабрики, погружать во тьму города, поворачивать вспять денежные потоки и менять судьбы людей — это ли не истинная 
магия нового тысячелетия? «Кто владеет информацией, тот 
владеет миром», — гласит затертая до дыр цитата, вложенная историками в уста знаменитого банкира и финансиста. 
И все-таки Ротшильд был прав — но и не прав одновременно. 
Сегодняшним миром по-настоящему владеет тот, кто способен информацией управлять.
З

астоявшийся воздух пропитан приторным антисептиком, 
точно ворох старой одежды на прилавке провинциального 
секонд-хенда. Массивная металлическая дверь надежно 
гасит звуки, превращая реальность по ту сторону двойного стекла, армированного на всякий случай проволочной сеткой, 
в нелепое немое кино. Единственное окно показывает пыльную автомобильную стоянку под пронзительно-синим небом, свисающий 
с потолка вентилятор лениво пережевывает густой летний зной. 
За столом — двое: толстый коротышка с вечно потеющей 
лысиной Максу уже знаком, его зовут Натан. Второй обитатель 
каморки, коренастый темноволосый мужчина в свободной рубашке навыпуск, белизна которой только подчеркивает шоколадный оттенок его обветренной кожи, смотрит оценивающе, 
с эдаким брезгливым любопытством. Наверное, еще один гость 
из ШАБАКа1. Все-таки местные шотрим2 выглядят попроще, да 
и нечего им тут делать, если разобраться.
— Садись, — с легким акцентом произносит по-английски 
Натан. — Минералки? Чаю?
— Нет, спасибо. — Макс устало опускается на стул, растирает 
затекшие запястья.
— Я хочу задать тебе несколько вопросов, — поворачивается к нему Натан, на его лысине вспыхивает и гаснет золотистый 

1 ШАБАК — сокращение от «Шерут Битахон Клали», Общая служба 
безопасности Израиля.
2 «Полицейские» — ивр.

солнечный блик, — нужно уточнить некоторые детали твоей биографии.
— Могу я связаться со своим адвокатом?
— Это не для протокола. Видишь, я ничего не записываю.
Стол и вправду девственно чист, нет ни листочка бумаги, 
ни ручки, но Макса не покидает уверенность, что поблизости 
спрятан диктофон.
— Адвоката, Натан.
Мужчина в белой рубашке неожиданно сотрясает воздух 
длинной тирадой, густо нафаршированной шипящими и хрипящими согласными. Макс расслабленно откидывается на спинку стула 
и с безразличием смотрит в потолок, где по-прежнему водят свой 
бесконечный хоровод пластиковые лопасти вентилятора: смысла 
прозвучавшей фразы и последовавшего за ней ответа он не понимает, поскольку его словарный запас на иврите ограничивается 
лишь несколькими скудными идиомами.
— Послушай, не зли меня, парень, — вновь обращается 
к нему на английском старый знакомый, — пока я еще разговариваю с тобой по-хорошему. Или ты хочешь в Америку? Сейчас 
все хотят в Америку. Мы можем легко это устроить.
Макс досадливо морщится: в Америку он, конечно, не хочет, 
даже несмотря на то, что данное чувство никак нельзя назвать 
взаимным — Америка, вполне вероятно, желает заполучить его. 
По крайней мере он слышал, что власти этой страны не так давно 
настойчиво интересовались по линии Интерпола его скромной 
персоной.
— А может, ты скучаешь по родине? — хитро щурится Натан. — Нет? 
На родину тянет еще меньше — там его тоже ждут с нетерпением. И точно не с распростертыми объятиями.
— Так ты собираешься отвечать на вопросы?
— Валяйте, — вздохнув, откликается Макс по-русски.
— Ма зе «валейти´»? — растерянно переспрашивает смуглый, но Натан, кажется, прекрасно понимает без перевода:
— Скажи, когда ты впервые занялся программированием?
Макс усмехается: его собеседник зачем-то и вправду употребил «for the first time», словно речь шла о первом поцелуе или 
о самой первой, выкуренной тайком от родителей сигарете.

Валентин Холмогоров.  БУМАЖНОЕ НЕБО

6

Глава 1. Из чистого истока...

7

пыльных страниц древних гримуаров. Оно течет по проводам. 
Лицезреть события, происходящие в эту минуту на другом 
краю Земли, одним движением руки останавливать целые 
фабрики, погружать во тьму города, поворачивать вспять денежные потоки и менять судьбы людей — это ли не истинная 
магия нового тысячелетия? «Кто владеет информацией, тот 
владеет миром», — гласит затертая до дыр цитата, вложенная историками в уста знаменитого банкира и финансиста. 
И все-таки Ротшильд был прав — но и не прав одновременно. 
Сегодняшним миром по-настоящему владеет тот, кто способен информацией управлять.
З

астоявшийся воздух пропитан приторным антисептиком, 
точно ворох старой одежды на прилавке провинциального 
секонд-хенда. Массивная металлическая дверь надежно 
гасит звуки, превращая реальность по ту сторону двойного стекла, армированного на всякий случай проволочной сеткой, 
в нелепое немое кино. Единственное окно показывает пыльную автомобильную стоянку под пронзительно-синим небом, свисающий 
с потолка вентилятор лениво пережевывает густой летний зной. 
За столом — двое: толстый коротышка с вечно потеющей 
лысиной Максу уже знаком, его зовут Натан. Второй обитатель 
каморки, коренастый темноволосый мужчина в свободной рубашке навыпуск, белизна которой только подчеркивает шоколадный оттенок его обветренной кожи, смотрит оценивающе, 
с эдаким брезгливым любопытством. Наверное, еще один гость 
из ШАБАКа1. Все-таки местные шотрим2 выглядят попроще, да 
и нечего им тут делать, если разобраться.
— Садись, — с легким акцентом произносит по-английски 
Натан. — Минералки? Чаю?
— Нет, спасибо. — Макс устало опускается на стул, растирает 
затекшие запястья.
— Я хочу задать тебе несколько вопросов, — поворачивается к нему Натан, на его лысине вспыхивает и гаснет золотистый 

1 ШАБАК — сокращение от «Шерут Битахон Клали», Общая служба 
безопасности Израиля.
2 «Полицейские» — ивр.

солнечный блик, — нужно уточнить некоторые детали твоей биографии.
— Могу я связаться со своим адвокатом?
— Это не для протокола. Видишь, я ничего не записываю.
Стол и вправду девственно чист, нет ни листочка бумаги, 
ни ручки, но Макса не покидает уверенность, что поблизости 
спрятан диктофон.
— Адвоката, Натан.
Мужчина в белой рубашке неожиданно сотрясает воздух 
длинной тирадой, густо нафаршированной шипящими и хрипящими согласными. Макс расслабленно откидывается на спинку стула 
и с безразличием смотрит в потолок, где по-прежнему водят свой 
бесконечный хоровод пластиковые лопасти вентилятора: смысла 
прозвучавшей фразы и последовавшего за ней ответа он не понимает, поскольку его словарный запас на иврите ограничивается 
лишь несколькими скудными идиомами.
— Послушай, не зли меня, парень, — вновь обращается 
к нему на английском старый знакомый, — пока я еще разговариваю с тобой по-хорошему. Или ты хочешь в Америку? Сейчас 
все хотят в Америку. Мы можем легко это устроить.
Макс досадливо морщится: в Америку он, конечно, не хочет, 
даже несмотря на то, что данное чувство никак нельзя назвать 
взаимным — Америка, вполне вероятно, желает заполучить его. 
По крайней мере он слышал, что власти этой страны не так давно 
настойчиво интересовались по линии Интерпола его скромной 
персоной.
— А может, ты скучаешь по родине? — хитро щурится Натан. — Нет? 
На родину тянет еще меньше — там его тоже ждут с нетерпением. И точно не с распростертыми объятиями.
— Так ты собираешься отвечать на вопросы?
— Валяйте, — вздохнув, откликается Макс по-русски.
— Ма зе «валейти´»? — растерянно переспрашивает смуглый, но Натан, кажется, прекрасно понимает без перевода:
— Скажи, когда ты впервые занялся программированием?
Макс усмехается: его собеседник зачем-то и вправду употребил «for the first time», словно речь шла о первом поцелуе или 
о самой первой, выкуренной тайком от родителей сигарете.

Валентин Холмогоров.  БУМАЖНОЕ НЕБО

8

Глава 1. Из чистого истока...

9

— В тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году.
— В восемьдесят восьмом у вас в России были компьютеры? — Натан, кажется, немного удивлен и обескуражен этим 
ответом.
— У меня не было, — чуть помедлив, словно подбирая слова, произносит Макс и с удовольствием отмечает проступившее 
на лице визави растерянное выражение.
Ч

удесная метаморфоза, непостижимым образом превратившая Максима Борисовича Шельта из костлявого тонконогого мальчишки в долговязого и угловатого юношу, 
страдающего от несовершенства окружающего мира 
и угревой сыпи, пришлась на тот самый исторический момент, 
когда трое дряхлых старцев под треск винтовочного салюта один 
за другим обрели вечный приют у подножия Кремлевской стены, 
а пришедший им на смену красноречивый агроном, путаясь в ударениях, уверенно покорял сердца домохозяек своим ораторским 
искусством и по стопам предшественников вроде бы не торопился. В воздухе все отчетливей витал запах перемен, пока еще 
не набравший силу, едва ощутимый, и потому население огромной страны настороженно принюхивалось, полушепотом обсуждая в курилках, не смахивает ли часом этот принесенный новым 
руководством дивный аромат свободы на вонь ставропольского 
деревенского нужника. 
Максима угораздило родиться коренным обитателем тех ленинградских кварталов, которые спустя два десятилетия станут 
вместилищем блистательных ресторанов, шикарных отелей и бутиков, тем сакральным местом, где вынырнувшие из неведомых 
глубин на поверхность мироздания дамы и господа смогут потратить часть своего состояния на модный галстук от «бриони» или 
актуальные в этом сезоне трусы в ритме танго. 
А до этого район представлял собою царство гулких проходных дворов-колодцев с ребристыми цилиндрами мусорных баков 
возле облупленной стены да заросших бурьяном пустырей, посреди которых торчали ржавые коробки гаражей — по их гулким крышам было так здорово носиться наперегонки с друзьями, 
играя в войнушку. Зассанные парадные таили в своем тянущем 

подвальным болотом полумраке жуткие коммуналки с захламленными коридорами, петляющими от входной двери куда-то 
в искривленную неевклидову бесконечность. Коридоры неожиданно венчались типовой кухней на десять квадратных метров, 
где неизменно протекал потолок и вся общественно-политическая жизнь местного социума. Крашеные зеленой краской стены, закопченная и почерневшая побелка, простуженно сипящий 
и капающий кран над раковиной в кроваво-ржавых потеках, да 
мутное окно, сквозь которое прозревался все тот же унылый 
пейзаж эпохи позднего социализма: пустырь, древние гаражи 
и ребристые мусорные баки в тесном бетонном загоне. В одной 
из таких квартир и прошло детство Максима Шельта.
Отца Максим совершенно не помнил, а о матери знал только 
то, что она строит какие-то военные корабли и потому бесконечно 
пропадает в командировках, периодически всплывая то в акватории Северодвинска, то возле каменистого дальневосточного 
побережья, и лишь изредка заходит в родную гавань пополнить 
истощившиеся запасы жизненных сил. Все ранние годы он провел в скитаниях между тесной панельной однушкой, где обитала 
мама, и чуть более просторной комнатой в центре — вотчиной 
бабушки. Там он появлялся гораздо чаще, а когда пошел в школу, 
и вовсе перебрался в этот дом насовсем. «Ты же понимаешь, — 
говорила бабушке мама, когда Максим затихал, накрывшись 
с головой одеялом и притворившись спящим, — из-за него мне 
приличного мужика в дом не привести». Почему нельзя привести 
в дом неприличного, который позволил бы ему видеться с мамой 
чаще, Максим никак не мог взять в толк. 
В комнате бабушки уютно пахло духами «Красная Москва», 
настоянными на терпком аромате валокордина, в углу возвышался заботливо накрытый ажурной салфеткой черно-белый 
телевизор «Ладога» на дистрофичных полированных ножках, а 
на старинном серванте меж фарфоровыми слонами размеренно 
считали секунды его жизни огромные каминные часы, трогать которые Максиму категорически запрещалось. Бабушка любила курить на кухне «Беломор», кутаясь в темно-серый пуховый платок, 
схожий оттенком с таким же безрадостным и низким ленинградским небом, готовила по выходным вкусные оладьи и виртуозно 
ругалась с вечно поддатым соседом Валериком, обзывая того 

Валентин Холмогоров.  БУМАЖНОЕ НЕБО

8

Глава 1. Из чистого истока...

9

— В тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году.
— В восемьдесят восьмом у вас в России были компьютеры? — Натан, кажется, немного удивлен и обескуражен этим 
ответом.
— У меня не было, — чуть помедлив, словно подбирая слова, произносит Макс и с удовольствием отмечает проступившее 
на лице визави растерянное выражение.
Ч

удесная метаморфоза, непостижимым образом превратившая Максима Борисовича Шельта из костлявого тонконогого мальчишки в долговязого и угловатого юношу, 
страдающего от несовершенства окружающего мира 
и угревой сыпи, пришлась на тот самый исторический момент, 
когда трое дряхлых старцев под треск винтовочного салюта один 
за другим обрели вечный приют у подножия Кремлевской стены, 
а пришедший им на смену красноречивый агроном, путаясь в ударениях, уверенно покорял сердца домохозяек своим ораторским 
искусством и по стопам предшественников вроде бы не торопился. В воздухе все отчетливей витал запах перемен, пока еще 
не набравший силу, едва ощутимый, и потому население огромной страны настороженно принюхивалось, полушепотом обсуждая в курилках, не смахивает ли часом этот принесенный новым 
руководством дивный аромат свободы на вонь ставропольского 
деревенского нужника. 
Максима угораздило родиться коренным обитателем тех ленинградских кварталов, которые спустя два десятилетия станут 
вместилищем блистательных ресторанов, шикарных отелей и бутиков, тем сакральным местом, где вынырнувшие из неведомых 
глубин на поверхность мироздания дамы и господа смогут потратить часть своего состояния на модный галстук от «бриони» или 
актуальные в этом сезоне трусы в ритме танго. 
А до этого район представлял собою царство гулких проходных дворов-колодцев с ребристыми цилиндрами мусорных баков 
возле облупленной стены да заросших бурьяном пустырей, посреди которых торчали ржавые коробки гаражей — по их гулким крышам было так здорово носиться наперегонки с друзьями, 
играя в войнушку. Зассанные парадные таили в своем тянущем 

подвальным болотом полумраке жуткие коммуналки с захламленными коридорами, петляющими от входной двери куда-то 
в искривленную неевклидову бесконечность. Коридоры неожиданно венчались типовой кухней на десять квадратных метров, 
где неизменно протекал потолок и вся общественно-политическая жизнь местного социума. Крашеные зеленой краской стены, закопченная и почерневшая побелка, простуженно сипящий 
и капающий кран над раковиной в кроваво-ржавых потеках, да 
мутное окно, сквозь которое прозревался все тот же унылый 
пейзаж эпохи позднего социализма: пустырь, древние гаражи 
и ребристые мусорные баки в тесном бетонном загоне. В одной 
из таких квартир и прошло детство Максима Шельта.
Отца Максим совершенно не помнил, а о матери знал только 
то, что она строит какие-то военные корабли и потому бесконечно 
пропадает в командировках, периодически всплывая то в акватории Северодвинска, то возле каменистого дальневосточного 
побережья, и лишь изредка заходит в родную гавань пополнить 
истощившиеся запасы жизненных сил. Все ранние годы он провел в скитаниях между тесной панельной однушкой, где обитала 
мама, и чуть более просторной комнатой в центре — вотчиной 
бабушки. Там он появлялся гораздо чаще, а когда пошел в школу, 
и вовсе перебрался в этот дом насовсем. «Ты же понимаешь, — 
говорила бабушке мама, когда Максим затихал, накрывшись 
с головой одеялом и притворившись спящим, — из-за него мне 
приличного мужика в дом не привести». Почему нельзя привести 
в дом неприличного, который позволил бы ему видеться с мамой 
чаще, Максим никак не мог взять в толк. 
В комнате бабушки уютно пахло духами «Красная Москва», 
настоянными на терпком аромате валокордина, в углу возвышался заботливо накрытый ажурной салфеткой черно-белый 
телевизор «Ладога» на дистрофичных полированных ножках, а 
на старинном серванте меж фарфоровыми слонами размеренно 
считали секунды его жизни огромные каминные часы, трогать которые Максиму категорически запрещалось. Бабушка любила курить на кухне «Беломор», кутаясь в темно-серый пуховый платок, 
схожий оттенком с таким же безрадостным и низким ленинградским небом, готовила по выходным вкусные оладьи и виртуозно 
ругалась с вечно поддатым соседом Валериком, обзывая того