Феодосий Печерский - курянин : историко-археологические очерки

С.П. Щавелев 

ФЕОДОСИЙ  ПЕЧЕРСКИЙ — КУРЯНИН 

Историко-археологические очерки 

2-е издание, стереотипное 

Москва 

Издательство «ФЛИНТА» 

2017

УДК 908 
ББК  63.3 

 Щ 14 

РЕЦЕНЗЕНТЫ: 

канд. ист. наук, А.В. Кашкин (Институт археологии РАН); 
д-р филол. наук проф., заслуженный деятель науки России
А.Т. Хроленко (Курский гос. ун-т) 

НАУЧНЫЙ РЕДАКТОР: 

д-р филол. н., проф. В.Н. Криволапов (Курский гос. ун-т) 

Щавелев С.П. 

Щ 14     Феодосий Печерский — курянин [Электронный ресурс] : 

  историко-археологические 
очерки 
/ 
С.П. 
Щавелев 
— 

  2-е изд., стер. – М. : ФЛИНТА, 2017. — 273 с.: илл.

ISBN 978-5-9765-2995-3

Феодосий Печерский (около 1027—1074 гг.) — один из крупнейших деятелей на церковно
политической авансцене Руси XI века. Основатель Киево-Печерской лавры, писатель, выдающийся 
идеолог русского православия, организатор общежительного монашества на отечественной почве. 
Первый представитель Русской Православной церкви, канонизированный в качестве святого (1108 г.).  

В монографии, исходя из текста замечательного памятника древнерусской литературы —
«Жития Феодосия Печерского» и примыкающих к нему письменных и археологических источников, 
обсуждается ряд взаимосвязанных вопросов: дата рождения и возраст монашеского пострига первого 
известного нам по имени курянина — святого Феодосия; время основания житийно-летописного города 
Курска; его социальный состав; место первоначального расположения; темпы и степень христианизации 
Курского Посеймья; ряд других. Тем самым проясняется история Курской земли и её культуры в XI в. —
стартовом периоде развития этого края в составе Руси. 

К основному тексту монографии приложены работы, расширяющие наши представления о 
начале церковно-политической истории Руси. Издание иллюстрировано (в том числе изображениями 
редких образцов христианских древностей, найденных за последние годы на археологических 
памятниках курской округи). 

Для историков, археологов, богословов; работников музеев, библиотек, средних и высших школ, 
средств массовой информации, а также широкого круга читателей, интересующихся прошлым родной 
страны. 

УДК 908 
ББК  63.3 

ISBN 978-5-9765-2995-3
© Щавелев С.П., 2017 
 © Издательство «ФЛИНТА», 2017 

Издание приурочено:

к 1020-летию крещения Руси

«Память о нем [князе Владимире Святославиче] чтят русские 

люди, вспоминая святое крещение, и прославляя Бога молитвами, песнями и псалмами, воспевая их Господу, новые люди, 
просвещенные святым духом, ожидая надежды нашей, великого 
Бога и Спаса нашего Иисуса Христа; он придет воздать каждому по трудам его неизреченную радость, которую предстоит 
получить всем христианам».

Повесть временных лет.

к 900-летию канонизации 

святого Феодосия Печерского

(1108–2008)

«В год 6616 (1108). … В том же году вложил Бог в сердце ар
химандриту, игумену печерскому, и стал побуждать Феоктист 
князя Святополка вписать имя Феодосия в синодик. Богу так было 
угодно. Святополк же рад был, пообещал сделать так, ибо знал о 
житии его. И начал Святополк возвещать о житии Феодосьевом и 
велел вписать его в синодик, что и сделал митрополит — вписал 
его в синодик. Повелел же митрополит по всем епископьям вписывать Феодосия в синодик. Все епископы с радостью вписали и 
поминают его на всех соборах».

Повесть временных лет. 

От автора

Пусть же и будущие черноризцы, взяв писание 
моё и прочитав его, также узнают о доблести этого 
мужа, восхвалят Бога и, угодника его прославляя, 
укрепляют души свои для новых подвигов; ведь 
именно в нашей земле такой муж явился и угодник Божий. 

Нестор.
Житие преподобного отца нашего 
Феодосия, игумена Печерского.

Моё внимание к «Житию Феодосия Печерского» привлекли в 1990 г. 

следующие обстоятельства. С этого лета я работал землекопом на раскопках 
Ратского городища, а затем и других славяно-русских памятников под Курском и в нём самом (рис. XLIV), проводившихся экспедицией Владимира 
Васильевича Енукова. С его любезного позволения и под его руководством я 
имел счастливую возможность наблюдать (а иногда и совершать) интересные находки раннехристианских (и синхронных им языческих) древностей 
на этой земле (часть их изображена на иллюстрациях этой книжки). В связи с 
чем и появилась потребность (и возможность) переосмысливать вычитанные 
в исторической и краеведческой литературе интерпретации, локализации тех 
или иных реалий из курского периода жизнеописания святого Феодосия Печерского. Этот период, как известно здешним краеведам и историкам, довольно близок ко времени основания Курска в качестве древнерусского города. А безымянные города, от которых остались Ратское, Липинское и некоторые другие городища курской округи, подходили на роль «иных градов»
из начала того же литературного памятника.

В ту пору, то есть лет двадцать назад, всем исследователям и здешним кра
еведам казалось, что тему «Феодосий Печерский — курянин» закрывает работа 
сотрудника курского краеведческого музея В.И. Склярука, посвящённая очередному уточнению биографии знаменитого просветителя Руси [Склярук В.И., 1988]. 
Однако перечитывание интересующего нас «Жития» и примыкающих к нему 
письменных источников («Повести временных лет» (ПВЛ); произведений, связываемых с авторством самого Феодосия; «Киево-Печерского патерика» в целом, 
ряда других) под археологическим углом зрения обнаружило в построениях и 
этого историка-краеведа не только любопытные догадки, но, на мой взгляд, и 
спорные моменты, и пробелы. Публикация моих собственных соображений на 
этот счёт в центральной и местной (курской) печати [Щавелёв С.П., 1994 а, б; 
1996] не прошла незамеченной. На соответствующий очерк, озаглавленный:
«Историческое «уравнение с двумя неизвестными»: когда родился Феодосий Печерский и сколько лет прожил он на курской земле?» последовали отклики доцента И.З. Баскевича [1994, а, б], В.И. Склярука [1994; 1997], краеведа Н.В. Рязанова [1994], профессора Я.М. Солодкина [1994]. Поучительны для меня оказались письма на ту же тему профессора О.В. Творогова (Санкт-Петербург) [1995].

Размышления о курских реалиях и прототипах биографии Феодосия 

Печерского, их общерусских соответствиях, позволяют, как мне представляется, существенно дополнить и подытожить рассмотрение начала Курска 
как житийно-летописного города, предпринятое мной и моими соавторами 
в ряде публикаций [См. в первую очередь: Щавелёв С.П., 1997; 1998; 2005;
2006; Щавелёв С.П., Моргунов Ю.Ю., 1997; Зорин А.В., Раздорский А.И., 
Щавелёв С.П., 1999].

Часть материалов для этой книги включалась в состав краеведческих 

сборников, подготовленных Б.Н. Королёвым [История и современность Курского края, 1998; 7-е изд. 2007] и Б.Д. Беспарточным [Феодосий Печерский, 
2002]. Надо признать, что содержание этих сборников не лишено целого ряда недостатков и даже прямых нелепостей, к сожалению, типичных для 
«краеведческого» журнализма советской выделки. Тиражи упомянутых изданий были мизерными. Кроме высвобождения из затемняющего «краеведческого» контекста, для настоящего — монографического издания мои материалы заново отредактированы, дополнены новыми фактами и соображениями.

В виде приложений к основному тексту монографии помещены мои, а 

также московских историков — С.Ю. Каинова, А.А. Фетисова, А.С. Щавелёва статьи, которые по своей тематике относятся если не прямо к феодосиевой биографии, то могут прояснить нечто существенное в её историческом 
контексте — о славянах Левобережья Днепра (летописных северянах, археологических роменцах) и Руси в период их взаимодействия и противоборства.
Эти статьи в своём большинстве публиковались в 1990-е – 2000-е гг. в малотиражных научных сборниках. Для настоящего издания тексты статей были 
отредактированы и дополнены соавторами. Все они публикуются в авторских редакциях. Я только позволил себе сопроводить их эпиграфами из 
письменных источников биографии Феодосия. Благодарю упомянутых коллег за разрешение перепечатать здесь их тексты.

Работа над курской биографией св. Феодосия поощрялась проектом 

профессора, заведующего кафедрой русского языка Курского государственного университета А.Т. Хроленко по выпуску альманаха «Курские тетради. 
Курск и куряне глазами учёных» (Выпуски 1–7, 1997–2005). 

Ряд ценных поправок внёс в текст моей книжки её научный редактор —

доктор филологических наук, заведующий кафедрой литературы Курского университета, профессор В.Н. Криволапов (в момент написания основного текста 
этой книжки — проректор Курской духовной семинарии). 

Выражаю искреннюю признательность Александру Тимофеевичу и 

Владимиру Николаевичу за внимание, проявленное к моей работе.

Особая благодарность второму рецензенту этой работы — заведующе
му отделом сводов и карт Института археологии РАН Александру Владимировичу Кашкину. Его, вместе с некоторыми коллегами по Институту (прежде 
всего — безвременно ушедшим от нас А.А. Узяновым), разведки и раскопки 
на территории Курской области заложили фундамент современного свода 

памятников археологии данного региона. Будучи издан А.В. Кашкиным, этот 
свод стал незаменимым источником при обсуждении древнего прошлого 
Курского края.

Благодарю также хранителей фондов Курского государственного музея 

археологии Александра Николаевича Апалькова и Александра Васильевича 
Зорина; заведующего историческим отделом Курского областного краеведческого музея Виктора Исаевича Склярука за предоставленный иллюстративный материал, частично воспроизводимый в этой работе.

Её идеи, выводы и соответствующие им аргументы рождались в бесе
дах на историко-археологические темы с Алексеем Сергеевичем Щавелёвым 
(Москва).

1 июня 2008 г.

I. Курский пролог церковной биографии святого Феодосия:

степень достоверности

Почему первая часть биографии этого святого затянута и, как утверждают некоторые учёные, перегружена материалом?

Учебное пособие по литературе Древней Руси.

Написанное (согласно самой «омолаживающей» литературный памят
ник из аргументированных гипотез) не позднее 1088 г. [Абрамович Д.И., 
1902, с. 212], «Житие» Феодосия Печерского содержит первое в изученных до 
сих пор письменных источниках упоминание Курска. А именно, там говорится, что родители будущего святого сравнительно скоро после его рождения и 
вместе с ним переселились из-под Киева, из тамошнего города Василева, 
«въ инъ градъ Курьскъ нарицаемый, князю тако повелевъшю» [БЛДР, т. I, 
1997, с. 354]. Здесь, в этом «ином городе, именуемом Курском», «божественный отрок» провёл около четверти века, пока не сбежал из родного дома на 
монашество в Киев, участвовать в основании будущей Печерской лавры.

Соответствующая начальному отрезку феодосиевой биографии — пер
вая часть его «Жития», вкупе с данными раскопок синхронного житийным 
реалиям культурного слоя в историческом центре Курска, а также на близлежащих памятниках древнерусской археологии, создают исключительную 
возможность воссоздания обстоятельств зарождения этого древнерусского 
города. Вряд ли какой другой из многих десятков малых и средних городов 
Древней Руси может похвастаться столь информативным резонансом письменных и вещественных свидетельств о периоде своего становления. Ведь 
курскую юность «блаженного» — с детских лет и до той поры, когда пришёл 
он в пещеру на киевских горах — его биограф Нестор достаточно обстоятельно описывает со слов печерского келаря Феодора, которому об этом поведала главная участница тех курских событий — сама мать Феодосия (Той 
ведь, как ясно из её семейной истории, должно было очень хотеться на самом краю земной жизни выговориться, по-человечески исповедаться сочувствующему человеку). Использовались агиографом показания и других «самовидцев», лично, близко и долго знавших Феодосия и его мать людей.
Агиограф и летописец, «выпытывая, слышал от старейших иноков, бывших в 
то [феодосиево] время» жизни монастыря. 

Причём так выходит по «Житию», а согласно «Повести временных 

лет» (ПВЛ) [1996, с. 70], автор соответствующей статьи из неё (за 1051 г.) —
всё тот же Нестор юношей пришёл в Киево-Печерский монастырь и был 
принят туда ещё самим Феодосием настоятелем (в 1071 г.). Отмеченное хронологическое противоречие — в степенях близости этого писателя ко времени жизни своего персонажа — может разрешаться следующим образом. 
Должно быть, первые годы пребывания в обители Нестор претерпевал искус 
послушничества и не был так близок к игумену, чтобы лично расспрашивать 

его обо всех перипетиях биографии. Ведь Феодосий игумен не сразу постригал претендентов на печерское иночество, а подвергал какое-то (нередко 
весьма длительное по тогдашним монастырским меркам) время испытанию 
монашеским уставом, но в мирской одежде. Так и будущий летописец только 
при следующем (в 1074–1078 гг.) игумене — Стефане сподобился монашеской одежды, а затем и дьяконского сана [Абрамович Д.А., 1902, с. 224–225]. 
Тем самым, добавлю, получил полный доступ к необходимой ему как агиографу информации.

Как бы там ни было с возрастом самого Нестора, большинству коло
ритных деталей его рассказа можно доверять, выводя их за рамки общежитийных штампов и фантастических преувеличений, коим, конечно, не чужды 
в какой-то степени все агиографические памятники 1. Согласно авторитетному отзыву основоположника русской агиографологии Г.П. Федотова, «история юности святого, как она здесь дана, является оригинальным и смелым 
опытом Нестора. Здесь он не зависел от традиции и не имел подражателей на 
Руси. Святой Феодосий — единственный древнерусский святой, о детстве и 
юности которого мы имеем столь богатый материал» [Федотов Г.П., 1997, 
с. 51]. Предложенные основоположниками христианской патристики, классиками православной агиографии каноны житийного жанра Нестор в этом 
произведении по большей части обходит, либо стремится наполнить более 
или менее реалистичными сведениями [Подробнее об агиографической «родословной» памятника см.: Артамонов Ю.А., 2003; Ранчин А.М., 1998; 2007]. 

«В Ж[итии] Ф[еодосия], — подтверждал самый авторитетный сегодня

исследователь перворусской святости, — Нестор в целом не злоупотребляет 
житийными шаблонами. ... Есть все основания говорить об уникальности 
ЖФ с точки зрения широты развёртываемой панорамы русской жизни —
монастырской и мирской — не только среди ранней житийной литературы, 
но и других произведений древнерусской словесности в первый век её существования. ... Этот рассказ не о типе, не о том, как бывает или как должно 
быть, но о том, что действительно было» [Топоров В.Н., 1995, с. 615–616].

Более или менее явственные переклички событийных поворотов фео
досиева жития с предшествующими образцами римско-византийской агиографии могут объясняться не только и не столько прямыми заимствованиями 
из них или же Библии, сколько общностью, во-первых, житийного канона 
средневековья, а во-вторых, синхро-стадиальной близостью самих форм 
жизни в регионах, переживавших интенсивную христианизацию. 

Возьмём для образца повальную для житийных героев их бездушность 

к своим родным и близким, коих они, становясь на подвижническую стезю, 
безоговорочно покидают. Разрыв нашего Феодосия с матерью, причинивший 
ей нечеловеческие страдания, и, в конечном счёте, сведший её в могилу, дословно совпадает с отношением к своим матерям Симеона Столпника, 

1 О предполагаемых заимствованиях в «Житии» Феодосия из византийских образ
цов этого жанра см.: Яковлев В.А., 1875, с. 71–76; Артамонов Ю.А., 2003, с. 193–195.

Алексия «Божьего человека» и тому подобных житийных персонажей. «Жестокость героев агиографии нам кажется бессмысленной, она вызывает у 
жертвы беспомощный протест, но она, по-видимому, не вызывала осуждения 
у читателей житий» [Берман Б.И., 1982, с. 173]. Если вдуматься, у будущих 
святых не было выбора: или остаться верным семейным обязанностям, но 
потерять шанс на героическое служение матери-Церкви; или же, фактически 
предав мирскую семью, в своём истовом стиле служить церкви, а в её лице
всему социуму, делавшему первые шаги ко спасению во Христе. Налицо 
классическая ситуация выбора меньшего зла. Если бы юные герои житий такого выбора не проделали, они бы и не стали святыми и, значит, не вошли 
бы в канон, а тем самым в историю нашей Родины. Поэтому и перекличка 
соответствующих моментов их биографий — явление не столько каузальнодиахроническое, сколько, повторю, структурно-синхроническое.

Экстраординарная для житийного жанра подробность, фактичность 

несторова произведения оказалась подтверждена, так сказать, экспериментально: при составлении югославского «Пролога»2 (XII или XIII вв.) все 
включённые в него жития, и греческие, и негреческие, подверглись сокращению до «проложного» размера; но даже в этой сербской редакции житие Феодосия всё равно вышло в несколько раз большим по объёму, чем все 
остальные [Сперанский М.Н., 1909, с. 539–545].

Тем не менее сам по себе жанр церковной биографии, к тому же столь 

(предельно) ранний по отечественным меркам её образец, как феодосиево 
«Житие», неизбежно оставляет современному исследователю целый ряд лакун, загадок и вопросов, на некоторые из которых надо постараться ответить, 
если желаешь возможно полнее использовать избранный памятник как источник региональной (курской), да и общерусской истории. Сознавая источниково неизбежную гипотетичность нижеследующих выкладок, автор видит 
в них относительную истину, которая предшествующие в историографии
версии возраста Феодосия и времени его курского житья переводит в разряд 
заблуждений, пускай и добросовестных.

2 «Пр лог — греч. церковная книга, содержащая краткие слова на годичные празд
ники, жития святых и отрывки из писаний св.[ятых] отцов, для чтенья при богослужении» 
(В.И. Даль).