Волчья сотня

ВОЛЧЬЯ СОТНЯ

(осень–зима 1919 г.)

СТРАТА
Санкт-Петербург
2017

НАТАлья АлЕКСАНДРОВА

А46

УДК 821.161.1
ББК 84 (2Рос=Рус)
А46

УДК 821.161.1
ББК 84 (2Рос=Рус)

ISBN 978-5-9500705-1-8
© Александрова Н., 2017
© ООО «Страта», 2017

Александрова Н. 
 ВОлчья СОтНя. / Наталья Александрова. — СПб.: «Страта», 
2017.  — 232 с. — (серия «100 лет великой русской революции»)

ISBN 978-5-9500705-1-8

Все права защищены. Никакая часть настоящей книги не может быть воспроизведена или передана в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, будь 
то электронные или механические, включая фотокопирование и запись на магнитный 
носитель, а также размещение в Интернете, если на то нет письменного разрешения владельцев.
All rights reserved. No parts of this publication can be reproduced, sold or transmitted 
by any means without permission of the publisher.

Гражданская война разделила Россию на два непримиримых лагеря.
Борис Ордынцев — мирный человек, вчерашний петроградский студент, в кровавом водовороте войны потерял близких, семью, прежнюю 
жизнь. Он понимает, что в такое время невозможно остаться в стороне 
от борьбы, и оказывается в рядах белых, надеясь найти потерянную сестру.
Судьба, словно играя в орлянку, одну за другой подбрасывает ему детективные загадки. Каждый день, рискуя жизнью, он превращается в разведчика, детектива, распутывает самые сложные узлы, а если не удается 
распутать — разрубает саблей…
Осень 1919 года. Добровольческая армия неудержимо движется на Москву. Но неожиданно в борьбу белых и красных вмешивается третья сила: 
крестьянская армия батьки Махно. Кавалерийский отряд белых попадает 
в ловушку и погибает. В живых остаются всего пятеро… кто же из них предатель? Полковник Горецкий поручает Ордынцеву выяснить это любой ценой… 

Издание осуществлено при поддержке Комитета по печати  
и взаимодействию со средствами массовой информации                                                                                                                 
Санкт-Петербурга                                                                                                                     
и Автономной некоммерческой организации по предоставлению услуг                           
в области культуры и просвещения «Книжная лавка писателей»

Памяти генералов  
А. И. Деникина и Я. А. Слащева,  
поручиков Сергея Мамонтова  
и Павла Макарова,  
сестры милосердия Софьи Федорченко  
и многих других известных  
и безымянных участников
и свидетелей описываемых событий,  
без чьих бесценных воспоминаний  
эта книга не могла бы появиться.

Глава первая

— Батарея, рысью, вперед! — передали по колонне приказ 
генерала.
Вторая конно-горная вышла из колонны и ровной рысью двинулась к гребню холма, где на фоне медленно светлеющего рассветного неба вырисовывался силуэт генерала Дзагоева с биноклем 
в единственной руке и рядом с ним — небольшая группа конных.
Командир батареи полковник Азаров рапортовал генералу 
и замер в ожидании приказа, удерживая на месте своего норовистого игреневого жеребца.
— Взгляните, полковник, — Дзагоев протянул Азарову бинокль.
Внизу, верстах в четырех, располагалась занятая махновцами 
станция тесовая. На путях скопилось множество составов, стоял 
под парами бронепоезд. Возле станции, несмотря на ранний час, 
было оживленно, двигались многочисленные телеги и подводы. 
Суетились черные точки людей.
— Внезапность решает все, — хрипло проговорил Дзагоев, — скрытно выведите батарею на позицию в ложбине в версте 
от станции, дадите несколько хороших залпов шрапнелью, начнется паника, и я поведу на станцию лаву. Они не успеют опомниться. 
Обстреляв станцию шрапнелями, попробуйте подавить бронепоезд. Обстрел начнете через час. Сверим часы.
Дзагоев забрал бинокль и повернулся к кавалерийским начальникам, чтобы дать им распоряжения. Азаров легонько тронул удила, и его игреневый Ахилл, скосив на однорукого генерала умный 
выпуклый глаз, в два скачка донес седока до батареи.
— Батарея, шагом, в поводу, вперед!

Волчья сотня

Добровольческая армия победоносно продвигалась на север. 
До Москвы оставалось триста верст — «двенадцать корниловских переходов», как сказал в обращении к солдатам Антон Иванович Деникин. Ранняя осень девятнадцатого года была порой 
его наибольших успехов, и он еще не чувствовал, что в ходе войны 
намечается перелом.
И в это время вырвавшийся из окружения Махно совершил 
стремительный рейд по тылам деникинских войск, разгромил артиллерийские склады, перерезал железные дороги, дезорганизовал 
тылы Белой армии, нарушив снабжение войск.
Против махновцев бросили сводный кавалерийский отряд 
под командованием генерала Дзагоева, сняв с направления главного удара четыре эскадрона регулярной кавалерии и несколько 
сотен кубанских казаков — всего до полутора тысяч сабель. Отряду придали вторую батарею конно-горной артиллерии полковника Азарова — у махновцев артиллерии почти не было, поэтому 
хороший залп шрапнели или картечи мог решить исход сражения.
Отряд вторую неделю шел по следам махновцев, и следы эти 
были страшны: разграбленные местечки и железнодорожные станции, изуродованные трупы офицеров.
Отряд Дзагоева шел скрытно и быстро, используя для переходов овраги и лощины, рассылая для разведки казачьи разъезды, 
выставляя боевые охранения, и наконец на рассвете холодного 
сентябрьского дня возле станции тесовой настиг махновцев.

Полковник Азаров привел батарею в указанное Дзагоевым 
место. До начала артподготовки оставалось двадцать минут.
— Батарея, с передков! К бою! — скомандовал полковник 
вполголоса — близость махновцев действовала на нервы, принуждала к соблюдению тишины и скрытности.
И тут не успели артиллеристы снять орудия с передков, начался ад.
Два шестидюймовых орудия махновского бронепоезда начали раз за разом обстреливать позицию батареи гранатами. 
Попадания были прямые, такое впечатление, что артиллеристы 
бронепоезда заранее пристрелялись к ложбинке. Азаров метался 
от орудия к орудию, пытаясь собрать оставшихся людей и лошадей 
и вывести батарею из-под обстрела, но почти все солдаты были 
или убиты, или ранены. Азарову показалось, что только сам он 
и игреневый его Ахилл чудом уцелели в этой мясорубке, но потом 
увидел, что цел поручик Мясоедов и несколько солдат — ездо

Глава первая

вые первого орудия Шакалов и Хомченко, старый фейерверкер 
Ступин и еще двое. Они пытались вытащить пушки из-под огня, 
но не было лошадей — все убиты либо разбежались. Навстречу 
командиру батареи шел с круглыми от ужаса глазами молодой солдат трофимов. Азаров крикнул на него, чтобы вывести из паники, 
заставить работать с остальными уцелевшими, но вдруг увидел, 
что у трофимова оторвана по плечо рука, и он жив еще и продолжает идти только в состоянии шока.
Стрельба прекратилась, но батарея уже перестала существовать.
Азаров огляделся в наступившей тишине. Конники, выстроенные в две колонны в ожидании сигнала к атаке, сбили ряды: 
обстрел батареи скверно на них подействовал. Дзагоев, как всегда 
решительный, выскочил вперед на огромном вороном жеребце 
и с растяжкой, давая лошадям время исполнить команду, проорал:
— Ша-ашки наголо! Ры-ысью… Ма-арш!
Кубанцы в косматых папахах пригнулись к лошадиным шеям, 
драгуны и гусары откинулись в седлах, колонны пришли в порядок и хлынули вперед, по знаку командиров перестраиваясь в лаву. 
Впереди мчался генерал Дзагоев, взяв повод в зубы и выхватив 
единственной левой рукой тяжелую казацкую шашку.
лава перевалила небольшой холм, отделявший ее от махновцев, и тут же с нескольких позиций забили по ней пулеметы. Установленные на тачанках, они били по кавалерии в лоб и с флангов, 
выкашивая ее, как выкашивает утреннюю росистую траву звонкая 
коса опытного косаря.
Захваченные безумием атаки всадники продолжали мчаться 
вперед, но ряды их становились все реже и реже. Казаки опомнились первыми и повернули коней, но в это время бронепоезд 
выдохнул по задним рядам конников картечью, вырывая каждым 
залпом грозди коней и всадников, усугубляя и без того полное 
безумие разгрома.
Дзагоев, все еще скакавший вперед, покачнулся вдруг и свесился с коня набок, уцепившись ногами за стремя. К нему тут же 
подскочил рослый кудрявый изюмский гусар в яркой картинной 
форме, с серьгой в ухе, подхватил раненого генерала под мышки 
и уложил перед собою поперек коня. Остатки разгромленной кавалерии удирали за холм.
Азаров огляделся. Спасти пушки не было никакой возможности. От батареи осталось, считая его, пять человек, он — один офицер, так как поручика Мясоедова в последнюю минуту зацепило 

Волчья сотня

шрапнелью. Неподалеку на зарядном ящике сидел еще заряжающий второго орудия, но, когда полковник подъехал к нему и тронул за плечо, солдат повалился набок, и Азаров увидел страшную 
рану на затылке.
Остатки сводного отряда генерала Дзагоева собрались в перелеске верстах в трех от тесовой. Преследования не было — махновцы, видимо, посчитали, что от отряда ничего не осталось. 
Впрочем, почти так и было. Из полуторатысячного кавалерийского отряда уцелели человек сорок: шесть офицеров, считая самого тяжело раненного Дзагоева, около двадцати казаков и десятка 
полтора драгун и гусаров.

Глава вторая

Все силы Советской республики должны 
быть напряжены, чтобы отразить нашествие 
Деникина и победить его, не останавливая победного наступления Красной армии на Урал 
и на Сибирь…
В. Ленин. Известия ЦК РКП(б)

— Нуте-с, голубчик Борис Андреевич, позвольте поздравить 
вас с прибытием на место! — полковник Горецкий налил в большую фарфоровую чашку заварки, затем кипятка из самовара и протянул Борису. На столе лежал мягкий пшеничный калач и целая 
тарелка мелко наколотого сахару.
Борис молча принял из рук Горецкого чашку. Он был голоден 
и зол, время клонилось к вечеру, уж скоро смеркается. Они провели в дороге весь день, толком не ели, и вот теперь вынуждены 
довольствоваться сухим калачом с чаем. Хотя сердиться было 
глупо, потому что он прекрасно знал принципы полковника Горецкого: как можно меньше появляться на людях. Полковник 
приехал в город Ценск по своим важным и таинственным делам, 
и для этих дел было необходимо, чтобы как можно меньше людей 
знало, кто он такой. Поэтому он не жил в гостинице, а снимал 
какую-нибудь скромную квартирку на окраине города, не посещал театры и рестораны. Все это Борис понимал, потому что хоть 
и с недавнего времени, но состоял при полковнике офицером 
для негласных особых поручений, но вот его желудок бурно протестовал.

Глава вторая

Без стука, но деликатно отворилась дверь, и денщик Горецкого 
Саенко внес аппетитно пахнущие свертки.
— Поверьте мне, Борис Андреевич, что жизнь на окраине 
имеет свои преимущества, — посмеивался Аркадий Петрович 
Горецкий, нарезая холодную телятину. — И эти неуютные стены 
могут сослужить нам неплохую службу.
Действительно, квартира была неуютна. Дом, который выбрал 
Горецкий, был большой, но старый, стоял в разросшемся запущенном саду. Дом был одноэтажный и имел неправильную форму — 
буквой «Г». Вот в короткой половине буквы «Г» и поселились 
полковник, Борис и Саенко. Имелись там три довольно большие 
комнаты, но были они запущены, и мебель стояла до неприличия 
ветхая и разномастная. Саенко наскоро прибрался в комнатах, выбросил кое-какую хозяйскую рухлядь, но там, по выражению его, 
нужно было семь дней скрести и мести. Однако Горецкого привлекла квартира тем, что у половины дома был вход, отдельный 
от хозяев. Двери выходили в донельзя запущенный сад, и по дорожке, устланной ранними желтыми листьями и опавшими гнилыми яблоками, можно было пройти незаметно и выйти в маленькую калиточку, оказавшись в крошечном тупичке, где никто 
и не ходил. Это как нельзя лучше подходило к роду деятельности 
полковника Горецкого, то есть ничьи любопытные глаза не могли 
видеть, какие гости к нему ходят.
— так что разрешите доложить, ваше сковородие, — почтительно начал Саенко.
По чину полагалось величать полковника «вашим высокородием», и Саенко упорно так его и называл, но от скороговорки 
получалось не высокородие, а «сковородие».
— так что разрешите доложить: хозяева здешние готовить 
нам просятся. Но я, ваше сковородие, опасаюсь, потому как хозяйка уж очень грязная, неряха в общем. А хозяин на вид такой 
вороватый, так и смотрит, что бы слямзить.
— А ты как определил? — удивился Горецкий.
— А очень просто: хозяин — поляк. А полячишки эти народец вороватый, глаза так и бегают, подлый в общем народ… И я так 
считаю, что лучше у Пунса обеды брать, у них я узнавал, обеды 
на дом дают.
Главный ресторан города принадлежал толстому усатому человеку со странной фамилией Пунс, кормили там и вправду отменно.
— ладно, Саенко, делай как знаешь. — Горецкий рассеянно 
махнул рукой, сделавшись домашним уютным профессором, таким 

Волчья сотня

Борис помнил его с шестнадцатого года, когда в петербургском 
университете профессор Горецкий читал на юридическом уголовное право.
Они не виделись без малого три года, и вот, три месяца назад, 
Борис встретил Горецкого в Феодосии, куда забросила его война 
и поиски сестры. Сестру в Крыму Борис не нашел, а нашел Горецкого, который сначала его вроде бы спас, потом послал на смерть, 
а потом, когда Борис вернулся и даже сумел выполнить задание, 
уговорил его работать у себя, мотивируя это тем, что здесь, у Горецкого, Борис принесет неизмеримо больше пользы России, 
чем с винтовкой в окопе. Борис согласился, из Крыма они уехали 
в Ставку командования ВСЮР1 — Екатеринодар. там полковник Горецкий отчитался о выполнении своей миссии перед непосредственным своим руководителем — начальником Военного 
управления при Особом совещании генералом лукомским и получил, надо полагать, новое задание. Для этой цели и приехали они 
в Ценск — довольно большой город на юге России, уже несколько 
недель занятый Добровольческой армией под командованием генерала Май-Маевского.
— что ж, Борис Андреевич, — сказал Горецкий, отодвигая 
чашку.
Повинуясь движению его бровей, Саенко мигом улетучился 
из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.
— У меня здесь много инспекционных дел, а также одно весьма важное и деликатное поручение. Две недели назад махновцы 
полностью разбили сводный отряд генерала Дзагоева. Сам генерал 
тяжело ранен, лежит в госпитале. Но из допросов оставшихся немногочисленных офицеров и казаков складывается картина грандиозного предательства. Отряд успешно преследовал противника, тот не догадывался о его существовании, иначе принял бы бой 
раньше. О том, чтобы дать бой у станции тесовой, генерал решил 
на рассвете. Собрал офицеров, отдал приказы. И вот, в течение часа 
махновцам оказались известны планы отряда и их позиции. Они 
заранее выставили пулеметы и начали артиллерийский обстрел минута в минуту — когда конно-горная батарея уже была на позиции, 
но еще не готова к бою. Но сейчас уже поздно, — спохватился Горецкий, — мы с вами устали, да и подробности этого дела будут мне 
ясны только завтра. У меня с утра встреча с начальником здешней 

1 Вооруженные силы Юга России — общее название подчиненных Деникину военных формирований.