На реках вавилонских

НА РЕКАХ 
ВАВИЛОНСКИХ

СТРАТА
Санкт-Петербург
2017

ЕлЕнА ЗЕлинСкАя

З 49 

УДК 821.161.1
ББК 84 (2Рос=Рус)
З 49

УДК 821.161.1
ББК 84 (2Рос=Рус)

ISBN 978-5-9500705-0-1
© Зелинская Е. К., 2017
© ООО «Страта», 2017

Зелинская Е. К.
 На РЕКах вавилОНСКих. / Елена Зелинская. — СПб.: 
«Страта», 2017. — 168 с. — (серия «100 лет великой русской 
революции»)

ISBN 978-5-9500705-0-1

все права защищены. Никакая часть настоящей книги не может быть воспроизведена 
или передана в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, будь то 
электронные или механические, включая фотокопирование и запись на магнитный носитель, а также размещение в интернете, если на то нет письменного разрешения владельцев.

All rights reserved. No parts of this publication can be reproduced, sold or transmitted by 
any means without permission of the publisher.

«На реках вавилонских» — первый роман публициста Елены Зелинской. история его написания очень личная: рассказы и воспоминания мамы 
и бабушки, справки о реабилитации и невозможность положить цветы 
на могилу дедушки, потому что неизвестно, где она, — автор считала долгом 
восстановить историю семьи, узнать больше, чем известно по официальным 
документам и не многим сохранившимся фотографиям…
и так много оказалось найдено, так ярко из имен и фамилий возвращались в жизнь характеры стоящих за ними людей, что автор начала записывать, и в какой-то момент «заговорили» сами герои. Найденное, изученное 
и возрожденное воображением сложилось в роман. Его сложно уложить 
в жанровые рамки: художественные сцены переплетаются с историческими 
справками, а в какой-то момент и характер публициста выходит на страницы 
с рассуждениями…
в настоящем издании роман публикуется в сокращенном виде — мы 
увидим жизнь двух семей от начала Первой мировой войны до окончания 
Гражданской.

Издание осуществлено при поддержке Комитета по печати 
и взаимодействию со средствами массовой информации 
Санкт-Петербурга 
и Автономной некоммерческой организации по предоставлению услуг 
в области культуры и просвещения «Книжная лавка писателей»

На реках Вавилонских, тамо седохом и плакахом, внегда помянути нам Сиона. На вербиих 
посреде его обесихом органы наша. Яко тамо вопросиша ны пленшии нас о словесех песней и ведшии нас о пении: воспойте нам от песней Сионских. Како воспоем песнь Господню на земли 
чуждей? Аще забуду тебе, Иерусалиме, забвена 
буди десница моя. Прильпни язык мой гортани 
моему, аще не помяну тебе, аще не предложу Иерусалима, яко в начале веселия моего. Помяни, 
Господи, сыны Едомския, в день Иерусалимль 
глаголющия: истощайте, истощайте до оснований его.

От автОра

в этой книге нет вымышленных персонажей, и все события — 
реальны. Несколько лет назад я начала исследовать историю собственной семьи. На генеалогическом древе, корни которого уходили 
глубоко в вековые пласты истории, обожженном, с обрубленными 
ветвями, уцелело всего два-три ростка. войны, восстания, революции, эпидемии — ничто не прошло мимо семьи…
На заброшенном кладбище в вологодской губернии я нашла 
могильный холмик и поставила крест вместо воткнутой в него палки 
с дощечкой «1937». Я узнала номер, под которым покоятся на Пискаревском мемориале мои родственники. в самом мрачном из домов я прочитала последнее слово деда, осужденного по 58-й статье. Украинский ученый положил передо мной список участников 
Зимнего похода, где красивым витиеватым почерком была выведена 
фамилия прадеда, Григория Трофимовича Магдебурга.
Письма, присланные бабушкой из ссылки, записки из тюремной 
больницы, дело «шляхтенского разбора», карты боев великой войны, 
дневник хирурга санитарного поезда и черно-белые снимки с трещинками, с которых смотрели на меня родные лица, похожие чем-то друг 
на друга, на меня и моих детей, — передо мной вставала жизнь рода: 
ручейки судеб сплетались, обрывались, сходились снова и вливались 
в могучую реку — историю страны. Так родилась эта книга.
Как оказалось, лучше всего сохранились архивы по военному 
ведомству и образовательному — а именно в этом направлении российской жизни и служили Отечеству мои предки.
Сейчас вы держите в руках сокращенное издание. в нем пропущены первые главы, в которых рассказано об истоках двух семей. 
О запорожских казаках, среди которых был и выходец из немецкого 

От автора

города Магдебурга, давший фамилию роду, который несколько столетий пополнял офицерами российскую армию — на полях сражений с Наполеоном, с османами… О Савичах — польской шляхте, 
инсургентах, поэтах — ставших основателями большой семьи петербургских интеллигентов.
Эта книга закончится на седьмой главе. в тех главах, что не вошли в настоящее издание, (8–9) читатель узнает, как говорится, 
что было дальше. впрочем, многое можно легко предугадать: ссылки, лагеря, Финская война, Отечественная, блокада….
Полностью книга «На реках вавилонских» была опубликована 
в 2012 году.
в работе над книгой мне помогли многие специалисты, особенно мощным был вклад петербургского историка ирины Борисовны 
Мулиной, благодаря ее работе с архивами мне удалось соединить 
оборванные, как нити, знания о героях книги.
Мне трудно определить ее жанр. Документально-художественный роман, в котором реконструируется история рода.
Я посвящаю его своей маме.

ЗОлОтОпОгОнники

1

Река Нева, август 1914

У

гнездившись чесучовыми костюмами на кожаных 
трамвайных сидениях, два интеллигента, разнящиеся самым пустяком: толстый в круглых очках, а тонкий — в пенсне на длинном крючковатом носе, печалились о судьбах родины.
— Я, милостивый государь, никак не могу в толк взять — немцы, цивилизованная, культурная нация…
— Шпионы! Господа, у нас в трамвае шпионы, — завизжала 
дама с соседнего кресла и вцепилась в чесучовый воротник.
— вожатый! Остановите вагон!
— хватайте их!
— в участок!
Пассажиры повскакивали со своих мест. Растопырив, 
как при ловле курицы, руки, они двинулись к болтунам и навалились на них дружной толпой.
— Не мните пиджак, господа, — отмахиваясь тростью, верещал столп культуры.
Объятые национальным подъемом, пассажиры от конвоировали «шпионов» в ближайший участок для установления 
личности. Дамы всю дорогу патриотично тыкали «задержанных» 
зонтиками.
Михаил людвигович с Евгенией Трофимовной, проехав в опустевшем вагоне еще остановку, сошли у Манежной.

Золотопогонники

Над исаакиевской площадью подымался клуб дыма, искры 
сверкали в нем, будто над собором пускали фейерверк. С набережной, с Малой Морской, из-под арки Сената сбегался разношерстный люд. Рядом с Савичами придержал лошадь извозчик.
— Будем ехать, барин?
— а что там за шум?
Мужичок почесал кнутом спину и кивнул равнодушно:
— Свержение статуев.
— Поехали домой, Женечка, — поморщился Михаил людвигович. — Мы это представление уже в Кишиневе видели.
Евгения Трофимовна, урожденная Магдебург, покрепче ухватила мужа за локоть.

Гигантские бронзовые статуи тевтонов, удерживающих коней, 
долго сопротивлялись ударам топоров и кольев. Скульптуры раскачивались и, наконец, рухнули на площадь, распавшись на копыта, хвосты, головы. Голого тевтона с отбитым носом поволокли 
к Мойке с криками «долой швабов!». Эскадрон конных жандармов гарцевал на тротуаре перед входом в германское посольство, 
не делая попытки остановить возбужденную толпу, которая прорвалась уже на первый этаж. веером летели из окон бумаги, хрустальная посуда, стулья.
из пылающей парадной залы вынесли портреты Николая II 
и александры Федоровны и с пением гимна направились в сторону австрийского посольства.

Заглянув в Публичную библиотеку — эта дурная привычка 
еще отзовется в его судьбе — Михаил людвигович взял полистать 
новый толковый словарь французского языка. После «pognon — 
звонкая монета, металлические деньги, обычно высокого достоинства» и перед «poids — тяжесть, большой отягчающий груз» 
повисло знакомое слово: «pogrom». Пометка — rus.
Разгромили редакцию газеты «St. Peterburger Zeitung». Побили стекла в кафе Рейтера на углу Невского и Садовой. Не пропустили и другие немецкие кофейни. Заведения с «неправильными» вывесками срочно поменяли названия. Знаменитая на весь 
город «вена» превратилась в «Ресторан общества официантов».
18 августа появился высочайший указ о переименовании 
Санкт-Петербурга. всеобщий восторг.

— Чуждая кличка спала, как чешуя, с российской столицы, и возник перед нами исконно русский славянский город 

На реках вавилонских

Пет роград, — прочитал Михаил людвигович вслух за завтраком. — Послушай, Женечка, что пишет Борис Садовский, известный, кстати, поэт и критик. «Петербург (особенно СанктПетербург!) не укладывается в стих и не имеет никакой рифмы. 
иное дело — Петроград».
Михаил людвигович сложил газету и задумчиво помешал ложечкой сахар в чашке:
— То-то теперь рифмовать примутся. а ведь немцы здесь 
ни при чем! Петр великий назвал столицу на голландский манер — Санкт-Петербурхъ, и если уж переводить, то по-русски 
наш город должен называться Святопетровск.
Газеты 1914 года полны проектами топонимических новаций. 
возвратить Шлиссельбургу старинное новгородское название 
Орешек, даровать Ораниенбауму народное имя Рамбов, а Ревель 
пусть зовется, как когда-то, Колывань…

2

в июне 134-й Феодосийский полк вышел из Екатеринослава. 
До первых выстрелов у реки Збруч, по которой проходила государственная граница, оставался месяц.
император всероссийский Николай II александрович, всеми 
силами старавшийся остановить грядущую европейскую бойню, был 
вынужден ввести «предмобилизационное положение», а 8 июля 
подписать указ о всеобщей мобилизации. Офицеры возвращались 
из отпусков в свои части, войска стягивались из лагерей на стоянки — к 24 июля армия стояла по всему фронту развертывания.
Границы от Балтийского моря до Румынии ощетинились 
русскими штыками. Эта подвижная колючая дуга будет упруго 
сгибаться внутрь и, пружинясь, выбрасывать пришельцев, выпячиваться и отступать; ни разу не разорвется. Не сдвинется таинственная, налитая царской волей, офицерским долгом и солдатской верой, линия — и через три года растворится, словно стертая 
резинкой с контурной карты, исчезнет вместе с империей.

…Ставка прибыла в Барановичи; два фронта — Северо-Западный и Юго-Западный — заняли свои позиции.
Командующим 8-й армией, куда входил 134-й Феодосийский 
полк, был назначен алексей алексеевич Брусилов, генерал от кавалерии, отличившийся при взятии крепостей в последнюю турецкую 
кампанию, военный педагог, обучавший будущего маршала Маннергейма. Генерал Брусилов освободит Галицию, выиграет Карпатскую 

Золотопогонники

битву, будучи назначен главкомом Юго-Западного фронта развернет отступление, вытащит армию из ковельских болот; после позора самсоновского поражения восстановит славу русского оружия, 
отобьет Балканы, литву, Буковину; к 1917 году русская армия будет 
стоять в 50 верстах от вены. Прорвав позиционный фронт одновременным наступлением всех армий, Брусилов вырвет из немецкой 
пасти победу, которая будет уже никому не нужна…

Российское законодательство начиная с милютинского устава 
1874 года фактически избавило образованные классы от долга защищать Отечество. Патриотический подъем первых дней войны 
осел в кабинетах загородных ресторанов пеной шампанского и исполнением гимна стоя. впрочем, не будем сбрасывать со счетов 
и щедрые посылки кисетов с табаком для «окопных героев».
Феномен Большой войны, как называли Первую мировую современники, заключался в том, что правительству никак не удавалось вызвать «атмосферу 1812 года». Эх, не были потомки 
Рюрика эффективными менеджерами. Пустил бы император 
немцев, ладно до волги — хотя бы до Москвы, позволил бы обложить Санкт-Петербург (а! — уже Петроград) блокадой, сжечь 
белорусские деревни — и народная война (что там 1812, даже 
1943!) — была бы обеспечена. Может, и скипетр бы удержал. Увы, 
император и армия берегли не власть, а страну, защищая русскую 
территорию и мирных жителей. а мирные жители обворовывали 
свою армию, по три раза перепродавая одни и те же партии сапог, 
сшитые для солдат, которые стояли цепью по пояс в карпатском 
снегу.

3

Королева Мария английская говорила, потеряв континентальные владения, что после смерти найдут начертанным на её 
сердце слово «Кале». На скольких русских сердцах высечена 
карта Галиции?

Река Стрыпа, 8 августа 1914

Розовый рассвет растопил туман над холмами, откатил его 
по пологим скатам в лощины, в болотистую пойму Стрыпы. Генерал от инфантерии, граф Федор артурович Келлер отчетливо 
различил белый Георгиевский крест на груди есаула, несущегося 
к нему впереди казачьего разъезда. Спешит офицер-разведчик, 

На реках вавилонских

хлещет коня нагайкой, но, опережая его, оповещают о подходе 
австрийских войск орудийные выстрелы со стороны деревни 
Ярославице…
Генерал Келлер отдает приказания:
— Первому Оренбургскому казачьему полку — немедленно 
атаковать наступающие цепи австрийской пехоты!..
— восьмому Донскому артиллерийскому дивизиону — поддержать атаку оренбуржцев!..
— Главным силам дивизии — спешно подтягиваться!..

вершину за вершиной румянит ползущее из-за хребта солнце. 
Длинная колонна 10-й дивизии вздрогнула, как будто по ней пропустили электрический ток: полки начали выстраивать фронт и галопом выходить на одну линию. Грозно и торжественно сверкают 
в утренних лучах генеральские эполеты, движутся Драгунский 
и Уланский полки, летят рысью гусары-ингерманландцы.
Трубят «к бою».
Голосом дает генерал команду ротмистру Барбовичу: «атакуй 
с левого фланга!», и серые ингерманландские всадники наклоняют 
пики.
Зашевелилась, перестраиваясь, и дотоле неподвижная австрийская линия. Черная полоса строя, прорезанная красной линией чакчир, с волной белых султанов и голубых развивающихся 
ментиков, сомкнутая и выровненная, появилась на гребне.
Медный полуденный диск очертил светом черный силуэт 
всадника, замершего на вершине холма. Слился генерал Келлер 
с конем, камнем и солнцем, ища взглядом, нащупывая и уже чувствуя невидимую никому иному линию, грань, место, где войска 
найдутся, схлестнутся и ударятся друг о друга.
волны «Ура!» прокатились по всему фронту и смешались в глухом, протяжном, тяжелом ударе двух столкнувшихся армий. Первая 
шеренга австрийского строя на мгновенье замерла и как бы поднялась в воздух, нанизанная на русские пики. Раскатами барабанной 
дроби посыпались шашечные и сабельные удары, сеpые защитные 
рубашки кавалеристов просачивались между австрийскими голубыми ментиками. всадник рубил, колол всадника, слышались лязг 
железа, револьверные выстрелы, трескотня пулеметов…
К командиру дивизии, запыхавшись, на взмыленном коне подлетает вахмистр архипов:
— ваше сиятельство! Рублю, рублю этих с… по голове, но никак не могу разрубить ихние шапки!
— Бей их в морду и по шее, — советует граф Келлер.