Петербург: неповторимые судьбы

СТРАТА
Санкт-Петербург
2018

Николай Коняев

ПЕТЕРБУРГ: 
НЕПОВТОРИМЫЕ 
СУДЬБЫ

ГОРОД И ЕГО ВЕЛИКИЕ ЛЮДИ

Коняев Н.
Петербург: неповторимые судьбы / Николай Коняев. — СПб.: Страта, 2018. — 134 с., — (серия «Петербург: тайны, мифы, легенды»)

ISBN 978-5-6041463-1-6

© Коняев Н. М., текст, 2018
© «Страта», оформление, 2018
ISBN 978-5-6041463-1-6

Все права защищены. Никакая часть настоящей книги не может быть воспроизведена или передана в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было 
средствами, будь то электронные или механические, включая фотокопирование 
и запись на магнитный носитель, а также размещение в Интернете, если на то нет 
письменного разрешения владельцев. 
All rights reserved. No parts of this publication can be reproduced, sold or 
transmitted by any means without permission of the publisher.

УДК 821.161.1
ББК 84(2Рос=Рус)

УДК 821.161.1
ББК 84(2Рос=Рус)
К65

В новой книге Николая Коняева речь идет о событиях хотя 
и необыкновенных, но очень обычных для людей, которые стали 
их героями.
Император Павел I, бескомпромиссный в своей приверженности закону, и «железный» государь Николай I; ученый и инженер 
Павел Петрович Мельников, певица Анастасия Вяльцева и герой 
Русско- японской войны Василий Бискупский, поэт Николай Рубцов, 
композитор Валерий Гаврилин, исторический романист Валентин 
Пикуль… — об этих талантливых и энергичных русских людях, деяния которых настолько велики, что уже и не ощущаются как деятельность отдельного человека, рассказывает книга. Очень рано, гораздо 
раньше многих своих сверстников нашли они свой путь и, не сворачивая, пошли по нему, еще при жизни достигнув всенародного признания.
Они были совершенно разными, но все они были петербуржцами, и судьбы их в чем-то неуловимо схожи.

К65

Судьба — не результат случайных 
обстоятельств, а предмет выбора. 
Ее не ждут, а завоевывают.

Уильям Брайан

РУССКИЙ ИМПЕРАТОР  
МАЛЬТИЙСКОГО ОРДЕНА

Безверья гидра проявилась:
Родил ее, взлелеял Галл;
В груди его, в душе вселилась,
И весь чудовищем он стал!
Растет — и тысячью главами
С несчетных жал струит реками
Обманчивый по свету яд:
Народы, царства заразились,
Развратом, буйством помрачились
И Бога быть уже не мнят.

Нет добродетели священной,
Нет твердых ей броней, щитов;
Не стало рыцарств во вселенной:
Присяжных злобе нет врагов,
Законы царств, обряды веры,
Святыня — почтены в химеры;
Попран Христос и скиптр царей;
Европа вся полна разбоев,
Цареубийц святят в героев:
Ты, Павел, будь спаситель ей!..

Гаврила Державин

Двадцатого сентября 1754 года у 25-летней великой княгини 
Екатерины Алексеевны родился сын, нареченный Павлом, — будущий российский император. Считалось, что с рождением ребенка — наследника престола завершается миссия Екатерины II в России. Ребенка сразу отняли у матери, и теперь она могла узнавать 
о нем только украдкой, потому что спрашивать о его здоровье значило бы сомневаться в заботе, которую имела о нем императрица 
Елизавета Петровна, и это могло быть принято очень дурно.
В своих записках Екатерина почти прямо говорила о том, что 
Павел рожден ею не от супруга, будущего императора Петра III, 
а от Сергея Салтыкова.
Таким образом получается, что Павел был родоначальником 
новой династии «Павловичей».
Как бы то ни было, но правили Павловичи совершенно иначе, 
чем первые Романовы. Они стремились стать царями русского народа и за это практически все были убиты.
Ровно через полтора столетия после рождения Павла родится 
последний царевич династии Павловичей — Алексей, у которого 
была, как пишет учитель цесаревича П. Жильяр, «большая живость ума и суждения и много вдумчивости. Он поражал иногда 
вопросами выше своего возраста, которые свидетельствовали 
о деликатной и чуткой душе». Однажды цесаревич сказал своему 
наставнику: «Когда я стану царем, в России не будет бедных и несчастных…»
Но ему не дали стать царем…

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Его рождение воспел в своей оде Михаил Васильевич Ломоносов… Ему исполнился год, когда была издана первая в стране грамматика русского язы ка; два — когда открылся первый русский государственный театр; три — когда осно вали Академию художеств.
Будущий император рос под грохот победных залпов Семилетней войны: взят Кенигсберг, пал Берлин, впервые прозвучало 
еще незнакомое имя — Суворов. Павел был первым русским императором, которого готовили к этому титулу с первого дня жизни.
В душных, жарко натопленных покоях императрицы Елизаветы Петровны, где Павел провел свои первые годы, считалось, что 

Петербург: неповторимые судьбы

с его рождением восстановится запутанный Петром I порядок 
престолонаследия, закончится чехарда дворцовых переворотов, 
навсегда будет ограждена страна от засилья всевла стных временщиков. 
Считалось, что с рождением Павла завершается миссия Екатерины в Российской империи…
«Только что спеленали его, — вспоминала потом она, — как явился по приказанию императрицы духовник ея и нарек ребенку имя 
Павла, после чего императрица тотчас велела повивальной бабушке взять его и нести за собою, а я осталась на родильной постели… 
В городе и империи была великая радость по случаю этого события. 
На другой день я начала чувствовать нестерпимую боль, начиная 
от бедра вдоль голени и в левой ноге. Боль эта не давала мне спать, 
и, сверх того, со мною сделалась сильная лихорадка; но, несмотря 
на то, и в тот день я не удостоилась большего внимания…»
Ребенка навсегда отняли от матери, и теперь Екатерина «могла узнавать о нем только украдкой, потому что спрашивать о его 
здоровье значило бы сомневаться в заботе, которую имела о нем 
императрица, и это могло быть принято очень дурно. Его держали 
в чрезвычайно жаркой комнате, запеленавши во фланель и уложив 
в колыбель, обитую мехом чернобурой лисицы»…
Во второй раз Екатерине показали сына спустя шесть недель, 
в третий раз — уже весной. Ее ребенок принадлежал не ей, а Российской империи.
Павлу было четыре года, когда воспитателем ему назначили Федора Дмитриевича Бехтеева. В первый же день вступления в должность Федор Дмитриевич посадил четырехлетнего великого князя 
учиться грамоте. Вместе с Павлом сели за парту прислуживавший 
Павлу дворянин Иван Иванович Ахлебин и мамушка Анна Даниловна. Они притворились, что не знают грамоты и будут учиться 
вместе с великим князем.
С четырех лет Павла стали одевать в такое же, как у взрослых, 
платье и парик. Парик Павел носил с тех пор каждый день до конца 
жизни.
Конечно, никак не связано с ребенком, надевшим в четыре года 
парик и взрослое платье, открытие первого медицинского факультета в России или изобретение солдатским сыном Иваном Ползуновым первой в мире паровой машины, но вместе с тем и связано. 
Самим фактом своего рождения Павел создавал уверенность в завтрашнем дне для всей страны, ту уверенность, без которой не могло 

РУССКИЙ ИМПЕРАТОР МАЛЬТИЙСКОГО ОРДЕНА 

быть ни медицинского факуль тета, ни Ивана Ползунова со своей 
машиной.
Многое, что делалось для Павла, делалось для всей страны 
и в прямом, и в переносном смысле. Он был еще ребенком, но с его 
именем уже прочно связывалось само это понятие: первое.
Ему была сделана первая в стране детская прививка против 
оспы, а первый русский учебник по физике назывался «Краткие понятия о физике для употребления Его Императорского Высочества 
Государя Вели кого Князя Павла Петровича».
Надеждам страны на спокойную уверенную жизнь не суждено 
было сбыться.
Двадцать пятого декабря 1761 года умерла дочь Петра Великого — императрица Елизавета Петровна. В этот день и оборвалось 
детство Павла. На русский престол взошел Петр III, у которого было 
очень много чести и своеобразного благородства, и очень мало политического опыта и ума.
Сводя на нет все жертвы, понесенные Россией в Семилетней 
вой не, Петр III немедленно заключил мир с Пруссией, вернул 
без всяких условий взятые русскими войсками города.
«Я никогда не в состоянии заплатить за все, чем вам обязан… — 
писал ему Фрид рих Второй. — Я отчаялся бы в своем положении, 
но в величайшем из государей Ев ропы нахожу еще верного друга: 
расчетам политики он предпочитал чувство чести».
Через двести тридцать лет подобные хвалебные послания, облеченные в нобелев ские премии и почетные звания, будут получать 
и другие руководители нашего госу дарства, и сейчас мы уже на собственном опыте знаем цену этим похвалам, расточаемым за предательство своей страны.
Как и Михаилу Горбачеву два с лишним века спустя, похвалы 
кружили слабую голову Петра III. Продолжая предпочитать «расчетам политики чувство чести», новый император немедленно возвратил из ссылки Миниха и Бирона, приказал очистить от икон 
православные храмы…
И вот через шесть месяцев его жена, Екатерина Алексеевна, поддержанная гвардейскими полками, произвела дворцовый переворот.
В ту ночь на 27 июня 1762 года Павла Петровича внезапно разбудили и под охраной перевезли в Зимний дворец. Ребенку было 
восемь лет, и внезапный ночной переезд напугал его. Новый воспитатель, генерал Никита Иванович Панин, провел с ним в постели 
всю ночь, чтобы успокоить.

Петербург: неповторимые судьбы

Наутро Павла повезли к Казанскому собору, где его мать Екатерина II была провозглашена самодержавной императрицей, а он 
объявлен наследником престола. А через десять дней Павел узнал 
о смерти отца-императора.
Все ошибки и преступления перед страной, совершенные Петром III, не имели и не могли иметь отношения к Павлу, если бы 
не его мать, которая к тому времени уже ненавидела сына.
Павлу было десять лет, когда она, собравшись замуж за Григория Орлова, начала распускать слухи, дескать, великий князь неизлечимо болен и потому не способен наследовать престол. Воспитатель великого князя граф Никита Иванович Панин посадил тогда 
мальчика в седло и проскакал с ним двенадцать верст, чтобы доказать вздорность этих слухов. Пригнувшись к гриве скакуна, Павел 
мчался следом за Паниным по раскисшей от весенней грязи дороге, 
даже не догады ваясь, какой приз поставлен на эту скачку. Ведь уже 
родился у Екатерины II сын, прозванный в дальнейшем графом Бобринским, и, если бы не выдержал Павел испытания, устроенного 
Никитой Ивановичем, очевидно, Екатерина не успокоилась бы, сделала бы все, чтобы возвести графа Бобринского на престол.
Ту скачку Павел выиграл, но еще тридцать три долгих года отделяли его от но ябрьского вечера, когда примчится он из Гатчины 
в Зимний дворец, чтобы наконец-то занять узурпированный матерью собственный престол.
Жестокое убийство отца, интриги вокруг престола, в которые 
втягивали и мало летнего Павла, не могли не подействовать на его 
характер. Несчастливая звезда рос сийских императоров, кажется, 
тогда и взошла над его судьбой.
Современники вспоминают, что уже в десять лет взгляд Павла 
сделался схожим со взглядом старика. Напряженная и непосильная для ребенка духовная работа изну ряла его тело и ум. Быть может, если бы у Павла появились товарищи-сверстники, детские игры 
и игрушки, он сумел бы позабыть о разыгравшейся трагедии, но этого 
не было.
Императрица Екатерина, уже привыкшая видеть в сыне не ребенка, а соперника, как к взросло му и относилась к нему. Нет-нет! 
Ничего похожего на «голштинскую педагогию» она не применяла. 
У Павла было все.
Еще восьми лет от роду Павла пожаловали пол ковником в лейбкирасирский полк, а в десять — назначили генерал-адмиралом Российского флота.

РУССКИЙ ИМПЕРАТОР МАЛЬТИЙСКОГО ОРДЕНА 

Хотя Екатерина II и опасалась Павла, она никогда не пользовалась своей властью, чтобы досадить ему или как-то стеснить. Просто 
она забывала, что ее соперник — ее сын, и главное, что это вообще 
ребенок. Поэтому-то так мало напоминали богато обставленные покои великого князя детскую. Как, впро чем, и вся его жизнь в те годы 
очень мало напоминала детство.
В 1764 году Иван Иванович Бецкой составил «Общий Регламент для воспитания детей обое го пола». Опираясь на модные тогда 
идеи Жан-Жака Руссо и набирающих силу масонов, в Регламенте 
рекомендо валось удалять детей из естественной среды, из общества, 
из семьи и до двадцати лет держать в узком кругу воспитателей. 
Нельзя сказать, что все правила Регламента были осуществлены 
в воспитании Павла, но общий дух его пронизывал детство будущего 
императора. И, перечитывая записки учителя Павла — полковника 
Семена Прошина, ясно видишь это.
«1764 год. 20 сентября. День рождения Его Императорского Высочества: минуло десять лет…»
С утра Павел ходил с матерью-императрицей к обедне, после выслушал проповедь отца Платона и поплакал. Возвратившись к себе, 
принимал поздравления от при дворных, потом позавтракал. Потом 
в одиночестве играл на бильярде. В шесть часов отправился на бал. 
В десятом часу лег опочивать. Вот такой день…
Еще один день одиночества и холода, еще один день взрослого 
человека десяти лет от роду.
Екатерина II не жалела денег на Павла. Не жалела она денег 
и на игрушки для него, но игрушки эти точно соответствовали нешуточным званиям, возложенным на Павла.
Второго октября 1764 года в приемной зале у Павла появился четырехметровый корабль, сделанный мастером Качаловым. 
Все было настоящим на этом корабле — все снасти, вся палубная обстановка. Это и был настоящий, только уменьшенный 
ко рабль. Его можно было разглядывать, можно было изучать 
по нему устройство па русного оснащения, но играть с этим кораблем было нельзя. Павел забрал с корабля шлюпку и поставил 
на стол. Установил парус, потом разложил весла… Шлюпка тоже 
была настоящей, только притворившейся игрушкой, и скоро Павел позабыл и про нее.
На следующий день, как пишет Семен Прошин, «Его Высочество изволил разбирать и укладывать сигнальные флаги у корабля 
своего». Вот и все игры. А другие «игрушки»?

Петербург: неповторимые судьбы

«7 октября. Незадолго перед обедом поднес Его Высочеству артиллерийский один офицер родом грузинец князь Чухлыманов две 
духовые гаубицы и две пушки. В зале делали им пробу. Стреляли 
деревянными ядрами».
Пушечки эти, изготовленные в 1756 году мастером Даниловым 
в масштабе один к двенадцати, и сейчас хранятся в Военно-морском 
музее Санкт-Петербурга.
Но о том, как играл этими пушечками Павел, как и тем кораблем, что несколько дней простоял в приемной зале, кроме короткой 
записи Прошина, не найти ни полслова. Это более чем странно, ведь 
Павел — первый русский (опять первый!) император, дни детства 
которого расписаны почти по минутам.
А может быть, потому и нет записей, что не играл. Может, потому 
и не играл, что ясно понимал — все это не игрушки. И корабль, притворившийся игрушкой, и гаубицы, и звания, возложенные на него…
При чтении дневников Семена Прошина ясно ощущается диссонанс, пронизывающий все детство Павла.
«Граф Иван Григорьевич читал Его Высочеству рапорт от капитана Плещеева из Средиземного моря».
И тут же, почти без всякого перехода:
«Великий князь изволил говорить, что в республике (так Павел 
называл свою птичню. — Н. К.) снегири представляют стариков, овсянки старух, чижики буянов, а зяблики кокеток…»
В одной из комнат у великого князя была сдела на решетчатая 
птичня, в другой стоял токарный станок.
Словно бы пытаясь позабыть о страшном взрослом мире, где 
любовник матери убил его отца, о том мире, из которого приносят 
ему рапорты боевых офицеров фло та и притворяющиеся игрушками 
взрослые вещи, Павел сам придумывал себе игры. Ему казалось, что 
при нем находится особый конный отряд из дворян в 200 че ловек 
и в этом отряде он состоит ефрейтором. Часто в виде игры он бегал, 
размахи вал руками, давал приказы — производил упражнения с воображаемым отрядом. Рассматривая планы и виды Парижа, великий 
князь воображал себя полковни ком и производил распределение 
полка по местности.
Эти жутковатые — они совершались в полном одиночестве — 
игры пугали воспитателей Павла, хотя, возможно, они и понимали, 
что Павел обращается к ним, чтобы хоть как-то освоиться в окружающем взрослом мире, «проходя по всем ступе ням службы», 
а не начиная с чина генерал-адмирала Российского флота. Кстати,